Общая сумма баллов Степень сопротивляемости

150-199 Высокая

200-299 Пороговая

300 и более Низкая (ранимость)

Надеюсь, читатель, что ваша сумма баллов не превышает 300 и вам не грозит нервное истощение. Если же она больше 300, то вас подстерегает опасность психосоматического заболевания, это реальная опасность, и вам надо принять все меры для изменения своего состояния; обратиться к специалисту или познакомиться с соответствующей литературой, или предпринять уже известные вам ваши индивидуальные способы восстановления сил и энергии. Это может быть что угодно: задушевная беседа с другом или подругой, поход по базару или в магазин, поездка в гости, работа в саду или прогулка в лес...

Неотреагированный стресс, как я уже писала не раз, приводит к психосоматическим заболеваниям в любом возрасте.

Современная медицина, в том числе и гериатрия, занимающаяся лицами пожилого возраста, несет огромную нагрузку, часть которой можно было бы уступить психологии. В практике отечественной психотерапии, кстати, есть прекрасный опыт работы с лицами старше семидесяти лет, а не только более молодыми.

Вместе с тем надо отметить, что в сознании большинства людей старость прочно слилась с обликом немощного человека, а жалобы на болезни в пожилом возрасте являются чуть ли не проявлением "правила общения" (кавычки я поставила специально). Спрос на медицинскую помощь, особенно лекарственную, огромен. Тогда как известно, и я пыталась в этом убедить читателя, что чуть ли не каждое второе заболевание носит психосоматический характер, то есть должно быть адресовано, скорее, не врачу, а психологу или психотерапевту.

Остается сожалеть, что такой практики у нас явно недостаточно. Вот и выступают в роли психотерапевтических средств лекарства. Вспоминается Клавдия Ивановна, у которой был такой солидный запас этих средств (срок годности вообще не брался в расчет), что она без всякого повода (еще ничего не болело) утром принимала несколько таблеток на всякий случай. Грустно и трогательно было смотреть на эти коробочки и мешочки, на которых аккуратным старческим почерком было написано: "от головы", "от сердца", "от ноги", "от живота".

Я уже говорила в самых первых главах, что "болячки" могут принести человеку социальные дивиденды — внимание окружающих. Это далеко не всегда наивное средство, и используют его люди в пожилом возрасте для решения одной из самых сложных жизненных задач — задачи переживания возрастающей зависимости от других людей, для решения которой нужно умение выживать при уменьшении физических ресурсов.

Мне хочется привести факт из книги А.В.Толстых (она уже упоминалась в сносках) о том, что от 30% до 50% постоянных посетителей поликлиник (это лица старого возраста) по сути дела являются мнимыми больными. Их органические болезни — следствие ложных установок, неудовлетворенных амбиций, эмоциональных стрессов. Недаром говорят, что "все болезни от нервов". Вспоминается в связи с этим поразивший меня в детстве случай, который произошел среди наших знакомых. Назовем эту бабушку Ульяной. Она уже попрощалась с близкими и собиралась умирать, ей было под восемьдесят лет, когда пришло трагическое известие о гибели сына и невестки во время автомобильной аварии. Сиротами оставались пятеро внуков. Ульяна приостановила приход собственной смерти на десять лет, внуки к тому времени уже подросли, двое успели встать на ноги. Таких историй в жизни немало. Они все об одном — новый, вечный смысл жизни можно обрести и на ее пороге, приостановив свой последний шаг за него, пусть на время, но это так важно.

Старость, как и все в жизни, явление далеко не однозначное. Жажда жизни, которую может проявить человек, может иметь не только созидательное для самой жизни содержание. Приходится говорить по отношению к старикам и об очень сложной проблеме — проблеме границ психической реальности. Для этого возраста она может стать болезненно напряженной из-за увеличивающейся зависимости от других людей. Это приводит к появлению, к сожалению, достаточно распространенного явления, которое можно назвать "синдромом мученика". Для такого человека часто лучший способ добиться жизненного успеха связан с проигрышем. Классический пример "синдрома мученика" — человек, страдающий от болезней, реальных и мнимых, включающий в свои мучительные переживания всех вокруг. Э.Берн называет это явление сценарием Сизифа, мифического царя, который разгневал богов и за это вкатывал на гору камень в подземном мире. Когда камень достигал вершины, он срывался вниз, и все приходилось начинать снова. Это классический пример сценария "Снова и снова", "Чуть-чуть не...", где одно "Если бы только" следует одно за другим. Возникает мучительный круг, который практически невозможно разорвать без ощутимых потерь, в первую очередь потери связи с Богом. В реальной жизни в роли такого Бога часто бывают стареющие родители, которые превращают в Сизифов своих взрослых детей.

