Средний школьный возраст
"Период подростковой «ошалелости» обычно сбивает родителей с толку. Перестают помогать испытанные методы воспитания, наказания не приносят никакого эффекта, разговор по душам не получается. Подросток все больше и больше отгораживается от родителей, у него начинается личная жизнь, доступ в которую взрослым либо закрыт, либо резко ограничен"[132].
У подростка уже есть все психологические предпосылки, чтобы жить своей личной жизнью: есть внутренний план действий, есть ориентировка на внутренний мир, есть способы понимания окружающего мира — тип мышления.
Подросток все еще в школе. Учение занимает большую часть его времени. Что дает учение подростку? Когда пятиклассников и шестиклассников спрашивали о том, хотели бы они учиться дома, одни или нет, все опрошенные дети отвечали довольно единодушно: "В школе ребята, с ними интересно", "В школе, если не знаешь, можно ребят спросить", "В школе лучше, там всякие дела интересные, в походы ходят, на экскурсии", "Нет, я бы не хотел один учиться, тогда не знаешь, как другие учатся"...
В таких высказываниях, как в зеркале, видно, что процесс учения привлекает не только содержанием, но и возможностями общения со сверстниками. Психологи сегодня считают, что развитие в этом возрасте определяется общением ребенка с людьми во всех формах общественно полезной деятельности: производственно-трудовой, художественной, спортивной, учебной и так далее. Самое основное в развитии личности подростка — это способность переходить от одного вида деятельности к другому, что обеспечивается освоением закономерности строения человеческой деятельности.
Закономерности проявляются как в строении деятельности (например, каждое действие надо спланировать, проконтролировать и тому подобное), так и в общности ее побуждений, в общности мотивации теми нравственными категориями, которые составляют единство оценок любого вида деятельности. Это оценки с точки зрения отношения долга и личного хотения, оценки ситуативные и по совести, оценки, дающие возможность человеку проявить и сохранить свое достоинство, оценки, в которых содержится решение вопроса о смысле жизни и назначении человека, и так далее.
Способность переходить от одного вида деятельности к другому предполагает, что подросток владеет общими способами организации своей деятельности в любой форме — умеет сам ставить цель, наметить план действий, может оценить и подобрать необходимые средства и соотнести их с действиями других людей. Ориентируясь на других, он умеет учитывать их чувства и интересы, желания и характер, может понимать другого и себя.
Как проявляется это умение? Какое содержание нужно помочь освоить подростку, чтобы он полноценно развивался как личность?
Видимо, это прежде всего знание о содержании различных форм общественно-полезной деятельности. Одной из ее важнейших форм является труд — труд, коллективно организованный, с общественно-важным результатом. Именно он становится процессом, в котором проявляются все личностные возможности подростка.
Подростковый возраст как массовое социальное явление сформировался недавно в связи с развитием системы народного образования. Еще в 20-30-е годы советские психологи изучали подростка в первую очередь как рабочую единицу. Подросток должен был работать, буквально для того, чтобы жить. Сегодня подросток — ученик, школьник, то есть ребенок. Требования общества к нему теперь совсем другие. Поэтому педагогические проблемы воспитания подростка связаны в первую очередь с тем, чтобы сформировать у последнего потребность в труде и способность к труду, сформировать нравственные нормы и идеалы взаимоотношений с другими, развить научное мировоззрение. Как это сделать? Ответ на вопрос содержится в основных положениях реформы образовательной и профессиональной школы, суть которой состоит в раннем участии школьников в общественно полезном труде.
"Отношение к труду, — писал В-А-Сухомлинский, — является важнейшим эталоном духовной жизни человека. Было бы недостаточным и наивным сказать, что трудолюбие воспитывается в процессе труда. Трудолюбие как важнейшая черта морального облика воспитывается и в процессе духовной жизни — интеллектуальной, эмоциональной и волевой. Не может быть трудолюбивым человек мало думающий, мало переживающий. Чем умнее человек, чем богаче у него эмоции и сильнее воля, тем ярче проявляется у него наклонность к разнообразным видам трудовой деятельности... Как нельзя воспитать трудолюбие одними словами о труде, так нельзя воспитать его без серьезных, умных слов"[133].
