Ле Бон и его хярмстеристика массовой души

Введение

Противопоставление индивидуальной и социальной или массовой, психологии, которое, на первый взгляд может показаться столь значительным, многое из свое! остроты при ближайшем рассмотрении теряет. Правда психология личности исследует отдельного человека и т< пути, которыми он стремится удовлетворить импульсь своих первичных позывов, но все же редко, только ups определенных исключительных обстоятельствах, в со­стоянии она не принимать во внимание отношений этогс отдельного человека к другим индивидам. В психической жизни человека всегда присутствует «другой». Он, кал правило, является образцом, объектом, помощником или противником,- и поэтому психология личности с самогс начала является одновременно также и психологией со­циальной в этом расширенном, но вполне обоснованном смысле. .

Отношение отдельного человека к его родителям, сест­рам и братьям, к предмету его любви, к его учителю и к его врачу, т. е. все отношения, которые до сих пор были, главным образом, предметом психоаналитического ис­следования, имеют право считаться социальными фено­менами и становятся тогда противопоставленными извест-

* Печатается по изданию: Фрейд 3. Избранное. Т. 1/Под ред. Е. Жиг-левич. Перевод Л. А. Голлербах, С. И. Беляева, Э. М.-Райе. Лондон, •УбУ. . -

422 .

ным другим процессам, названным нами нарцистически-ми, при которых удовлетворение первичных позывов от влияния других лиц уклоняется или отказывается. Итак, противопоставленность социальных и нарцистических ду­шевных процессов — Блейлер, может быть, сказал бы:

аутистических — несомненно входит в область психологии личности и не может быть использована с целью отделить эту психологию от психологии социальной, или массовой.

В упомянутых отношениях к родителям, сестрам и братьям, к возлюбленной, к другу, учителю и к врачу от­дельный человек встречается с влиянием всегда лишь одного лица или очень незначительного числа лиц, из кото­рых каждое приобрело очень большое для него значение, Теперь—если речь идет о социальной, или массовой, психологии — эти отношения перестали принимать во вни­мание, выделяя как предмет особого исследования одно­временное влияние на одного человека большого числа лиц, с которыми он чем-то связан, хотя они во многом могут ему быть чужды. Таким образом, массовая психология рассматривает отдельного человека как члена племени, народа, касты, сословия, институции или как составную часть человеческой толпы, в известное время и для опреде­ленной цели организующейся в массу. Такой разрыв естественной связи породил тенденцию, рассматривать явления, обнаруживающиеся в этих особых условиях, как выражение особого, глубже не обоснованного первич­ного позыва, который в других ситуациях не проявляется. Мы, однако, возражаем, что нам трудно приписать числен­ному моменту столь большое значение, что он один про­буждает в душевной жизни человека новый и в других слу- -чаях остававшийся в бездействии первичный позыв. Наши ожидания обращаются тем самым на две другие возмож­ности: что социальный первичный позыв можег быть не исконным и не неделимым я что начала его образования могут быть найдены в кругу более тесном, как, например, в семейном.

Массовая психология, пусть только зарождающаяся, включает еще необозримое множество отдельных проблем и ставит перед исследователем бесчисленные, пока еще даже не систематизированные задачи. Одна только группиров­ка различных форм образования масс и описание прояв­ленных ими психических феноменов требуют усиленных-наблюдений и умелого отображения и уже породили обильную литературу. Сравнивая эту небольшую работу со всем объемом задания, следует, конечно, учесть, что

' здесь могут быть обсуждены лишь немногие пункты всего материала. Мы остановимся лишь на некоторых вопросах, особенно интересных для глубинного психоаналитического исследования. -

II

Ле Бон и его хярмстеристика массовой души

Думается, что более целесообразно начинать не с опре­деления, а с указания на известную область явлений, а затем уже выделить из этой области несколько особенно явных и характерных фактов,' с которых может начаться исследование. Чтобы выполнить эти условия, мы обра­щаемся к выдержкам из книги Ле Бона «Психология масс», по праву получившей широкую известность.