Чаще всего это бывает с одинокими стареющими матерями, которые проявляют удивительную изобретательность, чтобы всеми силами воздействовать на жизнь своих взрослых детей. Конкретных фактов много, но я ограничусь только несколькими.

Любящая сына и ревнующая его ко всем женщинам на свете мать находит тысячи способов, чтобы скомпрометировать в глазах сына любую другую женщину, которая появляется рядом с ним. Авторитету матери противостоять непросто, выбирать между ними невозможно. Пятидесятилетний сын и семидесятилетняя мать живут в одной квартире, давно и явно ненавидя (любя) друг друга. Типичность этой истории, безжалостность поведения стареющей женщины бывает потрясающей — думая только о себе, охваченная страхом одиночества, она безжалостно может разбить жизнь собственного ребенка. Неважно даже, сын это или дочь.

Дочь привязать к себе еще проще, имея в руках такие аргументы, как слабое здоровье, беспомощность. Превратить дочь в сиделку и опекуна нетрудно.

Недаром про тещу придумано множество всяких анекдотов и пословиц. Отношение к мужчине — вчера чужому, а сегодня родному — задача непростая, особенно в старости. Желание вмешаться в отношения весьма велико. Как правило, у сорокалетних браки разваливаются и с помощью стареющих родителей, которые могут далеко не безобидно влиять на отношения в семьях детей. Воспользуюсь для прояснения ситуации словами М.Вислоцкой: "Удивительная вещь: эти хилые и хрупкие создания, страдающие всю жизнь тысячами самых разных болезней и требующие постоянной опеки, чаще всего живут до девяноста и дольше: но, к сожалению, не могут жить вечно, и в конце концов наступает время, когда они оставляют одинокого и несчастливого человека в возрасте около шестидесяти и начисто изолированного от всех и уже не имеющего никаких шансов устроить свою жизнь".

Увеличение зависимости от других людей — психологическая задача, требующая решения. Решения, которое не толкало бы стареющего человека в бездну отчаяния, а поддерживало в нем чувство собственной значимости. Достойные варианты решения такой задачи существуют, далеко не всегда их можно увидеть — они скрыты от любопытных глаз стенами домов. Но ясные, спокойные глаза стариков говорят о их существовании красноречивее многих научных фактов.

Побольше бы среди нас было таких стариков, какие живут на Кавказе, где долгожительство существует как нормальное бытовое явление в многообразной картине жизни. Есть большая книга американки Полы Гарб "Долгожители" (М., "Прогресс", 1986), материалами которой я воспользуюсь, чтобы описать секреты долголетия. Эта книга написана по материалам этнографической экспедиции в Абхазию. В книге много фотографий: Тимур Ванага (117 лет), Ольга Лагвилава (99 лет), Тарас Джопуа (106 лет) и другие.

Как они решают свою жизненную задачу — стареть? Я не буду останавливаться подробно на теориях долгожительства и разнообразных гипотезах, а выделю только те факторы, которые считаю важными.

Пола Гарб использует в своей работе данные Г.В.Старовойтовой и своих собственных исследований. Мое внимание привлекли следующие явления:

— старые люди, в том числе старше 90 лет, ежедневно беседуют с родственниками и ближайшими соседями, по крайней мере раз в неделю встречаются со своими друзьями. Цель большей части бесед молодежи и людей среднего возраста со стариками — получить совет по важным вопросам повседневной жизни;

— старики в Абхазии пользуются большим уважением, что укрепляет в них столь ярко выраженное чувство собственного достоинства;

— стремление быть здоровым, отсутствие привычки жаловаться на болезни, отсутствие интереса к болезням (известно-, что самооценка возможностей собственной кончины является порождением депрессии или другими эмоциональными осложнениями);

— у стариков Абхазии нет признаков депрессии, часто являющейся причиной старческого маразма;

