Измерение мотива близости и его поведенческие корреляты

Для создания измерительной методики переживание близости возбуждалось в четырех различных областях, у контрольных же групп оно не возбуждалось. В си­туации актуализации переживания близости испытуемые должны были написать рассказы по картинкам ТАТ. Рассказы экспериментальной и контрольной групп сопоставлялись с точки зрения различий, явно обусловленных актуализацией мо­тива. На основании этого строился ключ анализа содержания, который после мно­гочисленных переработок подвергался перекрестной валидизации с помощью слу­чайного смешивания рассказов экспериментальной и контрольной групп; иными словами, проверялось, в какой мере с его помощью можно правильно разделить рассказы, написанные в экспериментальной и в контрольной ситуации. В табл. 11.2 в общих чертах представлен ключ анализа, к которому в конечном счете пришел Мак-Адаме. Первые две категории — «встреча вызывает позитивные эмоции» и «диалог» — представляют два тематических класса близости, из которых по мень­шей мере один должен присутствовать для того, чтобы можно было оценивать остальные категории (подкатегории 1-8).

Таблица 11.2

Содержательные категории ключа анализа мотивации близости (по: McAdams, 1980, S. 423}

I.	Встреча вызывает позитивные эмоции
II.	Диалог
	1.	Психологический рост и преодоление
	2.	Преданность и забота
	3.	Пространство—время
	4.	Единение
	5.	Гармония
	6.	Открытость по отношению к другому
	7.	Бегство в интимность
	8.	Связь с окружающим

Мы уже упоминали о том, что для написания историй тема близости актуали­зировалась в четырех областях; перед тем, как это сделать, исследователи фикси­ровали независимые поведенческие показатели, выраженность которых проверя­лась на основе ковариации с силой мотива близости у испытуемых контрольной группы (у которых не было ситуативной актуализации). В этих исследованиях Мак-Адаме весьма остроумно связал парадигму актуализации и парадигму инди­видуальных различий (ср. выше главу 1).

В первом исследовании испытуемые должны были оценить своих однокурсни­ков, пользуясь данным им списком свойств. Студенты обоего пола с сильным мо­тивом близости оценивались как более «естественные», «теплые», «искренние», «понимающие», «любящие» и менее «доминантные», «откровенные» и «ориенти­рованные на себя».

Во втором исследовании регистрировалось межличностное поведение на сеан­се психодрамы. После того как участники группы несколько расслабились в свобод­ном действии, они должны были по очереди инсценировать мини-драму (McAdams, Powers, 1981). И до, и после сеанса испытуемые составляли рассказы ТАТ для опре­деления мотивации аффилиации и близости; в качестве меры индивидуальных различий мотива использовались, естественно, лишь значения первого измерения, поскольку после сеанса испытуемые были настолько возбуждены, что индивиду­альные различия сглаживались. Видеозаписи определенных аспектов поведения — таких, как межличностная дистанция, количество дававшихся указаний, взрывы смеха и т. д. — соотносились с силой обоих мотивов. Испытуемые с сильным мо­тивом близости стремились к большей телесной близости с партнерами по игре, им требовалось меньше времени, чтобы'войти в роль, они давали меньше указаний, чаще говорили Мы, чем Я, больше смеялись. Последнее, а также большая телесная близость относится и к испытуемым с сильным мотивом аффилиации.

Обыгрывавшиеся в психодраме темы были также проанализированы с помо­щью контент-анализа с точки зрения значений близости. Эти результаты корре­лировали с показателями мыслей в рассказах ТАТ на уровне г(41) - 0,70! Такое поразительное соответствие мыслей и действий основывалось на том, что люди с сильным мотивом близости разыгрывали сценарии, в центре которых стояли по­зитивные эмоции, спокойные диалоги и включенность во встречу с другим чело­веком. Несколько менее выраженными были корреляции с телесными, но не угро­жающими, прикосновениями к другому человеку, с опытностью и с личностным самораскрытием.

Третьей областью исследований было влияние мотивации на переработку ин­формации (McAdams, 1979). Высказывалось предположение, что чувствительные к близости люди обладают возможностями более тонкого различения или по край­ней мере, готовностью к более дифференцированному реагированию на изменения схематических изображений лица в том, что касается расстояния между глазами, длины носа, положения рта и высоты лба (ср.; Brunswik, Reiter, 1937). И действи­тельно, их оценки отражали эти изменения.

