Гнев, обида и ненависть

Конференция 2000 года в Дарамсале, во время которой состоя­лась наша первая встреча с Далай-ламой, была посвящена главным образом деструктивным эмоциям. Ее материалы легли в основу книги Дэниела Гоулмана «Деструктивные эмоции», вы­шедшей в свет в 2003 году. Выступая на конференции, я утверждал, что если бы эмоции были для нас действительно деструктивными, то они не сохранились бы в процессе эволюции человека. Далай-лама оспаривал этот дарвиновский взгляд на эмоции. Встретив­шись шестью годами позже, мы сумели найти общую основу для наших воззрений.

Практически каждый согласится с тем, что гнев, обида и нена­висть являются деструктивными эмоциями, но в ходе нашей бесе­ды стала вырисовываться гораздо более сложная картина. Гнев — это эмоция, которая чаще всего подразумевается в вызывающих сожаление эмоциональных эпизодах, включая ситуации, сопро­вождающие проявление насилия или причинение непоправимого ущерба. Однако без способности к проявлению гнева люди, под­вергающиеся нападению, оказывались бы беззащитными.

Подготовка к проявлению гнева

Экман: Когда я читал вашу книгу «Этика для нового тысячеле­тия», обратил внимание на ваши слова о том, что мы должны использовать силу для остановки действия и сохранять сострада­ние к актору, то есть к тому, кто это действие совершает. Если мы примем вашу точку зрения, то тогда мы должны будем признать, что гнев может быть конструктивным.

Далай-лама: Да.

Экман: Вы согласны?

Далай-лама: Гнев, направленный на действие, а не на челове­ка.

Экман: Он не направлен на причинение вреда человеку.

Далай-лама: Да, совершенно верно.

Экман: Он призван остановить действие.

Далай-лама: На человека, на актора направлено сострадание. На действие направлен гнев.

Экман: Даже с практической точки зрения, без учета всего остального следует признать, что люди никогда не изменяются, если вы пытаетесь причинить им вред. Только когда вы проявляе­те к ним сострадание, они прекращают свои действия...

Далай-лама: Да, это так!

Экман: Поэтому, даже если вы не заботитесь об этике, а думаете только о практических последствиях, то это все равно будет пра­вильной линией поведения.

Далай-лама: Да. Очень верно.

Экман: Теперь я хочу вернуться к исходному вопросу: если вы знаете, что вы вступаете в эмоционально сложную ситуацию, кото­рая может вселить в вас ужас или привести вас в ярость, то можете ли вы провести какую-то подготовительную работу, чтобы повы­сить вероятность проявления вами конструктивной реакции?

Далай-лама: Что касается меня, то один из подходов, который я считаю полезным, заключается в том, чтобы не принимать вещи слишком серьезно. Маленькая доза юмора вызывает большие пе­ремены. (Через переводчика.) Чем сильнее вы ощущаете бремя дол­га и ответственности, тем уязвимее вы становитесь к эмоциональ­ным ситуациям. Конец 1950-х годов был очень непростым перио­дом. Я нес на себе огромный груз ответственности, когда встре­чался с китайской стороной и с нашими людьми. Я был менее искушенным. В те годы я постоянно был в напряжении и воспри­нимал возложенную на меня ответственность более остро.

Около десяти лет назад в Дарамсале произошло довольно силь­ное землетрясение. Один недавно умерший специалист по ме­дитации рассказал мне позднее, что он практически не ощущал толчков, потому что в это время он занимался медитацией, на­правленной на развитие воздержанности. Фактически он физиче­ски не ощущал колебаний почвы.

Джинпа: Несколько лет назад в Дарамсале было другое землетря­сение. Его Святейшество также не заметил этого землетрясения, потому что в это время он занимался медитацией. По-видимому, психическое состояние, в котором вы находитесь, также влияет на то, как вы реагируете на внешние ситуации.

Медитация, которой он занимался, имела альтруистическую направленность, это была базовая буддистская медитация. Это была клятва бодисатвы, посвященная альтруистическому образу жизни. Когда позднее он узнал, что произошло сильное землетря­сение, которого он не заметил, то ему в голову пришла следующая мысль: «Если бы в момент прихода смерти я занимался медитаци­ей, сконцентрированной на клятве бодисатвы, то я бы не испытал страха». Разумеется, это имеет отношение ко многим другим эле­ментам повседневной практики, отражающимся на возможности совершенствования, которая существует в человеческом разуме, на преодолении страданий и т. п.

