Vi. трансцендирование наличной ситуации

Здесь мы намерены обсудить последнюю характеристику человеческого существования (Dasein), а именно, способность трансцендировать наличную ситуацию, выходить за ее пределы. Если кто-то пытается изучать человека как смесь различных субстанций, то ему необязательно принимать во внимание тот факт, что существование всегда находится в процессе самотрансцендирования, выхода за свои наличные пределы. Но если мы собираемся понимать данного человека как существующего, динамичного, находящегося в каждый момент времени в процессе становления, то мы должны это учитывать. Эта способность уже установлена в термине "существовать", то есть "выделяться из". Существование подразумевает беспрерывное возникновение в смысле эволюции, трансцендирования, выхода из прошлого и настоящего в будущее. Transcendere – буквально "перевосходить" или "выходить за пределы", означает, что в каждый момент времени человек участвует в том или ином действии, если он не болен или не подавлен отчаянием, тревогой. Эту эволюцию можно наблюдать во всех жизненных процессах. Мудрый Заратустра со страниц известной работы Ницше провозгласил: "Жизнь сама рассказала мне этот секрет. "Смотри, – сказала она, – я то, что всегда должно превосходить себя"". Но это гораздо более справедливо для человеческого существования, так как способность самоосознания качественно увеличивает спектр сознания, следовательно, значительно расширяет круг возможностей трансцендирования, выхода за пределы наличной ситуации.

Термин "трансцендирование", который нередко встречающийся в последних главах, часто понимается неправильно и вызывает сильное неприятие⁴⁶. В Америке данный термин используется для описания неясных или неземных вещей, о которых, по словам Бэкона, лучше изъясняться языком "поэзии, где запредельное более уместно", или ассоциируются с априорными утверждениями Канта, с трансцендентализмом Новой Англии, с потусторонним миром религии, короче говоря, с чем-то неэмпирическим и не связанным с действительным опытом. Мы же подразумеваем нечто иное. Предполагалось, что данное слово утратило свою полезность и надо найти ему иное применение. Было бы замечательно, если бы можно было найти такое применение, которое бы адекватно описывало чрезвычайно важное наличное эмпирическое переживание человека. Именно так понимают этот термин Гольдштейн и другие экзистенциальные авторы. Любое верное описание человеческих существ требует принятия во внимание переживания. Некоторые проблемы, связанные с употреблением этого слова, вызваны тем, что оно выводит любую тему за пределы той области, в которой это слово обсуждается. Надо признать, что такие сложности были в некоторых статьях, особенно в тех, где трансцендентальные категории Гуссерля использовались без объяснения их значения. Другие, менее обоснованные возражения связаны с тем, что способность к выходу за пределы наличной ситуации подразумевает четвертое измерение, измерение времени, которое доставляет немало хлопот некоторым исследователям. Оно представляет серьезную угрозу традиционному способу описания человеческих существ как статичных субстанций. Этот термин также отвергают те, кто не проводит различия между поведением животных и человека, кто понимает психологию человека только в терминах механической модели. Данная способность представляет трудности для этих направлений, так как она является уникальной характеристикой человека.

Классическое описание нейробиологической основы способности к трансцендированию можно найти у Курта Гольдштейна. Гольдштейн обнаружил, что у пациентов с поражениями мозга – в основном это были солдаты с удаленными сегментами лобной коры – была утрачена способность абстрагирования, мышления в терминах "возможного". Они были привязаны к конкретной наличной ситуации текущего момента. Когда в их шкафчиках обнаруживался беспорядок, у пациентов наблюдалась сильная тревога и расстройство поведения. Они страдали от навязчивого стремления к порядку, таким образом, в каждый момент времени они удерживали себя в рамках наличной ситуации. Когда их попросили написать свои имена на листе бумаги, то они писали их в самом углу, любое отступление от границ края представляло слишком большую угрозу. Казалось, им угрожал распад "я", если они выходили из конкретной наличной ситуации, складывалось впечатление, что они могли "быть собой", только ограничивая свое "я" конкретным пространством. Гольдштейн утверждает, что отличительная способность нормального человека – это как раз способность к абстрагированию, к использованию символов, способность ориентировать себя за пределы наличного пространства и времени, способность думать в терминах "возможного". Круг возможностей у "больных" пациентов (пациентов с поражениями) значительно сужался. Их пространство было урезано, время сокращено, шаг за шагом они утрачивали свободу.

