Примитивные уровни зла 8 страница

В другой связи, но на ту же тему: Юнг часто сомневался в том, может ли женщина быть хорошим аналитиком, ибо в силу своего материнского чувства, присущего заботливой наседке, женщины стремятся уберечь пациентов от их внутреннего ада. Лишь тогда, когда пациент может оказаться в самой глубине своего ада, не имея поддержки извне, он может получить нуминозное переживание; только тогда он может получить помощь, которая придет к нему изнутри. Но все время «кудахтать» вокруг него и все время препятствовать его погружению до самого дна, проявляя материнское милосердие, – это значит вместе с тем препятствовать ему прийти к его глубинному позитивному переживанию. Возвращаясь к нашей волшебной сказке, это значит проявить ложное милосердие, присущее Белоснежке и Алоцветику: быть всегда милосердным, препятствовать злу, совершать правильные поступки, а значит, нарушать глубинный ход вещей. Люди, имеющие более инстинктивную реакцию, могли бы сказать: «В следующий раз, если с ним случится беда, пусть справляется сам». Они бы прошли мимо и сказали: «Пока, уважаемый. Я не собираюсь снова стричь твою бороду, чтобы ты опять звал меня на помощь!» Но эта пара не учится ничему. Они – девочки упрямые и делают то, что сказала мама.

А теперь подумаем: что можно сказать о самом гноме? Независимо ни от чего мотив гнома не является ни хорошим, ни плохим. Гномы – это природные духи, импульсы или чистая природа. В сравнительной мифологии они частично бывают добрыми, частично злыми. В этой сказке гном злой, и в сказке «Румпельштильцхен»[149], например, есть тоже гном-злоумышленник. Вообще я бы сказала, что восемьдесят процентов гномов являются добрыми. Они делают по ночам вашу работу и достают для вас сокровища. Поэтому сам по себе образ гнома ни о чем не говорит. Он нейтрален. Встретив гнома, девочки сами по себе не могут прийти к определенному выводу, является ли он добрым или злым. Это непросто. Но они должны были проверить его и на основании этого сделать свои выводы.

Мать знала, что медведь не причинит им зла и не может проявлять излишнюю благотворительность, но она не общалась с гномом. Мы не знаем, что она сказала бы. Мать для нас – слишком размытая фигура, чтобы точно знать, могла ли она сказать: «Нет, дети, оставьте гнома в покое», или же у нее были свои жесткие правила.

В начале сказки есть другая интересная сцена. Долгое время их защищает ангел-хранитель. Существует широко распространенное народное поверье, что детей ангел-хранитель защищает особенно сильно. Если ребенок опрокинул кастрюлю с кипятком или сделал еще много разных детских шалостей, а все ему сходит с рук, то люди говорят: «Конечно, у него есть ангел-хранитель!» В Баварии о людях, которым всегда сопутствует удача, говорят, что их ангел-хранитель похож на боксера-профессионала! В жизни так и бывает. Вы только посмотрите, как дети проказничают: они берут ножницы и тычут ими в глаза, ходят по ступенькам с острым ножом в руках, хватаются за горячие кастрюли и сковородки. Это чудо, что гибнет из них малая часть, поэтому можно сказать, что у детей есть ангел-хранитель. Но в основном мотив ангела-хранителя связан с бессознательным родителей. Если родительский брак и атмосфера в доме гармоничны, а бессознательная атмосфера полна жизни, то инстинктивная жизнеспособность ребенка как-то позволяет избежать ущерба. Если же в браке родителей ощущается дисгармония, если дома тяжелая атмосфера, то отец и мать могут с ночи до утра следить за своим ребенком и платить государственным учреждениям, чтобы они присматривали за ним в оставшееся время, но несмотря на это случается так, что он падает из окна и разбивается насмерть.

Вот что можно наблюдать, обладая малоприятной способностью видеть то, что стоит за внешними событиями. Детям гораздо важнее жить дома в гармоничной атмосфере, чем быть под присмотром няньки, которая всякий раз будет переводить их через дорогу и в течение целого дня пристально следить за каждым движением. У ребенка чрезвычайно развито стремление к жизни и очень сильна связь с инстинктом жизни. При наличии здоровой основы этот инстинкт жизни спасет ребенка. С другой стороны, если в доме нездоровая и болезненная атмосфера, то этот инстинкт у ребенка будет подорван. И если с таким ребенком будут происходить обычные несчастные случаи, какие бывают у всех детей, они могут чаще приводить к печальным последствиям.

