Оценка функций интеллекта по предпочтительным цветам 3 страница
Поскольку образование метамерных цветов было связано с функциями бессознания, апертурных цветов как сублиматов — с функциями подсознания, то многозначность цветовых символов — с деятельностью всего интеллекта. В соответствии с обозначениями этих компонентов интеллекта символ определялся функцией цветообозначения (М-план) и сублимата (Ид-план), тогда как сублимат — метамера (Син-план) и сублимата (Ид-план).
В связи с необходимостью строгого учета граничных условий при интерпретации цветовых универсалий были также рассмотрены определенные моменты цветовой символики в нормальных и экстремальных состояниях. При этом все опытные данные полностью подтвердили справедливость полученных выше значений цветовой семантики, а также показали аксиологическую несостоятельность защитников «мата» в обычных условиях жизни.
В 19 главе мы познакомились с определенными феноменальными проявлениями цвета в искусстве. Так, с современных позиций алхимия была отнесена к своеобразному искусству, любопытные детали которого не могли не поражать наше воображение. Ибо оказалось, что алхимический цвет — одновременно и духовный, и материальный субстрат, чувственно-понятийная, сенсуально-рациональная первооснова алхимиков. И подобно тому как цвет и его смысл сливаются в образ-концепте (см.ниже), так и в алхимии символ и предмет оказались слитными.
Аналогично этому геральдические цвета значительно увеличивали количество вариантов различных знаков, облегчали возможность их отличия одного от другого, и делали эмблемы и гербы более привлекательными, превращая их в подлинные произведения искусства. Поскольку же с каждым цветом было связано его определенное смысловое, политическое и национальное значение, то вне геральдического смысла это представляло интерес не только для семантики, но и для символики цвета.
Далее были продемонстрированы различные примеры использования цвета в архитектуре, в живописи, в литературе, в предметах декоративно-прикладного искусства. В соответствии с этим было показано, что о «свойствах» цвета судит никак не формально-логическое мышление сознания, а образно-логическое представление подсознания и бессознания, отвечающих за переработку цветовой информации.
20 глава частично перекрывала содержание предыдущего материала, однако здесь была поставлена задача исторического представления цвета в моде. Основной тезис, с позиций которго были представлены фактические данные — цвет представляет собой некую информационную разновидность энергии, которая определенным образом действует на интеллект практически независимо от его осознания. То есть цвет — это некий язык, которого человек не знает из-за его неосознаваемого характера и отсутствия адекватного обучения.
Так, оказалось, что цвет одежды воздействует тремя путями. Во-первых, существуют кожные рецепторы, которые передают бессознанию необходимую информацию и специфическую энергию цвета. Второй путь — это зрение, воспринимающее цвет уже на уровне подсознания и сознания. И наконец, третий путь — это окружающие нас люди, которые воспринимают цвета и ведут себя с нами в соответствии с этим восприятием.
Показано, что сущность моды заключается в оппонентности развития культуры. Иначе говоря, радикальное, периодическое изменение цвета одежды представляет собой такую «встряску», благодаря которой человечество и поддерживает свою способность к адекватной адаптации в переменчивом мире социо-культурного развития. Развития не только научно-технического и / или возрастного, но и гендерного, которое, как показано выше, мировая культура детально промоделировала именно в цвете.
На примерах смены цветов в моде было высказано предположение о циклическом характере изменения модных цветов. Смысл цветов в моде был раскрыт с помощью гендерного типа взаимодействия потенциальных партнеров. Ибо лишь мода могла объединять идеальные планы их интеллектов. С этих позиций в заключении четвертой части и была продемонстрирована семантика конкретных цветов в моде.
Пятая часть книги предназначена для тех специалистов, которые уже используют или собираются использовать универсалии хроматизма. Так, в 21 главе были рассмотрена адекватность представлений о цвете в психологии и психолингвистике, в связи с чем возникла необходимость привести основные принципы хроматизма и его методологии.
