Сомнительность Самооценки

Лишение любви и положительно подкрепление могут принести массу неприятных последствий, начиная от чувства беспомощности, до нежелания помогать окружающим, и (когда дети вырастут), от страха быть брошенными до неприятия собственных родителей.

Но есть один результат, который проходит сквозной нитью через все результаты исследований, упомянутые в этой главе, и он касается того, как люди, бывшие объектом обусловленной родительской любви, к себе относятся.

Обычным термином для этого является, конечно же, самооценка, почти навязшее на зубах слово последних нескольких десятилетий. Прежде, чем завершить эту главу, я хочу потратить несколько страниц, разбирая эту концепцию, так как она имеет прямое отношение к идеи обусловленного родительства. Большое количество ученых в области психологии и образования, а особенно тех, кого относят к так называемому движению «помоги себе сам», считают, что высокая самооценка – это хорошо, низкая – это плохо, и поднимая кому-то самооценку, мы автоматически одариваем его массой преимуществ: успехами в учебе, правильным жизненным выбором, и так далее. С другой стороны, самооценка стала почти громоотводом для возмущений социальных консерваторов, воплощением всего, что есть плохого в нашем обществе, и в частности в наших школах.

Моя точка зрения заключается в том, что оба подхода имеют серьезные недостатки. Я очень подробно рассмотрел исследование, проведенное несколько лет назад, и обнаружил, к своему удивлению, что высокая самооценка вовсе не всегда сопровождается положительными последствиями, а даже когда это и так, это не значит, что эти положительные последствия следуют из нее.

Однако это не помещает меня в лагерь «противников самооценки», которые презрительно относятся к самой ее идее. Некоторые из них так думают, потому что считают, что если дети находятся в мире с самими собой, у них не будет мотивации чего-либо достигать. Если их внимание сосредоточены на ценности того, кем они являются, а не на том, что они делают, они мало чего сделают. Чтобы учиться или производить нужно чувство неудовлетворенности. Под лежачий камень вода не течет.

Данная позиция базируется на нескольких ложных китах, которые я назову в 5-й главе. Сейчас же, я хочу привлечь внимание к тому, что хотя многие из этих критиков говорят, что высокая самооценка не приносит ничего положительного, суть их критики, что самооценка вообще – плохая вещь, вне зависимости от ее результатов. Для них, самый худший эпитет – это быть довольным собой, явно намекая, что есть что-то принципиально подозрительное в том, что человек собой доволен. Практически на поверхности такой полемики лежит страх, что дети будут спокойны и довольны собой, не заслужив такого права. Здесь мы покидаем мир аргументов и доказательств, и попадаем (через заднюю дверь) в сферу морализаторских принципов. Это мир пуританского усердия, в котором люди не должны получать пищу, если не согнали по десять потов, и дети не должны быть довольны собой, пока не продемонстрируют какое-то осязаемое достижение.

Иными словами, консерваторы атакуют безусловную самооценку. И одновременно с этим психологи приходят к выводу, что именно это измерение является критичным для предсказания качества жизни человека. Если мы интересуемся чьим-то душевным здоровьем, наш вопрос будет не в том, насколько высока его самооценка, а скорее, насколько его самооценка варьируется в зависимости от того, что происходит в его жизни, насколько он успешен, или что думают о нем другие люди. Точно так же, проблемой может быть не низкий уровень самооценки («Я себе не нравлюсь»), а самооценка, слишком зависимая («Я себе нравлюсь только, если…»).

Эдвард Дэси и Ричард Райан, два психолога-исследователя, которые подчеркнули важность такого различения, признают, что даже люди, близкие к «настоящей», - или безусловной – самооценке, скорее всего «будут чувствовать радость и гордость, когда им что-то удается, и разочарование, когда что-то не получается. Однако их чувство собственной ценности как человека не колеблется в зависимости от этих достижений, поэтому они не чувствуют себя возвеличенными и недостижимыми, когда преуспевают, или подавленными и никчемными, когда проигрывают».