КЛЯТВА БОДИСАТВЫ

По сути клятва бодисатвы выглядит следующим образом:

Люди бесчисленны,

я клянусь пробуждаться вместе с ними. Заблуждения неисчерпаемы,

я клянусь покончить с ними. Врата Дхармы безграничны,

я клянусь войти в них. Образ действий Будды не может быть превзойден,

я клянусь овладеть им.

Тибетский вариант включает в себя много других клятв. Кроме того, многие мудрецы сочиняли подобные клятвы и выражали в них свои устремления к состраданию, любви и доброте, сопережива­нию радости и самообладанию. Например, в следующем отрывке, посвященном воздержанности и альтруизму, геше Сонам Ринхен пишет:

«В настоящем та любовь, которую мы испытываем к нашим дру­зьям и дорогим нам людям, смешивается с излишней привязанно­стью. Наша цель состоит в выработке непредвзятого чувства люб­ви ко всем людям, которое не испорчено такой привязанностью. Если хоть один человек оказывается не охваченным этим чув­ством, тогда то, что мы делаем, не будет соответствовать практике Махаяны. Нам трудно даже думать таким образом, не говоря уже о том, чтобы воплотить эти мысли в наши действия. Только Будда и бодисатвы обладают таким отношением. Как важно попытаться вызвать такие мысли и чувства даже на один момент!

Таким образом, первым предварительным условием являет­ся выработка безграничного спокойствия. Люди рождаются снова и снова в повторяющемся жизненном цикле из-за их привязанно­сти к одним и враждебности к другим. Разве было бы не прекрас­но, если бы они все могли оставаться в состоянии спокойствия? Почему же они этого не делают? Могут ли они это сделать? Подоб­ные размышления называются практикой выработки безгранично­го спокойствия».

Экман: Позвольте мне привести вам пример того, что я имею в виду, говоря о подготовке. Это нечто такое, что делаем я и моя жена. Мы стараемся не спорить по любому поводу. По некоторым вопросам у нас могут возникать разногласия, но мы должны эти разногласия уладить или хотя бы найти компромисс. Мы выра­ботали практику, в соответствии с которой один из нас говорит другому: «Я хотел бы обсудить с тобой одно предложение, ко­торое покажется тебе спорным». Тогда другой из нас может сде­лать мысленный анализ предложения и ответить: «Сейчас непод­ходящее время для этого. Давай отложим разговор до завтра». Но в действительно мы поступаем так довольно редко. Напротив, ес­ли она предлагает мне обсудить спорное предложение, то я «задаю себе работу»: я концентрируюсь на своем психическом состояний, чтобы успокоиться и гарантировать, что я не буду реагировать им­пульсивно.

Я был предупрежден; я знаю — то, что она собирается мне рас­сказать, — это то, с чем, по ее мнению, мне будет трудно иметь де­ло. В действительности обычно она ошибается в отношении того, что оказывается трудным для меня, но иногда она на самом деле говорит о том, что оказывается для меня очень непростым. Но так как я уже знаю об этом, так как я предупрежден заранее, то я могу нацелить свое сознание на выработку конструктивной реакции. Этот метод отлично подходит нам обоим. Вот что я имею в виду, когда говорю о подготовке, — если вы предупреждаете себя о том, что скоро окажетесь в трудной ситуации, и даже если вы не тот человек, который постоянно занимается самонаблюдением, то вы можете использовать способности, которыми вы обладаете в такие моменты.

Далай-лама (через переводчика): Это очень правильно. Посколь­ку, как я уже говорил ранее, отличие человека от животных состо­ит в опыте переживания эмоций, когда эмоция больше не остается на уровне спонтанного опыта, а дополняется действием интеллек­та, памяти и мыслительных процессов, С учетом этого метод, по­зволяющий иметь дело с эмоциями, предусматривает также под­ключение мыслительных процессов для дифференциации факти­ческой последовательности переживаний. Когда вы предупрежде­ны заранее, вы подготовлены.

Экман: Вы можете использовать все свои умственные способности.

Далай-лама: Верно, верно.

