ВЗАИМООТНОШЕНИЕ ДВУХ ЗВЕНЬЕВ МЕХАНИЗМА РЕЧИ — СОСТАВЛЕНИЯ СЛОВА ИЗ ЗВУКОВ И СООБЩЕНИЯ ИЗ СЛОВ

Механизм речи — это живой, постоянно перестраивающийся и, В норме, постоянно совершенствующийся механизм. Его формиро­вание, перестройки и запуск происходят в результате обмена со­общениями. Это необходимо и достаточно для того, чтобы накопи-лнсь элементы отбора и сформировалась способность производить акт отбора. <.. .>

Следует допустить, что в результате многократной встречи разных слов, включаемых в сообщение в разном звуковом составе, эти слова дифференцируются на минимальные, неделимые едини­цы — фонемы. Так как принимается только такое сообщение, в котором звуки слов нормализованы по определенным правилам, то соответствующие звуковые фонемные признаки получают под­крепление. Остальные, как неподкрепляемые, выпадают из от­бора.

Форма решетки является наиболее адекватным определением этого образования, потому что фонемы составляют систему. Онн располагаются по взаимно пересекающимся линиям так, что в одни фонемы включен набор одних звуковых признаков, в других фонемах сформировался другой набор нз тех же признаков. Фо­немная решетка, как таковая, статична. Это только дифференци­альные точки, сочетание которых обеспечивает различение слов по их звуковому составу. Ни одна из этих точек не обладает силовой динамикой. Но так как любая фонема представляет собой набор точно определенных звуковых признаков, то тем самым предопределяется шкала квантования этой фонемы в тот момент, когда она включается в то или другое место слова. Сле­довательно, каждый из элементов фонемной решетки снабжеч динамическим индексом квантования, которое произойдет в мо­мент составления слова из звуков.

Таким образом, фонемная решетка в целом может рассмат­риваться как системный (т. е. отобранный по правилам данного языка) фонд тех элементов, из которых могут быть сформирова­ны слова для разных сообщений. Для формирования же слов необходима новая операция отбора, <...>

Следует допустить, что снова, в результате той же многократ­ной встречи слов, включаемых в сообщение в разных граммати­ческих формах, эти слова дифференцируются не только на звуко­вые единицы (фонемы), но еще и на специфические единицы более высокого порядка — морфемы. Таким образом, формируется но­вая система дифференцировок — решетка морфем, надстраиваю­щаяся над первой во второй степени отбора элементов. Морфемная решетка ограничивает количество звуковых сочетаний, возможных при снятии их с решетки фонем в акте отбора. Отбираются только

такие сочетания, которые способны составить нормативно значи­мые слова данного языка. Таким образом, возникает система правил отбора звуков с решетки фонем для составления решетки морфем. Правила отбора признаков звука для составления фонем гарантируют лишь различимость звуковых сигналов (элементов), тогда как по правилам отбора фонем для составления морфем комплектуется набор этих элементов, составляется определенный звуковой алгоритм слова, несущего также определенное предмет­ное значение. Следовательно, правила отбора с решетки морфем гарантируют различимость сигнальных значений, несомых после­довательностью звуковых сигналов. Корневые, приставочные, суффиксальные морфемы и морфемы — окончания слов, равно как и другие собственно синтаксические морфемы, обладают пред­метным значением, хотя и не самостоятельным. Последнее озна­чает, что отдельная морфема еще не составляет сообщения'. <...>

Для того чтобы с решетки морфем можно было снять полное слово в составе сообщения, необходим ряд правил разных кате­горий. Рассмотрим кратко каждую категорию этих правил.