Основной тезис хроматизма гласит: цвет как идеальный образ-концепт материального мира служит информационной моделью для познания сложных саморазвивающихся систем этого (материального) мира. Причем объединение концепции хроматизма («внутренние универсалии цветовых канонов») с лингвистической концепцией («внешние универсалии и системы родства») дало реальную возможность использовать атрибуты цветового тела как работоспособную модель для измерения субъективных параметров внутренней среды по объективированным в цветовых канонах параметрам цветового тела.
При обсуждении причин отсутствия в психологии общепризнанной теории личности было отмечено, что в качестве первой ступени для создания такой теории могли быть использованы межиндивидуальные предикаты, объективированные многотысячелетним развитием системного моделирования человеческих взаимоотношений. Это объяснялось тем, что цветовой перцепт в качестве образ-концепта являлся идеальным знаком хранящейся информации и в то же время собственным, принципиально неотделимым от себя информативным (контекстно-зависимым) значением этого идеального. С учетом актуальности хроматической модели для психологии были выявлены работоспособные точки их позитивного соприкосновения.
Все это позволило привести достаточно обоснованное определение интеллекта (интеллект является динамической системой функционально выделенных «атомарных» компонентов, каждый из которых включает в себя строго характеристические смыслы как по отношению друг к другу, так и к внешней среде) и более детально рассмотреть принципы обобщения по цвету.
Хроматические принципы переработки информации позволили представить архетип как психофизическое образование, одновременно связанное двумя типами обобщения, которые могли поддаваться разделению и последующему анализу. Поэтому указанные виды обобщения в их строгом понимании должны были определяться никак не принципом исключенного третьего (или / или), а принципом функционирования естественного интеллекта (и/и) с выявлением доминант интеллекта, определяющих вклад каждого из компонентов в данный цветовой код.
22 глава была посвящена оппонентной теории цветовосприятия. Результаты, полученные в итоге хроматического анализа, удовлетворительно для принятого приближения согласовывались с экспериментом. В согласии с хроматическим определением информации (информация — это согласованное распределение вероятностей источника по релевантным кодам связанных и свободных состояний приемника) получены соотношения для возможности оценки количества информации в интеллекте по оппонентной теории цветовосприятия.
Анализ закономерностей, которые наблюдались при восприятии ахромных цветов привел к необходимости учета определенных обстоятельств и введения формальных обозначений параметров, которые характеризовали основные принципы переработки информации интеллектом. Благодаря этому тремя (практически независимыми) путями была получена закономерность, количественно моделирующая взаимодействие каждого из компонентов интеллекта с параметрами внешней среды.
В 23 главе была проведена экспериментальная оценка функций интеллекта по закономерностям, которые были выведены в приближении гипотезы о резонансе, рассмотренной выше. Так, анализ данных об участии симпатического и парасимпатического отделов ВНС в цветовосприятии показал антагонистическое действие цвета для одних функций интеллекта и однонаправленное для других. Для нас здесь существенным являлся собственно принцип выбора предпочтительных цветов, который, помимо других факторов, определялся и тонусом ВНС.
Как следовало из экспериментов, теплая область спектра являлась активной и подобно действию симпатического отдела ВНС вызывала увеличение разности между психологическим и физическим (астрономическим) временем Dt > 0. Холодная же область спектра, как и парасимпатический отдел ВНС, во многом обладала тормозными свойствами, психологическое время замедлялось Dt < 0 и т. п. Полученные закономерности позволили ответить на вопросы о причинах того, почему с увеличением энергии цвета (при переходе от красного через зеленый к фиолетовому цвету) психофизиологическая реакция на него является оппонентной к цветам с меньшей энергией.
Согласно полученным данным по выбору предпочтительных цветов была проведена оценка функций интеллекта. Показательно, что как для ахромной оси цветового тела, так и для цветового круга проявились существенные различия в поведении кривых, характеризующих функции и доминанты определенных компонентов интеллекта. Так в теплой области спектра в самом деле (как это и вытекало из цветовых канонов мировой культуры) оказался доминирующим S-план, в холодной области — Id-план и в зеленой области — М-план интеллекта.