Экман: Следующий шаг в той практике, которой придержива­емся мы с женой, состоит в том, что когда мы начинаем обсуждать эту спорную тему, то если мы находим, что нам становится жарко (не только в переносном смысле, но и в прямом, потому что у раз­гневанного человека температура тела повышается), тогда мы го­ворим: «Надо написать письмо», и один из нас пишет письмо дру­гому. Когда вы пишете письмо (если только вы используете для этого компьютер, чего мы обычно не делаем), то вы можете тща­тельно обдумать, что вы сказали и как вы это сделали. Написав письмо, вы можете взглянуть на него еще раз на следующий день (мы никогда не отсылаем такие письма в тот же день). Вы читаете письмо и размышляете, изложили ли вы свои соображения наи­лучшим образом. Вы пытаетесь выразить точку зрения другого человека такой, какой вы ее видите, а также свою точку зрения. Обдумав свои соображения, вы делитесь ими с другим человеком. Предполагается, что ваш адресат не станет отвечать вам в тот же день. Он (или она) должен прочитать ваше письмо, но написать от­вет только завтра, а перечитать его послезавтра.

Это выглядит так, как будто у нас возникают ужасные пробле­мы – хотя это и не соответствует действительности. Подобный обмен письмами происходил всего три раза за двадцать семь лет но каждый раз он оказывался очень полезным. Для меня такой подход воплощает использование всех умственных способностей для того, чтобы удержаться от бессмысленных реакций, и к тому же он может применяться к людям, которые не обязательно зани­маются медитацией.

Далай-лама: Это очень верно. Момент наивысшей интенсивно­сти гнева проходит, и вы оказываетесь в ином психическом состоя­нии.

Экман: Гнев может быстро усилиться, если вы недостаточно вни­мательны, во-первых, чтобы знать, что это опасно, и, во-вторых, чтобы поддерживать свое намерение не дать этому случиться и не допустить причинения вреда другому человеку.

Выражение гнева

Далай-лама: В состоянии сильного гнева вы иногда используете очень резкие и больно ранящие слова. Один тибетец написал пре­красное стихотворение о том, что даже самый дорогой ваш друг, с которым сегодня вы очень близки, из-за нескольких ваших не­осторожных слов завтра может превратиться в вашего злейшего врага.

Экман: Да, это так. Позвольте мне рассказать другую историю. Она не обо мне, она о моем друге, и в ней поднимается вопрос о том, всегда ли гнев приносит вред. Этот человек часто путеше­ствует, подобно многим из нас. Нередко он возвращается из своих поездок домой очень поздно. Однажды, вернувшись домой ночью, он достал ключ и стал открывать дверь, но оказалось, что его жена закрыла дверь изнутри на засов. Он начал стучать в дверь. Он при­шел в крайнее раздражение, потому что его жена регулярно запи­рает дверь изнутри и забывает открывать ее даже в те дни, когда он возвращается из своих поездок, в результате чего он не может попасть в дом. Он стал размышлять о том, что если жена действи­тельно уважает его чувства, то она должна помнить о необходимо­сти убирать засов, чтобы давать ему возможность нормально от­крывать дверь своим ключом.

Когда жена наконец спустилась вниз, отодвинула засов и впу­стила его в дом, он просто сказал ей: «Я хочу, чтобы ты не забы­вала убирать засов в те дни, когда, как тебе известно, я должен вернуться из поездки домой». Эти слова не были резкими и злы­ми. Все, что он сказал, было направлено на ее действие, а не на то, чтобы причинить ей боль, то есть не на самого актера. Когда он произнес их, она расслышала гнев в его голосе и увидела проявле­ние гнева на его лице, даже несмотря на то, что он не использовал гневных слов, но эти сигналы больно задели ее. Мой вопрос: даже если вы не произносите гневных слов и не совершаете действий под влиянием своего гнева, то причиняет ли вред другому челове­ку сам факт того, что вы разгневаны?

Я мог бы утверждать, что большую часть времени, в течение которого вы видите или слышите проявления гнева, люди причи­няют вам вред и, таким образом, у вас вырабатывается ассоциа­ция. Как только такая связь вырабатывается, то даже если вред не причиняется вам напрямую, он причиняется вам косвенно через возникающее у вас ощущение причиненного вам вреда, которое является условной реакцией на гнев в голосе или на лице другого человека. Это строгое требование.

Далай-лама (через переводчика): Здесь следует отметить два момента. Во-первых, что касается поведения мужа, то оно бы­ло вызвано оплошностью жены, потому что именно она заперла дверь изнутри, хотя он и просил ее не делать этого. Поэтому она могла бы признать свою ошибку. Эта ситуация отлична от той, когда он указывает ей на допущенный промах и испытывает гнев. Во-вторых, муж сам указывает жене на ее ошибку. Это причиня­ет ей боль. В этой ситуации то, что он впал в гнев, является непра­вильным, потому что независимо от того, выразил ли он этот гнев вербально или нет, его жена отметила этот факт. В то же время, ес­ли он испытывает гнев, то, возможно, честнее будет проявить его открыто[16].Экман: Хорошо, он выражает гнев мимикой и звуком своего го­лоса, но не словами. Он пытается использовать слова таким обра­зом, чтобы не причинить страдания жене.