— старики Абхазии не испытывают одиночества — они ежедневно чувствуют заботу со стороны родственников и соседей. Все убеждены, что лучшее лекарство — любовь и забота окружающих;

— многообразие интересов, желание жить полной жизнью;

— это люди с особым чувством юмора, стремлением быть всегда в окружении других людей;

— о стариках заботятся, это естественное проявление философии жизни;

— дружелюбное и гостеприимное отношение к людям других национальностей;

— долгожители склонны воспринимать все, что происходит в их жизни, результатом их собственных действий, а не каких-то внешних сил; это относится к возможности преодолевать жизненные стрессы. Долгожители чаще всего являются личностями, берущими на себя ответственность за все, что с ними происходит, чувствующие себя хозяевами своей судьбы;

— в Абхазии ни один старик не отозвался о старости явно и резко отрицательно. В Абхазии устойчивы традиции уважения к старости, там просто невозможно преступление против нее, как невозможно представить в роли преступника старика.

Вот и выстраиваются, словно в зеркальном отражении, факты и факты, в разное время больно задевшие сердце:

— "спасибо" старой женщине за то, что я с ней поговорила (я — случайный человек, попутчица в недолгой дороге до ее дома). Это "спасибо" дополнено было одной только фразой:

"Дома-то и поговорить не с кем, телевизор да кот с козой".

— многочисленные и почти обязательные реплики в утреннем транспорте о бабке, которая "прет", вместо того чтобы искать место на кладбище, оставлю без комментария.

— бесконечные разговоры о болезнях, даже нестарых людей:

"У кого что болит, тот о том и говорит".

— жалобы стариков на забытость и ненужность никому, ни государству, ни детям, ни самим себе — депрессия, которая начинается еще перед выходом на пенсию.

— сознательное ограничение стариками круга своих интересов ссылками на свою отсталость и бестолковость.

Больше не хочу об этом писать, так как глубоко уверена в том, что еще в начале XX века такого отношения к старости не было. Меня в этом убеждают все этнографические материалы[185] и сама жизнь, где еще сохранилась гуманистическая философия, где еще живут доступной им полной жизнью наши, бывшие советские, старики, о которых когда-то писал М.Светлов:

...Ни нарочно, ни по ошибке,

Ни в начале и ни в конце

Не замерзнет ручей улыбки

На весеннем твоем лице!

Кровь нисколько не отстучала,

Я с течением лет узнал

Утверждающее начало,

Отрицающее финал.

Как мы людям необходимы!

Как мы каждой душе близки!..

Мы с рождения непобедимы,

Мы — советские старики!

1960

Может быть, читателя покоробит ненужный пафос и полная неуместность цитаты. Старики, просящие милостыню, не редкость на наших улицах; старики, угасающие в нищете и одиночестве, забытые всеми... Трагедия нашей культуры началась там, где бодро начали разрушать "старый мир", провозгласив критерием истины силу разрушения. "Сила есть — ума не надо" — это правило жизни известно давно. Ум — философия жизни — рождается не только в действии, но и в созерцании, не только в приказе, но и в диалоге, не только в эгоцентризме "я думаю", но и в чувстве ответственности — "мы живем...".

Если воспринимать человека только по одному признаку возраста, то от его экзистенциальное™ не останется ничего. Если лишить его связи с другими людьми, то в своей космической робинзонаде он не ощутит ничего, кроме той же космической тоски, разрушающей его сознание без надежды на восстановление.

Даже в психологической отечественной литературе я не нашла никакого внятного материала о дедушках и бабушках, кроме тех статей, которые мне попадались и были написаны с клинико-диагностической точки зрения. Например, при какой болезни и как нарушаются память и мышление. Это необходимый, но явно недостаточный подход к старости, тем более всем известно, что общество стареет. Проблема эта не только в том, кто и чем будет кормить стариков, но и в том, кто их будет любить. Кто? Оставлю этот вопрос в виде риторического.

Очень была рада встрече в старой (начало века) психологической литературе со статьей Э. Джойса (Лондон) "Значение

деда в судьбе отдельного человека"[186], ориентируясь на содержание которой, можно сказать, что быть стариком — это далеко не личная проблема. Вот несколько цитат из этой работы: "Образ деда, в первую голову, отличается от всех остальных уже тем, что он старше их всех, и часто может быть прослежен до самого раннего детства. Особенное значение личность деда может приобрести в ту пору, когда мальчик начинает переживать свой «семейный роман» (Фрейд), когда он пытается освободиться от своего фактического отца... в данном случае дед может оказаться вполне приемлемым заместителем.