Эти экстремальные колебания – только начало зависимости чувства собственной ценности от соответствия стандартам, будь они установлены самим человеком, или привнесены извне. Недавнее исследование показало, что зависимая самооценка «связана с большей вероятностью пьянства, как способа добиться социального одобрения и избежать социального неприятия» среди студентов вузов. Другое исследование связывает ее с чувством беспокойства, враждебностью, защитной реакцией. Такие люди срываются в агрессию, когда их самооценке угрожают, что может случаться достаточно регулярно, или впадают в депрессию и занимаются саморазрушением. Если они себе нравятся только когда хорошо выглядят, у них более вероятны расстройства на почве приема пищи.

В противоположность этому, безусловная самооценка, то есть та, которую некоторые больше всего высмеивают, оказывается лучшей целью. Те люди, которые, как правило, не считают, что их ценность как человека зависит от их успехов, чаще склонны рассматривать свою неудачу, как временное препятствие, проблему, которую нужно решить. Они также менее нервозны или подавлены. И еще кое-что: они меньше всего думают о самооценке! Готовность тратить время на то, чтобы понять, насколько ты хорош, или намеренно пытаясь лучше к себе относиться, не только не работает, но может быть нехорошим знаком. Это указывает на другие проблемы – прежде всего на то, что ваше отношение к себе уязвимо и зависимо. «Вот в чем заключается парадокс самооценки – если она вам нужна, у вас ее нет, а если у вас она есть, вам она не нужна».

Итак, что же приводит к развитию у человека такого несчастливого свойства, как зависимая самооценка? При каких обстоятельствах человек начинает думать, что он хорош и чего-то стоит, только, если… ? Одна из причин – соревнование, или помещение человека в условия, при которых один может преуспеть, только если другие проиграют, и вся слава достается победителю. Это отличный способ подорвать у человека веру в себя, и приучить к тому, что только победители чего-то стоят. Есть также причины считать, что зависимая самооценка может стать результатом родительского отношения, при котором детей излишне контролируют, как я объясню в следующей главе.

Но более всего, зависимая самооценка образуется от зависимой оценки другими. А это приводит нас к тому, с чего мы начали: Когда дети чувствуют, что родители любят их только при определенных условиях – чувство, обычно пробуждаемое методами лишения или награждения любовью – им очень сложно принимать себя. И с этого все начинает катиться по наклонной.

ГЛАВА 3

СЛИШКОМ МНОГО КОНТРОЛЯ

Как-то совсем недавно вечером, моя жена вернулась с прогулки с детьми в парке. Она качала головой и возмущалась: «не могу поверить, как некоторые родители разговаривают со своими детьми – так враждебно и оскорбительно. Зачем они вообще заводят детей?». Сам не раз испытав подобное, я решил записывать некоторые моменты из того, что мы слышали и видели вокруг в нашем городе. Буквально за несколько дней я записал, в частности, следующее:

· маленького ребенка резко отчитали за то, что он бросил плюшевого мишку в детском читальном зале – хотя никого поблизости не было

· ребенок в супермаркете увидел, как другой ребенок ест печенье, и стал выпрашивать печенье себе. Когда он показал на другого ребенка матери, она ему сказала: «Это, наверное, потому что он ходит на горшок!»

· мальчик издал громкий крик восторга, спрыгнув с качелей, на что его мама зашипела: «Немедленно прекрати дурачиться. Больше никаких качелей. Еще раз будешь себя так вести, и будешь наказан».

· в музее естественной истории, на интерактивном дисплее, где дети могли повозиться в воде, мама пыталась заставить сына не лезть туда, соврав ему, что таблички указывали на то, что нельзя делать то, что ему хотелось – например «На этой табличке написано – не брызгать», а когда он спросил почему, он ответила «Потому».

Я давно бросил записывать такие вещи. Кроме собственно количества таких инцидентов, они похожи друг на друга, и записывать их стало излишним, не говоря уже о том, что просто печальным. Снова и снова мы видим, как родители на детской площадке резко указывают, что пора идти, иногда просто оттаскивая ребенка за руку (а если он плачет, обычно это относят к тому, что он «просто устал»). Мы видели, как родители уподобляются армейским сержантам, оскорбляющим своих солдат, вопят ребенку прямо в лицо, злобно потрясая пальцем в воздухе, угрожая. И как часто в ресторанах мы видели родителей, изводящих детей придирками, постоянно поправляя то, как они едят, дергая их осанкой, комментируя, что и сколько они едят, превращая ужин в мероприятие, от которого ребенок мечтает сбежать (ничего удивительного, что столько детей совершенно не голодны на семейных обедах, однако с удовольствием поедят потом).

