Син и его щенок по кличке Радуга

Семилетний Син обладал обычными способностями, а интеллект у него был даже несколько выше среднего, однако он был настолько неуправляем на занятиях, что его уже исключили из двух школ. Он без вызова выкрикивал свои ответы, вставал и ходил по классу, когда заблагорассудится. Однако у него не было проблем с успеваемостью по чтению, правописанию и арифметике. Зато когда мы ознакоми­лись с отзывами о его поведении, чего мы только там ни прочитали. В одной характеристике говорилось, что он "ребенок из космоса", в дру­гой — что имеет место уплощенный аффект, так что мальчик похож "на дом, где никого нет, но свет горит".

Иногда у мальчика бывали приступы агрессивности, когда он на­летал на других детей. И во время занятий, и во время игр наблюда­лось отсутствие координации движений. Ребенок без конца натыкал­ся на парты, двери, стулья и другие крупные предметы, иногда совершенно неожиданно падал. Сначала родители и учителя думали, что он "чудит", но потом поняли, что с мальчиком творится что-то неладное, но никто не мог понять, в чем здесь дело.

Было рекомендовано неврологическое обследование, но оно ни­чего не выявило. Поскольку все-таки налицо были незначительные признаки нарушения умственной деятельности, мальчику прописали "риталин". Прежде чем начинать медикаментозное лечение, родители посоветовались с врачом и решили попробовать лечение с помощью метафоры.

Когда Син впервые вошел в мой кабинет, плечи у него были безвольно опущены, а все движения были вялыми и расслаблен­ными. С безразличным видом он плюхнулся на кушетку, даже не оглянувшись вокруг, не проявив обычного детского любопытства. Мы познакомились, и я попыталась разговорить его. Но он даже не взглянул на меня, его глаза стали совершать такие движения, каких мне никогда раньше не доводилось встречать, да и после тоже. Время от времени его глаза начинали быстро вращаться, ни на чем не фокусируясь. Впечатление было весьма странным.

Терапевт:Син, ты знаешь, почему ты здесь находишься? Син:(Пожимает плечами и невнятно бормочет) Не-а. Терапевт:А разве мама_#или учительница тебе ничего не говорили? Син:Ага. (Делает отрицательное движение головой).

Тогда я сказала ему прямо: "Я вижу, что тебе нужна помощь, потому что у тебя в школе не все ладно. Верно?" Син не ответил, он сидел все в той же расслабленной позе с отсутствующим выражением на лице. Наше общение продолжалось в том же духе, не давая мне возможности получить какую-либо информацию о мальчике. Его од­носложное бурчание вместо ответов не помогало выявить речевые сигналы, движение глаз было в высшей степени нетипичным и стран­ным и не давало никаких подсказок в отношении характера сенсор­ных систем. Напрашивался единственный вывод, что Син не осознает себя как физическое тело. Он мог нечаянно соскользнуть со стула, как будто у него отсутствовала пространственная ориентация, позво­ляющая определить параметры сидения. Отсутствовало восприятие связи собственного тела и физических и эмоциональных реакций с окружающей средой. В случае с Сином понятие личности было абсо­лютно размытым. Однако он обладал выраженными способностями: был силен в арифметике и чтении; понимал и выполнял устные и письменные задания; хорошо справлялся с поручениями, легко за­учивал наизусть и пересказывал задание в классе.

Передо мной был живой трехмерный парадокс — вот он здесь, и в то же время его здесь нет.

Мой вопрос о том, что ему нравится, заставил Сина слегка встре­пенуться.

"Животные, — последовал немедленный ответ. — У меня есть черепаха, кошка и щенок".

"Вот как! Я тоже люблю животных. А что тебе в них нравится?"

"Не знаю. Просто нравятся".

Позже я использовала эту информацию при создании метафо­ры для Сина. Побывала я и в школе, на игровой площадке. Мне хотелось понаблюдать за мальчиком, чтобы пополнить свое впе­чатление о нем. Увиденное подтвердило мои предположения. Син был неловок и эксцентричен в общении со сверстниками. Двигал­ся он причудливо, иногда случайно налетая на товарищей и нево­льно причиняя им боль. Детям казалось, что он делает это наро­чно, и они обижались, несмотря- на его многократные заверения, что это было нечаянно.

Поработав какое-то время с Сином, я пришла к выводу, что в его случае имеет место сложный сдвиг в динамике сенсорных систем. Попеременно блокируется то одна, то другая система, а иногда две или даже три сразу. Здесь не было возможности фиксированно опре­делить внесознательную систему, внутренние изменения происходи­ли в мальчике постоянно и в каждый данщий момент это был разный ребенок. Надо было беспрестанно следить за внезапно меняющимися сигналами.