Апология хроматизма
Хроматизм получил свое название от древнегреческого понятия «хрома» (crvma), обладавшего следующими значениями: 1)цвет как психическое, идеальное, 2) краска как физическое, материальное, 3) окраска кожных покровов человеческого тела как физиологическое, синтоническое, и 4) эмоции как информационно-энергетическое отношение между парами данной триады значений.
С учетом хроматических отношений в известных идиомах («багроветь от гнева» и т.п) было дано определение: цвет — это идеальное (психическое), связанное с материальным (физическим и / или физиологическим) через эмоции как их информационно-энергетическое отношение.
Иначе говоря, цвет оказался своеобразным, то есть неосознаваемым метаязыком[mcccl], благодаря которому человечество могло успешно продолжать свой род, и в то же время все члены этого рода могли «активно» выражать свои эмоции для адекватного приспособления к внешней среде и друг к другу. При этом мифология и религия всегда отвечала за сохранение традиционных значений различных цветов.
Как я думаю, человечеству необходимо прежде всего создание веры в прошлое наших предков и, в частности, в женщин, которые тысячелетиями хранили достижения культуры. Человечество — с правящей сегодня мужской потребностью двигаться все дальше в познании атомной и ядерной энергии, а теперь и генетической информации, и антиматерии, — по-видимому, достигло тех пределов, за которыми может наступить лишь конец всему и вся.
Женщина же по природе своей может поставить предел мужскому зеленому самосознанию, то есть проявить свое пурпурное сверхсознание и сохранить достигнутое в новой религии, которая по существу — сумма хорошо забытых старых. И не без оснований я полагаю, что этой религией будет хроматизм, который реально объединяет (сочетает в цветовом теле) все цвета всех религиозных архетипов без каких-либо исключений[mcccli]. Здесь просто нельзя не упомянуть доводы, приведенные выше в пользу хроматизма, и прежде всего вопрос: Что будет с культурой при создании и принятии человечеством этой религии?
Можно более или менее уверенно предполагать, что для философии это останется нормой. Ибо, как говорил Витгенштейн, твердая вера (скажем в пророчество) разве менее прочна, чем убежденность в математической истине[mccclii]? Для науки это не будет нонсенсом — научно обоснованная религия и сейчас существует во всех областях науки: каждый ученый верит в результаты работ предшественников.
По крайней мере, психология станет наукой, если поверит в наследие прошлого, в гендерный характер цвета. Как пишет П. С. Гуревич, замечание Джеймса о том, что философия основана на вере — своего рода предтеча ясперсовой философской веры экзистенциализма[mcccliii]. И, как мне кажется, психологам имеет смысл не просто ознакомиться с этой философией существования, чтобы понять всю ту актуальность и объективную ценность человеческого опыта, которые донесла религия в цветовых канонах прежде всего для психологов.
Для искусства это будет совершенно новым витком развития подсознания. Для религии, для жизни на земле это будет Вера. Вера в знания прошлого. В знания настоящего, а значит, — и будущего. Будущего всего человечества, а не какой-либо одной конфессии. Будущего знания того, что каждый из живущих на Земле ничем не отличается друг от друга в своей Вере в этот чудесный мир света и цвета. В мир богов и людей. В мир вечных религиозных противоречий нашей планеты.
Об этом замечательно сказал Роберт Музиль: «Достаточно взять совершенно всерьез одну из идей и подавить все противоположные ей, чтобы наша цивилизация перестала быть нашей». Хроматизм принципиально не позволяет подавить какую-либо идею, ибо включает ее в цветовое тело для полноты и реальности бытия. Причем включает на оппонентном уровне всех без исключения конфессий, то есть всех противоположных цветов.
Как отмечает М. А. Сиверцев[mcccliv], «глобальный миропорядок в качестве ценности и реального положения дел в ключает в себя религиозный плюрализм. Это значит, что ни одна религия не может рассматривать себя как доминирующую вероучительную систему и любой из них необходимо выстраивать диалоговые взаимоотношения с другими».