...Большая нежность и терпимость, отличающая по большей части отношение пожилых людей к детям, часто поддерживает этот процесс замены отца дедом... Впоследствии, когда ребенок подрастает, то эта ассоциация, уже успевшая установиться, еще более усиливается, так как теперь сходство отца с сохранившимся в воспоминании образом деда становится еще больше...

Все это верно и в отношении девочек. Дед и для них — заместитель отца...

Неоднократно констатировалось, до какой степени мальчик иной раз «выходит» в деда (в отношении характера или некоторого общего направления ума или даже в некоторых мелочах манеры держаться); случаев сходства внука с дедом так много, и это столь общеизвестно... С особой яркостью это сказалось при изучении гениальности: выяснилось, что гораздо чаще, чем гениальность в двух смежных поколениях, существует два таких ряда: "посредственность — гений — посредственность" или "гений — посредственность — гений". В настоящее время эта закономерность достаточно хорошо обоснована фактически.

Для внука может стать предметом глубочайшего интереса личность деда. Все это в одинаковой мере относится не только к гениальности, но и к другим качествам: особенно хороший пример — пьянство...

Можно совершенно спокойно решиться на обобщение и сказать, что все члены семейной группы (от брата до деда и от сестры до тетки) играют исключительно роли заместителей в первоначальной троице, образуемой отцом, матерью и ребенком".

Старики могут и, думаю, должны для растущего человека быть источником жизненной философии — не абстрактной, а конкретно воплощенной в их собственной жизни. Общение с ними незаменимо ничем, так как они осуществляют ту связь времен, без которой невозможно само знание об осуществимости жизни в любом возрасте, о жизни как явлении бесконечном. Это очень хорошо умели выразить гениальные старики человечества, спокойно беседуя с вечностью.

Гениальные старики сами подводили итоги своей жизни, делая это открыто, используя тот вид творчества, которым они занимались всю жизнь. Это не только решение важнейшей психологической задачи старости — подведения жизненных итогов, но и диалог с временем. О чем говорили гении? Они пытались смотреть на свое творческое наследие не только своими глазами, но и глазами других людей. Оценка своего труда беспощадна, в ней обязательно присутствует нравственная основа — совесть.

Последние годы великих людей как раз больше, чем что-либо другое, опровергают представления о старости как о творческом упадке, сплошном сне духа, неумолимо приближающемся маразме, физическом разрушении[187]. Н.В.Гончаренко удивительно точно описал те изменения, которые переживали великие люди, подводя итоги своей жизни: "Кажется, что все продумано, все известные его времени философские системы уяснены, что-то удалось решить самому. Но удивление перед грандиозностью неведомого, чувство однократности, скоротечности индивидуального бытия остается. Больше всего мучает то, что не удалось существенно изменить то, к изменению чего стремился всю жизнь. Нелегким прессом на душу ложится и сознание неисправимости своего прошлого... Выражаясь философским языком, в старости люди больше погружаются в познание категории покоя, чем категории движения, становясь философами не по профессии, а по складу ума и характера".

Среди гениев было много верующих людей, в том числе и среди ученых-естествоиспытателей. Многие верили в священное высшее. Те, кто не верил в Бога, верили в благо такой веры. В общефилософском плане вера означала признание разумности и гармонии бытия. Гении вообще много размышляли о религии.

Абсолютный императив смерти еще не удалось победить никому. Многие великие писали о смерти, при желании читатель сам прочтет и Монтеня, и Спинозу, и Гегеля, и Л.Н.Толстого, и Гете, и Достоевского, и...

Гении своей жизнью учили людей одному — жить при жизни. Этому учат нас и сейчас люди, живущие полной жизнью, сумевшие осуществить переход из царства иллюзий, фантомов в мир реальной творческой жизни. Они могут не быть признанными гениями, они великие люди в своей собственной жизни, так как ею ежедневно доказывают, что жизнь — это не ожидание смерти, а она сама.