Далай-лама (через переводчика): Пожалуйста, точнее сформулируйте вопрос, который вы задаете.

Экман: Мой вопрос состоит в следующем. Возьмем предель­ный случай, если он вообще не скажет жене ничего, но она уви­дит промелькнувшее на его лице выражение гнева, то причинит ли ей это боль, и поэтому не должен ли он вообще не чувствовать гнева? Реально ли ожидать от семейной пары, чтобы ни один из супругов никогда не впадал в гнев? Я думаю, что разумно никогда не говорить ничего такого, что нацелено на причинение вреда дру­гому человеку.

В общем случае как мы должны оценивать этот эпизод: с одной стороны, мгновенную боль, которую она испытала, и, с другой сто­роны, насколько направленный на нее гнев оказался полезен для него, поскольку этот гнев заставил ее быть более внимательной и не запирать дверь изнутри перед его возвращением, С учетом то­го, что его гнев был направлен не на нее, а на ее действие и привел к улучшению их отношений, я думаю, что такой гнев должен рас­сматриваться как конструктивный.

Я вспоминал об этом случае много раз и размышлял о том, воз­можны ли были другие способы разрешения конфликта. Например, мой друг мог оставить жене записку с указанием даты своего воз­вращения и с напоминанием о том, чтобы она не запирала дверь на засов. Он мог позвонить ей из аэропорта и попросить ее не за­пирать дверь изнутри. Или же, когда он в очередной раз оказался перед запертой дверью и почувствовал закипающий в нем гнев, он мог бы выждать какое-то время и успокоиться, прежде чем сту­чать в дверь, чтобы жена не увидела и не услышала признаков гнева, когда он напоминал бы ей о необходимости не забывать за­крывать дверь только на ключ.3

Наше обсуждение этого случая порождает много вопросов, на которые, как я полагаю, нет однозначных ответов. Должна ли на­ша цель состоять в том, чтобы никогда не испытывать гнева? Я ду­маю, что это не только невозможно для большинства людей, но как показывает эта история, гнев подает сигнал о чем-то важном, на что следует обратить внимание. Я уверен, что как только гнев начинает ощущаться — к счастью, в данном случае это произошло довольно рано, — то конфликтная ситуация, которая вызвала этот гнев, не должна разрешаться до тех пор, пока он не уляжется. Гнев — это сообщение о наличии проблемы, которую необходимо разрешить позднее.

Далай-лама (через переводчика): Я слышал историю об одном ти­бетском чиновнике, который во времена моего детства был уже довольно пожилым человеком. Все знали, что когда он действительно испытывал гнев, то отвечал в очень мягкой манере и при этом охло­пывал себя по коленям. (Смеется.) Он говорил: «Поразительно! Поразительно!» — как если бы он был сильно удивлен. Поэтому по­казывать гнев — это правильная или неправильная реакция?

Экман: Возможно, она является менее вредоносной.

Далай-лама: Да.

Разновидности гнева

Экман: Я думаю, что гнев имеет много разновидностей. Мы ис­пользуем слово «досада» для обозначения очень слабого, а слово «ярость» — для обозначения очень сильного гнева. Здесь мы имеем дело с вариациями гнева по силе или интенсивности. «Негодо­вание» — это гнев человека, уверенного в своей правоте. «Я прав. Я имею право не одобрять то, что вы сделали». «Угрюмость» — это пассивный гнев. «Я готов простить вас за то беспокойство, которое вы мне причинили, но разговаривать с вами я не буду». «Раздражение» — «мое терпение на исходе». «Кипение» — едва сдерживаемый сильный гнев. Интересная особенность слова «без­умный» состоит в том, что оно обозначает и психическое нездоро­вье, и сильный, неконтролируемый гнев, при котором мы переста­ем что-либо чувствовать. Он заметно отличается от негодования или угрюмости.

Вы используете выражение «затаенная злоба»?

Далай-лама: Простите? А что это такое?