Хочу вас уверить, я был куда более склонен осуждать до того, как у меня появились собственные дети. Пока ты не покатал коляску, нельзя понять, как такие маленькие существа могут дергать тебя за ниточки и так выпивать твое терпение (равно как и нельзя оценить моменты высшего счастья, которое приносят дети). Я все время об этом стараюсь помнить, когда содрогаюсь чьему-то родительскому отношению. Я напоминаю себе, что ничего не знаю об истории семьи, которую я видел всего несколько минут – что родителю пришлось пережить этим утром, и что сделал ребенок незадолго до той сцены, которую я наблюдал.

И тем не менее. Какие бы скидки мы ни делали, какие доводы ни готовы были бы приводить, есть общая истина: На каждого ребенка, которому разрешают бегать в общественном месте, есть сотни примеров детей, которых одергивают и сдерживают без веских причин, кричат, угрожают, унижают родители, детей, чьи возражения и протесты игнорируются, и чьи вопросы отметаются, детей, привыкших слышать автоматическое «нет» в ответ на просьбы, и «потому что я так сказал(а)!» в качестве причины.

Не верьте мне на слово. Представьте себя антропологом посмотрите, что происходит на детской площадке, или в магазине, или на дне рождения. Вы не увидите там чего-то такого, чего не видели раньше, но можете начать обращать внимание на детали, которые раньше ускользали. Некоторые общие принципы того, что вы увидите, понятны сами по себе. Но будьте осторожны: быть более чувствительным к тому, что происходит вокруг – не всегда приятное переживание. Приглядитесь поближе, и скоро день в парке перестанет быть днем в парке. Как одна мама из Калифорнии написала мне:

Вы давно были в продуктовом магазине? Мне стало ужасно неприятно туда ходить! Смотреть на то, как родители используют подкуп, унижения, наказания, награды, и вообще оскорбительные приемы практически невозможно. Каждое это «Если ты не успокоишься, ты больше не пойдешь в магазин!», или «Если перестанешь орать, мы купим тебе мороженое, милый» грозит меня удушить. Как, интересно, мне удавалось раньше этого не замечать?

Вспомните еще раз о различных техниках обусловленного родительского отношения, описанных в последних двух главах. Одна из причин, почему они так вредны, связана с переживанием ребенком чувства подконтрольности. Это работает и в обратную сторону – когда мы пытаемся манипулировать поведением ребенка наградами и наказаниями, они начинают чувствовать, что их любят только когда они подчиняются нашим требованиям. Обусловленность родительского отношения может быть последствием нашей потребности в контроле, даже если это не было нашим намерением, и точно также, контроль может помочь объяснить разрушительные результаты обусловленной родительской любви.

Но чрезмерный контроль является проблемой сам по себе, вот почему он заслуживает целой главы. Он не ограничен какой-то особой формой дисциплины, как например принудительное удаление в комнату, или график со звездочками, ремнем или автоматически дозируемым «молодец», выданной привилегией или отобранной привилегией. Замена одного метода другим не будет иметь никакого эффекта, пока мы не осознаем следующий факт: Основная проблема воспитания детей в нашем обществе не вседозволенность, а страх вседозволенности. Мы так боимся избаловать, что начинаем подавлять.

Безусловно, некоторые дети действительно избалованы – а некоторые совершенно лишены внимания. Но проблема, обсуждаемая куда реже – это эпидемия повального контроля и вмешательства в жизнь детей, это отношение, будто дети являются нашей полной собственностью. Поэтому, один из ключевых вопросов, к которому я вернусь чуть позже, стоит так - каким образом можно помочь ребенку сориентироваться и указать границы, но избежать чрезмерного контроля. Для начала, впрочем, стоит разобраться со степенью того, насколько излишне мы контролируем детей, и почему это соблазн, которого стоит избегать.