Заметное влияние мотивация оказывает на память. Мак-Адаме (McAdams, 1979) в течение нескольких секунд проецировал 30 комбинаций из картинок и слов, а по­том давал две минуты на воспроизведение слов. Изобразительно-словесные сти­мулы относились к трем сферам, а именно к 1) личным отношениям (например, возлюбленный, сестра, друг), 2) средствам передвижения (мотоцикл, подводная лодка) и 3) профессиям (художник, бухгалтер). Такого рода материал, как пока­зал Бонсфилд (Bonsfield, 1953), при воспроизведении группируется по содержа­тельным классам. У людей с сильным мотивом близости тенденция к группиро­ванию была сильнее выражена по отношению к материалу первого класса — лич­ным отношениям.

Еще более сильное влияние мотивации на результаты памяти было выявлено в исследованиях, в ходе которых надо было пересказать довольно длинную историю, которую экспериментатор читал одновременно с демонстрацией соответствующей картинки ТАТ (McAdams, McClelland, 1983). В первом исследовании эксперимен­татор читал историю, окрашенную ощущением близости (наполненная гармонией дружеская встреча одноклассников на природе через 25 лет после окончания шко­лы), и нейтральную историю (долгое путешествие человека из штата Юта в Мек­сику, которое заканчивается приобретением своего собственного ресторана). Обе истории имели одинаковую длину и содержали по 33 «факта». После того как ис­пытуемые в течение часа выполняли другие задания, экспериментатор снова по­казывал им те же картинки ТАТ и предлагал ошарашенным испытуемым записать соответствующие истории. Чем сильнее был мотив близости испытуемых, тем (ю-лее точно они вспоминали историю, связанную с чувством близости (г(55) = 0,56), но не нейтральную (г = 0,14). Аналогичные результаты были получены и в том слу­чае, когда испытуемым надо было воспроизвести длинную историю, содержащую одинаковое количество фактов, относящихся к темам близости и власти. Испыту­емые с преобладанием мотива близости запоминали больше фактов, относящихся к близости, тогда как люди, у которых более сильным был мотив власти, запоми­нали больше фактов, относящихся к власти.

Автобиографические воспоминания также позволяют увидеть влияние доми­нирующего мотива (McAdams, 1982a). Легкодоступным для воспроизведения ока­зывается то в пережитых жизненных эпизодах, что соответствует господствующим ценностным диспозициям. Для испытуемых с сильным мотивом близости пережи­вания близости являются особенно привлекательными, и они с легкостью их вспо­минают. Если надо было вспомнить 10 связанных с дружбой эпизодов, имевших место в течение двух последних недель, то испытуемые с сильным мотивом близо­сти вспоминали большее количество эпизодов, в которых партнеры взаимно откры­вались друг другу, прислушивались друг к.другу и заботились о благе друг друга (McAdams, Healy, Krause, 1984). Похоже, что вместе с силой мотива близости растет также и уровень психосоциального развития. Это установил Мак-Адаме (McAdams, 1982b) применительно к подросткам посредством теста на завершение предложений. Этот тест, предложенный Левинджер (Loevinger, 1976), был направлен на опреде­ление уровня развития Я. В ходе изучения кратковременных кризисов веры уда­лось также установить, что для подростков с более сильным мотивом близости характерна и большая зрелость в религиозном отношении (Marcia, 1980).

В лонгитюдном исследовании, охватывающем период с 20-го по 42-й год жиз­ни, было в конечном счете также установлено, что мотиву близости в группе сту­дентов, уравненной по способностям, готовности к достижениям и здоровью, со­путствуют благоприятные показатели психосоциального развития (McAdams, Vaillant, 1982). Через 10 лет после начала лонгитюда были написаны рассказы ТАТ, которые затем оценивались с точки зрения различных мотивов. Те, кто в 30 лет обладал сильно выраженным мотивом близости, в 47 лет демонстрировал более благоприятные оценки своего психосоциального жизненного положения, чем те, кто обладал более слабым мотивом близости. Люди с более выраженным мотивом близости достигли больших профессиональных успехов, что выражалось в более