Уясним себе еще раз положение вещей: если бы психо­логия, наблюдающая склонности и исходящие из первич­ных позывов импульсы, мотивы и намерения отдельного человека вплоть до его поступков и отношений к наиболее близким ему людям, полностью свою задачу разрешила и все эти взаимосвязи выяснила, то она^ внезапно оказа­лась бы перед новой неразрешенной задачей. Психологии пришлось бы объяснить тот поразительный факт, что этот ставший ей понятным индивид при определенном условии чувствует, думает и поступает совершенно иначе, чем можно было бы от него ожидать, и условием этим является его включение в человеческую толпу, приобретшую свойст­во «психологической массы»._Но что же такое «масса», чем приобретает она способность так решающе влиять на ду­шевную жизнь отдельного человека и в чем состоит ду-шевное изменение, к которому она человека вынуждает?

Ответить на три эти вопроса — задача теоретической массовой психологии. Нам думается, что для разрешения задачи правильнее всего начать с третьего вопроса. Матери­ал для массовой психологии дает наблюдение над изменен­ной реакцией отдельного человека; ведь каждой попытке объяснения должно предшествовать описание того, что надлежит объяснить.

Я предоставляю слово самому Ле Бону. Он говорит:

«В психологической массе самое странное следующее:

-какого бы рода ни были составляющие ее индивиды, какими схожими или несхожими ни были бы их образ жиз­ни, занятие,их характер и степень интеллигентности, но одним только фактом своего превращения в массу они

приобретают коллективную душу, в силу которой они со­всем иначе чувствуют, думают и поступают, чем каждый из них в отдельности чувствовал, думал и поступал бы. Есть идеи и чувства, которые проявляются или превра­щаются в действие только у индивидов, соединенных в мас­сы. Психологическая масса есть провизорное существо, которое состоит из гетерогенных элементов, на мгновение соединившихся, точно так же как клетки организма своим соединением создают новое существо с качествами совсем иными, чем качества отдельных клеток». -

Мы берем на себя смелость прервать здесь изложение Ле Бона замечанием: если индивиды в массе образуют единство, то должно существовать что-то, что их связывает, и этим связующим веществом могло бы быть именно то, что характерно для массы. Ле Бон, однако, на этот вопрос не отвечает; он обсуждает только изменение индивида в массе и описывает его в выражениях, которые вполне согласуются с основными предпосылками нашей глубин­ной психологии.

«Легко установить степень различия между индивидом, принадлежащим к массе, и индивидом изолированным, менее легко вскрыть причины этого различия.

Чтобы хоть приблизительно найти эти причины, нужно прежде всего вспомнить факт, установленный современной психологией, а именно, что не в одной лишь жизни орга­нической, но и в интеллектуальных функциях преобла­дающую роль играют бессознательные феномены. Созна­тельная умственная жизнь представляет собой лишь до­вольно незначительную часть бессознательной душевной жизни. Тончайший анализ, острейшее наблюденяе-способ-ны обнаружить лишь малое количество сознательных моти­вов душевной жизни. Наши сознательные действия исхо­дят из созданного в особенности влиянием наследствен­ности бессознательного субстрата. Субстрат этот содержит в себе бесчисленные следы прародителей, следы, из кото­рых созидается расовая душа. За мотивами наших по­ступков, в которых мы признаемся, несомненно, существу­ют тайные причины, в которых мы не признаемся, а за ними есть еще более тайные, которых мы даже и не знаем. Большинство наших повседневных поступков есть лишь воздействие скрытых, незамечаемых нами мотивов».

В массе, по мнению Ле Бона, стираются индивиду­альные достижения отдельных людей и тем самым исчезает их своеобразие. Расовое бессознательно проступает да пер­вый план, гетерогенное тонет в гомогенном. Мы сказа-

ли бы, что сносится, обессиливается психическая над­стройка, столь различно развитая ^ отдельных людей, и обнажается (приводится в действие) бессознатель­ный фундамент, у всех одинаковый.

Таким путем возник бы средний характер массовых индивидов. Ле Бон, однако, находит, что у этих индивидов наличествуют и новые качества, которыми они не обладали, и ищет причины этого в трех различных моментах.