То, как обращаются с большинством детей, указывает на отсутствие уважения к их нуждам и предпочтениям – а говоря точнее, на отсутствие уважения к детям. Точка. Многие родители ведут себя так, как будто дети не заслуживают того уважения, которого заслуживают взрослые. Много лет назад в одной из своих работ психолог Хаим Гиннот предложил нам задуматься, как мы реагируем, если ребенок оставил где-то свою вещь. И для контраста, как мы реагируем, если это сделал наш друг, который вечно все везде забывает. Мало кто из нас обратится к другу тем уничижающим тоном, который так часто применяют к ребенку: «Да что с тобой такое? Сколько раз тебе можно говорить проверять все перед тем, как уходишь?! Думаешь, мне нечем больше заняться, кроме как…». Если бы это был взрослый, мы бы, думаю, обошлись простым «Вот, держи свой зонт».

Некоторые родители влезают в деятельность ребенка практически на автомате, выкрикивая «хватит бегать!», даже когда риски для здоровья и окружающей обстановки отсутствуют. Другие ведут себя так, как будто намеренно хотят тыкнуть ребенка лицом в его беспомощность, и показать ему, кто здесь хозяин («Потому что я мама, вот почему!» «Это мой дом, и мои правила!»). Некоторые пытаются контролировать ребенка с помощью физической силы, другие оперируют чувством вины («Это после всего того, что я для тебя сделала! Ты разбиваешь мне сердце…») Третьи постоянно пилят детей, выдавая почти фоновый шум постоянных напоминаний и укоров. Четвертые совершенно ничего не говорят против того, что делает ребенок, пока, как будто бы ниоткуда, не взрываются – будто задели невидимую нить противопехотной мины – и зачастую это связано с настроением родителя, а вовсе не поведением ребенка – родитель вдруг становится яростным и пугающе враждебным.

Естественно, не все родители все это делают, и некоторые никогда не делают ничего подобного. Исследования показали, что методы воспитания в огромной мере зависят от культуры, класса, национальной принадлежности, того, под каким давлением живут сами родители, и других факторов. Ученые также уверяют, что большинство родителей не пользуются единственным дисциплинарным методом, а по-разному относятся к разным нарушениям дисциплины.

Но, возможно, гораздо более интересный вопрос, это как родители решают, что составляет нарушение дисциплины. Многие считают нарушением то, что мы бы с вами посчитали совершенно безобидным поступком, и набрасываются на детей. Возможно, это является частью так называемого «авторитарного» стиля воспитания. Такие родители чаще требуют и наказывают, чем понимают и приободряют. Они редко предлагают объяснения или оправдания тем правилам, которые вводят. Они не только ожидают абсолютного подчинения, и свободно пользуются наказаниями, чтобы его добиться, но и считают, что гораздо важнее, чтобы дети подчинялись власти, нежели думали сами за себя или высказывали свое мнение. Они настаивают, что за детьми нужно внимательно следить, и когда нарушено правило – что только подтверждает их худшие подозрения об истинной сущности детей – авторитарные родители склонны считать, что дети нарочно его нарушили, вне зависимости от их возраста, и теперь должны ответить за это.

Как бы это ни звучало ужасно, те же самые темы «подчинения требованиям родителей… и раннее подавление неприемлемых импульсов» были показаны в классическом исследовании, проведенном после Второй Мировой Войны, которое концентрировалось на психологических предпосылках фашизма, и, в частности, детства тех, кто вырос в ненависти к целым группам людей, и терял рассудок от ощущения власти.

Конечно, это крайние варианты в палитре контроля. Совершенно естественно, услышав о таких экстремальных случаях, сказать «Ну, это не обо мне. Я не авторитарен, и не буду орать на ребенка на площадке за то, что он веселится». Но почти все поддаются импульсам излишнего контроля, по крайней мере, иногда. Некоторые делают это исходя из убеждения, что дети должны научиться делать то, что им говорят (ведь в конце концов, родители же знают лучше, не так ли?). Некоторые просто склонны контролировать все вокруг себя, и выработали привычку подчинять ребенка своей воле с самого начала. Третьи просто иногда отчаиваются, особенно когда ребенок перечит. А большинство совершенно искренне заботятся о благополучии своего ребенка, но никогда не задумывались, что то, что они делают, является методом чрезмерным и непродуктивным.