Смерть человека — трагическое событие для его близких. Смерть гения — разрыв важнейших связей культуры, тех ее проявлений, которые непосредственно направлялись его идеями, личными действиями, авторитетом. Гении незаменимы, как незаменимы все люди, живущие полной жизнью, так как они персонифицируют в себе ее целостность, ее возможность быть, ее возможность осуществиться.

Гений — символ воплощенной полноты жизни. Человек, живущий так, являет собой саму жизнь, которая порождает гениев. Именно живущие, а не существующие, могут использовать идеи гениев и развивать их дальше, именно живущие, а не существующие, открыты к диалогу с наследием культуры, они и есть та нить, которая связывает поколения.

Что будет, если ее прервать, прерывать? Последствия не заставят себя ждать — великое наследие гениев опошлится и обесценится как бесполезный старый мир. Если сегодня возрождают здание храма Христа Спасителя в Москве, это еще не значит, что вместе с ним вернется идея, мысль, дух, породивший его. Это будет что-то другое — другая жизнь.

Гений живет полной жизнью. Доступна ли такая жизнь другим людям? Думаю, что полнота жизни доступна и осуществима в конкретной форме для многих людей. Условие здесь только одно — надо им быть. Как быть человеком в старости? Я опишу то, что знаю, а выводы читатель сделает сам.

Решение индивидуальной задачи — подведение жизненных итогов — пришло к этому семидесятилетнему человеку в виде идеи написать свои размышления о прошлом. Начал писать и понял, что пишется в рифму, которой никогда не владел. Месяцы упорной кропотливой работы — и вот передо мной результат литературного труда, несколько строчек из которого я процитирую, не указывая автора по его просьбе:

Раздумья о прошлом

Наберитеся терпения Все у них в почете было —

Прочитать мои труды — Лес, земля, луга и скот.

Не великие творенья, В деревнях порядок строгий.

Чувства доброго плоды. В каждом поле — огород.

По рассказам, по заметкам Господа у нас не жили,

Пропишу свои стихи. Был мужик хозяин сам —

Как согласно, мирно жили Землю в поле всю делили

Наши деды — старики. Без обид — по едокам...

Волость за сто километров. Извините, что нескладно,

Край народом был богат! Написал про жизнь стихи.

Писарь, староста, урядник - ничего я не прибавил,

Вот и весь вам аппарат"... Жизнь в ту пору так и шла.

Не поэт я, не писатель. Небылицей не украсил —

От томительной тоски. Правда сущая была.

Умные люди живут дольше, так доказывал в свое время известный ученый Г.Фриденталь, основываясь на регуляторных возможностях мозга. Думаю, что в этом есть своя истина — умный человек знает силу своей мысли, ее возможности в сочетании с "Я хочу" (волей) могут открыть горизонты творчества жизни в любом возрасте, и старость здесь не помеха. Недаром все гении отличались разносторонностью интересов, это же относится ко всем людям, живущим полной жизнью. Им интересно все: и новый сорт малины, который можно выписать по почте и попробовать вырастить в своем саду, и проект трансконтинентальной шоссейной дороги, о котором срочно сообщается внуку, и безумное количество партий, претендующих на место в парламенте, воспринимается серьезно и ответственно (о каждой (!) собираются сведения, записываются в таблицу, осмысливаются в свете собственных понимании перспективы страны, и т.д.).

Семейная жизнь у стариков продолжается, приближаясь к своей золотой свадьбе, они, нормальные живые люди (эта книга о них) трогательнее и трепетнее относятся друг к другу. Знаков внимания становится больше, в них и скрытая просьба, и намек, и юмор, и нерастраченное чувство. Нормальные семьи в старости приобретают совершенно фантастическое качество — супруги становятся внешне похожими друг на друга. Вот уж истинно "Друг друга отражают зеркала..."

Именно об этих, нормальных, живых людях писал и Андре Моруа в своих "Письмах к незнакомке". Я процитирую его: "Самое трудное в браке — уметь перейти от любви к дружбе, не жертвуя при этом любовью. Тут нет ничего невозможного... В таком супружестве царит взаимное доверие, тем более полное, что оно зиждется на доскональном знании спутника жизни и такой прочной привязанности, что она позволяет заранее угадывать все душевные движения любимого существа.

