Метафора в детской психотерапии

В реальном мире лошадь для нас остается всего лишь ло­шадью. Но в мире фантазии и мифов у нее вырастают крылья и она становится Пегасом, который может беспрепятствен­но доставить седока в любую часть света.

Вернуться к "ребенку в нас"

Тем, кто работает с детьми, никогда не стоит забывать эпиграф: "Вернись к своим истокам и вновь ребенком стань". Умение вернуться к "ребенку в нас" — поистине бесценное качество. Это происходит, когда мы оживляем свои счастливые детские воспоминания и забав­ные фантазии или наблюдаем за детьми, играющими в парке, на пля­же или в школьном дворе. Это помогает нам заново припомнить осо­бенности детской непосредственности восприятия и использовать их как важный терапевтический инструмент.

Глазами ребенка

Как-то один мой коллега попросил меня срочно проконсультиро­вать его клиентку — молодую женщину с четырехлетним сыном Мар­ком. Мой коллега объяснил, что, по словами матери, Марк неодно­кратно подвергался сексуальным посягательствам со стороны отца. В данное время мать добивалась права опеки над сыном, убеждая суды в недостойном поведении отца. В последние несколько месяцев ребен­ка без конца расспрашивали и тестировали назначенные разными су­дебными инстанциями психотерапевты. А судебного решения все не было. Тем временем эмоциональное состояние малыша быстро ухуд­шалось. Он с криком просыпался среди ночи и долго не мог успоко­иться, днем он всего боялся и часто плакал.

Наша встреча состоялась на следующее утро. Очаровательная жен­щина вошла в мой кабинет, прижимая к груди внушительных разме­ров папку с судебными и медицинскими материалами по делу маль­чика. За карман ее джинсов худенькой ручонкой держался белоголовый голубоглазый малыш. Несмотря на переполнявшую ее горечь и отча-

яние, мать храбро уселась на кушетку и стала деловито перебирать свои бумажки. Марк тихонько пристроился рядом, все так же уцепившись за мамин карман. Он с интересом смотрел на игрушки, настольные игры, мягких зверюшек, театральных кукол, картины и предметы для рисования, которыми был наполнен мой кабинет.

"Может, мне сначала ознакомиться с выводами терапевта? — во­лновалась мать. — Или прежде прочитать заключение суда?" В первые несколько минут нашей встречи я послушно перелистывала странички, не выпуская из вида малыша. В отчете содержались бесконечные толко­вания того, что происходило между отцом и ребенком. В судебном деле тоже было полно предположений и рекомендаций. Тем временем я ощутила, что мне становится не по себе, и занята я совсем не тем, чем надо. Все эти мелькающие перед глазами бумажки отвлекали меня: чем больше я в них углублялась, тем больше отдалялась от ребенка.

Тем временем сам объект этого въедливого и бесстрастного изуче­ния сидел с печальным личиком, молча прижавшись к материнскому боку. Он почти не шевелился, только его глаза продолжали с любопыт­ством перебегать с предмета на предмет. Изучение "относящихся к делу документов" заняло у меня немного времени, потому что я скоро поня­ла, что так дело не пойдет. Несмотря на всю их видимую содержатель­ность, вся эта куча бумаг мешает самому главному в лечении ребенка: возможности установить с ним контакт в его собственном мире.

Я отложила папку в сторону, объяснив матери, что для меня важ­но поиграть немного с Марком, чтобы мы могли познакомиться. Я взяла мальчика за руку и оживленно произнесла: "Смотрю, ты все рас­сматриваешь, что у меня тут есть. Тебе, верно, хочется подойти поб­лиже?" Глазенки у него заблестели, он закивал головкой и стал сле­зать с кушетки. Заметив эту перемену в ребенке, я и сама стала внутренне успокаиваться и почувствовала, как между нами начала воз­никать какая-то связь.

Марк переходил от одной игрушки к другой, а я, пригнувшись, шла рядом, стараясь увидеть комнату его глазами, а не взглядом умуд­ренного врача. Я повторяла за ним слова, которыми он описывал уви­денные предметы, стараясь воспроизвести его интонации и произно­шение, не для того, чтобы подладиться к нему, а для самой себя, чтобы ощутить то же самое, что почувствовала бы я, будь мне четыре годика и окажись я в кабинете такого же доктора после такой же житейской травмы.