Экман: Это еще одна разновидность гнева. Она подобна ожесто­чению. Это гнев, который имеет свою историю, и благодаря такой истории приобретает мучительный характер. Это, образно говоря, прокисший гнев. Разгневанный человек, испытывающий затаенную злобу, не получает от этого удовольствия. Но есть люди, кото­рые любят испытывать гнев. Он доставляет им наслаждение.

Далай-лама: Гм-м.

Экман: Для некоторых людей проявление гнева является пре­людией к близости. «У нас вышла ужасная ссора, мы чуть не под­рались. Но я люблю тебя!»

Далай-лама: Да.

Экман: Удивительно. Но некоторые люди после ссоры говорят друг другу: «Я не могу с тобой разговаривать! Я не могу находить­ся рядом с тобой». В этом отношении люди могут сильно разли­чаться между собой.

«Мстительность» — это еще один тип гнева, который обычно предполагает какое-то размышление о полученном оскорблении. Он отличается от других типов гнева тем, что не проявляется не­медленно.

Далай-лама (через переводчика): Возможен ли мстительный гнев, который проявляется немедленно, не требуя размышле­ния? Разумеется, возможны обстоятельства, в которых вы буде­те размышлять о том, как с вами поступили, и затем в результате размышления ваша мстительность усилится и вы захотите причи­нить вред другому человеку. Но возможен ли мгновенный мсти­тельный гнев? В некоторых областях Тибета существовала куль­тура, в которой мщению придавалось очень большое значение (как в сицилийской культуре в Италии), так что если член семьи не мог совершить убийство из мести, то такая семья теряла уважение. В та­ких случаях мстительный гнев проявляется намного быстрее.

Экман: Я не уверен, что это правильное применение понятия ме­сти. Чтобы отомстить надлежащим образом, вы должны заплани­ровать уровень наказания. Однако всегда имеются исключения.

Далай-лама (через переводчика): Частично проблема здесь сно­ва заключается в использовании термина «гнев» и его соответ­ствии тибетскому аналогу. По-тибетски этот термин обознача­ется как shay dang. Этимология этого слова передает больше, чем просто раздраженное состояние психики, здесь присутству­ет также желание причинения вреда, намерение причинения вре­да, которое, по-видимому, не предполагает английское слово anger (гнев).

Экман: Не существует неопровержимых научных доказательств того, что желание причинения вреда является внутренне прису­щим гневу.

Далай-лама (через переводчика): В буддистской психологии присутствует понимание наличия корреляции между двумя силь­ными эмоциями — привязанностью, с одной стороны, и тем, что переводится как гнев или антипатия, — с другой. Они восприни­маются как выражения двух разных способов связи с конкретным предметом или человеком. Привязанность — это главным образом выражение притяжения к предмету или индивиду. Это способ со­единения, в то время как антипатия или гнев — это совершенно противоположный тип взаимоотношений.

В привязанности присутствует даже ощущение определенного слияния с объектом, своего рода объединение с ним. Здесь при­сутствует притяжение, в то время как антипатия подразумевает отталкивание этого объекта. То, что происходит в случае гнева, мотивируемого состраданием, в действительности не является от­талкиванием, потому что ваша связь с объектом по-прежнему со­храняется. Вы не ощущаете отторжения этого объекта благодаря испытываемому вами состраданию. Однако то, как вы помогаете этому объекту, определяется более раздраженным, более возму­щенным состоянием вашей психики.

Экман (вздыхает): Здесь действует очень много различных фак­торов.

Далай-лама (через переводчика): В буддистской литературе со­держится немало рассуждений о вероятности того, действительно ли такие переживания могут конструктивно использоваться в ду­ховном контексте. Но во многих текстах признается, что эта ан­типатия, этот гнев всегда подразумевает намерение причинения вреда.

Экман: Давайте обсудим вопрос о «вреде». Мой коллега Джозеф Кампос, профессор психологии Калифорнийского университета в Беркли, занимается изучением эмоций у младенцев из разных культур. Для исследования эмоций ему нужно было найти что-то такое, что вызывало бы гнев в каждой культуре. Он делал следу­ющее: перед ребенком, который едва научился ползать, помещал­ся очень соблазнительно выглядящий предмет — игрушка. Когда ребенок начинал ползти к игрушке, Кампос удерживал его руками, создавая таким образом препятствие и не позволяя достичь желаемой цели. Эти действия вызывали гнев у всех младенцев представлявших все обследовавшиеся культуры. Такой результат позволяет утверждать, что основной целью гнева является устранение препятствия к достижению цели. Если это верно, то это еще не означает, что единственный или самый лучший способ реагирования заключается в причинении вреда тому, кто создает препятствие, — поскольку это может только укрепить намерение к его сохранению.