Таким супругам скука не страшна. Муж предпочитает общество жены обществу более молодой и красивой женщины, и это обоюдно. Почему? Потому что каждый из них настолько хорошо знает, что именно может заинтересовать другого, потому что у обоих вкусы настолько совпадают, что беседа между ними никогда не замирает... Каждый знает, что другой не только поймет его, но заранее обо всем догадается. В одно и то же время оба думают об одних и тех же вещах. Каждый физически страдает из-за нравственных переживаний другого.

Какое чудо встретить мужчину (или женщину), который ни разу в жизни не разочаровал и не обманул вас!..

Нет ничего чудеснее безмятежности этих брачных союзов. И лишь мысль о смерти омрачает гармонию любви. В страстной привязанности друг к другу заложен высокий смысл, но она чревата опасностью, ибо, когда речь идет о жизни дорогого вам существа, все становится на карту. А ведь человек так хрупок! Но даже смерть бессильна перед большой любовью. Сладостным утешением наполняются часы скорби и одиночества, когда в памяти встают ничем не замутненные воспоминания. Более того, пожилые супружеские пары, которые счастливо прожили свой век, еще долго живут в памяти тех, кто их знал, любил и восхищался ими". Мне нечего добавить к этим добрым словам.

Об уставших друг от друга супругах, об опостылевших брачных узах написано изрядно, но все равно мне бы хотелось напомнить читателю одну, конечно, известную ему фразу: "Они прожили долгую жизнь, всю жизнь любили друг друга и умерли в один день".

Оценка собственной жизни, подведение ее итогов далеко не праздное занятие для старых людей — это их жизненная задача, решение которой будет скрашивать соответствующими чувствами дни и дни. Печально услышать из уст стариков слова о напрасно прожитой жизни, о ее бессмысленности и трудности. Именно с этими словами о напрасно прожитой жизни умер в середине войны мой дед, получивший похоронки на двоих сыновей. Умер в возрасте, так далеком от старости, что даже больно об этом вспоминать.

Перенести смерть близкого человека, пережить ее — самый мощный стрессовый фактор жизни. К нему нельзя подготовиться заранее, пережить его многим людям помогает только вера в жизнь после жизни. Как и всякое чувство, она дается в полной мере не каждому человеку. Сегодня известно и подробно описано много феноменов, связанных со смертью и после...[188] К ним каждый относится по-своему, но, думаю, неслучайно великие люди верили в загробную жизнь. Это помогало не склоняться перед ужасом неотвратимых и неизбежных событий.

Умение перенести смерть близких людей поддерживается соблюдением правил и ритуалов построения отношений с окружающими. Именно они, другие люди, по всем правилам социальной жизни должны помочь человеку пережить горе потери. Открытость другим людям, организованная через соблюдение ритуалов и обрядов, делает горе человека делимым на всех — это снижает его остроту.

Если же человек замыкается в своих горестных переживаниях, внешне проявляя их в угрюмой подавленности, это приводит к тому, что он заболевает сам, поддерживая в себе состояние стресса, и ранит окружающих людей.

В любом обществе существуют традиционные способы поддержания памяти о близких и способы проявления для окружающих своего горя. Это обеспечивает человеку чувство связи с другими людьми. Так, поминальный обряд у русских включал конкретное решение множества вопросов, в том числе связанных с отношением к окружающим[189].

Кто и когда готовил поминальную еду (родственники, соседи или специально приглашались стряпухи)? Получали ли они вознаграждение? Кто приходит на поминки (состав участников)? Кто и каким образом встречал приехавших с кладбища? Приглашалось ли духовенство на поминки? Кого сажали за первый стол? Существовал ли строгий порядок рассаживания за столом? Приносили ли гости с собой продукты, деньги на поминки или это делалось заранее? Как полагалось вести себя на поминках (сдержанно или, напротив, шумно, о чем говорили)? Замещал ли .душу умершего живой человек? Кто? Как он себя вел? В чем выражался траур семьи: кто из родственников покойного должен был соблюдать траур? в течение какого времени? как полагалось вести себя во время траура (вдове, дочери, сыну, мужу)? Не запрещалось ли участие в праздниках, свадьбах, гуляньях вне дома? и тому подобное.

При этом в разных районах нашей страны ответ на эти вопросы имеет свои особенности в зависимости от религиозных убеждений той или иной группы людей.