«Первая из этих причин состоит в том, что в массе, в силу одного только факта своего множества, индивид испытывает чувство неодолимой мощи, позволяющее ему предаться первичным позывам, которые он, будучи одним, вынужден был бы обуздывать. Для обуздания их повода тем меньше, так как при анонимности, и тем самым и без­ответственности масс, совершенно исчезает чувство от­ветственности, которое всегда индивида сдерживает».

Появлению новых качеств мы, с нашей точки зрения, придаем меньше значения. Для нас достаточным было бы сказать, что в массе индивид попадает в условия, разре­шающие ему устранить вытеснение бессознательных пер­вичных позывов. Эти якобы новые качества, которые он теперь обнаруживает, являются на самом деле как раз выявлением этого бессознательного, в котором ведь в за­родыше заключено все ало человеческой души; угасание при этих условиях совести или чувства ответственности на-.шего понимания не затрудняет. Мы давно утверждали, что зерно так называемой совести — «социальный страх»¹.

«Вторая причина — заражаемость — также способст­вует проявлению у масс специальных признаков и. опреде­лению их направленности. Заражаемость есть легко констатируемый, но необъяснимый феномен, который сле­дует причислить к феноменам гипнотического рода, к изу­чению каковых мы тут же приступим. R толпе зарази­тельно каждое действие, каждое чувство, и притом в такой сильной степени, что индивид очень легко жертвует своим личным интересом в пользу интереса общего. Это — вполне противоположное его натуре свойство, на которое человек способен лишь в качестве составной части массы».

Эту последнюю фразу, мы возьмем впоследствии как обоснование для предположения большой значимости.

«Третья и притом важнейшая причина обусловливает у объединенных в массу, индивидов особые качества, со­вершенно противоположные качествам индивида изоли­рованного. Я имею в виду внушаемость, причем упомяну­тая заражаемость является лишь ее последствием.

Для понимания этого явления уместно восстановить в памяти новые открытия физиологии. Мы теперь знаем, что при помощи разнообразных процедур человека можно привести в такое состояние, что он после потери всей своей сознательной личности повинуется всем внушениям лица, лишившего его сознания своей личности, и что он совершает действия, самым резким образом противореча­щие его характеру и навыкам. И вот самые тщательные наблюдения показали, что индивид, находящийся в про­должение некоторого времени в лоне активной массы, впадает вскоре вследствие излучений, исходящих от нее, или по какой-либо другой неизвестной причине в особое состояние, весьма близкое к «зачарованности», овладеваю­щей загипнотизированным под влиянием гипнотизера... Сознательная личность совершенно утеряна, воля и способ­ность различения отсутствуют, все чувства и мысли ориен­тированы в направлении, указанном гипнотизером.

Таково, приблизительно, и состояние индивида,, при­надлежащего к психологической массе. Он. больше не со­знает своих действий. Как у человека под гипнозом, так и у него известные способности могут быть изъяты, а другие доведены до степени величайшей интенсивности. Под влия­нием внушения он в непреодолимом порыве приступит к выполнению определенных действий. И это неистовство у масс еще непреодолимее, чем у загипнотизированного, ибо равное для всех индивидов внушение возрастает в силу взаимодействия.

Следовательно, главные отличительные признаки нахо­дящегося в массе индивида таковы: исчезновение созна­тельной личности, преобладание бессознательной лично­сти, ориентация мыслей и чувств в одном и том же на­правлении вследствие внушения и заражения, тенденция к безотлагательному осуществлению внушенных идей. Индивид не является больше самим собой, он стал безволь­ным автоматом».

Я привел эту цитату так подробно, чтобы подтвердить, что Ле Бон действительно признает состояние индивида в массе состоянием гипнотическим, а не только его с та­ковым сравнивает. Мы не намереваемся противоречить, но хотим все же подчеркнуть, что последние две причины изменения отдельного человека в массе, а именно: зара­жаемость и повышенная внушаемость — очевидно, не од­нородны, так как ведь заражение тоже должно быть про­явлением внушаемости. Нам кажется, что и воздействия обоих, моментов у Ле Бона недостаточно четко разграни-

- 427

чены. Может быть, мы лучше всего истолкуем его высказы­вания, если отнесем заражение к влиянию друг на друга отдельных членов массы, а явления внушения в массе, равные феноменам гипнотического влияния,— к другому .источнику. Но к какому? Тут мы замечаем явный про­бел: у Ле Бона не упоминается центральная фигура сравне­ния с гипнозом, а именно лицо, которое массе заменяет гипнотизера. Но он все же указывает на различие между этим неразъясненным «зачаровывающим» влиянием и тем заражающим воздействием, оказываемым друг на друга отдельными индивидами, благодаря которому усиливается первоначальное внушение. "• • .