Однако ангел-хранитель не защитил двух девочек от ошибки при встрече со злым гномом. Быть может, они даже должны были совершить эту ошибку или могли раньше не заметить, как он делится своими сокровищами. Может быть, им было нужно совершить эти ошибки, чтобы оказаться в еще более неприятной ситуации и через нее покончить со своими бедами. Есть сказки, в которых совершаются такие ошибки, которые позволяют нам понять, что если бы не ошибка, то не было бы счастливого конца. Но в данном случае вы можете представить, что если бы девочки бросили гнома одного, то через какое-то время он поделился бы своими сокровищами. Следовательно, в данном случае expressis verbis[150] выражено то, что не сказано прямо. В других сказках иногда случается то же самое, поэтому в данном случае у меня нет полной уверенности. Но я думаю, эти две девочки – просто две сентиментальные глупышки.

Я уверена, что если бы медведь стал советоваться с девочками, следует убивать злого гнома или нет, они бы ответили: «Нет, нет, о бедный-бедный гном, не надо сейчас его убивать! Дайте ему еще шанс!» Слава богу, он с ними не советовался, а молча его прихлопнул. После этого говорить уже было не о чем! Это было тоже, так сказать, воздействие Самости. Природа сама по себе, без вмешательства человека, всегда поступает правильно; здесь нет никакого планирования, а только реальные события. Это подводит человека непосредственно к опасному пограничному состоянию, ибо если деятельность Эго приобретает такой стиль, то плохи его дела. Именно поэтому лучше не замечать таких вещей, а затем отворачиваться и не рассуждать. В данном случае рассуждение является деструктивным, ибо оно связано с этической проблемой; это означает, что происходит переживание на уровне чувств, в которое не должен вмешиваться интеллект. То, что я сейчас на лекции говорю об этой проблеме, представляет собой другой парадокс или противоречие, ибо на эту тему нельзя читать лекции. Это нельзя комментировать разумом, или же это можно делать лишь в том случае, когда чувства не выходят за границы своей сферы.

С таким же милосердием женщины относятся к своему собственному Анимусу. В этом заключается слабость их Эго-личности, которая не может сказать: «Знаешь, все это чепуха, которую я не собираюсь слушать». Вместо этого женщина думает: «Наверное, это очень важно, наверное, я должна это записать и в следующий раз рассказать своему аналитику», и тогда она все больше и больше запутывается. Именно поэтому, когда вы анализируете таких людей и у них появляется такое настроение, вы совершенно не знаете, что делать, ибо если вы к ним «приблизитесь», то леска, крючок и борода запутают и вас тоже!

В аргументах женщин встречается такой нюанс: «Да, но…» Независимо от того, что вы им говорите, затем следует: «Да, но разве вы в прошлый раз не говорили то-то и то-то?..» И тогда вы запутываетесь в леске. Мужчины тоже говорят: «Да, но…», только это больше похоже на депрессивное настроение, которое повторно заставляет их разум выражаться таким образом.

Я помню пациента, который пришел ко мне с такими словами: «Все, жизнь для меня теперь кончилась, я стал старым и не собираюсь больше ничего делать. Я слишком устал. Мне не нравится моя работа, и мне много лет, и у меня нет сил, чтобы ее поменять, и…» Ну, вы понимаете: глубокая меланхолия.

«Вам снятся какие-то сны?» – спросила я.

«Нет, мне не снятся сны, за исключением небольшого фрагмента, но я знаю, что он – очень негативный».

Небольшой фрагмент заключался в том, что голос приказывал ему пойти в лес и разжечь там костер. Но выяснилось, что он не взял с собой спичек. Он вернулся домой и взял спички, но, вернувшись обратно в лес, обнаружил в коробке только одну спичку. Тогда он зажег костер, и огонь стал тлеть, а он тем временем размышлял, стоит на него дуть или нет, потом немного подул – и огонь погас! Тогда голос сказал: «Вот что делает дух!»