Если же отдельные конфессии будут придерживаться принципа замкнутости и отстраненности, то мировой терроризм как «абсолютно-черный цвет» уничтожит и их в своем черном будущем. Против абсолютно-черного необходимо создание «абсолютно-белого» путем уважения памяти предков и сознательной «расшифровки» религиозных посланий прошлого. А это возможно лишь путем объединения всех конфессий вокруг настоящего. Для этого сегодня появилось достаточно оснований как в этическом, так и в хроматическом плане.
Ибо, по мысли М. А. Сиверцева, современным межрелигиозным диалогом поставлен вопрос: «Какой язык позволит нам обсуждать наши проблемы, фиксировать наши расхождения, не прерывая при этом процесса диалога?» Ибо при переходе к новой парадигме межрелигиозного диалога приходится учитывать традиционные стратегии, которые представляют собой стратегии демонстрации власти. Хроматизмом в принципе элиминируется как стратегия «стадиальности» (когда все остальные религиозные системы рассматриваются как предварительные по отношению к доминирующей), так и стратегия навязывания престижного языка обсуждения, в частности «научного», который самой своей структурой ставит собеседника, партнера по диалогу, в положение «изучаемого». Эта элиминация в хроматизме связана с сущностью цветового тела (как информационной модели цветового пространства и внешнего мира, и мира внутреннего), где нет и не может быть стадиальности, и где метафорика цветовых сублиматов в данном контексте переводит понятие «научности» в семантическую область «религиозности», то есть в метаязык веры в наследие человеческой культуры.
Именно поэтому хроматизм находит оптимальный путь решения этой проблемы. На уровне архетипов семантический язык цветовых сублиматов един для всех людей на Земле. К настоящему времени в хроматизме достоверно выявлены основы этого языка для многих аспектов человеческого существования, включая сюда периоды времен, гендерные принципы образования и развития устойчивых живых систем и т. д. и т. п.
Как архетип хроматизма белый свет является божественным во всех без исключения мировых религиях. И, как уже говорилось, в отличие от других религий, хроматизм не может ни преследоваться властями, ни насаждаться силой, ни отрицаться атеистами. Ибо эта религия основана на научном анализе (то есть на аддитивном сложении в цветовом теле тех цветовых канонов, которые наши предки завещали мировой культуре). И как каждый цвет сказывается и на себе и на соседних цветах, так и в хроматизме все цвета испытывают влияние друг друга. Именно это проповедовал Павел: «Не о себе только каждый заботься, но каждый и о других»(Фил.: 2, 4). И как мне кажется, эта религия будет более жизнерадостной и не столь суровой, как все до сих пор известные.
Выше мы видели, что все религии осуждали внебрачные отношения, что тем не менее нарушалось социумом, которое постоянно создавало «мужские» и «женские» тайные союзы в древних и пережиточных обществах, институты наложниц в античном мире или современные институты любовниц и любовников. И, как выясняется сегодня учеными, никакие божьи кары, даже распространение СПИДа этому не может помешать. Вероятно, это объясняется природой человеческого интеллекта, достаточно явно моделируемого в хроматизме.
Отсюда со всей очевидностью следует, что хроматизм обязан учитывать эти рассогласования и предлагать несколько иные формы брачных союзов. Каким же путем можно избежать этих рассогласований между природой человека и религиозными требованиями, которые тысячелетиями стремились создать оптимальные условия для воспроизводства здорового потомства и гармонии социально-сексуальных отношений партнеров?
Хроматизм включает все многобразие форм брака в мировой культуре и лишь внутренне (с хроматических позиций выбора самих партнеров) предполагает, что гармония брачных отношений может быть оптимальной при взаимосвязи трех разнородных планов (см. 3 Часть книги), которая встречается у обоих партнеров лишь в идеальном случае. Обычно же существует некое рассогласование во взаимосвязи планов.