В старину в деревнях считалось что умирать легче всего на полу, там стелили солому, а позже — полотно. Собравшиеся вокруг родственники молча соболезновали умирающему. Громко разговаривать было нельзя, если человек сильно мучился, то старались помочь душе отлететь — открывали дверь, окно, печную трубу, просто поднимали верхнюю стреху на крыше дома.

Только когда наступала смерть, родственники начинали громко плакать и причитать. Это было не только проявление горя, но и обычай. Оплаканная душа, как считалось, легче прощается с домом и не будет беспокоить живых в думах, видениях, снах.

Чувствуя приближение смерти, человек составлял завещание, приводил в порядок свои дела, отдавал долги, распределял состояние. Повсеместно, среди всех слоев населения принято было перед смертью делать какие-нибудь добрые дела: раздавать милостыню, выделять деньги на богоугодные дела и тому подобное. Обязательно было прощание со всем семейством и благословение каждого образом.

Организация поведения для человека, переживающего горе потери близкого человека, через соблюдение обрядов и ритуалов выполняет важнейшую психотерапевтическую задачу — задачу связи его с окружающими людьми, с миром своей культуры, возвращает к переживанию чувства "мы", объединяет с историей своего народа, открывает дорогу к сопереживанию другим людям.

Знание правил общественного поведения, следование им не только "регламентирует" проявление горя, но и позволяет установить новые отношения с окружающими людьми, да и с самим собой тоже.

К этой жизненной задаче в старческом возрасте добавляется и еще одна задача — ожидание собственной смерти. Ее решение предполагает умение сказать "прощай" всему, что было в жизни. Это умение далеко не очевидное, старость человека может продлиться от одного года до пятидесяти лет (пусть у каждого она будет долгой и светлой), не каждый может ощутить отпущенный ему срок с точностью до года и доделать с честью все земные дела. Как говорят, возможны варианты... Расскажу о нескольких из известных мне: первый вариант длился примерно тридцать лет и приобрел форму семейного ритуала, когда старушка с точностью до жеста и слова демонстрировала ежесубботне (перед баней) всем присутствовавшим домашним свой погребальный наряд, который с годами пришлось обновить. Делалось это без надрыва, спокойно и обстоятельно, домашними воспринималось как естественное и привычное дело — "бабушкины причуды".

Другая бабуля уже в пожилом возрасте устраивала домашним истерические сцены на тему "Вы все смерти моей желаете...". Сюжет (без развития) повторялся несколько лет, в конечном счете все даже перестали реагировать на ее слезы и другие сильные средства эмоционального воздействия. Выросший за десятилетие истерик внук попытался однажды возразить, что все умрут и даже он, но, естественно, не был услышан.

Люди умирают по-разному... В свое время Сенека говорил о том, что страх смерти преодолевается благом нравственного достоинства. Может быть, это одна из самых трудных жизненных задач — сказать жизни "прощай". Человеку обычно очень трудно сформулировать, чего он так боится в умирании? Умирание — это не болезнь, оно даже неощутимо. Телесное страдание присуще болезни, а не смерти. Если были боли, то при умирании они исчезают, как исчезают все симптомы болезни.

Человека страшит неизвестное, угрожающее и неотвратимое. Может быть, он боится пустоты, небытия, чего-то как сон без пробуждения. Но сон человеку известен и нестрашен сам по себе. Может быть, он боится чего-то другого?

Теперь ведь известно, что при переходе в загробный мир сознание чаще всего не теряется, а если теряется, то только на мгновение. Умерший продолжает чувствовать и мыслить, как и раньше, без перерыва. Это доказывает множество фактов.

Умирающий человек испытывает горе потери близких людей, всех и все, что он любил на земле, но горе — это тоже другое чувство, не равное страху смерти.

Теперь известно, что переход в мир иной не страшен и что начало жизни в нем тоже не страшно. Одиночества там нет, а есть даже помощь. Но собственная судьба долго остается неопределенной... Подсознательно человек чувствует, что после смерти с ним произойдет нечто и он будет не способен изменить это. Подсознательно, боясь смерти, человек подводит нравственный итог своей жизни, так как дела человека идут в мир иной вслед за ним.