высоком доходе, более высокой должности и большей радости, получаемой от ра­боты. Их свободное время было более благотворно для отдыха, они более регулярно ездили в отпуск, их браки были более счастливыми. Они реже нуждались в медицин­ской помощи, реже болели и в меньшей степени зависели от алкоголя и других средств достижения удовольствия. Аналогичные взаимосвязи были обнаружены также для мотива достижения, но не для мотивов аффилиации и власти. Очевидно, что в той мере, в какой можно обобщать результаты, полученные при исследовании специ­ально отобранной выборки, способность любить способствует профессионально и социально наполненной здоровой жизни.

Близость и аффилиация

В заключение мы остановимся на соотношении между мотивами аффилиации и близости. Корреляции между ними оказались умеренными и позитивными, лежа­щими в диапазоне от 0,25 до 0,55. Условия актуализации, усиливавшие в расска­зах ГЛГтенденции, связанные с темой близости, как ни странно, едва ли оказыва­ли влияние на содержание, относящееся к теме аффилиации. В вышеупомянутых исследованиях, где оценивались особенности однокурсников, изучалось восприя­тие изменений схемы лица, исследовалось свободное вспоминание темы близости в услышанных историях или в событиях своей жизни, не было выявлено никаких взаимосвязей с мотивом аффилиации.

В отличие от этого поведение в психодраме коррелировало-с мотивом аффили­ации практически так же сильно, как и с мотивом близости, — это относится к те­лесной близости к партнеру, количеству взрывов смеха, ограничению употребле­ния местоимения Я, спокойному диалогу, позитивным эмоциям. Однако в этом комплексе показателей отсутствовал момент самораскрытия в процессе соци­альных отношений. Поведение людей с сильным мотивом аффилиации было от­мечено целенаправленной активностью в установлении социальных отношений и управлении ими. В противоположность этому, люди с сильным мотивом близости отдаются на волю социальной ситуации и позволяют ей управлять ими, поскольку доверяют другому и полагаются на него.

ГЛАВА 12

Мотивация власти

Власть представляет собой многомерное явление. Феномен власти и неравенство ее распределения между людьми, социальными группами и государственными институтами с давних времен порождали столько объяснений, обоснований и со­мнений, сколько не вызывало ни одно другое явление. Бертран Рассел (Russell, 1938) рассматривал власть как фундаментальное, объединяющее все социальные науки объяснительное понятие, аналогичное понятию энергии в физике. Сегодня науки об обществе и поведении в нем еще далеки от того, чтобы сделать власть своим центральным понятием, хотя тенденция к этому уже намечается повсюду. Феномены власти чрезвычайно сложны; они основываются на повсеместно встре­чающейся ситуации социального конфликта, возникающего из-за несовместимо­сти целей различных людей или средств их достижения (Swingle, 1970; Tedeschi, 1974). Понятию власти свойствен определенный негативный оттенок, поскольку она обычно связывается с представлениями о принуждении, угнетении, насилии или несправедливом господстве. Однако с этим понятием соотносятся и позитив­но или, по крайней мере, нейтрально оцениваемые явления, такие как законное руководство, авторитет, признанное лидерство, влияние, воспитание, примирение интересов, групповая солидарность (Berle, 1967).

Прежде чем перейти к рассмотрению тосо, что подразумевается под мотивом власти, необходимо добиться большей ясности в понимании самого явления, на­зываемого властью. В науках об обществе, в частности в социологии и политоло­гии, исследователи ориентированы прежде всего на анализ сложившихся отноше­ний власти и их объяснение постфактум, в науках же о поведении, в том числе в психологии, акцент делается, скорее, на исследовании процесса использования власти и его предсказаний (Raven, Kruglanski, 1970; Pollard, Mitchell, 1972). Раз­личие взглядов на власть с позиций разных дисциплин станет понятнее, если мы обратимся к приведенным ниже определениям.

Социолог Макс Вебер: «Власть означает любую закрепленную социальными отно­шениями возможность настаивать на своем, даже при наличии сопротивления, неза­висимо от того, в чем эта возможность выражается» (Weber, 1921; цит. по: Weber, 1964b, S. 38).