Решение этой проблемы может быть найдено на пути организации жизни подростка таким образом, чтобы он освоил как можно больше общекультурных навыков действия с материальными предметами, чтобы он овладел содержанием основных форм общественно-полезной деятельности: знал, что значит трудиться, учиться, заниматься спортом, искусством, что значит организовывать людей и так далее. Освоение содержания, выделение общих принципов построения деятельности обеспечивают переход от одного вида активности к другому. Как уже отмечалось, эти общие принципы связаны со способностью ставить цель, планировать, контролировать, оценивать себя, взаимодействовать с другими. Особенность их в том, что они применимы к любой деятельности человека. Например, А.К.Макарова в советах ученику средней школы по самообразованию предлагает: "Учись применять такие приемы самоконтроля, которые помогут тебе «удерживать», сосредоточивать внимание в ходе выполнения работы"[134].
Это же требование необходимо для осуществления и других видов деятельности: трудовой, спортивной и тому подобной.
Усвоение содержания различных видов деятельности связано с формированием разных двигательных навыков. Физиологические особенности подростка позволяют ему осваивать сложные движения. Можно смело утверждать, что если в данном возрасте человек не овладевает различными сложными движениями, то он на всю жизнь может остаться неуклюжим и неловким. Человеку, который не научился в отрочестве и юности ездить на велосипеде, танцевать, работать пилой и рубанком, даже чистить картошку, овладеть этим в более позднее время будет значительно сложнее, а иногда и просто невозможно.
Обогащение жизни подростка за счет освоения содержания разных деятельностей дает богатый материал для воображения, для построения жизненных целей. А.С.Макаренко считал, что воспитывать человека — значит воспитывать у него перспективу. Чтобы подросток располагал жизненным материалом для постановки цели, он должен уметь ориентироваться на существенные свойства вещей и человеческих отношений, должен уметь действовать с этими свойствами. Научить его этому может только взрослый. Поэтому взрослый для подростка остается тем, кто организует его активность, знакомит с многообразием содержания человеческой деятельности. В этом смысле любой взрослый — образец отношения к делу, к людям, к жизни.
Не у каждого взрослого, к сожалению, хватает мудрости в общении с подростком, желания и умения признать одно из важнейших психических новообразований этого возраста — чувства взрослости. Подросток уже ориентируется в мире общественных отношений и в своем внутреннем мире. Он уже может не только следовать образцам взрослого поведения, но и применяет к себе взрослые отношения. Но для полноценного осуществления взрослого поведения подростку подчас не хватает устойчивой системы координат — той системы жизненных ценностей, которая позволяет ему давать настоящую оценку происходящим событиям. Подросток уже обобщает нормы и правила человеческого поведения, и в его жизнь входит то понимание их относительности, которое разграничивает нравственное и ситуативное, преходящее в поведении людей. Чтобы относительность норм человеческого поведения не вытеснила, не закрыла непреходящую ценность нравственных отношений и оценок, взрослые — в первую очередь родители — располагают реальной возможностью для дальнейшего развития нравственных отношений со своим ребенком, всем своим поведением показывая уважительное отношение к его человеческому достоинству. Если взрослые этого не учитывают, то создаются условия для глубокого конфликта с подростком, что ведет к внутреннему конфликту в самой личности последнего, так как лишает его устойчивых ориентиров в мире ценностей. Все подростки, а не только трудные, остро реагируют на неуважительное к себе отношение.
Сверстник, общение с ним позволяют подростку реализовать ценные с его точки зрения нормы. Но взрослые далеко не всегда могут оказать влияние на общение подростка со сверстниками, на формирование коллектива подростков, где бы они могли осуществить все многообразие человеческих отношений, пережить их, получить и обобщить знание об их реальной ценности.
