Проблема личности и ее роль в вопросах соотношения психологии и физиологии

Проблема личности рассматривается в индивидуальном плане психологией, а в общественном плане — социологией, но так как носителем личности является организм человека и так как этот организм формируется общественными условиями, то понятна неизбежность и необходимость изучения личности и с позиций физиологических.

Подход к рассмотрению стоящих перед нами задач обеспечивается эволюционно-историческими позициями современной физиологии. Не касаясь здесь истории человеческого рода ни в филогенетическом, ни в историческом аспектах и не исключая значения их, мы ограничимся проблемой личности в индивидуально-опытном плане.

Исследования И. П. Павлова, В. М. Бехтерева, И. С. Беритова, Торндайка и ряда их учеников и последователей позволили показать роль индивидуального опыта в развитии поведения организма животного и с некоторой осторожностью в развитии психики человека.

Личность является наиболее сложным высшим интегральным психическим образованием. Соответственно этому в психологии должны быть более тщательно разработаны проблемы психических образований как потенциально-психического в отличие и в единстве с процессуально-психическим.

К потенциально-психическим относятся понятия личности, характера, темперамента, интересов, способностей, склонностей, памяти и другие. К процессам интегральным — понятие психической деятельности, а к отдельным или частным психическим процессам относятся: переживание, мышление, внимание, воспоминание, восприятие, эмоциональное реагирование.

В изучении психически-сложного преобладало описание и анализ путем вычленения основных составляющих компонентов. Дефектом последнего явилось разложение целого на части, сведение целого к частям, недостаток знания закономерностей соотношения вычлененных компонентов в системе целого. Как известно, возникшее в начале XX века психологическое направление Gestalt-психологии правильно исходило из целого и понимало психологический анализ как процесс вычленения более элементарного из более сложного процесса.

В физиологии принцип целостности был особенно подчеркнут И. П. Павловым. Однако содержательный характер принцип целостности приобретает лишь при такой характеристике целого, в которой не затушевывается, а правильно оттеняется роль частей и характер их связи в целом. Такая характеристика и личности, и отдельных психических образований обязывает к разделению психического и физиологического, к учету переходов от элементарного к сложному, от низшего к высшему. В связи с этим возникает ряд еще не разрешенных вопросов, имеющих и теоретическое, и методическое значение.

Общепринятым и в физиологии, и в психологии является положение о том, что высшее определяется низшим, сложное — элементарным. Но ошибки сведения как раз и заключаются в том, что сложное и высшее в невропсихике пытаются объяснить низшим и элементарным. В ряде случаев так и бывает, но такое соотношение не является прогрессивным, наоборот, прогрессивным является противоположное. Можно привести ряд педагогических и клинических примеров. «Умереть, но не сдаться», «умереть, но не отступить» — это формулы долга. Здесь нравственно-психологические, то есть высшие свойства личности, вопреки непосредственным импульсам самосохранения, являются определяющим двигателем и регулятором поведения. И если механизм условных рефлексов показывает, как на основе безусловных рефлексов вырабатываются условные, то было бы ошибкой считать, что не существует других механизмов формирования поведения, кроме связи безразличного раздражителя с безусловным. Вопрос этот связан с трудами И. П. Павлова и его школы.

Во-первых, И. П. Павлов, как хорошо известно, указал на различие первой и второй сигнальных систем и различную их диагностическую роль в изучении типов высшей нервной деятельности человека. Нельзя забывать, что И. П. Павлов не ставил человеческую типологию в зависимость от типологии более элементарной, установленной на животных. Нельзя, далее, не отметить существенного высказывания И. П. Павлова о том, что условно-рефлекторная связь как ассоциация представляет связь или ассоциацию по временной последовательности в отличие от каузальных ассоциаций. Это другой вид ассоциации, имеющий значение «не меньшее, а скорее большее, чем условные рефлексы, — сигнальная связь. Такие связи, как говорит И. П. Павлов, рефлексами назвать нельзя» (Павловские среды, 1949. T.III. С. 262).