Всем нам легко заметить случаи вопиющего ужасного воспитания, наблюдать как более контролирующие родители обращаются с детьми, и успокаивать себя фразой «По крайней мере, я такого никогда не делаю». Но действительно сложная задача – это подумать о том, что мы делаем, и спросить себя, соответствует ли это интересам нашего ребенка.

Какие дети выполняют то, что им говорят?

Давайте не секунду отложим в стороны амбициозные цели, которым мы ставим для своих детей, и просто сфокусируемся на то, что заставляет их выполнять наши просьбы. Если бы единственное, о чем мы заботились, было, как добиться, чтобы они что-то делали, причем именно здесь и сейчас, нам придется признать, что использование силы для управления поведением – например, угрозами, наказаниями, или громкими требованиям, иногда приносит результат. Но только иногда. Как ни странно, те дети, которые склонны делать то, что их просят взрослые, чаще оказываются детьми родителей, которые не полагаются на силу, а вместо этого выстроили с ребенком теплые и доверительные отношения. Это дети родителей, которые обращаются с ними уважительно, минимизируют использование контролирующих методов, и принципиально предлагают объяснения и причины того, что они просят.

Авторы одного классического исследования начали с разделения родителей на чувствующих, принимающих и сотрудничающих, и тех, кто считает, что «у нее есть право делать со своим ребенком то, что она сочтет нужным, подчинять его своей воли, лепить его по своим меркам и стандартам, и прерывать его произвольно без внимания к его желаниям, потребностям, или занятиям в этот момент». Держитесь: именно матери первой категории – менее контролирующие – были у очень маленьких детей, которые выполняли то, о чем их просили.

Во втором исследовании, дети в возрасте двух лет, которые были более склонны выполнить конкретную просьбу, оказались у родителей, которые «объясняли очень понятно, что они хотят, но не только выслушивали возражения ребенка, но и старались их удовлетворить с отношением, несущим дух уважения к независимости и индивидуальности ребенка».

Третье исследование подняло планку еще выше, и сфокусировалось на дошкольниках, которые считались особенно непослушными. Некоторых из их мам попросили играть с ними так, как они обычно играют, в то время как вторых попросили «заниматься тем, чем бы ребенок ни захотел заниматься, и позволить ему контролировать суть и правила совместной игры». Их попросили воздержаться от указаний, критики или похвал (обратите внимание, что похвала была включена среди других форм манипуляции). После окончания игры, мамы, по просьбе экспериментаторов, давали своим детям серию команд, связанных с уборкой каждой из игрушек. В результате: дети, которых в процессе игры контролировали меньше – то есть те, кто имели больше права голоса в том, как идет игра – лучше подчинялись инструкциям мам.

Как бы ни были поразительны результаты экспериментов, проблемы с традиционной, контролирующей дисциплиной становятся еще более явны, если мы посмотрим на то, что делают дети, когда взрослый выходит из комнаты. Один из исследователей решил не останавливаться на том, чтобы понять, кто из детей более склонен выполнить просьбу (убраться), но и на то, кто более склонен не делать что-то (конкретно, не играть с определенными игрушками), когда их оставляли наедине. В обоих случаях ответ был один: дети, не нарушившие границы были те, чьи матери в общем проявляли больше теплоты и поддержки, и избегали силового контроля.

Подтверждений еще есть многое множество. Одна пара психологов решили посмотреть, что сподвигает ребенка к искреннему, осознанному подчинению, в противовес недовольному и временному. Другая пара хотели узнать, что заставляет ребенка следовать указаниям того, кто не является для них отцом или матерью. В обоих случаях результаты были лучше у детей, родители которых проявляли уважение и чуткость, а не у тех, кто давил на контроль.

Одна из причин, почему тяжеловесный, «делай-как-я-сказал» подход не работает, заключена в том, что мы на самом деле не можем контролировать наших детей – по крайней мере, в том, что важно. Очень сложно заставить ребенка есть одно, а не другое, писать здесь, а не там, и совершенно невозможно заставить ребенка спать, или перестать плакать, или слушать, или уважать нас. Это оказывается наиболее сложными задачами для родителей именно потому, что здесь мы идем наперекор врожденным границам того, что может одно человеческое существо заставить делать другое человеческое существо. Особенно с младенцами, а позже и с детьми, высокая цель контроля оказывается иллюзией. К сожалению, это не останавливает наши попытки испытывать все более новые, более умные, более сильные методы, чтобы заставить детей подчиняться. А когда все они не приносят результатов, это часто принимается за доказательство того, что на самом деле нужно больше… того же самого.