Нас, терапевтов, учат быть объективными и помнить о переносе и контрпереносе. Но как можно говорить об объективности, если не зна­ешь, что творится в другой человеческой душе? Вот этого малыша так Усердно изучали, что папка с результатами этих объективных трудов ве-

сит чуть ли не больше него самого. Моя тактика должна быть совершен­но иной: побоку всю объективность, хотя бы на время, понять Марка, его мир мне поможет ребенок во мне — мой "внутренний ребенок".

Хотя эксперты признали мальчика исключительно замкнутым и необщительным, уже во время этой первой встречи он многое смог сказать мне о том смятении, что творилось в его детской душе, с по­мощью рисунков и историй. Но прежде, чем это произошло, мы ми­нут тридцать путешествовали по комнате, знакомясь с игрушками и друг с другом так, как это умеют только дети.

В нашей практике нам не раз приходилось убеждать родителей хоть на время отказаться от взрослого взгляда на вещи и попробовать увидеть их глазами своего ребенка, чтобы понять его мир, его пробле­мы, а для этого надо вернуться в собственное детство.

Чудища и куличики

Даниэль была прелестной восьмилетней девочкой, которую при­вела ко мне на прием ее мама. Жалоб было в избытке, в том числе на возбудимость и проблемы со сном. Вот уже несколько лет, как девочку с трудом удавалось уложить спать. Как только подходило время от­правляться в кровать, ее охватывал страх. Она утверждала, что в спальне живут чудища. Мать использовала все разумные доводы, чтобы убе­дить девочку в том, что чудищ не бывает и нечего бояться. Но девочка продолжала верить в своих чудищ и отчаянно старалась убедить маму, что это правда.

Я заинтересовалась подробностями и попросила девочку рас­сказать, как выглядят чудища, не шумят ли они, не прикасаются ли к ней и т.д. Девочка оживилась и с волнением отвечала на мои вопросы, ведь они подтверждали мою веру в реальность ее мира. Мать озадаченно прислушивалась к нашей беседе. Улучив момент, она отозвала меня в сторону и высказала свое возмущение тем, что я потакаю выдумкам дочери и свожу на нет все ее многолетние старания избавить ребенка от этих фантазий. Прежде чем переде­лывать девочку на свой взрослый лад, объяснила я матери, надо сначала признать реальность ее мира, понять ее страхи, а тогда уже искать выход. Пусть сама представит себя восьмилетней девочкой, которую преследуют чудища, может, тогда извлечет для себя нечто важное и полезное из нашей беседы с дочерью. Тем временем у меня возникла метафора, которая помогла Даниэль увидеть чудищ совсем с иной точки зрения и подсказала, как справиться со своим страхом и проблемой в целом.

Когда я спросила девочку, слышала ли она когда-нибудь историю

о чудищах и куличиках, она отрицательно качнула головой. "А Вы?" — спросила я мать. "Нет", — ответила та, пожав плечами.

Так вот, начала я свой рассказ, жили когда-то очень несчастные дети, потому что у них не было друзей. Чего они только ни придумы­вали, чтобы у них появились друзья, но никто на обращал на них вни­мания. И так им стало грустно и нехорошо на душе. И пришла им однажды в голову мысль, что надо как-то выделиться, чтобы их заме­тили другие дети и стали с ними дружить. Придумали они себе очень чудные, странные костюмы и вести себя стали тоже очень необычно. Вышли они в таком виде к другим детям, а те перепугались до смерти и решили, что перед ними чудища. Так и бродят теперь эти несчаст­ные дети в костюмах чудищ и сами всех боятся. Я напомнила Даниэль сцену из известного детского фильма, где герой, мальчик Эллиот, встре­чает у себя во дворе непонятное существо Ити, и как они оба дрожат от страха. А потом Эллиот сделал Ити подарок и они подружились. "Помню, куличик!" — радостно откликнулась Даниэль. "Правильно, — подтвердила я. — А теперь, Даниэль, когда вернешься домой, сде­лай своим чудищам подарок, и они станут добрыми".