Исследователи подросткового возраста отмечают, что отношения в коллективе сверстников часто строятся на основе принципов "кодекса чести". Это правила взаимопомощи и взаимовыручки, которые не всегда совпадают с подлинными оценками нравственного содержания действий и отношений сверстников. Взрослый обязательно должен руководить детским коллективом, чтобы у подростков была возможность усвоить истинные человеческие ценности.
Большое значение в этом отношении имеет организация разновозрастных коллективов, где односторонность отношений практически исключается и в силу вступают истинные гуманные отношения людей, объединенных общей, социально значимой целью. Забота о друге-сверстнике и забота о малыше — разные по содержанию отношения. Подчиняться сверстнику — не то же самое, что уметь поиграть с малышом. Как личность ребенок гораздо богаче развивается в многодетной семье, где он усваивает всю гамму человеческих отношений, оценок, норм взаимодействия с другими.
Подростковый возраст — время жизни, когда формируются нормы и способы общения с другими и с самим собой. Общечеловеческие ценности добра, справедливости, равенства, красоты, ума понимаются конкретно и применяются в отношениях со сверстниками и взрослыми, в отношениях с самим собой, чтобы позднее стать обобщенными гуманистическими ценностями.
Центром внимания становится другой, и это находит выражение в интимной дружбе, в верном искреннем друге, а не в приятельских выражениях дружбы и верности. Огромное значение имеет общность интересов и увлечений, но не столько их содержание, сколько возможность общения с другим во время совместных занятий.
Усвоение норм отношений порождает проблему, характерную только для подросткового возраста, — проблему нормальности. Особенно остро она проявляется в стремлении подростка "быть таким же, как все" — и внешне, и в поведении. При этом он слепо следует сложившимся в группе подростков-сверстников правилам и оценкам. Вот и появляются мучения подростков по поводу своей мнимой "ненормальности": слишком худой или слишком полный, чересчур развязный или чересчур стеснительный, очень высокий или очень низкий. Малейшее замечание окружающих о "ненормальности" вызывает целую бурю чувств, а часто и весьма решительных действий, которые могут отразиться не только на психике подростка, но порой угрожают его жизни и ведут к неврозам.
Оценка себя подростком строится чаще всего по внешним признакам сходства или различия с другими. В частности, это связано с тем, что "половое созревание, нарастание физической силы, изменение внешних контуров тела, несомненно, активизируют интерес подростка к самому себе. Но дело не в самих по себе физиологических процессах, а в том, что физиологическое созревание является одновременно социальным символом, знаком повзросления, возмужания, на который обращают внимание и за которым пристально следят другие, как взрослые, так и сверстники", — пишет И.С.Кон[135].
На основе этого социального символа строится целая система самооценок, отношений с другими. В этом состоит объективная возможность определить степень своего соответствия внешнему идеалу взрослого. Не последнее место занимает здесь оценка своего тела и внешности.
Специальные исследования показывают, что популярность ребенка и его отношения среди сверстников в какой-то мере зависят от его привлекательности.
Но открытие своей внешности как значимого отражения своей личности — не только ничтожная часть открытия своей непохожести на других. Для подростка это только открытие самой общей непохожести. Беда, если все этим и заканчивается, а не обогащается опытом взаимоотношения с другим, в том числе и противоположным полом. Дружба, которой так боятся некоторые родители, дает подросткам очень многое, и в первую очередь учит соизмерению своих поступков и планов с поступками и планами другого. Дружба приучает поступаться своими интересами ради другого, учит соизмерять свои желания и вкусы с желаниями и вкусами другого, учит нежности и заботе, внимательности и чуткости.
Люди, не имевшие подобного опыта в отрочестве, нередко неудачливы в личной жизни. Они так и не могут обучиться науке взаимопонимания, науке отношения с противоположным полом. Трудно не согласиться с данным утверждением социологов, так как опыт жизни самих детей показывает, что там, где темы любви и взаимоотношений с противоположным полом обсуждаются только на уровне запрещения или простого игнорирования, то далеко не всегда подросток оказывается готов встретить появление в себе новых впечатлений и ощущений с достойной оценкой.