Должны быть усвоены правила перехода от решетки фонем к решетке морфем. В полном слове всегда есть точная последо­вательность звуковых элементов. В морфеме же встречается и переменная последовательность. <...>

Полные слова, постоянно встречаясь в разных сообщениях, не только дифференцируются на две решетки фонем и морфем, но в результате этих подкрепляемых пониманием встреч образуются правила звуковых замен или код для перехода от решетки фонем к решетке морфем. <.. .>

В устной речи всегда произносятся полные слова, иначе прием сообщения не может состояться, если два разговаривающих не обусловили заранее способ замены полных слов другими сигна­лами. Но так как решетки фонем и морфем в нормализованном виде не могут сформироваться в речедвигательном анализаторе без приема нормативно произнесенной речи, то механизм обрат­ных кинетических связей от органов речи является основным и первоначальным как для формирования этих решеток, так и для синтеза правил перехода от решетки фонем к решетке морфем. Только после того, как появилась возможность заменять полные слова другими, возникает другая возможность — заменять полные слова более простыми сигналами (например, наглядными пред­ставлениями). Это значит, что в основе внутренней речи и пись­менной лежит механизм устного произнесения слов.

Чтобы получилось сообщение, необходим не только отбор звуков для составления последовательности полного слова, но и отбор морфем, что регулируется особой категорией правил — синтаксическими правилами. В то время как правила для состав­ления звукового алгоритма слов действуют в пределах каждого отдельного полного слова, синтаксические правила относятся к ряду слов в составе словосочетания. Это обстоятельство резко

меняет характер синтаксических правил по сравнению с прави­лами составления полного слова из звуков.

В синтаксических правилах не учитывается звуковая расчле­ненность слова. Они не относятся к какому-либо данному или группе данных слов, а к категории возможных слов. Поэтому под одно и то же правило могут быть подведены разные слова с разным звуковым составом, т. е. возможна замена слов. Больше того, синтаксическое объединение было бы невозможно, если бы весь ряд распадался только на последовательно появляющиеся л пропадающие элементы...

При объединении слов в синтаксическую схему код речедви-жений не играет роли, так как схема не предписывает словам определенной звуковой последовательности. Следует допустить, что при переходе на синтаксические правила происходит переход на новый код. Полные, расчлененные слова замещаются просты­ми, не расчлененными сигналами.

Вторая особенность, вытекающая из того, что синтаксическое правило относится не к одному, а к группе слов, состоит в том, что каждое из сочетаемых слов должно сохраняться в кратковре­менной памяти. Это достигается тем, что одни из них удержива­ются, другие упреждаются так, что появляется возможность син­теза в одновременности. <.. .>

Возникает вопрос: какой же из анализаторов обладает долго­временной памятью для сохранения слов? Очевидно, что выдача речи не может осуществиться без полного анализа и синтеза всех элементов, составляющих слова. Это значит, что решетки фонем и морфем, кодированные по речедвижениям, содержатся в памяти речедвигательного анализатора. Однако там нет полных слов. Они появляются лишь в момент их снятия с решеток, т. е, при составлении сообщения, а поэтому не в долговременной, а в опе­ративной памяти. Речедвигательному анализатору предписаны лишь правила составления полных слов, т. е. правила перехода от решетки фонем к решетке морфем, и правила комбинации мор­фем, но какие именно полные слова будут составлены по этим правилам, не определено составом обеих решеток. Весь смысл работы речедвигательного анализатора состоит в том, что он может выдавать всякий раз новые комбинации полных слов, которые, конечно, заранее не могли храниться в этой законченной комбина­ции в памяти (за исключением случаев заучивания наизусть).

Полные, синтезированные слова появляются на выдаче. Именно в таком виде они поступают и на прием. Прием не может осуще­ствиться, если принимаемое слово не отождествляется с выдавае­мым. Необходимо признать существование такого устройства на приеме, которое обеспечивало бы тождество полных слов на вы­даче и приеме. Это и есть долговременная память, функциониру­ющая при узнавании полных слов. У нормально слышащих — это слуховая память, у людей грамотных — это, кроме того, зритель­ная память, у слепых—осязательная и слуховая, у глухонемых — только зрительная, у слепоглухонемых — только осязательная.