Самые большие сложности в поведении Сина возникали, когда одновременно блокировались все три системы.

Зрительная блокировка: Мальчик не видит направления собствен­ного движения, натыкается на встречные предметы и на детей во вре­мя игр.

Кинестетическая блокировка: Временами выглядит безразличным, апатичным, "витает в облаках", внезапно падает или соскальзывает с сидения. Иногда бывают необъяснимые вспышки агрессивности, осо­бенно в школе. Эмоциональные реакции крайне полярны: от полного безразличия до неуправляемых взрывов.

Слуховая блокировка: Речь временами односложна и монотонна. Без конца повторяемое вопросительное "А?" указывает на то, что Син не слышит вопросов терапевта. К тому же странные и беспорядочные движения глаз дают основание предполагать, что мальчик чрезмерно погружен в болезненные слуховые диалоги с самим собой.

Памятуя о любимом щенке Сина, я придумала рассказ, который назвала "Щенок по кличке Радуга". Это была первая из серии исто­рий, рассказанных Сину в течение двух последующих лет нашего об­щения. Хотя, как уже упоминалось, у Сина временами оказывались заблокированными все три системы, наиболее часто это происходило с кинестетическими и пространственно-ориентационными способнос-

тями, которые почти постоянно находились вне сознания. Наш опытговорил о том, что открытие доступа к одной из систем раскрывает идругие подобно эффекту домино.

Щенок был такого удивительного пестрого окраса, что его назвали Радугой. Невозможно было найти более прелестного существа. Все в семье его обожали. Его взяли в дом совсем крохотным и, как положено в таком юном собачьем возрасте, он был большим проказником и ему предстоя­ло многому научиться. А пока что он с аппетитом грыз домашние шле­панцы, подворовывал из кладовки с продуктами и то и дело сбивал что-нибудь на пол.

Прежде чем приниматься за обучение Радуги, семейство долго изу­чало его характер и повадки. Началось учение, месяц проходил за меся­цем, но Радуга продолжал безобразничать по-прежнему. Вся обувь в доме была изжевана, все время что-то падало, много вещей превратилось в осколки, а иногда Радуга даже не мог сообразить, где он находится. Си­дит, например, в будке, а воображает, что в спальне. А то вдруг спальня ему покажется кухней. У него от этого просто голова шла кругом. Есть от

чего запутаться.

[Здесь следует долгая пауза. Сину предлагается глубоко и ровно ды­шать, чтобы внутри сохранялось ощущение приятного покоя, пока он с закрытыми глазами слушает рассказ.]

У щенка было много любимых занятий. Он весело резвился, иг­рал со своей косточкой, то закапывая ее, то отрывая из земли, а то бегал в поисках друзей, чтобы не было скучно играть одному. Но вот тут-то ему не очень везло. Бывало, смотрит в окошко, как играют другие щенята, и думает: "Вот сейчас выбегу и тоже поиграю с ними". Но Радуга не знал одну очень важную вещь — нужно время, чтобы появились друзья. День ото дня садился он на крылечко дома и смот­рел, как играют другие щенята, бегают и валяются на траве, а иногда даже выбегают на тротуар. Так он сидел и смотрел, сидел и смотрел, пока однажды к нему не подскочили задорные щенята и, озорно под­толкнув его, не пригласили в свою компанию. Счастью Радуги не было границ! Наконец он научился дружить!

В семье, где жил Радуга, были дети, и они его очень любили. По вечерам они гладили и ласкали разрезвившегося за день щенка, чтобы он угомонился и успокоился к ночи. Получалось это с большим трудом.

Однажды хозяева позвали щенка, оторвав от привычной бегот­ни, и сказали, что пора отдавать его в специальную собачью школу. Не успел Радуга толком обдумать это сообщение, как на него надели ошейник с длинным поводком и повели в парк. Всякий раз, когда он пытался бежать куда вздумается, что-то его останавливало. Что-то не­понятное дергало его и оттаскивало назад, так что он не мог больше сделать ни шагу туда, куда ему хотелось.

С любопытством он озирался вокруг, не понимая, что же это не Дает ему резвиться. Занятия продолжались около двух часов, но Раду­ге они показались вечностью. Все-таки трудно сосредоточиться, ког-

г* да ты еще маленький, ведь ему всего семь месяцев от роду, а в этом возрас-щ.1 те так хочется побегать. Он приглядывался к тому, как занимаются другие собаки, и мало-помалу все они научились садиться по команде, а со време­нем лежать и переворачиваться с боку на бок. Затем собаки научились ходить рядом с хозяином. Ну и, конечно, бывали перерывы, когда с них снимали поводки и они могли вволю поиграть. Они носились по парку так, что только уши развевались по ветру, и заливисто и весело лаяли.