Философ Бертран Рассел: «Власть может быть определена как достижение наме­ченных эффектов» (Russell, 1938, р. 35).

Политолог Р. Э. Дал: «Мое интуитивное представление о власти выглядит пример­но так: А обладает властью над В в той мере, в какой он может заставить В делать то, что предоставленный самому себе В не стал бы делать» (Dahl, 1957, р. 202).

Психолог Курт Левин:«Власть b над а можно определить ...как отношение макси­мальной силы воздействияЪ на а ...к максимальному сопротивлению со стороны а» (Lcwin, 1951, р. 336).

Таким образом, во всех случаях речь о власти идет тогда, когда кто-либо оказы­вается в состоянии побудить другого сделать нечто, что этот другой не стал бы де­лать по собственной воле. Лишь определение Рассела охватывает более широкий круг явлений..Согласно Этому определению, любое достижение намеченного ре­зультата действия уже есть проявление власти — независимо от того, приводит такое достижение к столкновению с другими людьми или нет.

Понимание власти как некоей общей способности встречается также и в психо­логии. Любой эффект, который вызывает индивид, воздействуя на окружающий его мир (причем не только на мир социальных объектов), определяется его влас­тью, понимаемой как способность, сила или компетентность. Такое представление о власти свойственно, как было показано Хайдером (Heider, 1958), наивной тео­рии действия. Согласно этой теории, каждое действие вместе со своим результа­том порождается двумя видами факторов — «могу» (сап), основывающимся на отношении власти субъекта (т. е. его сил и способностей) к противодействующим ему внешним силам, и «старанием» (try), т. е. решимостью субъекта действовать, определяемой тем, сколько сил он вкладывает в это действие (см. главу 13).

Мотивационная основа

Эта попытка универсального объяснения взаимодействия субъекта с его окруже­нием с точки зрения теории действия имеет свои аналоги и в теории мотивации. С одной стороны, это теории в духе Уайта (White, 1959, 1960), в которых власть (в смысле сил, способностей, компетентности) рассматривается как результат не­которого всеобщего фундаментального мотива, с другой — теории, подобные кон­цепции Адлера (Adler, 1922), выводящей особый мотив — стремление к власти и к превосходству — из первоначального дефицита власти. Для Уайта (к его позиции близки также взгляды Пиаже, см.: Heckhausen, 1976a) компетентность является результатом функционального «мотива порождения эффекта» (effectance motive), побуждающего субъекта постоянно вступать в спор с окружающим миром, в том числе и социальным, ради усовершенствования своей способности к эффективно­му действию. Уайт пишет:

«Точно так же, как ребенок исследует окружающий его физический мир, выясняя, что можно сделать с объектами и что те могут сделать ему, он исследует окружаю­щий его мир людей, научаясь тому, что он может заставить людей сделать и чего ему следует от них ожидать» (White, 1960, р. 104).

В возрасте двух или трех лет, отмечает Уайт, «ребенок достигает такого уровня по­нимания, когда впервые начинает задумываться о своем месте в семье и вообще о своем отношении к другим людям. До определенной степени ои продолжает экспе­риментировать с примитивными формами социальной власти, особенно над други­ми детьми: он может командовать ими, бить их или угрожать им. Но одновременно он начинает постигать природу ролей» (ibid., p. 123).

Адлер (Adler, 1922) отошел от представлений своего учителя Фрейда, сделав центральным объяснительным принципом своего снискавшего популярность уче-

ния о личности «волю к власти» (вместо сексуального влечения). Согласно адле-ровской концепции «индивидуальной психологии», своим стремлением к совер­шенству, превосходству и социальной власти субъект пытается компенсировать дефицит власти, воспринимаемый им как недостаточность своих способностей (от­сутствие маскулинности у женщин, различного рода телесные несовершенства, за­висимость ребенка от взрослых) и переживаемый как комплекс неполноценности.

Обе попытки построения теории на основе связанной с властью личностной диспозиции не оказали существенного влияния на исследование мотивации. Уайтовский «мотив порождения эффекта» из-за своей чрезмерной обобщенно­сти (он мог бы быть основой не только власти, но и других мотивов, например, мо­тивов достижения и аффилиации) и адлеровское «стремление к власти» в силу своей применимости к любым мыслимым индивидуальным различиям в качестве объяснительного принципа чересчур аморфны и многолики. Поэтому, прежде чем выяснять основу индивидуальных различий применения власти в одних и тех же условиях, нам представляется необходимым выявить общие предпосылки исполь­зования власти.