Слово, поданное на прием с искажением фонем и тем более мор­фем, узнается или плохо или совсем не узнается. <...>

Таким образом, словарь распределен по анализаторам соот­ветственно функциям приема и выдачи. В долговременной памяти речедвигательного анализатора хранятся неполные потенциальные слова и оперативно составляются полные слова. В слуховом и зрительном анализаторах хранятся только те полные слова, кото­рые были составлены в операциях речедвигательного анализатора. В то время как для выдачи речи необходим последовательный переход от кода речедвижений к решетке фонем и от нее к решет­ке морфем, при приеме речи достаточен лишь код отождествления полных слов приема и выдачи. Нельзя произнести полное слово нормативно, если не отдифференцированы все его элементы, в то время как то же полное слово принимается не по элементам, а по ансамблю его звуковых или зрительных компонентов. При узнавании слова действует закон избыточности восприятия. Неко­торые из его элементов могут не замечаться и все же будут вос­становлены по общей конфигурации целого. При произнесении же слова потеря элемента вносит искажения или будет замечена как смысловая или характерная особенность речи.

Различие кода составления полных слов от кода отождествле­ния тех же слов резко обнаруживается в разной трудности коди­рования и декодирования. Тот, кто умеет кодировать, всегда умеет и декодировать, но не всякий, кто умеет декодировать, обладает способностью кодировать. Умеющий говорить на иностранном языке может понимать слышимую и написанную речь, но не вся­кий, понимающий слышимую речь и читающий тексты, умеет говорить на этом языке. Код отождествления проще, так как при этом различаются лишь ансамбли полных слов, в то время как при произнесении эти ансамбли вырабатываются в составе всех их элементов...

Для составления сообщения недостаточно указанных видов правил необходимы еще особые — семантические правила.

Семантические правила определяют сочетаемость слов по их значениям. На сочетания, противоречащие этим правилам, на­кладывается запрет, и тем самым уменьшается количество комби­наций из некоторого числа слов, отбираемого из всего словарного фонда. В результате в категориальную, грамматическую схему включаются только некоторые из возможных слов, и сообщение делается более конкретным.

Дальнейшее уменьшение количества комбинаций слов происхо­дит при вступлении в силу еще новых правил, логических, регу­лируемых критерием истинности и ложности. Логические правила не относятся к звуковому составу отдельных слов, ни к синтакси­ческому их сочетанию, ни к семантике данного конкретного слова, а только к предметным отношениям <...>

Вообще говоря, ряд предметных отношений, из которого про­исходит отбор, является бесконечным, потому что это объем всей действительности, могущей стать в той или другой части предме-

127.

том сообщения. Однако этот ряд резко ограничивается, во-первых, Кругом знаний говорящего и слушающего и, во-вторых, общей задачей сообщения. Задача и определяет отбор предмета сообще­ния, что выражается в том, что найдена тема изложения. Как только предмет сообщения отобран, значительно сужается круг обозначающей его лексики. <...>

Однако собственно логические правила вступают в силу лишь после того, как состоялся отбор предмета сообщения. Несмотря на то что отбор произведен, об этом выбранном предмете можно высказать бесконечное количество суждений. Бесконечность вры­вается снова и должна быть ограничена. Это и достигается логи­ческими правилами, которые определяют, какой из предикатов, отбираемых в сообщении применительно к данному предмету, является истинным Остальные, как ложные, отбрасывают­ся. <...>

Однако определяемый по логическим правилам состав пред­метных отношений еще не образует полного конкретного сообще­ния, так как одни и те же предметные отношения могут быть высказаны в разных словах. <.. .>

Таким образом, для полной конкретизации сообщения в составе только данных слов необходимы еще новые правила отбора. Го­ворящий обращается к людям с расчетом сообщить нечто такое, что способно перестроить их поведение. Для осуществления этого необходим учет постоянно меняющихся текущих жизненных ситу­аций. Говорящий совершает речевой поступок, который вызывает разнообразные поступки со стороны лиц, принимающих его речь. При этом говорящий исходит из предположения, что передаваемое им сообщение неизвестно слушающим, что оно является ответом на возникшие у них вопросы и способно удовлетворить их опре­деленные потребности. Возникший у слушателя вопрос может содержать полную неопределенность, поэтому ответ на него отби­рается из бесконечного числа возможных сообщений. Ответ на один вопрос может вызвать появление все новых и новых в воз­растающем числе. <.. .>