Далай-лама (через переводчика): Но даже в случае младенца испытывающего гнев, присутствует желание, не обязательно от­четливо выраженное, удалить препятствие и создающего его чело­века, а также определенная враждебность в отношении этого пре­пятствия.

Экман: Возможно.

Далай-лама: Возможно, намерение причинить вред — это сле­дующий этап! Например, если препятствие не удаляется, то тог­да гнев мог бы...

Экман: У младенца, разочарованного результатами таких уси­лий, гнев не приводит к целенаправленным действиям, его энер­гия растрачивается на бессистемные движения.

Далай-лама: Это потому, что младенцы не способны наносить нацеленные удары. (Смеется.)

Экман: Если препятствие находится близко к ребенку, то в ре­зультате случайных движений руками и ногами он может нанести удар удерживающему его взрослому человеку.

Далай-лама (через переводчика): Потому что даже взрослые люди иногда бывают очень сильно разгневаны, — а когда вы не можете остановить мешающего вам человека, то вы наносите ему удар.

Экман: Да?

Далай-лама (смеется.) Это позволяет утверждать, что желание нанести удар, намерение причинить вред заключено в самой при­роде гнева.

Экман: Я вижу, что здесь имеется две возможности, Во-первых» большинство младенцев усваивают, что, когда они делают бессистемные движения руками и ногами, они могут нанести удар чело­веку, создающему для них препятствие, в результате чего это пре­пятствие довольно часто устраняется. Это означает, что, когда вы находитесь в состоянии гнева, вы усваиваете ценность причине­ния вреда другому человеку, создающему препятствие на вашем пути к цели. Во-вторых, намерение причинения вреда присуще самой природе гнева. Когда я спросил об этом Джо Кампоса, то он ответил, что возможно и то и другое. Практически здесь нет ни­какой разницы, так как вполне вероятно, что большинство людей на основании своего опыта усвоили, что причинение вреда друго­му человеку может оказаться полезным в краткосрочной перспек­тиве. Если это так, то тогда это поведение должно быть врожден­ным.

Далай-лама (через переводчика): Даже в случае устранения препятствия посредством причинения ему вреда сам вред оказы­вается неотъемлемой составляющей гнева как такового; базовая эмоция более нацелена на устранение препятствия. Как только цель достигается, намерение причинения вреда исчезает.

Особенность человеческих существ заключается в том, что мы имеем очень долгую память. Мы помним, что какой-то человек создал препятствие на нашем пути, и, даже несмотря на то что этот человек может уже находиться за тысячи миль от нас, мы по-прежнему думаем о том, как не допустить его возращения. (Смеется.)

Экман: Это очень опасный вопрос, потому что он означает, что желание удалить препятствие может быть подчинено желанию причинить вред человеку, который это препятствие создал. «Поче­му вы это сделали? Почему вы хотите причинить мне вред? Почему вы препятствуете мне?» Теперь фокус направлен не на устранение препятствия, но на восприятие мотивации человека и на желание наказать его за причиненное беспокойство. Это очень опасно.

Далай-лама: Тогда это становится злом. И даже животные в опре­деленной степени обладают способностью помнить то, что было для них сделано. Много лет назад у меня была маленькая собач­ка. Однажды собачка заболела, и к ней пришел мой врач, чтобы сделать ей укол, который оказался довольно болезненным. После этого всякий раз, когда врач приходил ко мне домой, собачка начинала на него лаять. (Смеется.) Она стала относиться к нему враждебно.

Экман: Мы называем это научением с первого раза. И в этом случае произошло именно такое научение. Она все поняла после получения первого опыта. Отучить ее от этого было бы трудно, очень трудно.

Когда мы возмущаемся тем, что сделал другой человек, то да­же когда он находится, как вы сказали, за тысячи миль от нас, мы все равно думаем о том, как бы отплатить ему. Пример с вашей со­бачкой слишком прост. Предположим, что какая-то другая соба­ка проникла в чей-то дом, схватила кусок мяса, предназначенный хозяйской собаке, и убежала. Будет ли хозяйская собака, остав­шаяся без обеда, помнить об этом событии и думать о том, как бы ей отомстить? Я не знаю ответа. Возможно, собака повела бы себя также плохо, как ведут себя люди.