Начнем с рассмотрения простейшего случая, когда некто А использует власть, чтобы повлиять на поведение индивида В. Прежде всего В должен обладать свобо­дой передвижения в психологическом пространстве (в смысле теории поля Леви­на), т. е. должен иметь возможность сделать нечто отличное от того, что хочет от него А (и не должен хотеть осуществить действие, желательное для А). Чтобы на­править действие В в желательном направлении, А должен ввести в психологиче­ское пространство В дополнительные силы, которые бы превзошли все прочие уже возникшие силы. Осуществленный Картрайтом (Cartwright, 1959a) анализ различ­ных детерминантов, которые с точки зрения теории поля следует принимать в рас­чет при подобных ситуационных влияниях, значительно приблизил нас к дости­жению понятийной ясности в сфере феноменов власти. Наиболее важным являет­ся следующее. Для обладания властью А (отдельный человек или социальная организация) должен иметь в своем распоряжении определенный набор потенци­альных действий. Чтобы такое действие можно было считать применением власти по отношению к В, т. е. чтобы оно направляло существующие тенденции поведе­ния В в намеченном А направлении, оно должно отвечать определенной Мотива­ционной основе В. В противном случае действие А оставит В равнодушным и не сможет создать в психологическом пространстве В никакой новой силы. Сразу же следует отметить, что Мотивационная основа В, на которую влияет А своим дей­ствием власти (то «уязвимое место» В, которое этим действием «поражается»), может состоять из любых мотивов последнего. Таким образом, действие власти всегда есть целенаправленное использование мотивов другого человека посред­ством их удовлетворения или нанесения им ущерба, независимо от их содержания.

Источники власти

Для успешного воздействия на Мотивационную основу другого человека применя­ющий власть индивид должен иметь в своем распоряжении определенные ресур­сы, т. е. средства подкрепления, с помощью которых он сможет обеспечить удов­летворение соответствующих мотивов другого, продлить это удовлетворение или

предотвратить его. Такие ресурсы, особые для каждого мотива, мы будем называть источниками власти. Френч и Равен (French, Raven, 1959) выделили пять видов источников власти; позднее Равен и Круглянски (Raven, Kruglanski, 1970) допол­нили эту классификацию еще одним видом (информационной властью) и прове­ли дальнейшую дифференциацию видов власти, исходя из последствий примене­ния власти, связанной с каждым из источников, и «цены» этого применения (ср. также: Raven, 1974). Мы ограничимся лишь кратким перечислением этих источ­ников.

1. Властьвознаграждения (rewardpower). Ее сила определяется ожиданием со стороны В того, в какой мере Л в состоянии удовлетворить один из его (В) мотивов и насколько А поставит это удовлетворение в зависимость от жела­тельного для него поведения В.

2. Власть принуждения,или наказания {coercivepower). Ее сила определяется ожиданием В, во-первых, той меры, в какой А способен наказать его за неже­лательные для А действия фрустрацией того или иного мотива, и, во-вторых, того, насколько А сделает неудовлетворение мотива зависящим от нежела­тельного поведения В. Принуждение здесь заключается в том, что простран­ство возможных действий В сужается в результате угрозы наказания. В сво­ем крайнем проявлении власть принуждения может осуществляться непо­средственно физически, например, когда ребенка, который не хочет ложиться спать, бьют или насильно укладывают в постель.

3. Нормативная власть(legitimate power). Речь идет об интериоризованных В нормах, согласно которым А имеет право контролировать соблюдение опре­деленных правил поведения и в случае необходимости настаивать на следо­вании этим правилам.

4. Власть эталона(referentpower). Основана на идентификации В с Л и жела­нии В быть похожим на Л.

5. Властьзнатока (expertpower). Ее силазависит от величины приписываемых А со стороны В особых знаний, интуиции или навыков, относящихся к той сфере поведения, о которой идет речь.