Противоположные крайности

Есть что-то парадоксальное в том, что именно те родители, которые больше всего беспокоятся о контроле над детьми, оканчивают наименьшим контролем над ними. Но это не конец истории. Гораздо более важен факт, что этот основанный на применении силы подход не только не эффективен – он также ужасно вреден, даже если работает. Как недавно заметил мне Том Гордон, создавший «Тренинг Родительской Эффективности»: «В деспотичной обстановке люди болеют».

Конечно же, не все заболевают одинаково. Психотерапевты давно уже поняли, что одна и та же причина может привести совершенно к разным результатам. Например, люди, склонные сомневаться в собственной ценности, часто себя принижают и ведут себя неуверенно. Другие же, с теми же сомнениями, ведут себя высокомерно и надменно: кажется, они пытаются компенсировать низкую самооценку чувством собственно грандиозности. Таким образом, две совершенно разные личности могут иметь одни и те же корни.

Точно так же и с теми, с кем родители настаивают на абсолютном контроле. Некоторые из этих детей излишне подчинены, а другие излишне непослушны. Давайте разберемся с обеими этими реакциями по очереди.

Многие родители мечтают о детях, которые бы всегда выполняли то, что им говорят, но, как я указал во введении, если детей, как стадо коров, загоняют в тупое подчинение, в этом нет ничего хорошего. Мы смеемся над безотказными мямлями на работе, этими лизоблюдами, которые всегда соглашаются с начальством – что же заставляет нас думать, что безотказные дети – это хорошо?

В 1948 году журнал «Детское Развитие» опубликовал одно из первых исследований по этому вопросу, которое обнаружило, что дети дошкольного возраста у контролирующих родителей склонны были быть «тихие, хорошо воспитанные, уступчивые». Одновременно с этим, они не очень умели общаться со сверстниками, им не хватало любопытства и оригинального мышления. «Авторитарный контроль… добивается подчинения за счет внутренней свободы», заключили психологи.

Более чем через 40 лет, в 1991, тот же самый журнал написал об исследовании более 2100 детей. Идея, опять же, заключалась в том, чтобы понять, насколько хорошо дети справляются с жизнью, социально и психологически, а потом посмотреть на то, как их воспитывали. Оказалось, что дети авторитарных родителей часто набирали много баллов по шкале «согласия и подчинения себя стандартам взрослых». Но, добавляли исследователи, эти дети заплатили цену уверенностью в себе – как с точки зрения способности положиться на себя, так и с точки зрения оценки своих способностей в учебе и общении. Общая тенденция говорила о том, что эту группу детей насильно загнали в подчинение».

Излишняя уступчивость, тем самым, является одним из результатов излишнего контроля. Однако те же самые методы воспитания толкают детей в другую крайность, в которой они восстают против всего и вся. Их воля, их мнение, их потребность иметь право голоса в том, что происходит в их жизни, были подавлены, и единственный способ восстановить чувство независимости – это чрезмерное неподчинение.

Когда мы заставляем детей чувствовать беспомощность, заставляем подчиниться нашей воле, это часто вызывает острый гнев, и только потому, что этот гнев не может быть выражен здесь и сейчас, не значит, что он исчезает. Что с ним случится дальше – зависит от особенностей ситуации и типа личности ребенка. Иногда это выражается в войне с родителями. Как психолог Нэнси Самалин прокомментировала, «когда мы выигрываем, мы проигрываем. Когда мы заставляем детей подчиняться силой, угрозами, наказанием, они чувствуют себя беспомощными. Они не могут жить с этим чувством, поэтому они провоцируют следующий конфликт, чтобы доказать, что какая-то сила у них все-таки осталась». А где они научились использовать силу? У нас. Авторитарное отношения не только злит, оно также учит их направлять злость против другого человека.