Если у ребенка мало знаний об отношениях между людьми, о неоднозначности оценок предметов, то в подростковом возрасте появляются тревожные симптомы в развитии личности — действия и оценки по шаблону, являющиеся как бы показателями потери индивидуальности. С этой точки зрения в школе, например, стоит особая задача научить подростков выбирать наиболее рациональные способы учебных действий, овладевать разными способами контроля и оценки.
Учить чему-то подростка — значит учить его неоднозначности человеческих отношений и действий, учить необходимости иметь собственное мнение и отстаивать его, иметь свое "видение" даже учебных предметов. Тогда у него будет возможность сопоставить свою точку зрения с точкой зрения других, у него будет реальная основа для выбора способов действия.
В.А.Сухомлинский писал о том, что в годы отрочества каждый человек становится философом, каждый подросток начинает мыслить общественно-политическими и моральными понятиями. Чтобы такое мышление вошло в жизнь подростка, надо, чтобы он принимал реальное участие в тех делах взрослых, где эти категории выступают как подлинные действия.
Все виды и формы общественно полезной деятельности способствуют развитию ориентировки подростка в мире взрослых отношений, дают возможность пережить их социальную значимость, раскрывают общественную ценность их индивидуальности. Но все это невозможно без других людей. Недаром многие исследователи называют подростковый возраст возрастом поиска другого человека.
Поиск другого — это одновременно и поиск самого себя, своей индивидуальности. Индивидуальность человек приобретает там, где он научается совершать поступки — осуществлять выбор, основанный на предвидении своих действий для других.
Какой я? Зачем живут люди? Что я могу? Эти вопросы зада- '-ются в подростковом возрасте, и часто поиск ответов на них составляет существенную часть переживаний.
Современный подросток — человек с кипучей энергией, инициативностью, с оптимистическим восприятием жизни, стремящийся быть общественно полезным. Жизнь подростка в целеустремленной, сплоченной семье — важнейший путь формирования полноценной личности.
Старший школьник
Социальное образование как особый период детства возникает прямо на наших глазах. По мере реализации общественных требований к данному возрасту, выступающих, в частности, как требования родителей, складываются психологические особенности этого возраста. На сегодняшний день о старшеклассниках написано много специальных исследований. Все они сходятся на том, что основным психическим новообразованием этого возраста является открытие своего Я, непосредственным образом связанное с построением жизненных планов, с профессиональным самоопределением.
Для подростка и юноши вопрос "Кто я?" одинаково важен, но содержание его крайне различно. Подросток еще только определяет свое самое общее отличие от других, тогда как для юноши — это вопрос о его месте в системе общественных отношений.
В старшем школьном возрасте развитие личности происходит в рамках общественно полезной деятельности, которая проявляется в том числе и в учении в школе. Но в отличие от подростков оно носит ярко выраженный характер учебной профессиональной деятельности, поскольку предполагает профессиональное самоопределение школьника.
Проблема профессионального самоопределения — своеобразная проверка гражданской зрелости человека в деле выбора профессии; проверка на его причастность к историческому времени; проверка на ответственность за будущее — за будущее не только свое, но и всего общества. Человек на своем месте — это тот, кто влюблен в свое дело, творчески и полноценно живущий, то есть счастливый и способный подарить счастье, оптимизм, уверенность другим людям.
Ошибки в выборе неизбежны. Но нельзя осуждать* человека, если он нашел мужество признать ошибку. Как много разочарований возникает в связи с неосведомленностью о требованиях профессии. Ошибка в выборе воспринимается как жизненная катастрофа. Неудачник чувствует себя "несостоявшимся".
Выбирать можно любую профессию, но дело в том, что общество не в состоянии обеспечить всех творческим трудом. Еще долго будут существовать общественно ценные и необходимые профессии, но такие, где характер труда далеко не творческий и не увлекательный. Как бы ни изменялся сам характер труда, он всегда будет требовать от человека способности выполнять любую работу, преодолевать любые трудности, подчинять свои желания интересам дела. Как бы ни складывалась жизнь человека, труд — это главная сфера для проявления качеств личности, для их формирования.