Это катастрофическое сновидение. У него не было нормальной реакции испуга, и он не сказал: «Боже мой, это ужасно! Мне действительно грозит опасность, что дух может умереть. Я должен пойти домой и в следующий раз взять коробок спичек и побольше газет, чтобы разжечь настоящий костер!» Ибо, в конечном счете, развести в лесу костер, – притом что не было даже дождя, – в принципе для пожилого человека не такая уж непосильная задача! Он же просто сказал: «Вот видите, бессознательное мне говорит то же самое, это конец, у меня наступило полное духовное истощение, зачем же тогда мне пытаться?»

Я не могу вам передать то, что я ему сказала! Я вышла из себя и ругала его на чем свет стоит, а он смотрел на меня печальным, отстраненным взглядом, а затем сказал: «Понимаете, я должен быть объективным! Я должен допустить, что есть и другие интерпретации!» После этого он ушел.

Следовательно, ложный аргумент – это тот же самый феномен, но основанный на настроении. Я увидела это по его по-детски надутым губам, едва он вошел в кабинет. Аргументы были точно такие же, как у Анимуса, но в их основе лежало настроение, депрессивное настроение Анимы, которое побудило его сказать, что он должен быть объективным – вот он, мужской объективный логос! Он лишь оправдывает плаксивое настроение Анимы, но дело в том, что у мужчин он принимает именно эту форму. Запутаться в образе Анимы/Анимуса – обычное дело для мужчин и женщин, это значит оказаться в очередной раз запутанным и не уметь выпутаться из положения. Человек должен уметь как-то переключаться: либо самостоятельно, если он это может, – либо с помощью другого человека.

Приблизительно то же самое происходит, если у пациента постепенно наступает обострение психоза. Тогда, как пишет Юнг в своей статье, посвященной трансцендентной функции, мы иногда можем предотвратить катастрофу, переключив внимание человека на внешнюю ситуацию, побудив его сменить работу, прекратив его анализировать или предложив ему найти другого терапевта или еще что-нибудь в этом роде, то есть как-то попробовать полностью переключить его состояние, чтобы он мог из него выпутаться. Если вы не прервете этот регресс, то состояние человека будет постепенно становиться все хуже и хуже и ведет себя как небольшой снежный ком, который превращается в лавину. Если вы сможете это остановить, то сможете остановить и пагубную эмоцию. То же самое относится и к людям, не страдающим психозом, но которые стали слишком одержимы Анимусом или Анимой.

Я знаю семью, в которой было несколько братьев и сестра, которая, как и все женщины, потворствовала воздействию своего Анимуса. Братья ничего не понимали в психологии, но они чувствовали это состояние у своей сестры и узнавали его, поэтому, когда она становилась одержимой Анимусом, они ей говорили: «Знаешь, перестань так себя вести!» Говорить ей, что ей надо выйти из своего состояния, стало семейным обычаем. Без всякой юнгианской психологии они распознавали, что когда женщины начинают определенным образом спорить, то следует круто развернуться и ехать в противоположном направлении. Спорить или вникать в суть происходящего совершенно безнадежно и для других людей, и для самой женщины, ибо она должна спорить. Единственное, что следует сделать, – это оборвать или прервать ее, но для этого требуется определенная сила Эго и умение прислушиваться к своим инстинктам.

Холодное зло

А теперь вернемся к проблеме проявления милосердия, но на более глубоком уровне: я хочу исследовать норвежскую сказку «Великан, у которого не было сердца». Это первый пример «холодного» зла, который мы сейчас рассмотрим.

Великан, у которого не было сердца[151]

Жил-был король, и было у него семь сыновей. Он их очень любил, и совсем не хотел с ними расставаться. Поэтому, когда сыновья выросли, он послал шестерых найти себе невест, самого же младшего оставил при себе. А шестерым старшим братьям велел подыскать невесту для младшего. Перед отъездом он дал им самые красивые наряды, самых дорогих и породистых лошадей и много денег. В поисках невест принцы отправились в самые разные королевства, пока, наконец, они не прибыли к королю, у которого было шесть дочерей. Они никогда раньше не встречали таких прекрасных принцесс. Поэтому все они, влюбившись без памяти в своих невест, позабыли о том, что должны привести седьмую невесту младшему брату.

Они двинулись домой, и когда преодолели уже значительную часть пути, им встретилась скала, на которой жили великаны. Один из великанов спустился вниз и одним взглядом превратил в камни и принцев, и их невест. Тем временем у себя во дворце король ждал возвращения шестерых сыновей, но никто из них не возвращался. Он очень опечалился и сказал, что больше никогда не будет радоваться жизни. «Если бы у меня не было тебя, – сказал он младшему сыну, – потеряв своих сыновей – твоих братьев, я бы покончил с собой!»