Такие дети могут вырасти в потребности постоянно бросать вызов людям, которые у власти. Иногда они приносят свою враждебность в школу или на детскую площадку (исследования показывают, что дети, выращенные контролирующими родителями, уже в возрасте 3-х лет, существенно чаще проявляют агрессию и враждебность к своим ровесникам, а те в результате не хотят с ними общаться. Естественно, такая изоляция не несет ничего хорошего для их развития).

Иногда ребенок боится открытого непослушания, и он найдет способ его проявить за вашей спиной. Иногда метод «будет-как-я-сказал» производит детей, которые так хорошо себя ведут, что все соседи им будут завидовать. Чаще всего, однако, выясняется, что они просто научились быть хитрее в плане скрытия своих поступков, что очень часто отвратительно и подло. Они кажутся идеальными, однако они всего лишь ведут двойную жизнь, как сказал один психотерапевт «Так как наши родители настаивали на том, чтобы контролировать нашу жизнь, мы создали одну жизнь, о которой они знали, и еще одну, которая оставалась для них тайной». Эти дети подвержены риску различных психологических проблем в будущем. Более того, они могут бояться, или самоизолироваться от тех, кто с ними так обращается. Как и с обусловленной любовью, контроль работает на короткий период, но может фатально испортить наши отношения с детьми на всю жизнь.

Одна из мам написала интригующую заметку в он-лайновый форум. Она описала Рождество, проведенное с родственниками ее мужа, которые сами выросли – и которые сейчас растили детей в обстановке жесткой дисциплины. В течение отпуска они рассказывали о всевозможных проделках своей юности. «Эти хорошо воспитанные, дисциплинированные, вежливые дети оказывались бурными хулиганами каждый раз, как родители отворачивались. «Они делали такое, что мне даже в голову бы и ни пришло». В ее семье, по контрасту, «никогда не было графика поведения, кнутов и пряников, заключения в комнату, отъема привилегий или ремня». Так же, клянется она, не было и отвратительного поведения.

Я не говорю о том, что непослушание непременно должно вызывать беспокойство. Какое-то количество «не буду» распространено и совершенно здорово, особенно в возрасте 2-3 лет, а потом снова в раннем подростковом возрасте. То, что я описываю здесь, это преувеличенное непослушание, которое длится дольше и лежит глубже. Такие дети – живое доказательство того, что стиль воспитания, направленный на подчинение, проваливается сам по себе, создавая еще массу сопутствующих проблем.

Так каковы же альтернативы чрезмерной уступчивости или чрезмерного непослушания? Как выглядят эти дети? В ответ на просьбы родителей, а позже и других людей, они иногда говорят «да», а иногда говорят «нет», не испытывая потребности подчиниться или воспротивиться. Они очень часто делают то, что их просят, особенно если понимают, что это имеет смысл, или очень важно для того человека, которой просит. Они чаще всего оказываются детьми родителей, создавших запас доверия, обращаясь с ними уважительно, объясняя причины своих просьб, и не выстраивая недостижимых ожиданий подчинения. Такие родители примирились с фактом, что дети периодически самоутверждаются непослушанием, и не срываются, когда это происходит

Переедание, Безрадостность и другая цена контроля

Во второй главе я описал последствия зависимой самооценки, ссылаясь на работы психологов Университета Рочестера Ричарда Райана и Эдварда Дэси (Дэси так же участвовал в том исследовании студентов, которое обнаружило разные неприятные последствия обусловленной родительской любви). Эти два ученых вместе с помощниками и бывшими студентами в течение 20 лет собирали доказательства, что когда люди любых возрастов чувствуют, что их контролируют, будь то контроль посредством наказаний, наград, обусловленной любви, прямого принуждения, или чем-то еще – ничего хорошего не происходит.

Говоря о воспитании детей, они обнаружили, что чем больше дети чувствуют себя несвободными и подконтрольными, тем более высоки шансы «прямого сопротивления тому, что контролирующие силы пытались воспитать» - и тем более нестабильным будет у ребенка отношение к себе, осознание себя. Вернемся к тому исследованию студентов. Почему так разрушительно слышать «я люблю тебя, только если ты…» со стороны родителей? Потому что такое «послание» заставляет их чувствовать себя так, будто их контролируют изнутри. Они выросли в ощущении того, что должны вести себя – или добиваться чего-то – вполне определенным способом, чтобы ублажить родителей, и, как результат, чтобы чувствовать себя нормальным. И главное в этой фразе – должны: они не чувствовали себя свободными, если говорить о психологической стороне, поступить иначе.