Заслуживают большого внимания опыты сотрудников И. П. Павлова по экспериментальному образованию ассоциаций в форме связи двух индифферентных раздражителей. Эти опыты показали, что у собаки такая связь-ассоциация требует значительного числа повторений (А. Н. Подкопаев, И. О. Нарбутович), у обезьяны — меньшего числа и совсем малого количества повторений — у человека. Отсюда ясно, что как в физиологии, так и в психологии задача изучения и объяснения нервных процессов требует учета их иерархии. А в этой динамической иерархии необходимо установление соотношений доминирования и подчинения реакций.

В важной практической проблеме педагогического и медицинского управления человеком учет относительной роли различных компонентов иерархической системы имеет большое значение в направлении поведения и формировании личности руководимой. Из сказанного вытекают соображения о методах экспериментального изучения личности. Эксперимент не исключает наблюдения, но, как неоднократно указывалось, обеспечивает исследователю активную позицию, однако реализация адекватного экспериментального исследования личности очень трудна. Отсюда следует, что эксперимент должен: 1) изображать личность в истории ее развития; 2) освещать целостность личности в ее частных проявлениях при решении экспериментальных задач; 3) освещать не только формальную динамику личности, но и ее содержание; 4) выявлять соотношение реакций, механизмов и диспозиций разных онтогенетических и, следовательно, функциональных уровней.

В вопросе об экспериментальном изучении личности нужно отметить три этапа, во-первых, изучение новообразования реакций или рефлексов, прямым образом исследующее процесс формирования опыта. Эти исследования проводились в 20-х годах этого столетия В. М. Бехтеревым и его сотрудниками и А. Г. Ивановым-Смоленским с его сотрудниками, а еще ранее, в первых пробах условных пищевых рефлексов у ребенка, Н. И. Красногорским. При большом принципиальном значении этих опытов их явным недостатком, с точки зрения исследования высшей нервной деятельности человека, была элементарность задач, которая на первых этапах развития человека не исключала адекватности метода, но для более позднего возраста сделала методику неадекватной.

Отражение опыта в речи, охарактеризованное мною как его «вербализация» в конце 20-х годов, в 30-х годах при выдвинутом И. П. Павловым различении двух сигнальных систем оказалось весьма важным в смысле связи более элементарного и более сложного, психологического, осознанного личного опыта. Применение методики условных двигательных рефлексов, хотя и имело значение, но узкий и стереотипный характер методики резко его ограничил.

Существенные проблемы, которые здесь возникали, заключались в учете речи, сознания, соотносительного изучения ряда систем — двигательно-вегетативной, речевой. Принцип их соотносительного изучения явился существенным в объективном изучении нервно-психической деятельности и личности. С первых же шагов экспериментальных исследований в этой области были обнаружены индивидуальные и типические вариации в поведении в реакциях людей. Хотя в психологии учение о психических вариациях, дифференциальная психология и характерология возникли раньше, но именно исследования школы И. П. Павлова заложили основу научного понимания нейрофизиологических основ психологического типа.

Наиболее широкое признание получили исследования типов высшей нервной деятельности, проведенные Б. М. Тепловым и его сотрудниками. Разностороннее и фундаментальное исследование человека, корреляция установленных нейродинамических свойств позволили осветить и поставить на обсуждение важные вопросы, из которых здесь в первую очередь следует коснуться некоторых. Так, эти исследования показали сильную сторону слабого типа нервной системы и преимущества высокой чувствительности. Показав значение и возможности слабого типа, они поставили нас перед дилеммой дифференциальной оценки силы и чувствительности. В каком-то плане и притом теоретически весьма серьезном они поставили на обсуждение формулу шутливой басни. «Быть сильным хорошо, быть умным лучше вдвое». Иначе говоря, они поставили не только элементарный и, может быть, схоластический вопрос о том, что предпочтительнее — сила или чувствительность, но и вопрос о том, как соотносятся чувствительность — сила, с одной стороны, и чувствительность и высший ее уровень — ум, с другой стороны.

В связи с этим, естественно, возник вопрос о первичных и вторичных свойствах нервной системы: является ли высокая чувствительность первичным качеством или производным, компенсаторным, а отсюда стала ясной задача иерархии свойств нервной системы.