Каков бы ни был ответ, даже отрицательный, он является за­конченным сообщением, содержащим полные слова с определен­ным звуковым составом, определенной их семантикой и объединен­ным в определенную грамматическую форму и интонацию. Это и есть данное конкретное законченное сообщение. Только <...> когда уже возникло это законченное сообщение, можно обнару­жить правила, регулировавшие конечный отбор полных слов. Если думать, что до этого момента отбор определенных слов происхо­дил из бесконечного ряда, то такой отбор вызвал бы полную случайность ответа, уничтожение информации и переход ее в энтропию. Но так как отбор полных слов определен учетом теку­щей ситуации, запасом знаний и слов у говорящего и пониманием п'ри приеме сообщения слушателем, т. е. всем тем, что может быть названо целью, данного конкретного сообщения, то этой целью и определяются правила отбора конкретных слов. Узнать

их можно лишь после того, как сделано данное конкретное сооб­щение.

Таким образом, прежде чем будет высказано законченное со­общение в составе полных слов, должен осуществиться сложный процесс применения целой серии разных правил, регулирующих их отбор, единственный в данной ситуации. Если даже реплика как бы мгновенно слетает с уст, путь от мысли к законченному сообщению долог. В нашем контексте достаточно выделить лишь самые общие соотношения в этом сложном процессе.

Слово, являющееся местом связи двух основных звеньев меха­низма речи, в одном из них (отбор звуков для слов) берется как синтетическая единица, в другом звене (отбор слов для сообще­ния)— как единица аналитическая. В первом случае завершается процесс синтеза аналитически расчлененных звуковых элементов, но получающиеся слова оказываются неполными. Это лишь фонд слов, возможных к применению. Во втором случае начинается поиск слов как аналитических элементов в составе целого сооб­щения. Отбор этих элементов определяется целью сообщения и всей указанной выше цепью отборов. Но так как нужные слова еще не появились, то средством для осуществления этих отборов могут стать разные сигналы, заменители. Среди них могут быть и слова, замещаемые в дальнейшем теми, которые войдут в сооб­щение. Среди таких сигналов могут быть наглядные схемы и образы. Иначе говоря, происходит многократное перекодирование одних сигналов на другие, которое в конце концов заканчивается съемом с морфемной решетки полных слов в составе сообщения.

Следовательно, можно различать две основные ступени коди­рования в процессе речи: а) переход от решетки фонем к решетке морфем, что закрепляется в долговременной памяти и соответст­вует усвоению данного языка и б) переход от морфемной решетки с неполными словами к полным словам в составе сообщения, что осуществляется в кратковременной памяти и относится к операции составления сообщения. Второй переход (б), в свою очередь, содержит целую систему переходов кода, которые являются субъ­ективными, так как замещающие сигналы не нормализованы и не нуждаются в нормализации.

Однако к двум указанным ступеням кодирования должна быть прибавлена третья, также основная. Ее особенность состоит в том, что с нее начинается речевой процесс, ею же и заканчивается, и, кроме того, она проходит через весь механизм речи как доминан­та— это код речедвижений. Отбор требуемых речедвижений дос­тавляет, так сказать, физиологический материал как для непол­ных слов в составе обеих решеток, так и для полных при состав­лении сообщения. Однако функции речедвижений в разных звеньях механизма речи различны. Так как речевой звук образуется в системе речедвижений, то решетка фонем, а соответственно и решетка морфем не может образоваться иначе, чем на основе речедвижений. Дело обстоит иначе в операции составления сооб­щения. Грамматическая схема соединения слов, возникающая

ft Заказ 5162

сразу по принципу «все или ничего», статична. Кроме того, перед отбором конечных полных слов данного сообщения проходит се­рия замен слов простыми сигналами или наглядными образами. Поэтому в процессе формирования сообщения первоначальный код речедвижений вступает в силу лишь спорадически в тот мо­мент, когда возникает необходимость удержать найденное полное слово. В остальных случаях полные слова перекодированы с ре­чедвижений иа другие, более сокращенные и устойчивые сигналы. Однако нужда в первоначальном коде речедвижений увеличивает­ся тем больше, чем ближе подходит момент перехода от внутрен­ней речи к внешней, в которой полные слова должны быть удер­жаны в определенном порядке.