Думаю, что в этом тексте читатель столкнулся и со своими переживаниями по поводу школы. Я немного завидую тем, у кого они светлые и оптимистические, наполненные если не ежедневной радостью, то ее возможностью.
Продолжим разговор о конце детства, о том, что происходит с подрастающими детьми.
Мы остановились на том, что дети сталкиваются с необходимостью защищать границы своего психологического пространства от воздействия других и начинают сознавать меру правильных социальных отношений. Ребенок становится очень чувствительным к конкретным проявлениям правильности в отношении к нему самому и другим людям, эти конкретные проявления существуют для ребенка в виде образцов поведения реальных людей — взрослых и сверстников, а также персонифицированных образов — киногероев, литературных персонажей или созданных самим ребенком образов[136].
Ориентация на конкретную меру правильности осуществления жизненного пути дает ребенку возможность выделять и общие принципы организации социальных отношений. Замечено, что именно в этом возрасте дети начинают интересоваться устройством общества, государства, создают свои модели правильных общественных устройств. Это могут быть как идеальные модели, представленные в виде текстов — фантастических рассказов, утопических проектов и тому подобное, так и в виде реальных проектов, осуществляемых в команде сверстников. Так складывается и начинает существовать подростковая субкультура, где актуальной становится проблема правильных, нормальных отношений между людьми.
Переживание своей нормальности, возможность быть правильным, хотя бы в глазах кого-то, очень важная особенность конца детства, так как ребенок уже столкнулся с существованием разных проявлений жизни, протекающих по своим специфическим правилам: реальной, фантомной и полной. Чтобы не потерять чувство собственной целостности (испытать положительное переживание своей экзистенции), ребенок должен получить достаточно психологической информации о возможной целостности жизни. При этом информация должна быть персонифицирована с его' собственными переживаниями. Думаю, что не случайно сегодня большое развитие получила педагогика приключений, где ребенок рассматривается как человек, которому необходимы переживания социально значимого воплощения своей экзистенциальности, говоря иначе — жизненный успех, признанный другими, или личное достижение, открытое для социального окружения.
Если обратиться к категории переживания, то это переживание, подтверждающее правильность его жизни. Думаю, чтоэтоодин из путей создания связи между реальным поведением и идеалом настоящего, хорошего, правильного жизненного пути человека. Ситуация осуществимого приключения, связанного с риском, с опасностью для Я — это момент остановки бытовой;
жизни, та точка личностного роста, когда появляется и переживается новое отношение к себе. Это испытание, за которое можно себя уважать.
Если взрослые не знают об этом, то есть не создают таких ситуаций приключений, то дети сами вовсю занимаются самовоздействием, особенно когда рядом нет контролирующих взрослых. Форм такого самовоздействия, которое я назвала бы приключением Я, много, в принципе они все связаны с физическим, эмоциональным или интеллектуальным риском. Это варианты экспериментирования над собственным Я и социальными отношениями с целью исследования прочности их границ. Мне бы не хотелось объяснять факты, о которых буду говорить ниже, в психоаналитическом ключе, думаю, что экзистенциальная психология дает основания для анализа с другой точки зрения, которой я и пытаюсь следовать.
Эксперименты над собственным Я возникают как способ освоения разных проявлений жизни. Ребенок рискует своим телом, прыгая с большой высоты, заплывая слишком далеко, выбирая самую высокую гору для спуска с нее на лыжах, выдумывая все новые и новые способы катания на санках или велосипеде. Он осваивает самое реальное проявление жизни, ставя эксперименты над собственным телом, над его возможностями, при этом он получает совершенно определенное переживание силы своего Я, могущего воздействовать на самого себя. Именно поэтому дети нуждаются в контроле старших, их отношение к себе в этом возрасте часто граничит с безрассудством. Мне пришлось наблюдать группу детей, которая, оставшись без присмотра взрослых, занялась освоением прыжков с ветки одного дерева на другое, естественно, никаких летательных аппаратов, кроме собственных тел, у них не было. Довольно рискованно.