Далее, критически был пересмотрен вопрос о том, что должно предшествовать в последовательном изучении высшей нервной деятельности человека, исследование основных свойств или типов. Отвечая на этот вопрос с точки зрения исследования личности, мне казалось бы, что такое противопоставление представляет разделение аналитической (свойство) и синтетической стороны вопроса. Так, тип — это система свойств, определяющая поведение представителей одного вида и рода, а основное свойство — это то, которое определяет тип и определяет поведение, а у человека и переживание. В определении типа высшей нервной деятельности и психологического типа имеет значение не только корреляция (координация) свойств, но и, в связи со сказанным, субординация, доминирующая роль свойств. Значение психологической доминанты в характерологической типологии достаточно ясно.

Объединение нейрофизиологического и психологического понимания может идти двумя путями: а) путем параллельного изучения психологического и физиологического; б) путем встречного хода изучения от простого физиологического к более сложному, психологическому, и, наоборот, от более сложного, психологического, к более простому, физиологическому.

Одним из примеров может служить освещение двух типов, которые на языке физиологии высшей нервной деятельности назывались возбудимым и тормозным, а в психологии первоначально — описательно-субъективным и объективным (см.: W. Stern, 1906). Затем с позиций психоаналитических они были названы интровертированным и экстравертированным; Роршахом — интратензивным и экстравертированным. В более позднее время это деление было принято Айзенком (Н. Eysenk, 1960) и получило довольно широкое распространение.

Однако только экспериментально-психофизиологическое исследование в сопоставлении с клинико-психологическими данными позволяет подойти к психологическому и физиологическому пониманию, признанию значимости и ограничению в понимании этих типов. С клинико-психологической точки зрения они были мною в 1926 г. названы экспансивными и импрессивными типами, с нейрофизиологической стороны возбудимым (импульсивным) и заторможенным. С клинической и нейрофизиологической точки зрения заслуживает внимания то, что импрессивныи тип характеризуется совсем не тормозимостью вообще, а тенденцией задержки двигательных реакций при усилении вегетативных (см.: Новое в рефлексологии: Сб. 2 / 1926. С. 202).

Эта типология имеет не только нейрофизиологическое и психологическое значение, она имеет личностный социально-педагогический и социогенетический смысл. Выше мы указывали на физиологическое и психологическое значение речевого показателя — «вербализации», как мы назвали отражение опыта в речи, осознание опыта. Здесь — и это имеет особое значение для исследования личности — торможению двигательных реакций соответствует торможение мимических реакций, и такие особенности речи, при которых вербализованный опыт у импрессивных по вопросам, особо значимым для личности, остается скрытым, не выраженным, не сообщается. Поэтому импрессивные склонны к замкнутости, скрытности, а экспансивные — к свободному выражению, к откровенности. Это, таким образом, личные социогенные черты.

В наш план психологического исследования личности входит изучение двигательных, речевых, непроизвольных вегетативных (психогальванических, сосудистых и полупроизвольных реакций). Вегетативные реакции включают и биохимические изменения организма. Однако в плане изучения личности важно учитывать не только степень всякой, в том числе биохимической, реактивности, но и то, чем вызываются значительные реакции и стрессовые состояния напряжения. Различие этих психосоматических реакций в зависимости от содержания экспериментального воздействия и ситуаций позволяет обнаружить их личную значимость. Как известно, в своем учении о стрессе Селье в качестве стрессора рассматривает любое воздействие, но с индивидуально-социальной и патопсихологической точки зрения важен не любой раздражитель, а значимый. Степень значимости раздражителя или воздействия, характеризуясь избирательной степенью реактивности, является вместе с тем содержательно личностным психофизиологическим показателем.

Как известно, с 20-х годов (Бергер, у нас — М. Н. Ливанов, а затем и другие) в методы исследования здорового и больного человека была включена электроэнцефалография. Многочисленные исследования проводились в разных планах: изучались физиологические состояния, возрастные, типологические и патологические особенности, дифференциация нормы и патологии. В меньшей степени были изучены эти показатели в их психологическом значении.