6. Информационная власть(informational power). Имеет место в тех случаях, когда А владеет информацией, способной заставить В увидеть последствия своего поведения в новом свете.

Поведение и власть

Теперь мы можем более детально рассмотреть процесс осуществления власти, ис­ходя из позиции применяющего ее субъекта. Прежде всего он должен уяснить себе, какие источники власти он имеет в своем распоряжении, а также принять решение об их использовании. В то же время он должен верно оценить Мотивационную основу человека, на которого он хочет оказать влияние, и правильно, т. е. с точки зрения последнего, определить силу своих источников власти, чтобы в конечном счете избрать наиболее действенную, обеспечивающую наиболее благоприятное соотношение затрат и результатов, стратегию их использования (Thibaut, Kelley, 1959). Соотношение затрат и результатов имеет значение с той точки зрения, что В

может оказать сопротивление воздействию Л и попытаться в свою очередь прими нить власть. Кроме того, как указывают Равен и Круглянски (Raven, Kruglanski, 1970; Raven, 1974), в связи с особенностями различных источников власти возни­кает проблема соотношения затрат и результатов.

Так, власть, связанная с вознаграждением и наказанием, требует от А постоян­ного контроля за поведением В, кроме того, ресурсы А могут истощиться, что мо­жет вызвать (или повысить) враждебность В по отношению к А. Использование власти знатока, информационной власти и власти эталона к таким издержкам не

приводит.

Последнее, что должен сделать А, чтобы ему удалось без применения грубой силы использовать свою власть и заставить В изменить свое поведение в желатель­ном для А направлении, является перестройка привлекательности основных и по­бочных следствий активности В, которые являются решающими для осуществле­ния желательного для А действия.

Таким образом, деятельность власти в отличие от побуждаемых другими моти­вами видов поведения определяется не одним соответствующим мотивом (моти­вом власти), а различными мотивами партнера, конфигурацию привлекательности которых эта деятельность должна перестраивать. Как правило, речь идет о введе­нии дополнительной положительной или отрицательной привлекательности, по содержанию не связанной с подвергающимся воздействию поведением В и созда­ющей дополнительные (внешние) последствия желательных или нежелательных для А действий В. Классический анализ психологической ситуации вознагражде­ния и наказания с точки зрения теории поля был дан Левином (Lewin, 1931a).

При этом речь вовсе не идет только о морально нечистоплотных явлениях, та­ких как шантаж или совращение. К рассматриваемой группе процессов также от­носятся обучение, просвещение, воспитание, ободрение, исходящие от личности учителя. Следует также различать актуальную и потенциальную власть. А не обя­зательно должен принимать решительные меры, чтобы показать В те источники власти, которыми он располагает и которые намерен пустить в ход. Зачастую В может предвидеть это, основываясь на прошлом опыте или доступной ему инфор­мации. Саймон так поясняет подобную ситуацию:

«Члену организации редко предъявляются ультиматумы типа "делай то-то и то-то, или будешь страдать от последствий своего поведения". Скорее, он сам предвидит послед­ствия регулярного неподчинения или неумения угодить людям, имеющим возмож­ность применить к нему санкции. И это предвосхищение, без всяких угроз с чьей-либо стороны, действует в качестве постоянной мотивации* (Simon, 1957, р. 196).

Чтобы объединить все вышесказанное в целостную систему и продолжить ана­лиз дальше, нам следует обратиться к разработанной Картрайтом (Cartwright, 1965) и расширенной Кипнисом (Kipnis, 1974) дескриптивной модели отдельных шагов действий власти (см. рис. 12.1). Прежде всего, у применяющего власть субъекта должна возникнуть мотивация воздействовать на другого человека. Ос­нования, причины и поводы появления такой мотивации могут быть различными и, кроме того, по-разному толковаться исследователями. В частности, мотив влас­ти как тенденция к овладению источниками власти может быть проявлением универсального стремления обладать средствами удовлетворения различных

потребностей и желаний. Подобной точки зрения придерживается Д. Картрайт: «Все люди склонны влиять на других и стараются занять влиятельное положение, поскольку стремятся к определенным целям, достижение которых требует исполь­зования влияния» (Cartwright, 1965, р. 7).