Я уже говорила, что в этом возрасте дети осваивают инструменты как возможное содержание собственного психологического пространства, освоение возможностей своего тела не менее важно и составляет важный момент становления психологического пространства, обращенного к реальной стороне жизни.
Все, кто занимался проблемами детского развития, так или иначе поднимали вопрос о способности детей отделять мир воображаемый (фантомный) от мира реального. Сегодня этот вопрос приобретает особую остроту в связи с созданием множества виртуальных миров — компьютерные, киновидеомиры, мир героев книг, игрушек и тому подобное. Ребенку надо учиться справляться со свойствами собственного Я в этом проявлении жизни, надо научиться их выделять, сохранять, а при необходимости и защищать. Здесь на помощь приходят предельные экзистенциальные переживания, особенно переживание смерти, которая сама, по сути, и порождает существование мира фантомного (вспомните об омертвелых формах психического).
Фантомный мир присутствует как реальность неживого в потоке жизни, становясь одним из ее проявлений, все эти бабы яги и кинг-конги, черепашки-ниндзя и Чебурашки — мир фантомный, предельным его выражением является смерть. Именно с нею и проводит ребенок в конце детства свои мысленные эксперименты, осваивая возможность проявления силы собственного Я в фантомном мире. Делает он это в форме страшилок — страшных историй, рассказываемых сверстникам. Аналогичное явление описано в виде "черных фантазий" и у американских детей.
Благодаря исследованиям M-В.Осориной[137], собравшей большое число таких историй, можно достаточно конкретно увидеть (почти всегда скрыто от глаз взрослых), как дети осваивают фантомное проявление жизни. Истории и обстоятельства, при которых они рассказываются, производят на детей очень сильное впечатление. Как отмечает М.В.Осорина, "расцвет жанра приходится на девять — двенадцать лет, а тринадцати— четырнадцатилетние подростки уже пренебрежительно называют это «детским враньем» и рассказывают совсем другие страшные истории". Время и обстановка обязательно должны быть соответствующими: взрослые далеко, дети одни, глубокие сумерки. Иногда дети прибегают к специальным ритуалам запугивания друг друга: "Ой, что это?!", "Под кроватью что-то шевелится?!" и тому подобное. Очень важной для воздействия является манера рассказа и поведение рассказчика. Обычно напряжение, вызванное эмоциональным впечатлением, всегда снимается общей возней, смехом, облегченным вздохом.
Рассказы-страшилки не имеют устойчивой формы, в них как бы сливаются сюжетная история и воспоминания. Есть устойчивые тексты детского фольклора, которые относительно неизменными передаются от поколения к поколению детей. В страшилках герои условны и безымянны, у них нет характера и мотивов поведения, они представляют собой как бы полное воплощение Добра и Зла.
Жуткие преступления, которые описываются в страшилке, обычно не имеют какой-то конкретной причины, они происходят как проявление злодейской сущности. Доброй силой в страшилках выступают взрослые, чаще всего милиционеры, они сразу возвращают Добру его силу и наказывают Зло.
В страшилках дети обозначают только отдельные свойства предметов, чаще всего цвет как символ, это черный (наиболее частый), белый и красный цвета: "Черное пятно", "Белые перчатки", "Белая простынь" и тому подобное. Сюжеты страшилок не отличаются многообразием; М.В.Осорина выделила четыре их типа: 1) проникновение сил зла в дом; 2) "запрет — нарушение — кара"; 3) похищение детей; 4) кража у мертвеца искусственного (золотого) органа. Думаю, что все их можно понимать с точки зрения освоения ребенком свойств своего Я, живущего (начинающего жить) в фантомном мире норм и правил сохранения и защиты своего психологического пространства, свойства которого надо узнать, исследовать и построить. Это и переживание психологической дистанции, создаваемой нормами, правилами осуществления социальных связей (второй тип сюжетов), это и переживание хрупкости границ психологического пространства (первый сюжет), и переживание своей автономности и конечности (сюжет третий), и, наконец, переживание смерти как таковой (сюжет четвертый). Все эти переживания необходимы с точки зрения решения важнейшей задачи личного развития — установления социальных связей, которые обладают не только реальной силой воздействия на Я ребенка (через рост, вес, массу и другие физические свойства взрослого), но и фантомной силой "правил", защищающих взрослых от воздействия детей, но не наоборот.