Не касаясь самых элементарных данных, которые были обнаружены при исследовании сравнительно давно — подавления альфа-ритма и бета-ритма при внешних воздействиях, образования условного электроэнцефалографического рефлекса, изменения ЭЭГ при переходе от бодрствования ко сну, — отметим лишь, что нами и нашими сотрудниками в плане личностно значимого был подчеркнут ряд интересных моментов. Обращалось внимание на следующее: появление частных ритмов как выражение активации умственных процессов, появление медленных ритмов, тета- и дельта- как отражение влияния глубоких подкорковых структур с «дезорганизацией» электроэнцефалограммы, отражающей эмоционально возбуждающее стрессовое влияние воздействия и ситуации. Эта дезорганизация корковых ритмов за счет идущих из глубины мозга влияний позволяет судить не только о силе подкорковых возбуждений и влияний на кору, но и о выносливости коры и связанных с этим таких коррелятов, как самоконтроль, самообладание, относящихся к высшим, именно личностным образованиям.

Удачным, по нашему мнению, но недостаточно законченным является прием сравнительного изучения гипогликемии, энцефалограммы и сознания (см.: Hilletal, 1943). Как показали исследования, психопатические лица, т.е. лица с динамически и в каком-то плане морфологически неполноценным мозгом, обнаруживают малую выносливость его в том, что на ранних степенях инсулиновой гипогликемии у них отмечаются резкие изменения сознания и ЭЭГ.

Это биологическое выражение мозговой динамики является, таким образом, и показателем личностно-значимых моментов, позволяющих установить непроизвольные реактивные изменения организма.

Исследования последнего времени позволили установить роль ретикулярной формации и глубоких структур головного мозга, древней и старой коры. Они не только показали, что корковый тонус, инстинктивные импульсы и эмоциональные состояния определяются этими отделами, но и то, что импульсы, идущие от этих структур, имеют значение постольку, поскольку личности удается их регулировать и подчинять контролю новой коры, органа индивидуального, у человека социально психологического, главным образом личностного опыта.

Так мы рассмотрели те физиологические методы и их данные, роль которых надо учитывать не только в плане нейрофизиологического исследования, но и в целях учета особенностей личности в плане психофизиологических отношений, важных для медицины, педагогики и психагогики вообще. В этих исследованиях мало учитывалась история развития человека и личности специально.

В интересующем нас плане важно эволюционно-генетическое исследование человека с младенческого возраста. Объективное изучение этого процесса, начатое В. М. Бехтеревым и Н. М. Щеловановым и продолженное М. Н. Денисовой, Н. Л. Фигуриным, Н. И. Касаткиным, М. М. Кольцовой и др., дало наиболее ценный материал для учения о первых этапах развития ребенка. Психологические данные, которые не опирались на рефлексологический анализ, также дали некоторые объективные данные для решения рассматриваемого вопроса.

В плане проблемы личности существенны два момента, связанные с речью и развивающимся сознанием. Это, во-первых, смена речи о себе в 3-м лице на речь в 1-м лице, пользование местоимением «я» для выражения своих действий, желаний. Во-вторых, это проявление активной избирательности, инициативы, иначе, самостоятельности, причем реакция может не соответствовать внешним требованиям или запретам, а также может возникать без внешних побуждений, проявляя инициативность и самостоятельность. В речевой области эквивалентом этого является: «хочу», «не хочу». Хотя вопрос о том, с какого возраста можно говорить о личности ребенка, не уточнен, указываемые нами и отмеченные специалистами по раннему и дошкольному возрасту (А. Н. Леонтьев, А. А. Люблинская, А. В. Запорожец и др.) свойства позволяют, однако, думать, что эти черты, наблюдаемые на границе предшкольного и дошкольного возраста, представляют первые шаги формирования личности ребенка. Эти первые шаги и должны быть предметом физиологического освещения и, следовательно, задачей нейрофизиологии развивающейся личности человека.