«Тогда, – ответил ему младший сын, – я должен попросить у тебя позволения поехать на поиски моих братьев!»

«Об этом не может быть и речи. Я не хочу потерять тебя тоже», – ответил ему отец.

Но юноша так долго умолял отца, что тот в конце концов ему уступил и разрешил отправиться на поиски братьев. Но в конюшне оставалась лишь больная старая кляча, поэтому младшему сыну ничего не оставалось, как взять ее. Юноша оседлал клячу, вскочил в седло, попрощался с отцом и пообещал ему обязательно вернуться вместе с братьями.

Итак, он отправился на поиски. Вскоре ему попался ворон, который не мог летать. Он был так голоден, что едва мог хлопать крыльями. Он попросил еды, и королевский сын сказал, что, хотя у него самого ее немного, он может поделиться, и отдал ворону часть своих припасов.

Поехал он дальше, и доехал до обмелевшей реки. В маленькой грязной луже на отмели лежал большой лосось, который уже не мог сам добраться до воды. Принц столкнул лосося обратно в воду. И ворон, и лосось поблагодарили королевского сына и, в свою очередь, обещали помочь, если ему понадобится их помощь, правда, предупредили, что помочь смогут совсем немного. Долго ли, коротко ли он ехал, ему повстречался волк, который лежал посреди дороги; волк стал умолять принца отдать ему на съедение лошадь: он не ел целых два года и уже умирает от голода. Принц ответил, что, к сожалению, он ничем не может помочь волку: сначала он поделился едой с вороном, потом помог лососю, и вот теперь волк хочет отнять последнее, что у него осталось! Но волк продолжал уговаривать принца, пообещав впоследствии ему тоже помочь и предложив себя в качестве быстроногого скакуна. Принц засомневался, да делать нечего – отдал он несчастному свою клячу.

С аппетитом съев лошадь и обглодав все ее косточки, волк позволил принцу взнуздать его; надо сказать, сытый волк стал очень сильным и припустил так быстро, что мог сравняться в беге с самой быстрой лошадью. Волк пообещал показать принцу место, где живут великаны. Прискакали они к тому утесу, где застыли в каменных позах заколдованные великаном шестеро братьев и шесть принцесс, и волк показал ему вход в жилище великана. Но принц сказал волку, что не отважится войти, потому что великан его убъет. «Нет, – ответил волк, – когда ты войдешь, увидишь прекрасную принцессу. Она тебе расскажет, как одолеть великана. Делай все, что она скажет». Принцу ничего не оставалось, как войти внутрь, хотя он очень боялся. В это время великана не было дома, а в одной из комнат сидела принцесса, которая обратилась к принцу: «Храни тебя Господь, как ты здесь оказался? Если вернется великан, он сразу тебя убьет, а его никто не может убить, потому что у него нет сердца».

«Да, – ответил принц, – но я пришел сюда, чтобы спасти своих братьев».

«Хорошо, – сказала принцесса, – посмотрим, что можно сделать. А пока спрячься под кровать и внимательно слушай, что скажет великан, но ты должен лежать очень тихо и не шевелиться».

Итак, принц забрался под кровать и там дрожал от страха, пока не вернулся великан. Великан громко зарокотал: «Что я чую? Христианским духом пахнет!»

На это принцесса ему ответила: «Мимо пролетал ворон и уронил в дымоход человеческую кость, отсюда и запах». Когда наступил вечер и они отправились спать, принцесса сказала великану, что она все время хотела кое-что у него спросить, но никак не отваживалась это сделать.

«О чем же?» – спросил великан.

«Мне хотелось бы знать, где находится твое сердце».

«Очень просто: оно лежит под порогом двери».

«Вот как, – подумал принц, лежа под кроватью, – вот где, оказывается, его сердце!»

Наутро великан рано встал и ушел, а королевский сын с принцессой стали искать его сердце. Но сколько они ни копали, они не нашли сердца. «На этот раз он нас перехитрил, – сказала принцесса, – но давай чуть подождем». Она собрала охапку прекрасных цветов и осыпала ими порог. Когда великан вернулся, все снова повторилось: он почувствовал человечий дух, а принцесса опять объяснила, что в этом виновата птица. Но потом он спросил, кто осыпал порог цветами. «Ах, – сказала принцесса, – я почувствовала к тебе такую нежность, потому что там лежит твое сердце».