Так, к плану, имеющему важное значение для образования брачных отношений, — как это следует из анализа гармонии, — разумеется прежде всего относится С-план женщины. Однако относительно мужчины у женщины обычно доминирует М-план. Иначе говоря, для оптимальной адаптации женского интеллекта требуется духовная связь с двумя доминантами партнера. Поскольку у мужчины преимущественно наблюдается одна (Ид-) доминанта, то для стабильности отношений необходима вторая женщина. С сексологических позиций для женщины другая женщина (при резонансе их биополей) представляет собой лишь обретение «потерянного рая», свойственное всем людям на Земле, рожденным женщиной. Для многих мужчин же это является правилом бигинии. В обратном случае (при наличии лишь М-доминанты у женщины и двух у мужчины) требуется второй мужчина, что позволяет интеллекту женщины оптимально осуществлять сексуальное взаимодействие, то есть путем биандрии элиминировать свойственную этому типу женщин «фригидность». Поскольку выше были показаны возможности атомарно-трансактного анализа, то читатель легко может представить все варианты триадных связей в иных случаях полигамии.
Вполне допускаю, что заинтересованные лица, фонды и / или правительства продолжат разработку религиозных аспектов хроматизма. Что это может дать современной культуре? В первом случае, к примеру, в исламе это могло бы уменьшить количество «неиспользованных» в браке и, следовательно, агрессивно-воинствующих мужчин, образующих основной контингент террористов-смертников. В христианстве же это создало бы для женщин идеальные условия мусульманок, то есть «крепкий тыл» для прочности брака и возможность социально-вербального общения дома (что в свою очередь, привело бы к увеличению рождаемости и освобождению рабочих мест для мужчин, ибо по некоторым оценкам, не менее половины женщин откажутся от работы, если повысятся доходы мужчин). Как полагают ученые, уже сейчас женщины находят много выгод от домашнего двоеженства: с одной стороны, муж привязывается к дому, и деньги, которые он тратил на содержание женщины на стороне, остаются дома, кроме того исключается возможность занесения в дом венерических и т. п. болезней[mccclv].
С другой стороны, вполне могут осуществляться и другие возможные варианты, определяемые прежде всего самими партнерами, то есть оптимальными взаимосвязями между всеми компонентами их интеллектов, — но никак не хроматизмом, или какой-либо иной религией. Ибо история человеческой культуры наглядно продемонстрировала все то многообразие брачных форм, которые вопреки религиозным догматам, освобождали человека от давления как социума, так и сексуса, то есть возрождали в нем истинно человеческое — любовь[mccclvi].
Хроматизм проповедует основополагающий принцип относительного детерминизма, что как мне кажется, не даст никаких оснований для догматизации человеческих взаимоотношений. Еще раз напомню, что в общем случае функционирование и распределение доминант в интеллекте человека может определяться лишь им самим, но — помимо правосознания — никак не обществом, религией или моралью.
В то же время при хроматической сохранности социальных и религиозных установок здесь создаются и все личностно-потребностные условия для воспроизводства вида и рекреации индивида. Поэтому хроматизм — лишь после всестороннего изучения партнеров на уровне взаимодействия компонентов их интеллектов — смог поставить вопрос о возможностях религиозного и социального санкционирования не только бинарных, но и триадных взаимоотношений людей в микроячейках общества для его оптимального самосохранения и воспроизводства.
Хроматические данные по религиозным течениям были представлены в соответствующих разделах по цветам. И как мы могли убедиться, все зависело не столько от цветообозначения, сколько от оттенка самого цвета, поскольку вербальный язык (насчитывающий около сотни цветообозначений) далеко не всегда адекватен природному языку (содержащему более миллиона цветовых оттенков). И в этом, возможно, заложены причины того, почему мольбы верующих к Богу нередко приводили к совершенно неожиданным, а то и противоположным результатам. Человечество молится вербально, то есть выражает свои устремления к Богу в Слове, абсолютизируя и даже обожествляя его (Иоанн 1: 1). Однако бытовой вербальный язык слишком амбивалентен и противоречив, что наглядно доказывают рассуждения и буддистов. «Будда рожден из того, что ни от чего не зависит. Когда схвачено это нечто, то и Будда открывается как непостижимый. Когда кто-то достигает подобного озарения, то говорят, что он обрел истинное понимание. Желающие постигнуть учение, но незнакомые с истинным пониманием, увлекаются вербальной игрой и, вследствие этого, оказываются заключенными в тюрьме слов. Когда ее стены отрезают прямое видение пути, люди неспособны правильно разглядеть его… Вступившим на Путь в первую очередь необходимо иметь веру в самих себя»[mccclvii].