Рис. 12.1.Дескриптивная модель действия власти по Картрайту (Cartwright, 1965) и Кипнису (Kipnis, 1974, р. 89)

Те же причины, что вызывают стремление к приобретению источников власти, побуждают субъекта приводить ее в действие. Уже тот фундаментальный факт, что в осуществлении своих целей и удовлетворении своих потребностей люди зависят друг от друга, приводит к возникновению у субъекта мотивации к использованию власти в том случае, когда другой человек сам по себе не способствует удовлетво­рению потребностей субъекта и достижению его целей и вольно или невольно пре­пятствует ему. Действие власти в этом случае призвано сделать другого человека более сговорчивым, уступчивым и готовым прийти на помощь, а мотивация влас­ти является инструментальной для иных по содержанию целей и потребностей. Характерным примером такого инструментального действия власти является ее ролевое использование. От людей, занимающих руководящие позиции в соци­альных группах и организациях (семья, школа, фирма, армейская служба), ожида­ется, что они будут заботиться о соблюдении определенных норм поведения чле-

нами этих групп. Поэтому роль наделяет их источниками власти, дающими воз­можность корректировать отклонения в поведении.

Другая точка зрения на мотив власти связана с неинструментальным, т. е. «внутренним», его пониманием как стремления к применению власти ради нее самой. В этом случае мотивирующим является не столько чувство власти, сколько желание сделать ее ощутимой для другого, повлиять на его поведение. Не прини­мая во внимание инструментальных форм мотивации власти, можно говорить о двух формах «внутренней» мотивации власти. Первая главным образом направле­на на приобретение источников власти, вторая — на ее использование, на осуще­ствление действий власти ради них самих. Обе эти точки зрения находят своих приверженцев среди исследователей мотива власти: первой точки зрения придер­живается Верофф (Veroff, 1957), второй — Мак-Клелланд (McClelland, 1970,1975) и Уинтер (Winter, 1973).

Вернемся к рассмотрению отдельных шагов в реализации действия власти. После того как сложилась мотивация власти, применяющий власть субъект сооб­щает (1) объекту воздействия о том, какого поведения он от него ожидает. Если объект воздействия ведет себя в соответствии с этими ожиданиями, то процесс действия, побуждаемого мотивацией власти, на этом заканчивается. Если же он выказывает неподчинение (2), то применяющий власть обозревает, если можно так выразиться, находящиеся в его распоряжении источники власти с точки зрения того, стоит ли пускать их в ход, учитывая особенности Мотивационной основы партнера, и если да, то какие именно. В соответствующем блоке (3) на рис. 12.1 перечислен ряд источников власти, носящих личностный и институциональный характер. Выбор источников власти зависит, впрочем, не только от Мотивацион­ной основы объекта воздействия, но и от вида поведения, к которому его необхо­димо склонить. Например, если субъект стремится стать объектом любви партне­ра, то обращение к личностным источникам власти будет более уместным, чем об­ращение к институциональным источникам.

Задействованию источников власти могут противостоять внутренние барьеры (4), которые субъекту удается или не удается преодолеть. Они могут быть следствием страха перед ответными мерами партнера, боязни разрушить применением власти идеальный образ своего Я, слабой уверенности в себе и связанного с ней сомнения в возможностях своего воздействия. Эти барьеры также могут создаваться проти­водействием конкурирующих ценностей (например, антиавторитарных убежде­ний или кооперативной атмосферы — см.: Tjosvold, Johnson, Johnson, 1984), чрез­мерными затратами, связанными с применением власти (например, длительное вознаграждение объекта воздействия может оказаться чересчур дорогостоящим, а контроль за его поведением — слишком обременительным), институциональны­ми нормами, ограничивающими использование определенных средств воздействия по отношению к той или иной категории людей.