Примеры способности нормальных людей выходить за пределы настоящей ситуации можно найти во всех типах поведения. Во-первых, это способность выходить за пределы настоящего момента и привносить в наличное существование далекое прошлое и отдаленное будущее. Во-вторых, это уникальная человеческая способность думать и говорить, используя символы. Здравый смысл и использование символов коренятся в способности отстраняться от конкретных объектов, скажем, от этого стола, за которым сидит моя машинистка, букв, составляющих слово "стол", и соглашения со всеми людьми в том, что это слово означает целый класс предметов.

Эта способность особенно видна в социальных отношениях, в нормальных отношениях человека с группой людей. На самом деле все здание доверия и ответственности в человеческих отношениях предполагает способность индивида "видеть себя так, как его видят другие", как утверждал Роберт Бернс, видеть себя как оправдывающего ожидания своих соплеменников, действующего ради их благосостояния. Так же как эта способность выходить за пределы ситуации уменьшается в Umwelt пациентов с поражениями мозга, она уменьшается и в Mitwelt пациентов с психопатическими расстройствами. Таких людей описывают как лишенных способности видеть себя глазами других, или эта способность у них недостаточно развита, а также, что им не хватает совести. Довольно значимое слово "совесть" (conscience) во многих языках совпадает со словом "сознание" (consciousness), оба эти слова означают сознание. Ницше говорил, что "человек – это животное, которое дает обещания". Он не имел в виду обещания в смысле социального давления или простого усвоения социальных требований (это слишком упрощенный способ описания совести, подобные ошибки возникают при разведении Mitwelt и Eigenwelt). Скорее, он имел в виду, что человек может сознавать факт обещания, может видеть себя как человека, пришедшего к какой-либо договоренности. Таким образом, обещание предполагает сознательное самоотношение и сильно отличается от простого условного социального поведения, то есть действий, отвечающих требованиям группы, стаи или пчелиного роя. Похожие идеи мы находим и у Сартра, который пишет, что нечестность – это форма поведения, свойственная только человеку: "ложь – это трансцендентное поведение".

Примечательно, что при описании человеческих действий в английском языке используется огромное количество разных слов с приставкой re- – re-sponsible (ответственный), re-collect (вспоминать), re-late (относиться) и т.п. Последний анализ показал, что все они подразумевают и основываются на способности возвращаться к состоянию самого себя, выполняющего какие-то действия. Это можно хорошо увидеть на примере исключительно человеческой способности быть ответственным (слово делится на две части – re и sponsible, последняя близка к слову "sponsion" – "обязательство, обещание"), означающей, что на человека можно положиться, что он может пообещать отдать, ответить. Эрвин Страус описывает человека как "сомневающееся существо", как организм, который в самый момент своего существования может усомниться в себе и в собственном существовании⁴⁷. На самом деле все экзистенциальное направление основывается на том любопытном явлении, что человек – это существо, которое не только может, но и должно, если он сознает себя, подвергнуть сомнению собственное существование. В связи с этим можно увидеть, что обсуждение динамизмов социального приспособления, таких, как "интроекция", "отождествление" и т.п., совершенно неуместно и чрезмерно упрощено, если упускается самое главное, а именно, способность человека осознавать, что он – тот, кто отвечает социальным ожиданиям, тот, кто выбирает (или не выбирает) какую-то модель для собственного стимулирования. Это разграничение между механической социальной конформностью, с одной стороны, и свободой, оригинальностью, творчеством подлинной социальной реакции, – с другой. Последнее является исключительно человеческим свойством, свойством человека, который действует в свете "возможного".

Самоосознание подразумевает самотрансцендирование. Одно без другого не существует. Большинство читателей должно понимать, что способность выходить за пределы наличной ситуации предполагает Eigenwelt, то есть форму поведения, в которой человек видит себя одновременно и субъектом и объектом. Способность трансцендирования наличной ситуации является неотделимой частью самоосознания. Очевидно, что сознавание себя как существующего в мире подразумевает способность отстраниться, посмотреть на себя и на ситуацию, оценить их, а затем стимулировать себя бесконечным разнообразием возможностей. Экзистенциальные аналитики утверждают, что способность человеческого существа трансцендировать наличную ситуацию очевидна, как самый центр человеческого существования, ее нельзя не заметить, просмотреть, не исказив при этом, не сделав нереальной общую картину человека. Это особенно верно в отношении тех данных, которые мы получаем в ходе психотерапии. Все специфические невротические феномены, такие, как расщепление бессознательного и сознательного, вытеснение, блокирование сознавания, самообман с помощью разнообразных симптомов, ad interminum, это неправильно использованные, невротические формы базовой способности человека относиться к себе и своему миру как к субъекту и объекту одновременно. Лоуренс Кубье (Lawrence Kubie) писал: "Невротический процесс всегда символичен: расщепление взаимодействующих потоков сознательного и бессознательного начинается приблизительно тогда, когда у ребенка появляются зачатки речи... Невротический процесс – это цена, которую мы платим за наше человеческое наследие, за нашу способность представлять переживание и передавать мысли с помощью символов..."⁴⁸ Сущность использования символов, как мы пытались показать, – это способность трансцендировать конкретную наличную ситуацию.