В заключение повторю еще раз, что цветовые архетипы являются не только метаязыком, но и удобной семантической моделью, которая позволяет представить сущность той или иной религии на сублимированном уровне обобщения, на уровне чувственно-образной логики подсознания. Ибо вера пребывает в нас с вами, в нашем подсознании (Иоанн 15: 11): «Сие сказал Я вам, да радость моя в вас пребудет». Позволю в связи с этим несколько перефразировать слова Д. Т. Судзуки (с. 73) о сочетании двух логик нашего бытия. Любое формально-логическое суждение неизбежно замыкается на поверхностные слой сознания, выполняющего массу функций в нашей повседневной жизни вплоть до разрушени гуманистических ценностей и стирания индивидуальности. Без сомнения, в целом сознание является полезной вещью, но не разрешает глубинных вопросов, рано или поздно встающих перед нами в жизни. Такова проблема смысла существования, проблемы жизни и смерти,. Когда мы встречаемся с ними, сознание сразу обнаруживает свою ограниченность, неизменно впадая в противоречие с собственной логикой. И для действительного постижения реальности требуются не формально-логические рассуждения, или какой-либо иной логический трюк, а та непосредственная вера, то есть та вера в целостность нашего бытия, которой мы жили в детстве.
Об этом замечательно говорит Священное писание: «Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как-бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (1 Коринф. 13: 11–12).
Можно только предполагать, что религия (если можно так сказать, в теософских аспектах ее антропософских приложений) стремилась гармонизировать человеческое существование и в процессе становления канонизировала те из цветов, которые отвечали оптимальным задачам социализации и культурализации индивидов. Так, например, если черный цвет — адский, указующий дорогу в Ад, то белый — божественный, ведущий в райские кущи.
Приведенный выше хроматический анализ ахромных цветов показал, что с одной стороны, черный несет в себе семантику бессознания, а с другой — будущего времени. Любая религия основана на сохранении традиций, то есть прошлого. Поэтому-то белый цвет и оказался божественным. Ибо, как мы убедились выше, белый сублимирует прошлое время и одновременно — социальность сознания. Иначе говоря, если интеллект какого-либо индивида не будет поклоняться социальности, то он попадет в Ад.
Каждая мировая религия с необходимостью предполагает веру человека в бессмертие души. Ибо «греховность человека» можно было ограничить лишь божественным ограничением его посмертного существования, куда интеллект, разумеется, проникнуть был не в состоянии. То есть интеллект сам-в-себе должен был содержать эти ограничения. При этом во множестве религиозных концепций соблюдался принцип непостижимости Бога[mccclviii] (1 Иоанн 4: 12):
«Бога никто никогда не видел: если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас».
Как мы убедились выше, архетипы мировых религий сущностно связаны с бессознанием (теплые цвета) и / или подсознанием (холодные цвета). Пурпур женственного сверхсознания отвечал, с одной стороны, собственной ипостатичности правосознания, а с другой, — интуитивности бессознания. Два исключения из 10 фокусных цветов лишь подтвердили правило: так, в исламе «человек — раб Аллаха» и в «долларизме» «загробная жизнь — ничто по сравнению с бизнесом», то есть исключением оказались архетипы зеленого цвета, связанные с самосознанием мужчины. И, если в исламе судьба раба находится в руках рабовладельца, то в долларизме духовная жизнь индивида опредмечена в золоте (см. золотой цвет), которое, следовательно, и является его ипостасью и вместе с душой его будет швыряться потомками «направо и налево» без какого-либо исхода.
