Деление жизненного цикла на этапы

Это позволяет, хотя бы ориентировочно, использовать эту схему для описания возрастных особенностей психической жизни человека, имея в виду, что нормальный человек — это только форма мышления о нас всех, живых и разных, наполняющих ее содержанием своим присутствием на земле среди людей.

Думаю, что разговор о нормальном человеке был бы далеко не полным, если бы я не обратилась к анализу той современной мне истории, которая освободила науку о человеке от идеологического плена. То, что я напишу сейчас, будет очень автобиографично и может показаться ненужным, но я все равно рискну предложить читателю эти несколько страниц.

Идеология привнесла в науку простую меру истины — теории и эксперименты оценивались по принципу: "свои" — "чужие". "Чужие" — заведомо плохие, ложные, требующие только критического отношения и желательно полного опровержения. "Свои" оценивались по принципу соответствия актуальным установкам правящей идеологии, чем точнее было совпадение теории и эксперимента с ними, тем более точными, хорошими, истинными они объявлялись; чувство и мысль, направленные на понимание человека, искажались сразу, еще не приближаясь к объекту своего изучения. Понимать, изучать-становилось просто не надо, закономерности, которые нужно было бы с муками находить, уже были даны, даны в идеале человека^ который транслировался в идеологии. Идеал этот был страшноват. Я помню свою первую, еще детскую встречу с настоящим рабочим (с завода, из горячего цеха), который и называл-то себя "гегемоном". Встретились мы с ним в выходной день, на улице, "гегемон" оказался знакомым моего отца. Каким он был, не буду описывать подробно. В свои малые годы я сумела только спросить у папы: "Мы все должны стать такими, за таких умирали революционеры?" Он мне тогда ничего не ответил, только внимательно посмотрел в глаза, словно увидел впервые, а потом мы часто и долго говорили о том, что в людях, в каждом человеке есть и хорошее, и плохое, только чего-то бывает больше.

Потом меня долго учили в школе, что наше общество — самое справедливое и гуманное, самое передовое (как мы радовались, когда Гагарин слетал в космос, как гордились им и собой), самое лучшее. Так просто — самое хорошее, значит, все остальное — хуже, потому что на нас не похоже.

Только вот в жизни не встречалось людей, которые бы соответствовали известному идеалу. Они были в чем-то не такими, каждому чего-то недоставало до идеала. Нельзя было сказать, чтобы кто-то сильно переживал свое несовершенство и старался что-то сделать для того, чтобы соответствовать идеалу.

Получалось так, что уже принадлежность к нашему обществу делала нас лучше других; усилий, собственных усилий по совершенствованию вроде и не нужно было. Собственные усилия нужны были для того,,чтобы поддерживать в своем организме жизнь, а все остальное как бы предопределялось, возможности были не твоими лично, а заданы временем и местом рождения. До сих пор с ужасом вспоминаю ограничения по приему выпускников сельских школ в вузы. Пресловутая прописка гнала людей не только в поисках приключений. А чего стоил процентный прием в партию (есть место для...).

Создавалось впечатление упорядоченности жизни извне: снималось напряжение, исчезал риск выбора, своего выбора... Это очень чувствовалось в людях — они работали плохо, и год от года все хуже. Я сужу, конечно, по своим впечатлениям. От качества трудовых напряжений жизнь мало менялась, не менялась вообще, остановилась на месте.

Остановилась, не успев приобрести силы для развития, наука о человеке. Всю возможную его сложность свели к иерархии мотивов и направленности личности, среди которых, конечно, была хорошая — коллективистская и похуже — деловая и индивидуалистическая, а самые хорошие отношения людей — в коллективе, другие — уже плохие. Человек, нормальный человек, оказался задан политической системой, ее приоритетами, ее логикой, определявшей, что вначале было дело, что материализм —.это единственно верная философия, что все раз и навсегда плохое — плохо, хорошее — хорошо. Например, стремление к успеху — это карьеризм, стремление к самоутверждению — буржуазный идеализм, противоречивость развития — отражение противоречий современного капиталистического общества и тому подобное.

Нормальным становилось заданное, выдуманное, воображаемое, мертвое — оно проникало везде как правила общей игры. Несоответствие им сразу предполагало диагноз ненормальности и изгонялось, уничтожалось, запрещалось.

Неразрешимые по сути экзистенциальные человеческие вопросы находили свое правильное решение одно на всех. В общем, оказалось, что нормального человека можно создать и приложить множество усилий для поддержания активности в своем создании, которое все время норовит исчезнуть, будучи призраком.

Вот сейчас, если постараться сформулировать психологическое содержание жизни того, кого можно было бы назвать нормальным современным человеком, то я, пожалуй, стала бы минимально пользоваться отечественными теориями личности, а стала бы говорить об этом человеке в понятиях экзистенциальной философии и гуманистической психологии. Именно они используют те понятия, которые "дают право" людям на разнообразие их индивидуальных судеб, объединяя их принадлежностью к сущности. Этого так не хватает в нашей отечественной психологической науке о человеке, мы говорим и думаем по схеме заданной правильности жизни. Очень хочется предпоследнее слово заменить словом "праведность", но это уже моя личная точка зрения. "Быть нормальным человеком это значит..." — продолжите предложение сами.

ГЛАВА ХI