Тут девочка попросила разрешения выйти в туалет. Воспользо­вавшись ее отсутствием, мать с улыбкой заметила: "Знаете, я прямо видела все, что вы рассказывали. Глупо, конечно, но в этом было столь­ко смысла. Я уж и позабыла, как, бывало, в детстве не могла оторвать­ся от радиоприемника, когда передавали сказки. Чего только не на­выдумаешь потом. Спасибо, что напомнили мне мое детство".

Через неделю мать сообщила мне, что Даниэль сделала в подарок чудищам куличик и выложила его перед дверью стенного шкафа, где они "живут". За исключением данной ночи, всю неделю она спала спокойно.

В последующие три недели у Даниэль иногда бывали приступы страха перед сном, но мать каждый раз напоминала ей о куличике, Эллиоте и Ити. Задерживаясь у кровати девочки, чтобы рассказать ей что-нибудь и успокоить перед сном, мать, к восторгу дочки, стала пря­мо-таки отменной сказочницей.

Юнг и "внутренний ребенок"

В автобиографической книге "Воспоминания, мечты и размыш­ления" (1961) Юнг рассказывает о своем удивительном знакомстве с Ребенком в себе и о том, какой неизгладимый отпечаток оставило это знакомство на всей его судьбе. В главе "Встреча с бессознательным" °н рассказывает о том, как после серии необычных сновидений его охватило внутреннее беспокойство и состояние "постоянной подав-

ленности". Эмоциональная тревога была настолько сильной, что он стал подозревать у себя "психическое расстройство". Пытаясь доко­паться до причин случившегося, он начал перебирать детские воспо­минания. Но это ему ничего не дало, и он решил предоставить ситуа­ции развиваться своим ходом. Вот тут-то и пришло живое и трогательное воспоминание, которое перевернуло всю его жизнь.

» "Я припомнил время, когда мне было лет десять-одиннадцать. В

j,.. этот период я ужасно увлекался строительством из кубиков. Я как 1 сейчас увидел построенные мною домики и замки, ворота и своды которых были сделаны из бутылок. Несколько позже я стал использо­вать для своих построек камни, скрепляя их сырой землей. К моему *' изумлению, эти воспоминания вызвали в душе какое-то глубокое тре-* петное чувство. "Ага, — сказал я сам себе, — все это еще живо во мне. Малыш внутри меня не умер и полон творческой энергии, которой недостает мне. Но как мне найти путь к нему?" Для меня, взрослого человека, казалось невозможным вернуться к себе одиннадцатилетне­му. Но другого пути не было, и я должен был найти обратную дорогу к своему детству с его детскими забавами. Это был поворотный мо­мент в моей судьбе. Но меня грызли бесконечные сомнения прежде, f чем я покорился собственному решению. Было до боли унизительно '* признать, что иного пути, кроме детской игры, нет".

Юнг действительно "покорился" и стал собирать камешки и дру­гие строительные материалы для своего проекта: постройки целого игрушечного поселения с замком и церковью. Каждый день после обеда он исправно приступал к своим строительным работам, да еще отра­батывал "смену" по вечерам. Хотя он все так же сомневался в разум­ности цели своего дела, однако продолжал доверять своему порыву, смутно догадываясь, что в этом есть какой-то скрытый знак.

"По ходу стройки в мыслях произошло некое просветление, и я стал улавливать те неясные предположения, о которых до этого лишь смутно догадывался. Естественно, я не раз задавал себе вопрос по по­воду своих трудов: "Что тебе в этом? Ты строишь свой городок, слов­но совершаешь какой-то ритуал!" Ответа у меня не было, но внутри была уверенность, что я на пути к открытию собственной легенды. А игра в строительство — это лишь начало пути".

Встреча с "внутренним ребенком" высвободила огромную твор­ческую энергию Юнга, что позволило ему создать теорию архетипов и коллективного бессознательного.