Приведем пример рассказа-страшилки (по материалам М.В.Осориной) девятилетней девочки: "Однажды одна семья переехала на новую квартиру. Там они заметили на стене черное пятно. Они вызвали маляров и спросили: «Почему тут пятно?» Маляры сказали: «Мы красили, красили, его никак не закрасить». Жильцы повесили на это место ковер и поставили детскую кровать. Наступила ночь. Родители положили младенца в кроватку и заснули. В полночь из пятна протянулись черные руки, схватили бабушку и унесли. На следующую ночь черные руки унесли дедушку, на третью ночь — отца, потом ребенка. Мать увидела, что никого не осталось, и подследила за этими руками. Потом пошла и заявила в милицию. Пришла милиция. Вместо маленького черного пятна оказалась перед ними уже черная дверь. Они вошли в эту дверь и увидели комнату. Там сидели бандиты. Милиция убила их, вошла во вторую комнату и увидела мертвых людей. Вдруг все люди ожили, потому что убили бандитов. Все стали жить по-прежнему, только не стало черного пятна".
Освоение психологического пространства собственного Я включает знания об общих признаках пространства. Кажется, что именно эта необходимость толкает детей на строительство шалашей, палаток, домиков, всевозможных укрытий. Замкнутость, границы — вот свойство защищенного пространства. Думается, что отстаивая границы своего внешнего дома, дети учатся осознавать и границы Я как психологического пространства. В этом смысле очень символической кажется русская сказка "Теремок", аналоги которой есть у многих народов мира, — пространство дома не является бесконечным, медведь там уже был лишним, он сломал дом — разрушил его тайну, его границы; по аналогии можно сказать, что чрезмерное присутствие других может разрушить еще хрупкое психологическое пространство Я ребенка в конце детства.
Приключение ребенка в фантомном проявлении жизни, связанное с воздействием на собственное Я, позволяет осуществить не только страшная история, но и его собственное творчество. Именно в этом возрасте ребенок может осуществлять что-то не только по спонтанному порыву, но и "специально", как бы на заказ. При этом ребенок переживает неестественность подобного напряжения как ненужного для себя. Проявляется это в фактах отказа детей от особых занятий по разным направлениям искусства (музыка, живопись), спорта или другого вида деятельности. В этом возрасте родители сталкиваются с тем, что дети не хотят систематически учиться творческим видам деятельности. Сопротивление детей бывает очень сильным, несмотря на реальные успехи в обучении.
Творчество по заказу приобретает для ребенка качества фантомности, как бы не-к-себе-принадлежности. Такой феномен дает о себе знать еще и тем, что к концу детства большинство детей перестает рисовать по собственной инициативе.
Кроме того, ребенок расстается с игрушками. Они перестают быть частью его Я, становясь фантомами прожитой жизни.
Иначе говоря, в психологическом пространстве ребенка появляются отмершие образования — превращенные формы спонтанного творчества и превращенные формы чувств к когда-то своим предметам-игрушкам. Они дополняют фантомное проявление жизни, не только делают его осязаемым (мои старые игрушки, рисунки, забытый музыкальный инструмент и так дае лее), но и создают за счет этого особый план психологического пространства — Прошлое. В настоящем фантомном осуществлении жизни для ребенка актуальна возможность освоения своей силы при встрече с конечными, дискретными свойствами мира, — с самой смертью. А в прошлом остаются проявления его полной, целостной, спонтанной жизни, как его же собственный воспоминания о детстве, фиксирующие разделение единого not тока жизни на разные ее составляющие.
Это находит непосредственное отражение в продуктах дето» кого творчества:
Пишу я взрослые стихи, Я ненавижу слово "смерть",
Наверно, от того. Нет лучше слова "жизнь".
Что дни случаются горьки Мне так не хочется стареть.
Для сердца моего. Мне хочется — дружить.