Теперь нам ясно, почему Медард Босс и другие экзистенциальные психологи считают способность к выходу за пределы наличной ситуации основной характеристикой существования, свойственной только человеку. "Трансцендирование и бытие-в-мире – это имена одой и той же структуры Dasein, основа любого отношения и поведения"⁴⁹. В этой связи Босс критикует Бинсвангера за то, что тот перечисляет различные виды "трасцендирования" – "трансцендирование любви", "трансцендирование заботы". По мнению Босса, это излишнее усложнение, нет смысла говорить о "трансцендировании" во множественном числе. Он утверждает, что мы можем говорить только о том, что у человека есть способность к трансцендированию наличной ситуации, потому что у него есть способность к Sorge, то есть к заботе, точнее говоря, к пониманию своего бытия и ответственности за него. (Этот термин взят у Хайдеггера, он является фундаментальным для экзистенциальной мысли. Часто его употребляют как Fursorge, что означает "попечение", "беспокойство о благополучии".) Для Босса Sorge – это всеобъемлющее понятие, включающее любовь, ненависть, надежду и даже равнодушие. Все отношения – это способы поведения в Sorge или его утрата. Босс считает, что способность человека иметь Sorge и трансцендировать наличную ситуации – это две стороны одного и того же явления.

* К сожалению, для этого фундаментального понятия (нем. Sorge, англ. concern) в русском языке нет прямых соответствий. Это не участливое отношение к кому-то или чему-то ("забота о"), но скорее "вовлечение в", "неравнодушие к", "занятость этим", "обращенность к", "направленность на", – одним словом, интенция. – В.Д.

Мы бы хотели подчеркнуть здесь, что способность к трансцендированию – не одна в ряду многих. Она дана в онтологической природе бытия человека. Доказательством тому служат умение абстрагировать, объективировать, но, как говорит Хайдеггер, "трансцендирование не состоит из объективации, но объективация предполагает трансцендирование". Способность человека тем или иным образом относиться к себе дает ему возможность объективировать его мир, думать и говорить символами и т.д. Так считает Кьеркегор. Он напоминает нам: чтобы понять себя, мы должны ясно представлять, что "воображение – это не одна из многих способностей, но это способность instar omnium (всех способностей). Чувство, знание или воля человека в конечном счете зависят от воображения, от того, как отражаются эти вещи... Воображение – это возможность всякой рефлексии, и глубина этого средства есть возможность глубины "я""⁵⁰.

Нам остается только в более простой форме изложить сказанное выше, а именно: способность трансцендировать наличную ситуацию является основой человеческой свободы. Уникальное качество человеческого существа – широкий спектр возможностей в любой ситуации, которые, в свою очередь, зависят от самоосознания, от его способности в воображении перебирать различные способы реагирования в данной ситуации. Бинсвангер, обсуждая метафору фон Уэкскюля о различных окружающих мирах дерева в лесу: для древесного жучка, для дровосека, собирающегося его срубить, для романтичной девушки, прогуливающейся в лесу и т.д., говорит о том, что отличительной чертой человека является его способность один день быть романтичным любовником, другой – дровосеком, а третий – художником. В таком многообразии человек может выбирать среди многих видов отношений между миром и "я". "Я" – это способность видеть себя в многообразии этих возможностей. Эта свобода по отношению к миру, – продолжает Бинсвангер, – признак психически здорового человека; жесткая ограниченность одним миром, как в случае Эллен Вест, – признак психического расстройства". По мнению Бинсвангера, самой важной является "свобода в созидании мира" или "разрешение миру быть". Он заключает: "Сущность свободы как необходимости в существовании лежит так глубоко, что она может обходиться и без самого существования"⁵¹.