Как мы уже упоминали, Юнг дал определение разным видам ар­хетипов — матери, отца, ребенка, героя, злодея, искусительницы, плута

и так далее. Прямое отношение к теме данного раздела имеет его чет­кое понимание неповторимого значения архетипа ребенка (ребенка внутри нас), изложенное в главе "Психология архетипа ребенка". По Юнгу, этот архетип символизирует будущие потенции сознательной личности, привнося в нее уравновешенность, целостность и жизне­способность. "Ребенок внутри" синтезирует противоположные качес­тва характера и высвобождает новые способности.

"Доминанта ребенка — это не только нечто из далекого прошло­го, но и то, что существует сейчас, то есть, это не рудиментарный след, а система, функционирующая в настоящем. ..."Ребенок" прокладывает путь к будущему преображению личности. В процессе индивидуализа­ции он уже предвидит, что получится в результате синтеза сознатель­ных и бессознательных элементов при формировании личности. Поэ­тому он (архетип ребенка) является объединяющим символом, сводящим воедино противоположности".

В другой главе Юнг дает еще более четкое определение архетипа ребенка:

"Он воплощает жизненные силы, находящиеся вне ограниченных пределов нашего сознательного разума; воплощает пути и возможнос­ти, о которых наше одностороннее сознание не имеет никакого пред­ставления... Он выражает самое сильное и непреодолимое стремление каждого существа, а именно — стремление к самореализации".

Для Юнга архетип ребенка значит больше, чем просто понятие или теория. Это был живительный источник, к которому он не раз припадал в трудные моменты своей личной жизни и профессиональ­ной карьеры.

Эриксон и "внутренний ребенок"

Детскость как черта характера вызывала уважение и у Эриксона, возможно, еще и потому, что, будучи уже взрослым человеком, он оставался по-детски шутливым и проказливым. Вот его прелестная история о том, как он обратился к ребенку в себе (хоть и подсозна­тельно), чтобы разрешить взрослую проблему:

"Я работал над научным докладом, но дело застопорилось, когда ^я Дошел до места, где мне надо было описать нелогичность поведения одного из моих пациентов. Я решил войти в транс, причем подумал:

2-78

интересно, каким делом я займусь — тем, что не смог описать, или другим? Выйдя из транса, я обнаружил, что перечитал кучу комиксов. Надо же, убухать все время на комиксы!

Когда я снова принялся за свой доклад, то решил, что лучше буду работать в бодрствующем состоянии. Дошел я до раздела, что мне ни­как не давался, и что же вы думаете? Откуда ни возмись в голове возник утенок Дональд Дак и его приятели Хьюи, Дьюи и Луи, а исто­рия, что с ними приключилась, очень напомнила мне моего пациента, вот вам и логика! Мое подсознание подтолкнуло меня к полке с ко­миксами и заставило читать их, пока я не нашел точный образ для передачи смысла".

Эриксон рассказывает еще одну историю о подсказке, которую ему дал "ребенок внутри". Эриксон ждал в аэропорту своего вылета и наблюдал за женщиной с маленькой девочкой. На вид малышке было годика два. Она была довольно непоседливая, а мать выглядела утом­ленной. Внимание девочки привлекла игрушка в витрине киоска. Де­вочка быстро перевела взгляд на мать, которая углубилась в чтение газеты. Тогда девочка стала время от времени подпрыгивать и вер­теться возле матери, тормоша ее и не давая читать. Делала она это настойчиво и методично. Вконец измотанная мать встала, решив, что ребенку надо размяться. И, конечно, девочка потащила ее прямо к киоску. Так, не промолвив и слова о своем желании, ребенок сумел заполучить желаемое.

"Я наблюдал за этой крохой и думал, как именно она раздобудет игрушку. Я полагал — следуя логике взрослого — что малышка просто возьмет мать за руку и поведет к киоску. Но она оказалась гораздо умнее меня — она оказалась изобретательной!"

Мы, психотерапевты, учимся на примерах Юнга и Эриксона чер­пать творческие силы из живительной связи с ребенком внутри нас, учимся жалеть и понимать детей, нуждающихся в нашей помощи.