Доржи: Это зависит от размера и породы собаки. Если хозяй­ская собака, оставшаяся без еды, крупнее чужой собаки, то, воз­можно, она погонится за ней. Разные собаки имеют разный тем­перамент.

Экман: Верно, темперамент породистых собак отличается от темперамента дворняг.

Далай-лама (через переводчика): Когда хозяйская собака уви­дит эту чужую собаку еще раз, то, возможно, она ощутит беспо­койство или гнев. Определяющим фактором для человеческих су­ществ является способность к сложным размышлениям, наличие мощного интеллекта.

Экман: Это очень интересный момент, потому что мы рассма­триваем прочную память только как положительное качество. Вы же указываете на негативные последствия, которые могут возник­нуть при наличии прочной памяти.

Далай-лама (через переводчика): Мое собственное мнение за­ключается в том, что в случае эмоции, подобной гневу, главная роль эмоции заключается в устранении препятствия. Она может проявляться в разных формах. Но основная роль или назначение заключается в удалении препятствия.

Экман: По этому вопросу у нас с вами полное согласие.

Актор и действие

Далай-лама (через переводчика): Применение осознанности (па­мятования) к гневу заключается в припоминании того, что вы узнали о деструктивной природе гнева и деструктивной природе определенного поведения. С точки зрения буддистской этики вы осуществляете физические действия, психические действия и вер­бальные действия.

Памятование применимо ко всем трем. Отличительная особен­ность физических и вербальных действий заключается в том, что для них промежуток времени между состоянием психики и прояв­лением действия обычно оказывается длиннее, чем в случае психи­ческих процессов. Если вы хорошо овладели навыком памятова­ния, то использование знания о деструктивности гнева и осущест­вление мониторинга осведомленности может оказаться достаточ­ным для того, чтобы удержать вас от способных причинить вред посредством физических и вербальных действий, потому что про­межуток времени оказывается более длительным. Благодаря па­мятованию этих деструктивных процессов вы постоянно наблю­даете за состоянием своей психики, чтобы обнаруживать ранние сигналы возникновения гнева. Но насколько успешно вы сможете предотвратить возникновение гнева на самом деле, это уже дру­гой вопрос. Потому что это может зависеть от вашего собственного уровня практической подготовки, от развития вашего разума и от других факторов.

ОБ ОБУЧЕНИИ МЕДИТАЦИИ

Клиффорд Сейрон и Марк Шварц

Общая дискуссия была посвящена оптимизации личностных склонностей и отношению к типичным слабостям человеческого характера, которые имеются у каждого из нас. При рассмотрении вопросов о широком распространении методов обучения меди­тации и методов осуществления медитации важно понимать, что существуют обстоятельства, в которых созерцательная практика, в частности практика активного ухода от реальности, может ока­заться неразумной и потенциально вредной без надлежащей психологической поддержки. Это особенно важно, когда индивиды переживают насилие или получают другие психические травмы, когда врачи-психопатологи ставят индивидам диагноз «проблем­ное диссоциативное состояние» или когда индивиды демонстри­руют другие нарушения мозговой деятельности. Хотя медитация не является адекватной заменой надлежащему психологическо­му или психиатрическому лечению, она может стать важным его дополнением. Развитие самоосознания, базовой человеческой способности, имеет фундаментальное значение для многих форм психотерапии. Осознанность (памятование) облегчает достиже­ние рецептивной, не основанной на суждениях осведомленности, спонтанного инсайта и чувствительности к малейшим изменени­ям разума и эмоций. Она раскрывает для человека пространство и время, чтобы он мог усвоить для себя реальность текущего мо­мента и понять, как этот момент связан с другими мыслями (и вос­поминаниями), а также увидеть его возможные намерения в про­цессе их возникновения (до совершения действия). Осознанность дополняет сферы психологической готовности, эмоционального разума и психоаналитической ментализации, в то время как прак­тики медитации дополняют области, которые развивают здоровую психологическую функцию и, в этом контексте, могут найти есте­ственное применение в позитивной психологии.

(Клиффорд Сейрон работает научным сотрудником Центра ра­зума и мозга при Калифорнийском университете в Дэвисе. Марк Шварц является практикующим психиатром.)

Далай-лама (через переводчика): В случае психических дей­ствий, поскольку психические процессы протекают очень быстро, недостаточно просто иметь знания. Вы должны также обладать очень острой и хорошо развитой мониторинговой осведомленно­стью, чтобы быть в состоянии «схватывать» психические процес­сы. Вы можете их схватывать до того, как совершите действие.