Каким же образом связывается дух человеческий в хроматизме? Для понимания всей сложности этой задачи вернемся к разделам о взрослении и гармонии. Как мы видели, в интеллекте происходило формирование и периодическая смена доминант указанных компонентов вплоть до стадии взрослости. И лишь на этой стадии у женщин появлялась доминанта сверхсознания с периодическим возникновением бессознательного влияния месячных и / или подсознательного влияния беременности и / или климакса. У мужчин же наблюдалась социализированная доминанта самосознания, которая по природе своей периодически сочленялась с творчеством подсознания в и / или неотвратимой либидозностью бессознания.
Однако мы изучаем человека в норме, к которой относится не менее 75% времени его существования. Поэтому доминанта в интеллекте женщины — сверхсознание, которое по природе своей является ипостасью божественного предназначения телесно-духовного воз-рождения человека. Поэтому-то сознательная белизна женщины и подчеркивалась хроматизмом, ибо по своей сути она предназначена к одухотворению после смерти (испытавшие смерть матери всегда отмечали подобные чувства). Вообще говоря, при сознательном исполнении своих функций при жизни благой женской душе после смерти тела предназначен Белый свет Рая даже по древнейшему принципу партиципации.
Таким образом, остается рассмотреть весьма противоречивый случай с мужчиной. В идеальном случае (то есть при элиминировании социального развращения подсознания мальчиков) доминанта в интеллекте мужчины — подсознание. Поэтому-то после телесной смерти дух мужчины имеет, в самом деле (то есть в той же мере, что и во всех мировых религиях) два пути последующего существования.
Для представления первого пути приведу рассуждения Витгенштейна[mccclix] о невозможности конкретизации цветового образа. «Сущность Бога — гарантия его существования, — замечает философ. — Это, собственно, означает, что здесь и речи нет о существовании. Разве нельзя было бы с тем же успехом утверждать, что и сущность цвета гарантирует его существование? Чего не скажешь, к примеру, о белых слонах. Ведь такое высказывание лишь означает: я не могу объяснить, что такое «цвет», иначе, чем держа в руках образцы цвета. То есть здесь не объясняется, что было бы, если бы существовали цвета».
Иначе говоря, если бы цвета существовали в сознании, то они были бы осознаваемы в соответствии с хроматическим определением сознания. И, как мне кажется, не зря Витгенштейн здесь упоминает Бога. Ибо божественность человека заключена прежде всего в его неосознаваемости, в его необъяснимости, иначе, чем держа в руках образцы его цветов. Поэтому-то в качестве первого пути вполне определенным можно считать все то опредмеченное в течение жизни мужчиной, что в хроматизме характеризуется именно белым светом нравственного сознания, ведущего дух мужской в райские кущи божественного продолжения жизни, божественного Света на Земле.
В этом смысле хроматизмом практически полностью транслируется идея труда (но никак не долларизма), которую в буддизме развивали многие поколения китайцев, и которая сегодня, согласно Судзуки (с. 99–100), считается одной из величайших буддийских ценностей. Как известно, в буддийской культуре человек не возражает против любой работы, лишь бы она была ему по душе. Это не соответствует западной и, в конечном счете, общей идее современности. На Западе люди обычно стараются избавить себя от лишней работы, что способствует обретению досуга, после которого у них возникают жалобы на неудовлетворенность жизнью, склонность к агрессии и / или апатиии и т. п. Поэтому смею надеяться, мужественный западный читатель со временем отбросит свой бездуховный рационализм и поймет все величие этой идеи — как для обретения смысла земного, так и посмертного его существования. В хроматизме эта идея является основополагающей прежде всего для мужского интеллекта, ибо благодаря ей осуществляется переход Ид-плановой информации в Мат-план интеллекта. У женщины этот переход заложен на уровне Син- и Мат-плановой логики (см. 4 Часть) и определяется воспроизводством рода и уходом за ним.