Не все боятся смерти. Вся история религиозных учений говорит о том, что смерть праведников и смерть грешников протекает по-разному. Праведник, у которого есть вера, надежда и любовь к Богу, готов к смерти, он даже не умирает, а как бы засыпает и отходит, как говорят, с миром. Смерть грешников окрашена ужасом, малодушием и отчаянием.

Получается так, что люди хорошей жизни, трудившиеся и заботившиеся о других, умирают мирно, чувствуя приближение смерти, не боятся, а принимают ее спокойно. Академик И.П.Павлов до последней минуты жизни вел строгое наблюдение за состоянием своего организма, фиксируя и комментируя все, что в нем происходило. Петрарка, гуманист, книжник, собиратель древних рукописей, умер с пером в руке, за работой. Умерли, отдыхая после работы, Маркс, Фарадей, Бор.

Даже у самых великих грешников в последние минуты жизни смертный ужас, который охватывает их, переживается как мольба к Богу о прощении. Это рука спасения, которую в минуты смерти протягивает Господь человеку, чтобы он понял весь ужас плохо прожитой жизни и сказал ей не только "прощай", но и прости". Мольба о прощении облегчает участь умирающего, участь его измученной скверной жизнью души.

В моей собственной жизни я не раз видела, как люди обращаются к Богу, переживая этот смертный ужас. Несмотря на годы официального атеизма, ни из массового, ни из индивидуального сознания образ Господа не был вытеснен, как бы ни старались работавшие на это перья, ручки, пишущие и типографские машины. Нельзя уничтожить неуничтожимое. Я рада писать об этом, рада возможности сказать читателю, что все светлые люди верили в Бога, это давало им силы жить во мраке любых времен. Не буду называть их имена, у каждого свой ряд таких людей, которые воплощают для него понятие достойной жизни, хорошей жизни.

Умение сказать жизни "прощай" без отчаяния и ужаса, с чувством законченного дела — это еще одна встреча человека с его собственной экзистенциальностью, встреча, которая есть великое таинство.

Мне бы хотелось сказать словами С.Н.Булгакова: "То, что мучает и мучается в человеке, есть ведь его же собственная самость; это не есть нечто такое, от чего он отказался, что вдавило бы его лишь неизгладимостыо своей. Ибо прошлое неизгладимо, а существующее может быть сделано несуществующим — на этом основана действенность прощения, в этом тайна помилования благоразумного разбойника. Адские муки происходят от нехотения истины, ставшей уже законом жизни; не-любовь к Богу — такова их основа. Хотеть «тьмы кромешной», ничто, лишь бы не хотеть Бога, это — предельное безумие зла, которое никак не может быть мотивировано и оправдано, это явная нелепость, бессильная судорога зла... Но это безумие есть вместе с тем и бессилие, фанатизм свободы. В человеческой свободе, с которой связано существование ада, нет ничего непреложного и неизменного. В то же время мы не имеем и возможности утверждать, чтобы создание Божие, как бы ни было омрачено и извращено оно злом, оказалось непоправимо радикально, онтологически извращено, — это значило бы приписать злу субстанциональность, творческую самобытность, которой он не имеет. Сердцевина бытия остается не затронута злом, которое владеет только модальностью. Поэтому и дьявол в бытийственной основе своей есть все-таки ангел, но глубоко и всесторонне извративший природу свою. Поэтому и для его спасения не утрачена онтологическая основа, и является вопросом факта, возможно ли для него покаяние, вне которого вообще нет спасения..."[190]

Очень вдохновляющие и обнадеживающие слова, не каждому из нас приходится слышать их и в жизни, и в ее конце, поэтому так хотелось привести их для тех, кто еще мало знаком с идеями о прощении, спасении, примирении, покаянии, смирении...

В конце жизни это становится нравственной задачей подведения итога. Естественная смерть, которой умирает старый человек, очень часто не бывает мгновенной. Она требует сил, чтобы ее дождаться. Даже установить момент смерти тела подчас бывает очень трудно, так как оно состоит из разных клеток и тканей, имеющих разную степень прочности. Если отмирает даже целый орган, часто это не означает смерть всего организма в целом.

Раннее констатирование смерти организма при некоторых обстоятельствах бывает жизненно важно для другого человека. Когда, например, пересадка органов может спасти ему жизнь.

Современная медицина еще далеко не имеет абсолютно точных критериев для определения "момента" умирания.