Экман: Я уверен, что это очень важные различия, к которым вы привлекли наше внимание. Первый вопрос заключается в том, мо­жем ли мы знать об импульсе, направленном на приведение нас в состояние гнева, и не реагировать на него, чтобы не впадать в гневное состояние. Второй вопрос, обозначенный вами, состоит в том, что если мы не можем распознать импульс, если мы впали в гнев. то нам легче будет сдержать наносящие вред действия, чем нано­сящие вред слова, потому что мы можем быстрее говорить, чем действовать. Осознанность не всегда позволяет перехватить та­кие нежелательные слова до того, как они будут произнесены.

Далай-лама (через переводчика): Рассмотрим, для примера, человека, говорящего неправду. Здесь есть объект обмана, моти­вация лжи и выполнение самого действия. Имеется времен­ной промежуток между мотивацией, которая заставляет вас лгать, и произнесением лжи. Наносящее вред психическое действие мо­жет возникнуть потому, что вы верите, что кто-то причинил вам зло. Это мотивация. Иногда промежуток времени между мотива­цией — в данном примере осознанием причиненного вам вреда — и вызываемым ею намерением также причинить вред оказывается очень коротким. Практически можно считать, что, когда возника­ет намерение причинить вред, само действие уже совершено.

В такой модели гнев рассматривается как мотивирующая эмо­ция для намерения причинения вреда. Если эта схема верна, то она признает различие между гневом и намерением причинить вред, предполагая, что гнев в соответствии с буддистским опреде­лением не обязательно содержит в себе вредоносный компонент.

Экман: Я думаю, что это очень важно для обучения людей тому, как переживать гнев в конструктивной манере. Вы не можете из­бавиться от гнева, но вы можете научиться использовать его та­ким способом, чтобы он шел вам на пользу. И этот способ заключа­ется в том, чтобы не причинять вреда другому человеку. Ведь это почти всегда вызывает ответные действия. Если вы не ликвидиру­ете этого человека, то он вернется и причинит вред вам.

Далай-лама (через переводчика): В буддистских текстах содер­жится известная история о бодисатве. (Смеется.) Эта история под­нимает интересный вопрос. Как может возникнуть сострадание, мотивируемое гневом? В этой истории рассказывается о бодисат­ве, который путешествовал на лодке. На этой лодке находился жестокий разбойник, и бодисатва узнал, что тот собирается убить всех пассажиров. После неудачной попытки убедить потенциаль­ного убийцу отказаться от зловещих намерений бодисатва сам убил этого человека. Главная мысль здесь заключается в том, что бодисатва испытывал сострадание к потенциальному убийце, но в то же время он совершенно не одобрял действие, которое тот на­меревался совершить. Он испытывал сострадание к убийце и од­новременно испытывал гнев в отношении того действия, которое тот намеревался совершить.

Экман: На конференции 2000 года наша группа собралась вместе, чтобы наметить план исследования, которое могло бы помочь найти ответ на ваш трудный вопрос: «Будет ли это просто разго­вором, хорошей кармой или же может быть сделано что-то по­лезное?» Все шестеро собравшихся принялись составлять план. Один из участников стал высказывать свои возражения: «Вам не следует заниматься этим», «Зачем изобретать колесо?», «Почему вы считаете, что этим вообще надо заниматься?» Тогда Марк Грин­берг[17] показал замечательный пример проявления конструктивно­го гнева, потому что этот человек создавал препятствия на нашем пути. Марк заявил: «Мы действительно хотим продолжать на­шу работу, и если вы хотите принять в ней участие, то добро по­жаловать. Но если вы не хотите в ней участвовать, то вам не сле­дует оставаться в этом помещении. Вы не должны мешать нам делать то, что мы считаем нужным». Эти слова были произнесе­ны твердо. Позднее я спросил его: «Вы испытывали гнев?» — ион ответил утвердительно. Но это был очень конструктивный гнев. Здесь не было попытки причинения вреда. Он не сказал: «Почему вы думаете, что вы умнее нас?» Это причинило бы вред его оппо­ненту, не так ли? Гнев Марка был полностью сосредоточен на дей­ствии, на удалении препятствия.

О фокусировании гнева на вызывающем возражение действии, а не на акторе писал в своих трудах видный теоретик в области изучения эмоций, ныне покойный Ричард Лазарус, работавший профессором Калифорнийского университета в Беркли.