«Неужели, – удивился великан, – но его там нет!»

Когда принцесса с великаном легли в постель, она снова спросила, где находится его сердце. И прибавила, что так любит великана, что должна об этом знать. «А, сердце, – ответил великан, – да оно в шкафу для посуды, который стоит у стены».

Когда великан ушел, королевский сын с принцессой снова стали искать его сердце. Но его в шкафу не оказалось. Когда великан вернулся на третий день, он опять почувствовал человечий дух, принцесса опять оправдалась тем, что прилетал ворон, и объяснила, почему она убрала шкаф цветами. На это великан сказал, что не мог даже представить, что принцесса настолько глупа, что поверила, будто его сердце лежит в шкафу. Оно находится там, куда ей ни за что не добраться. Его сердце спрятано на далеком острове, на острове стоит церковь, в церкви находится колодец, в колодце плавает утка, внутри утки – яйцо, а в яйце – его сердце.

На следующее утро, как только великан ушел, принц вскочил на волка и простился с принцессой. Он сказал волку, что нужно поторапливаться, чтобы добыть сердце великана. Они поскакали, а когда достигли берега моря, волк бросился в воду и лебедью поплыл по волнам с принцем на спине. Вот они приплыли к острову, на котором стояла церковь. Но ключ от церковных ворот висел так высоко на башне, что они не могли до него дотянуться. Тогда они позвали ворона, который достал им ключ, и они вошли в церковь. Внутри нее был колодец, в котором плавала утка, – все, как говорил великан. Они заметили в колодце утку и схватили ее, но как только принц стал вытаскивать ее из воды, яйцо упало в колодец. Принц растерялся и не знал, что ему делать, но волк предложил позвать лосося. Так они и сделали, лосось достал яйцо со дна колодца. «Теперь, – сказал волк принцу, – ты должен слегка надавить на яйцо». Как только юноша это сделал, раздался страшный крик великана. «Надави еще», – сказал волк. Принц сжал яйцо в руке, великан застонал еще громче и взмолился о пощаде, умоляя принца сказать, что ему нужно, и он исполнит любое его желание, лишь бы тот не трогал его сердце. «Передай ему, – сказал волк, – если он вновь оживит шестерых твоих братьев и шесть принцесс, которых он превратил в камни, то ты сохранишь ему жизнь». Тогда тролль [очевидно, то же самое, что и великан] тут же шестерых его братьев и их невест превратил обратно в людей. «А теперь, – сказал волк, – раздави яйцо!» Принц раздавил яйцо, и великана разорвало на части.

И тогда все семеро братьев вместе со своими невестами отправились домой. Король был вне себя от радости, и устроил пышный пир, а невесту младшего сына назвал самой красивой, и потому посадил эту пару во главу стола. И так они ели, пили и веселились много дней, и если пир еще не закончился, то продолжается и по сю пору.

При анализе сказки всегда полезно сосчитать число сказочных персонажей. В начале сказки мы видим короля и его семерых сыновей: итак, королевский двор включает восемь мужчин и ни одной женщины. На протяжении всей сказки нет ни одного упоминания о королеве, поэтому приходится предположить, что ее нет в живых.

Я не хочу углубляться в детали, но вообще в юнгианской терминологии число восемь – два раза по четыре – указывает на внутреннюю целостность, на психическую полноту. Поэтому мы можем сказать, что в самом начале сказки существовал символ целостности, в котором, однако, отсутствует фемининный элемент. Практически, это означает, что восемь человек символизируют мировоззрение, быть может, доминирующую религиозную установку, в которой воплощен символ целостности, и на этом сказка могла бы закончиться, – но только с точки зрения ее маскулинного аспекта, аспекта Логоса. Фемининность, Эрос, аспект Анимы отсутствует. Этот символ целостности является слишком возвышенным и существует только в области разума и маскулинной деятельности, символ Самости, соответствующий психическому паттерну мужчины, но не женщины. В чем-то такой недостаток является весьма и весьма существенным.