Приведем еще одну важную точку зрения для суждения о массовом индивиде: «Кроме того, одним лишь фактом своей принадлежности к организованной массе человек спускается на несколько Ступеней ниже^ по лестнице цивилизации. Будучи единичным, он был, может быть, образованным индивидом, в массе он — варвар, т. е. су­щество, обусловленное первичными позывами. Он обладает спонтанностью, порывистостью, дикостью, а также и эн­тузиазмом и героизмом примитивных существ». Затем Ле Бон особо останавливается на снижении интеллек­туальных достижений, происходящем у человека при растворении его в массе².

Оставим теперь отдельного человека и обратимся к описанию массовой души в изложении Ле Бона. В нем нет моментов, происхождение и классификация которых за­труднила бы психоаналитика. Ле Бон сам указывает на путь, подтверждая -соответствие между душевной жизнью примитивного человека и ребенка.

Масса импульсивна, изменчива и возбудима. Ею почти исключительно руководит бессознательное³. Импульсы, ко­торым повинуется масса, могут быть, смотря по обстоя­тельствам, благородными или жестокими, героическими или трусливыми, но во всех случаях они столь повели­тельны, что не дают проявляться не только личному интересу, но даже инстинкту самосохранения. Ничто у нее не бывает преднамеренным. Если она и страстно желает чего-нибудь, то всегда ненадолго, она неспособна к по­стоянству воли. Она не выносит отсрочки между жела­нием и осуществлением желаемого. Она чувствует себя всемогущей, у индивида в массе исчезает понятие не­возможного.

Масса легковерна и чрезвычайно легко поддается влиянию, она некритична, неправдоподобного для нее не

существует. Она думает образами, порождающими друг друга ассоциативно,— как это бывает у отдельного чело­века, когда он свободно фантазирует, — не выверяющимися разумом на соответствие с действительностью. Чувства массы всегда весьма просты и весьма гиперболичны. Она, таким образом, не знает ни сомнений, ни неуверенности⁴.

Масса немедленно доходит до крайности, высказанное подозрение сразу же превращается у нее в непоколебимую уверенность, зерно антипатии — в дикую ненависть⁵.

Склонную ко всем крайностям массу и возбуждают тоже лишь чрезмерные раздражения. Тот, кто хочет на нее влиять, не нуждается в логической проверке своей аргу­ментации, ему подобает живописать ярчайшими красками, преувеличивать и всегда повторять то же самое..

Так как масса в истинности или ложности чего-либо не сомневается и при этом сознает свою громадную силу, оца столь же нетерпима^ как и подвластна авторитету. Она уважает силу, добротой же, которая представляется ей всего лишь разновидностью слабости, руководствуется лишь в незначительной мере. От своего героя она требует силы, даже насилия. Она хочет, чтобы ею владели и ее подавляли, хочет бояться .своего господина. Будучи в осно­ве своей вполне консервативной, у нее глубокое отвраще­ние ко всем новшествам и прогрессу и безграничное благо­говение перед традицией.

Для правильного суждения о нравственности масс следует принять во внимание, что при совместном пребы­вании индивидов массы у них отпадают все индивидуаль­ные тормозящие моменты .и просыпаются для свободного удовлетворения первичных позывов все жестокие, грубые, разрушительные инстинкты,^ дремлющие в отдельной особи, как пережитки первобытных времен. Но под влия­нием внушения массы способны и на большое самоотре­чение, бескорыстие и преданность идеалу. В то время как у изолированного индивида едва ли не единственным побуждающим стимулом является личная польза, в массе этот стимул преобладает очень редко. Можно говорить о повышении нравственного уровня отдельного человека под воздействием массы. Хотя и интеллектуальные достижения массы всегда много ниже достижений отдельного человека, ее поведение может как намного превышать уровень инди­вида, так и намного ему уступать.