Внутренняя необходимость «быть хорошим», трудиться, или делать что-то еще, чтобы порадовать маму или папу – это плохие новости, если это не ощущается естественно принятым решением. А, согласно этому исследованию, оно и не ощущалось. Студенты, которые считали, что родители любят их только на определенных условиях, гораздо чаще склонны, по сравнению со сверстниками, говорили, что поступали так в результате «сильного внутреннего ощущения давления», нежели «потому что они так решили». Они также показали, что ощущение счастья после достижения успеха в чем-то было краткосрочно, их мнение о самих себе сильно колебалось, и они часто мучались чувством вины или стыда.

Дэси и Райан были уверены, что дети рождаются не только с некоторыми базовыми потребностями, включая потребность иметь право голоса в том, что касается их жизни, но и со способностью принимать решения в соответствии со своими потребностями, что они обладают «гироскопом естественной внутренней саморегуляции». Когда мы излишне контролируем детей – например, предлагая им награды и похвалу, когда они делают то, что мы хотим, они начинают зависеть от внешних источников контроля. Гироскоп начинает колебаться, и они теряют способность к саморегуляции».

ЕДА

Питание предлагает буквальный пример описанного. Это правда, что дети не всегда выбирают самую здоровую еду (поэтому важно учить их, что полезно, а что нет, и ограничивать выбор, чтобы любой из выбранных продуктов был приемлем). С другой стороны, даже без нашего вмешательства, дети употребляют обычно именно столько калорий, сколько им необходимо. Иногда они многие дни едят так мало, что мы начинаем беспокоиться, а потом вдруг отъедаются. Если они едят что-то жирное, потом они обычно едят меньше, или едят что-то менее калорийное. С точки зрения того, сколько они едят, дети обладают завидной способностью к саморегуляции.

Если, конечно, мы не пытаемся управлять их телом за них. Два специалиста по питанию из Иллинойса провели потрясающий эксперимент несколько лет назад. Они наблюдали 77 детей в возрасте от 2 до 4 лет, а также то, насколько родители пытаются контролировать их питание. Они обнаружили, что те родители, которые настаивали, чтобы их дети ели только во время установленных режимом моментов принятия пищи (а не когда были голодны), или которые уговаривали их доесть порцию (даже когда они совершенно явно были не голодны, которые использовали пищу (особенно десерты) в качестве награды – получали детей, потерявших способность к саморегуляции количества потребляемых питательных веществ. У многих из этих родителей были собственные проблемы с питанием, и они передавали их своим детям. Но каковы бы ни были причины излишнего контроля, платить за него многие дети начинали, еще не выйдя из подгузников. У детей не было возможности «научиться самостоятельно регулировать количество потребляемой пищи», они не доверяли сигналам своего тела о том, когда они голодны, а когда нет. Результат один: многие из них уже имели начальные стадии ожирения.

МОРАЛЬНЫЕ УСТОИ

Результаты исследований, касающиеся еды, интересны и тревожны сами по себе, но они являются иллюстрацией большей опасности. Внешняя регуляция мешает развитию внутренней регуляции не только с точки зрения питания, но и с точки зрения моральных устоев и ценностей. Жесткое родительское отношение не только ничем не помогает, но и напрямую подрывает развитие у детей морали. Те, кто находится под прессингом подчиниться и поступать так, как им говорят, редко пытаются продумать этические дилеммы самостоятельно. Это быстро создает порочный круг: чем меньше у них возможностей принять самим решение о том, как правильно поступить, тем больше шансов, что они поступят так, что родители в очередной раз будут ссылаться на их безответственность как причину отказа им в праве выбора.

Одно из часто цитируемых исследований по детскому развитию сообщает, что хотя дети авторитарных родителей не выделяются, с какой либо стороны, «владением способами удержания себя от соблазна», более значимые доказательства говорят о том, что «они действительно демонстрируют меньше проявлений «совести», и больше склонны иметь внешнюю, а не внутреннюю моральную ориентацию в обсуждении вариантов правильного поведения в моральном конфликте».

ИНТЕРЕС