Павел Сивом, ученик 6 кл. (Газета "Зорька" №46(265) от 17.11.95)
Об этом же и в тексте восьмилетнего мальчика (автор просив его не называть):
Как разорвавшийся снаряд моя любовь к тебе, моя мамочка.
Эти люди пришли и спросят: "Зачем мы живем?"
Если мы им ничего не скажем, то мы этого сами не знаем,
а людям это надо знать!
Мне бы не хотелось комментировать эти тексты, думаю, что они говорят сами за себя. Скажу только, что жить в мире с осознанием своей дискретности непросто.
Думаю, что актуальность переживаний, связанных с освоением фантомных проявлений жизни, с экспериментами в мире реальном, на время как бы приостанавливает интенсивность освоения творческих, полных проявлений жизни. Недаром многие педагоги с этой точки зрения называют возраст конца детства пустым, как бы никаким, бессобытийным для реализации творческих возможностей ребенка. Выше я пробовала показать, что освоение каждого из проявлений жизни — это сложная работа. Она требует от ребенка достаточной силы Я, поэтому вполне возможно, что ему просто не хватает энергетических запасов для переживания своей спонтанности. Говоря языком взрослых, они очень мало выдумывают интересного и полезного для своей жизни, а занимаются в основном глупостями, хотя сами уже большие. Да, эти большие маленькие дети со смехом расстаются со своим детством, скрывая под ироническими улыбками и свой страх, и свое бессилие перед взрослой жизнью.
Опять одной из форм такого детского смеха являются иронические страшилки — пародии на настоящее. И уже описанный "бунт" против своего детского творчества, и даже его возможностей.
Открывающаяся перед ребенком неоднородность жизни, переживание разных свойств своего психологического пространства, возможность самовоздействия на них создает для него в конце детства большую опасность потери доверия к себе, отказа от собственного Я как беспомощного. Опасность эту создают взрослые, если оставляют ребенка (считая его равно большим или маленьким) без необходимого ему психологического материала для построения психологического пространства. Я уже говорила, что это прежде всего материал освоенных предметных действий, рождающий чувство уверенности и адекватности условиям собственной жизни, в которых могут быть интегрированы в собственных усилиях разные ее проявления. Это та защита от инфантилизма, которую могут помочь приобрести ребенку взрослые люди. Для этого у них есть все возможности координированных и объединенных усилий при обучении ребенка, а также обучение его навыкам осуществления и понимания межличностных отношений.
Исследования различных авторов, посвященные проблемам регуляции межличностных отношений в конце детства[138], позволяют выделить следующие важные для понимания этого возраста особенности:
— наличие устойчивого типа ориентации на другого человека (показатель существования концепции другого человека);
— переживание неоднозначности своего возможного (еще реально не осуществленного) отношения к другому человеку;
— применяемые детьми нормы регуляции межличностных отношений не соответствуют известным им нормам (еще одно из проявлений неоднородности потока жизни, которое переживается ребенком);
— в сознании ребенка существуют разные нормы построения межличностных отношений; они различаются по степени общности, по возможности их конкретизации при оценке и построении реальных отношений с другими людьми; в большей степени представлены те нормы построения отношений, которые конкретизируются в мере правильности действия как "хорошо" или "плохо", как воплощение категорий соответственно Добра и Зла.
Кроме того, обращают на себя внимание факты, говорящие о том, что критическая самооценка детей является одним и? важнейших факторов установления межличностных отношений.1 Критическая самооценка — это проявление диалогичности в сознании ребенка, того внутреннего диалога Я и не-Я, которое позволяет отнестись к силе и возможностям собственного Я с' должной степенью реалистичности. В исследованиях был выделен' феномен, названный объективным вниманием к себе, который выражается во временном отвлечении внимания от внешнего содержания и сосредоточении его на самом себе. Суть его состоит в том, что в таком состоянии человек более самокритичен, более склонен брать на себя ответственность за свои ошибки и следовать признаваемым им нормам, чем в ситуациях, где его внимание сосредоточено на выполнении предметных действий.
Этот феномен наблюдается уже у детей в конце детства.