Некоторые другие черты в характеристике Ле Бона подтверждают право отождествить массовую-душу с душой примитивного человека. У масс могут сосуществовать и со-

гласовываться самые противоположные идеи, без того что­бы из их логического противоречия возник конфликт. То же самое мы находим в бессознательной душевной жизни отдельных людей, детей и невротиков, как это давно дока­зано психоанализом⁶,

Далее, масса подпадает под поистине магическую власть слов, которые способны вызывать в массовой душе страшнейшие бури или же ant бури укрощать. «Разумом и доказательствами против определенных слов и формул борьбы не поведешь. Стоит их произнести с благогове­нием,, как физиономии. тотчас выражают почтение и го­ловы склоняются. Многие усматривают в них стихийные силы или силы сверхъестественные. Вспомним только о табу имен у примитивных народов, о магических силах, которые заключаются для них в именах и словах»⁷.

И наконец, массы никогда не знали жажды истины. От. требуют иллюзий, без которых они не могут жить. Ирреальное для них всегда имеет приоритет перед реаль­ным, -нереальное влияет на них почти так же сильно, как реальное. Массы имеют явную тенденцию не видеть между ними разницы.

Это преобладание жизни фантазии, а также иллюзии, создаваемой неисполнившимся желанием, определяет, как мы утверждаем, психологию неврозов. Мы нашли, что для невротиков существенна не обычная объективная, а психи­ческая реальность. Истерический симптом основывается на фантазии, а не на повторении действительного пережива­ния, невротическая навязчивая идея сознания вины — на злом намерении, никогда не дошедшем до осуществле­ния. Да, как во сне и под гипнозом, проверка на реальность в душевной деятельности массы отступает перед интенсив­ностью аффективных, порожденных желанием импульсов.

Мысли Ле Бона о вождях масс изложены менее ис­черпывающим образом, и закономерности остаются недо­статочно выясненными. Он думает, что как только живые существа собраны воедино в определенном числе, все равно, будь то стадо^животных или человеческая толпа, они инстинктивно ставят себя под авторитет главы. Мас­са — послушное стадо, которое не в силах жить без госпо­дина. У нее такая жажда подчинения, что она инстинктив­но подчиняется каждому, кто назовет себя ее властелином.

Хотя потребность массы идет вождю навстречу, он все же должен соответствовать этой потребности своими личными качествами. Он должен быть сам захвачен глу­бокой верой (в идею), чтобы „пробудить эту веру в массе;

он должен обладать сильной импонирующей волей, кото­рую "переймет от него безвольная масса. Далее Ле Бон обсуждает разновидности вождей и средства, которыми они влияют на массы. В общем он считает, что вожди становятся влиятельными-благодаря тем идеям, к которым сами они относятся фанатически.

Этим идеям, как и вождям, он приписывает помимо этого таинственную, неотразимую власть, называемую им «престижем». Престиж ,есть своего рода господство, которое возымел над нами индивид, деяние или идея. Оно парализует всю нашу способность к критике и исполняет нас удивлением и уважением. Оно вызывает, очевидно, чувство, похожее на завороженность гипноза.

Ле Бон различает приобретенный, или искусствен­ный, и личный престиж. Первый, в случае людей, -при­сваивается благодаря имени, богатству, репутации, в слу­чае же воззрений, художественных- произведений и т. п.— посредством традиции. Так как во всех случаях это касает­ся прошлого, то мало поможет пониманию этого загадоч­ного влияния. Личным престижем обладают немногие люди, и благодаря ему они делаются вождями. Престиж подчиняетим всех и вся как бы под действием волшеб­ных чар. Каждый престиж, зависит, однако, от успеха и теряется после неудач.

У нас нет впечатления, что роль вождей и ударение на престиж приведены-у Ле Бона в надлежащее соответствие с блестяще им выполненной характеристикой массовой души.

Ill