Так как великан – это враг и так как в конце сказки упоминается церковь, следует предположить, что эта сказка не старше того времени, когда в Норвегии происходила христианизация, то есть речь идет о втором тысячелетии христианской эры. Прежде скандинавские страны имели в существенной степени маскулинную религию, преимущественно связанную с патриархальным социальным устройством, но и после христианизации взгляды в них остались чисто патриархальными и духовно-религиозными. Фемининное начало продолжало оставаться в примитивном, неразвитом состоянии.

Шестеро сыновей отправляются на поиски фемининного элемента, отсутствующего в королевском дворце, чтобы привезти домой невест. Король не отпускает с ними младшего сына, а заставляет его остаться дома. Однако старшие сыновья, найдя своих невест, подъезжают к отвесной скале, где живут великаны, один из которых спускается вниз и превращает их в камни.

Теперь нам следует подробно рассмотреть символику великана. В основном он воплощает оставшийся языческий элемент, который был подавлен, а следовательно, удалился жить высоко в скалы. В германской мифологии великаны, как правило, характеризуются огромной силой и, вообще говоря, беспредельной глупостью. Можно найти множество сказок, в которых какой-нибудь маленький или слабый человек их одурачивал, ибо у великана очень много энергии уходит на физическую силу и очень мало – на развитие смекалки и сообразительности. Но в более поздней, дохристианской норвежской мифологии, великаны тоже очень умны, так что в основном их «оглупляло» содержание, которое было подавлено в процессе христианизации Норвегии. Великаны часто влияют на погоду; они создают туман, и даже сейчас во многих странах во время грозы говорят, что это великаны играют в своих небесных чертогах и катают свои шары или кегли. Есть великаны грома, великаны света и великаны, которые создают обвалы, лавины, камнепады и оползни. Когда великанша затевает большую стирку, то вся страна окутывается туманом. Исходя из этих ассоциаций мы можем видеть, что великаны воплощают дикую, грубую силу природы и психологическую динамику в основном эмоционального характера, превосходящую по своей силе человеческую. Следовательно, мы можем ассоциировать их с подавляющими человека эмоциональными импульсами, превышающими его человеческие возможности, присущими лишь великану.

Связь великана с эмоциями и аффектом особенно заметна в том, что, как только человек становится более эмоциональным, он начинает все преувеличивать: как говорится, человек делает из мухи слона. Как только нас переполняют эмоции, какое-нибудь небольшое замечание другого человека или какая-то незначительная деталь превращаются в целую трагедию. В одной из апокрифических книг Ветхого Завета – Книге Еноха есть истории, в которых великаны-исполины пленялись обычными женщинами (см. также Бытие 6: 4)[152] и женились на них, создав поколение полувеликанов, которые изменили облик земной поверхности. В одном из комментариев Юнг дал им характерную интерпретацию, назвав их чрезвычайно быстрым и внезапным вторжением бессознательного содержания в коллективное сознание.

В германской мифологии великаны являются промежуточными фигурами между богами и людьми. Во многих мифах о сотворении мира великаны были сотворены раньше человека и представляли собой несостоявшуюся, не слишком удачную попытку богов создать людей; затем появилось поколение людей, которые были, по крайней мере так кажется, их более удачным творением.

В некоторых разновидностях норвежской мифологии великаны, наоборот, появились раньше богов. Они представляли собой самые древние творения природы. В данном случае великаны также связаны с символами эмоций: с одной стороны, с пламенем, символом эмоциональности, а с другой стороны – со льдом, его противоположностью, который также идентифицируется с эмоциями. Только гиперэмоциональные люди могут быть необычайно эмоционально холодными. Лед характеризует пик эмоционального состояния, когда он сковывает, вызывая холодность и ригидность. Возможно, вам приходилось видеть человека, находящегося в состоянии холодного бешенства. Если интенсивность эмоций возрастает, человек вдруг перестает что-либо чувствовать, эмоции уходят, и он становится холодным, как лед, от ярости, жестким и бесчувственным. Вместо пылкой эмоциональной реакции человек застывает в своей ярости, в шоке или в какой-то еще изначальной эмоции. У него буквально холодеют руки, и на него нападает дрожь, ибо все кровеносные сосуды сужаются, и человек становится холодным, вместо того чтобы кипеть пламенем, терять голову и терзаться страстью. Лед соответствует другому полюсу эмоциональности. Поэтому в мифологии великаны, соответственно, властвуют там, где есть лед и пламя, так как оба этих состояния соответствуют полному нарушению эмоционального равновесия человека.