Что же касается более взрослой личности человека, то эволюционно-генетические данные психологического и социально-психологического характера, к сожалению, зачастую недостаточно полные и недостаточно систематические, мы получаем в биографиях, в автобиографиях и в анамнестических «субъективных» и «объективных» данных. В отношении взрослого здорового человека возможности такого генетического исследования, как правило, по ряду причин отсутствуют. Они существуют в сочетании наблюдения, анамнеза и отчасти эксперимента в клинике нервно-психических заболеваний. Опыт этой клиники имеет значение не только сравнительно-патологического метода — в случаях выздоровления и восстановления личности в нервно-психическом, патофизическом плане он позволяет составить представление о типе личности и ее типических особенностях, о соотношениях различных физиологических, психологических и социальных моментов в структуре здоровой и больной личности в генезе и патогенезе ее болезненного состояния.

Принципиально все проявления человека в быту, ученье и труде и его проявления в лаборатории характеризуют личность. Поэтому наблюдение и всякий психологический эксперимент могут давать материал для ее характеристики. Но научно-методический вопрос заключается в том, на что при наблюдении в быту и в эксперименте нужно обратить внимание и как анализировать получаемый фактический материал. Методы исследования личности в поперечном ее разрезе характеризуются многообразием. Помимо наблюдения и беседы, это различные вопросники (интервью), посвященные разным сторонам личности, «батареи» тестов, комплексных экспериментальных приемов. Многообразие этих приемов отражает активность поиска и вместе с тем показывает, что удовлетворяющая система исследования еще не установлена.

Проблема личности и ее экспериментального исследования представляет самостоятельный интерес. Здесь я ограничусь лишь несколькими моментами. Личность как психическое образование сложной структуры представляет интегральный психологический потенциал, реализующийся в переживаниях и действиях. Знание личности позволяет предсказать ее вероятные реакции (внутренние и внешние) в определенных условиях. Личность как интеграл проявляется в каждой возможной частной реакции, которая реализует отношения личности и знание которых обеспечивает содержательность нашего представления о личности. Два основных значимых компонента — фенотипический и генотипический — составляют биопсихологический и социально-психологический радикал личности.

Характеризующими личность особенностями в основном являются:

- уровень и содержание активности (влечение и темперамент в соотношении с трудовой, продуктивной активностью в личных интересах, в общественных и принципиальных вопросах);

- уровень развития и характер способностей и самооценки;

- доминирующие отношения, главным образом к людям, привязанности, интересы, потребности;

- уровень общественно-нравственного развития, выражающийся в способности подчинять личное общественному;

- идейный уровень и характер убеждений;

- цельность личности (соотношение принципов и поступков);

- способность к усилию и самообладанию, и в чем она выражается;

- устойчивость личности, и в чем она выражается;

- выносливость к трудностям и сопротивление внешнему принуждению.

Не исключая возможности исправлений и дополнений в этом перечне сложных черт в плане проблемы психологического и физиологического, надо считать важным научное выяснение социальной, психологической и физиологической природы перечисленных свойств, социально-педагогических условий их развития и психофизиологических условий их наличия.

Достигшая в последнее время значительного развития и непрерывно развивающаяся кибернетика как теория информации и управления все более проникает в физиологию и психологию. Не имея возможности остановиться на этом большом вопросе, я позволю себе обратить внимание на научную и эвристическую значимость при кибернетическом объяснении деятельности установления сходства и различия машинного механизма действия и живого, и соответственно в предельно сложном объекте личности, физико-технической модели и биологического образца, механического стереотипа и сознательного действия. Чем больше мы будем сознавать необходимость такого соотносительного подхода, тем более будет понятна необходимость в изучении человека разграничения автомата и личности, алгоритма и творчества.

Литература

Мясищев В. Н. О соотношении внутренней и внешней реакции // Новое в рефлексологии и физиологии нервной системы: Сб. 2-й. Л., 1926.

Павловские среды. М.-Л.: Изд-во АН СССР. 1949. Т. III. С. 262.

Eysenk Н. Handbook of abnormal Psychologie. L., 1960.

Hill, Sargent A. Hoppenstill, Lancet, 1943, 244.

Stern W. Die differenzielle psychologie. Leipzig, 1905.