Роль речедвижений в соотношениях между фонемной и мор­фемной решетками позволяет провести различие между устной и письменной речью, а замена полных слов простыми сигналами в процессе формирования сообщения позволяет уловить переход от внутренней речи к внешне выраженной. <.. .>

Слышимое и произносимое слово содержит последовательность полных звуков, квантуемых по слоговой разносильности. Записан­ное же слово состоит лишь из букв, которые не обладают вовсе способностью к слоговому квантованию. Следовательно, между этими двумя последовательностями нет соответствия. Задача сос­тоит в том, чтобы привести их к эквивалентности. Для этого обу­чающийся должен усвоить код перехода от слышимых слов (диктант) и внутренне произносимых слов (изложение и сочине­ние) к зрительно видимым. Добиться выработки нового кода не­возможно иначе, как опираясь на исходный, первоначальный для всех видов речи код речедвижений. Следовательно, необходимо выработать такую систему речедвижений, которая была бы в полной мере эквивалентной буквенному ряду. Иначе говоря, необходимо ввести орфографическое проговаривание учащимися всех слов прежде, чем они будут написаны. <...>

Таким образом, у учащихся сформируется новый, речедвнга-тельный код перехода к орфографическому написанию полных слов. Этот новый код не может ни вытеснить, ни интерферировать с орфоэпическим кодом, усвоенным в раннем детстве, по следую­щим причинам. Орфоэпический код речедвижений включен в систему устной речи, в то время как орфографический включен в систему письменной речи. По известному в физиологии закону переключения в обстановке устной речи вступит в силу орфоэпи­ческий код, а в обстановке письменной речи — орфографический. Было бы невероятным предложение, чтобы ученик в бытовой, скороговорной речи перешел на послоговое проговаривание. Та­кая речь тотчас же получит отрицательную санкцию со стороны взрослого. Такой переход на послоговое проговаривание в устной речи был бы столь же невероятным, как переход на пение вместо речи, хотя ученики обучаются и пению. Попеременное же пере­ключение с одного кода на другой, в гораздо более сложных условиях, встречается, например, у переводчиков, которые быстро

кодируют и декодируют с одного языка на другой без орфоэпиче­ской интерференции. <., .>

В операции отбора слов для сообщения происходит многократ­ная кодовая замена полного, расчлененного на элементы слова простыми, нерасчлененными сигналами. При этом возможны так­же два направления перехода. При понимании произнесенного или написанного текста (декодирование) осуществляется переход от внешне выраженных полных слов к общему смыслу сообщения. При составлении текста в устной или письменной речи (кодиро­вание) происходит переход от общего смысла сообщения к пол­ным, внешне выраженным словам. Хотя обе деятельности осуще­ствляются во внутренней речи и пункты переходов остаются теми же самыми, процесс понимания текста и процесс его составления совершенно различны, так как различны операции кодирования и декодирования.

Вследствие того что замена полного слова простым сигналом нли наглядным образом не может быть нормализована, то код составления сообщения во внутренней речи является субъектив­ным. Это обстоятельство и вызывает трудности как при усвоении знаний путем понимания прочитанного, так и особенно при обуче­нии изложениям и сочинениям. Известно, что учащиеся младших классов скорее повторят прочитанный текст в тех полных словах, в которых он составлен, чем перескажут его своими словами. Это значит, что у учащихся младших классов еще не выработался в полной мере код перехода от полных слов к простым сигналам. Вследствие этого они и не могут уловить общего смысла текста и перекодировать его на другие (свои) полные слова.

Отобранный простой сигнал или наглядный образ позволиет удержать часть текста. Вследствие этого весь текст сокращается и фиксируется, как по вехам, в этих простых сигналах. Следуя по этим фиксированным сигналам, можно заново восстановить текст. Однако восстановление происходит не в тех полных словах, которыми был записан прочитанный текст, а словами эквивалент­ными, т. е. сохраняющими общий смысл куска текста. Иначе го­воря, необходимо произвести перефразировку или эквивалентную замену одних слов текста другими словами. В этом и состоит процесс понимания текста, точность которого может быть прове­рена адекватным воспроизведением предметных отношений, обоз­наченных в тексте.