В греческой мифологии эта роль принадлежала титанам, детям земли[153], которые также находятся в промежуточном положении между богами и людьми. В мифологии Средиземноморья они создавали землетрясения. Один из них связан с вулканом Этна на Сицилии; время от времени, стоит ему чуть повернуться, у Этны начинается очередное извержение. Здесь опять же присутствует связь с неуправляемой природой эмоций, так как извержение вулкана – это хорошо известный символ деструктивного выплескивания эмоций.

Что касается промежуточного положения великанов между богами и людьми, то мы интерпретировали фигуры богов как символы или как архетипические образы, то есть они являются проявлением архетипов, основных структур нашего бессознательного, а возможно, и всей вселенной. В нашей психике существуют ядра огромного динамического заряда, но как только они выражаются в качестве архетипических образов, то обретают определенную структуру. Например, каждый бог в мифологии имеет определенную функцию: он покровительствует какой-нибудь сфере жизни человека и требует от него неукоснительного соблюдения норм поведения, жертвоприношений и так далее. Поэтому можно сказать, что архетипический образ обладает определенной структурой, которую он создает или накладывает на человеческую психику. В политеистической религии боги могут бороться между собой, и тогда разные структуры вступают между собой в конфликт, но, по крайней мере, каждому архетипу присущ некоторый аспект порядка.

Когда архетипическое содержание достигает человеческого сознания, может случиться, что возникает ощущение только эмоционального заряда, а структурный аспект не осознается. Именно такой процесс воплощает великан; человек страдает от переполняющего его потока эмоционально заряженного архетипического содержания, не осознавая его упорядочивающего и смыслового аспекта. Именно поэтому великаны, находящиеся между богами и человеком, обычно деструктивны. Их глупость становится очевидной, если мы посмотрим на нее именно под таким углом, ибо каждый человек, который попадает в состояние аффекта, глупеет автоматически. Возможно, вам знакомо состояние аффекта, когда, будучи полностью поглощенными им, вы совершали самые идиотские поступки, которые никогда бы себе не позволили, будь вы спокойны и хладнокровны. Но и великаны тоже могут быть полезными, воплощая явное психическое эмоциональное либидо, ибо если ими все равно управляет человеческий разум, то они могут совершать великие дела. В Европе существует бесчисленное множество средневековых легенд, в которых какой-нибудь святой дурак превращает огромного великана в своего раба. Затем этот великан строит для него поразительные церкви и часовни, работая на этого святого. Таким образом, как только великан подчиняется человеческому разуму или снова встраивается в духовную структуру, он передает нам огромное количество заряженной и очень полезной энергии.

Это напоминает мне слова Юнга о том, что с ним случилось в тот момент, когда он начинал писать книгу «Психологические типы»[154]. Он рассказал в предисловии к этой книге, как он вел обширную переписку со своим другом[155] о планах и собранном им богатейшем материале, который должен был войти в эту книгу, и затем уже собирался сесть ее писать, чувствуя, что сбор материала ему уже пора закончить. Юнг хотел, чтобы текст книги был ясным и логически точным, каким, например, для него был труд Декарта Le Discours de la méthode[156], однако он не мог этого сделать, ибо обладал слишком утонченным интеллектом, чтобы охватить столь обширный материал. Когда он столкнулся с этой проблемой, ему приснилось, что на рейде стоит огромный корабль, нагруженный всяческими благами для человечества, который обязательно следует привести в порт и все эти блага распределить между людьми. Этот корабль тянул за собой великолепный белый арабский скакун, – прекрасное, грациозное и нервное животное; предполагалось, что именно он должен был доставить корабль в гавань. Но коню было совершенно не под силу это сделать. В этот момент из толпы, раскидав людей в стороны, вышел огромный рыжий великан, схватил топор и убил белого коня, а затем взял канат и одним рывком (élan) он втащил корабль в порт. Из этого сновидения Юнг понял, что ему нужно писать, следуя эмоциональному порыву, чувствуя прилив эмоций, связанных с этой книгой, а не поступать в соответствии с паттерном, который воплощал белый грациозный арабский скакун. Тогда основу его побуждения образовал мощный импульс к работе, сопровождаемый приливом эмоций, и целую книгу он написал практически без перерыва, ежедневно вставая в три часа утра.