Если внутренние барьеры не возникают или успешно преодолеваются, субъект применяет какое-либо средство воздействия (5). Отчасти оно отвечает избранно­му источнику власти, отчасти зависит от индивидуальных особенностей исполь­зующего власть человека, от его восприятия ситуации и от оказываемого партне­ром сопротивления (см.: Kipnis, 1974). Начнем с последнего фактора: вначале, как

правило, используются более мягкие средства воздействия, такие как убеждение, затем, если сопротивление партнера не прекращается, субъект переходит к более жестким методам, вплоть до наказания и насилия. Применяющий власть не делает различий между недостатком умений объекта воздействия и его слабой мотиваци­ей и пытается скорректировать его поведение с помощью мягких мер воздействия(об оценке достижений другого человека см. также главу 14). Чем шире круг под­вергаемых влиянию людей, ,чем они дальше от субъекта и чем в большей степени анонимны для него, тем к более сильным средствам воздействия он прибегает. Кроме того, сила используемых средств возрастает вместе с уменьшением уверен­ности в себе. Если люди, ощущающие себя слабыми и внешне контролируемыми, достигают руководящих постов, предоставляющих в их распоряжение многочи­сленные институциональные источники власти, то они избегают личностно опо­средованных средств воздействия (таких, как убеждение), заменяя их более жест­кими институциональными мерами (Goodstadt, Hjelle, 1973).

В крупномасштабных конфликтах между конкурирующими политиками, поли­тическими партиями или социальными группами начинается эскалация с обеих сторон, в ходе которой мотивация власти противоположной стороны преувеличи­вается, а мотивация власти своей стороны преуменьшается. Готовность к понима­нию и добрая воля искажаются в обратном соотношении. Это находит свое выра­жение и в официальных заявлениях обеих сторон, и в сообщениях контролируе­мых ими средств массовой информации (Winter, 1987).

Реакция объекта воздействия (6) зависит от его мотивов и источников власти. Если он вновь оказывает сопротивление, то вся последовательность событий по-Бторяется еще раз. Ситуация, когда его поведение отвечает ожиданиям использу­ющего власть, может быть достигнута различными способами. Партнер может про­явить уступчивость, но при этом внутренне озлобиться, может подчиниться, вы­ражая неудовольствие, но в глубине души соглашаясь с воздействием, может снизить уважение к себе или начать с большим уважением относиться к тому, кто применил власть, и т. д. Наконец, действие власти ведет к определенным послед­ствиям для осуществляющего его субъекта. С помощью произведенного им из­менения поведения объекта воздействия он удовлетворяет потребность, которую тот блокировал. Еще важнее может оказаться ощущение своего могущества, ощу­щение того, что он держал себя уверенно и произвел впечатление на партнера, рост самоуважения и т. п. Может также изменяться его восприятие партнера, которому может быть приписана более зависимая и менее автономная мотивация, может уменьшаться значимость партнера для субъекта, увеличиваться психологическая дистанция между ними и т. д.

Биологические аспекты

В отличие от других мотивов, таких как агрессия и оказание помощи (альтруизм), для поведения, побуждаемого мотивацией власти, пока не найдено эволюционно-психологических и социобиологических объяснений и даже специфических мето­дик исследований. Поведение, которое — как поведение доминирования и защи­ты — можно связать с применением власти и рассматривать как его компонент (как

это сделано в работах Winter, 1973, и McClelland, 1975, 1984b), рассматривается в связи с социальными связями и внутривидовой агрессией. Поведение власти, оче­видно, является слишком сложным и многообразным, оно связано с многочислен­ными социокультурными нормами и институтами, делающими его слишком «че­ловеческим» для того, чтобы рассматривать в эволюционной перспективе не толь­ко его отдельные компоненты (такие, как агрессивное воздействие, запугивание или импонирование), но и действие власти в целом. Однако на то, что и это пове­дение имеет глубокие биологические корни, указывает регулируемая гормональ­ными механизмами взаимосвязь между сдерживаемым мотивом власти, с одной стороны, и повышенным давлением крови и ослаблением иммунной системы — с другой (см.: McClelland, 1984b). Об этом свидетельствуют данные новой погра­ничной дисциплины — «психонейроиммунологии».

Индивидуальные различия деятельности власти:

Мотив власти

Проведенный выше общий анализ деятельности власти представляется нам исход­ным пунктом в поисках ответа на вопрос: чем могут различаться эти действия у разных людей в одинаковых условиях? Полученный ответ даст нам возможность построить личностный конструкт «мотив власти», отражающий индивидуальные различия соответствующего поведения.

Далее мы постараемся выяснить, насколько сконструированные до сих пор средства измерения мотива власти отвечают особенностям действий власти.

1. Овладение источниками власти