Усвоение этого механизма, как и овладение всяким новым кодом, конечно, требует времени и систематически направленных мероприятий. Обычно в практике школы такая работа произво­дится путем расчленения учащимися читаемого текста на куски, озаглавливания этих кусков и пересказа по частям. Изредка практикуются перефразировки и перестройки отдельных предло­жений. Все эти приемы помогают учащимся заменить сложные словесные образования более простыми, по которым, как по ве­кам, могло бы пройти воспроизведение теперь уже понятного Текста. Так как задача на замену слов может иметь несколько

В*

№

решений, то учащийся в конце концов усваивает самый метод замен и в дальнейшем пользуется наиболее для него удобными. Так вырабатываются субъективные простые сигналы как средство декодирования сложного текста.

Однако эта работа в школе идет ощупью, опираясь в большей мере на опыт и интуицию талантливых педагогов, чем на обще­признанные положения теории механизма речи. Об этом свиде­тельствуют весьма различные результаты работы, получаемые разными педагогами. Особенно бросается в глаза то, что работа с текстом проводится почти исключительно преподавателями рус­ского языка, тогда как тексты учебной литературы применяются на уроках по всем школьным предметам.

В этой связи нельзя умолчать об одном поразительном явле­нии, которое каждый легко может наблюдать в школе. На пере­мене учащиеся живо, весело и очень выразительно рассказывают друг другу о том или другом событии из их жизни. Но как только тот же учащийся отвечает на уроке, его речь оказывается скован­ной, монотонной, мало последовательной и прерывающейся. Это результат того, что подлежащий пересказу текст учебника при его изучении не был понят расчлененно и не был переработан по простым веховым словесным заменам. Вследствие этого учащийся ве может сформулировать в одном кратком тезисе некоторый ку­сок текста. В освоении и работе над текстом по всем школьным предметам нуждаются учащиеся не только младших, но и старших классов, так как тексты по мере перехода в старшие классы усложняются. Систематизация этой работы возможна лишь на основе достаточно разработанной теории механизма речи.

Самостоятельное составление текста является обратным про­цессом по сравнению с процессом понимания текста. Перед нача­лом работы у составляющего текст нет полных слов, которые в конце концов должны быть в него включены. Он должен отобрать из большого лексикона определенную часть известных ему слов. При этом должны вступить в действие все те правила, о которых говорилось выше. Эта работа также проходит во внутренней речи и заканчивается внешне выраженной, письменной. Формирование механизма составления текста не заканчивается в средней школе, а так или иначе продолжается почти всю жизнь человека. Наи­более трудным является упреждение тех слов, которые предстоят включению в текст, так как только при учете этих слов весь текст приобретает цельность и становится последовательным. В процессе упреждения слова уже записанные, упреждаемые и в данный момент вписываемые индуцируют друг друга. Вследствие этого даже хорошо известные слова не мобилизуются из словарного фонда, а текст составляется по коротким кускам, а в младших классах даже по отдельным предложениям, оторванным друг от друга.

Если при понимании текста затруднение вызывает выработка субъективного кода, то при составлении текста, наоборот, субъек­тивный код оказывается неэквивалентным нормализованному коду

письменной речи. Так, ученик, стараясь описать что-либо, напри­мер домик, окруженный садом, сразу пишет об окнах домика или о подсолнухах в огороде, но для читателя остается неясным, о каких окнах и подсолнухах он говорит, так как в предшествую­щем тексте ничего, не было сказано ни о том, ни о другом. Это значит, что для пишущего в его представлении был ясен предмет изложения, но он остается неопределенным для читающего, так как наличное представление не расчленено на такие слова, по которым можно было бы восстановить то же представление. Как правило, при перечитывании собственного текста всплывает весь ход задуманной мысли, тогда как для постороннего читателя многое в этом тексте остается непонятным. Вот почему процесс кодирования в письменной речи значительно более сложен, чем процесс декодирования. Пишущий должен не записывать текст «для себя», а рассчитывать по возможности то, как он будет при­нят читателем.

Стоит ли повторять, что всестороннее исследование механизма составления сообщения из слов позволит систематизировать уси­лия по усовершенствованию и формированию умения самостоя­тельного составления текстов, т. е. письменной речи, как одного из самых совершенных средств общения людей.

Жинкин Н. И. Механизмы речи. М., 1958, с. 353—366.

Б. Г. Ананьев