День за днем занимался Радуга в своей собачьей школе, только на­ука не очень ему давалась. И вдруг совсем неожиданно Радуга удивил себя и всех окружающих. Это так здорово — всех удивить. Радуга ощутил себя совсем другим. Он сразу уловил отданную ему команду: "К ноге! Стоять!" — и замер как вкопанный. А в награду получил вкусный собачий сухарик, его самый любимый. Уж чего только он с ним ни выделывал: и полизал, и в воздух подбросил и, наконец, съел, громко хрупая. Но самое главное, щенок понял, что можно получить награду просто за прилежание. А кто не любит поощрения!

Смотрим мы с тобой и удивляемся, до чего же весело переливаются на нем разные цвета. Каждое пятнышко красиво по отдельности, и все вместе глаз радуют. Вот так. Ты и сам, наверное, о многом сейчас дума­ешь. Какая-то часть тебя с удовольствием представляет малыша Радугу и слушает рассказ о его приключениях: какой он стал ученый, умеет си­деть, стоять на месте, переворачиваться на бок и радоваться жизни.

Для тебя в этом рассказе, возможно, заключено очень много смыс­ла. Какая-то его часть может тебе особенно понравиться, станет твоей любимой частью. Знаю наверняка. И когда ты вспомнишь историю Радуги, тебе, возможно, захочется мысленно увидеть этого малыша, который напомнит тебе о том, как легко остановиться, оглянуться и получить удовольствие от того, что ты делаешь. Вот так.

Сейчас, через мгновение, пусть тебе привидится сон по твоему выбору, любая часть рассказа, что понравилась тебе больше всего. А когда сон кончится, можешь сладко потянуться, сделать глубокий вздох и зарядиться бодростью на весь оставшийся день. И запомни, что впереди много занятий, радостей и забав. Вот так. Будет и смех, и радостное веселье, от которых становится легко на сердце.

Кроме рассказов-метафор, в лечение также входило посеще­ние детской группы "Голубая искорка", о которой я уже говорила; использование метафорических форм художественного творчества (когда ребенок принимает участие в процессе лечения, выражая свою проблему в рисунках, настольных играх, а также читая спе­циально подобранную литературу с психотерапевтическим эффек­том); и выполнение заданий с тщательно подобранными живыми метафорами. Так, Син научился фотографировать, что помогло раскрыть визуальную систему; для активизации кинестетической системы собирал камни разного размера и тяжести; записывал на

пленку звуки природы, чтобы лучше работала аудиальнаясистема. Моя работа велась в тесном контакте с родителями и учителями, чтобы разъяснить им стратегию лечения и сделать их единомыш­ленниками в наших подходах к Сину.

Прошло два года и "набросок человека" стал постепенно обретать яркость и объемность. Так под кистью художника холст с каждым днем становится все красочнее и выразительнее, превращаясь в кар­тину Вместе с другими членами скаутской организации Син много раз ходил в увлекательные походы. Учителя рассказывали о его более активном участии в школьных делах и об "удивительных переменах в восприятии себя как личности. Родители Сина и две его сестренки подытожили перемены словами: "Теперь мы видим, что он действи­тельно с нами".

Недавно я встретила Сина на празднике в парке, в городке аттракционов. Он подбежал ко мне и крепко обнял. Задорно свер­кнув глазами, он восторженно воскликнул:" Хочешь посмотреть, как я прокачусь на американских горках?" "Еще бы!" - с улыбкой ответила я. Мое сердце наполнилось нежной радостью за этого мальчугана.

6. ТРИ УРОВНЯ ОБЩЕНИЯ КАК ЕДИНЫЙ ПРОЦЕСС

Прошло много недель, и бабушка сообщила мне, что закон­чила все детали скатерти и теперь пришло время собрать их воедино. С восторгом и изумлением я наблюдала, как все эти части сливаются в единый узор. Снова заметив неуверенность на моем лице, бабушка подбодрила меня, заверив, что практи­ка и учение не проходят даром и что я еще придумаю свой осо­бый узор из отдельных деталей.

В главе 1 мы рассказывали о том, как Эриксон устанавливал связь одновременно с сознанием и подсознанием пациента. Росси назвал такой подход "двухуровневым общением". Пока сознатель­ный разум был занят буквальным содержанием рассказа, шутки, каламбура или аналогии, бессознательное воспринимало тщатель­но придуманные внушения, разбросанные по ходу сюжетной ли­нии. Мы хотим дополнить эту методику третьим, сенсорным уров­нем. В терапевтической метафоре первый (сознательный) уровень смысла передается сюжетной линией; второй (бессознательный) уровень выражен с помощью разбросанных по ходу рассказа внуше­ний; и третий (внесознательный) уровень заключается в процессе переплетения сенсорных систем.