Примитивные уровни зла 3 страница

Вдруг у него на пути неожиданно оказалась женщина-дух. Она поклонилась и очень вежливо сказала: «Уже много лет я ищу себе замену, и сегодня, когда я ее уже нашла, ты все испортил, и уже ничего нельзя исправить. Но второпях я кое-что забыла, а ты это, конечно, нашел. Верни мне этот предмет, пожалуйста, потому что иначе я не смогу найти себе замену».

Но солдат просто показал ей веревку и сказал: «Вот она, и если я верну ее тебе, то ты повесишь кого-то еще, но я тебе этого не позволю». С этими словами он намотал веревку на руку, сказав: «Прочь с моего пути!»

Тогда женщина-дух пришла в ярость. Ее лицо стало серо-зеленым, ее волосы обернулись вокруг шеи как петля, ее глаза налились кровью, а ее язык высунулся изо рта; она расставила руки и попыталась схватить солдата. В ответ он ударил ее кулаком, но при этом почему-то попал прямо себе в нос, из которого потекла кровь. Брызги его крови попали на нее, а поскольку все духи не выносят человеческой крови, она отбежала от него на несколько шагов и стала его проклинать. Это продолжалось, пока не закричал петух, и тогда она исчезла.

На следующее утро жители деревни пришли поблагодарить солдата за то, что он спас женщине жизнь. Они нашли его в храме: он все еще махал в воздухе кулаками и кричал. Но когда они с ним заговорили, он рассказал им, что случилось, и у него на руке можно было увидеть следы веревки, которая вросла в его плоть, так что образовался круглый красный рубец. С восходом солнца он сел на осла и снова пустился в путь.

Это предание похоже на южноамериканскую историю «Катящийся череп», ибо здесь тоже речь идет о последствиях самоубийства или убийства. Поэтому не только череп однажды убитого человека превращается в злого духа, но и, в соответствии с данной историей, этот процесс распространяется на целые поколения, ибо одно самоубийство влечет за собой другое. Психологически это достоверно, ибо мы знаем, что самоубийства заразительны. Если в школах и колледжах происходит одно самоубийство, то затем, вследствие его пагубности, происходит второе и третье; возможно, это объясняется тем, что дух мертвого побуждает к гибели других людей.

Самоубийства могут продолжаться в семье на протяжении нескольких поколений. Представим себе, что бабушка, совершившая самоубийство, попыталась склонить внука, чтобы он последовал за ней. Таким образом, процесс заманивания в ловушку будет продолжаться, как описано в нашей сказке, из поколения в поколение, пока какой-нибудь отважный человек, в данном случае солдат, не вмешается и не положит этому конец.

Здесь женщина-дух проявляет губительную силу не только из-за своего коварства, но и ради того, чтобы выйти из промежуточного состояния, потому что оно не позволяет ни вернуться обратно к жизни, ни окончательно отойти в Запредельное. Психологическое значение этого состояния мы обсудим позже. Сначала я расскажу еще несколько таких ужасных историй, чтобы впоследствии обсудить их в деталях и сравнить.

А сейчас я вам представлю очень короткую сказку южноамериканских индейцев, в которой вы почувствуете новый мотив:

Дух леса, которого перехитрили[113]

Одну семью пригласили на праздничный ужин, и все пошли, кроме дочери, которая осталась дома. Во второй половине дня к ней пришла подруга, с которой они до этого долго не встречались. По крайней мере, девушка думала, что это была ее подруга Дай-адалла, а на самом деле это был дух леса, который принял облик ее подруги, чтобы ему было легче осуществить свой злой замысел. Так как девушки были очень хорошими подругами, дух леса в облике Дай-адаллы спросил ее, что она делает одна дома. Когда девушка объяснила, что она не захотела идти на праздничный обед, дух сказал, что он останется с ней на ночь и составит ей компанию.

Когда наступил вечер, они могли услышать кваканье лягушек, и девушка предложила пойти поймать немного лягушек, которых обычно употребляли в пищу люди ее племени.

Они вышли из хижины и оказались в абсолютной темноте; каждая из них стала звать другую и спрашивать, сколько лягушек она поймала. Дух леса, услышав этот вопрос, отвечал, что поймал много лягушек, но всякий раз, когда он ловил лягушку, он ее тут же съедал. Этот странный ответ, что ее подруга ест сырых лягушек, испугал девушку, и она осознала истинную сущность того, кого она принимала за подругу. Поэтому когда дух леса снова ее позвал и спросил, сколько лягушек она поймала, девушка ответила, что она поймала много лягушек, но положила их в миску, изготовленную из тыквы. Все время она думала о том, как ей вернуться домой целой и невредимой. Она попросила духа леса успокоиться и замолчать, объяснив ему, что он распугал всех лягушек, так как понимала, что он может ее обнаружить по ее голосу. Затем она тихо пробралась домой и бесшумно перевернула в доме все горшки, выбросила лягушек, забралась на крышу и стала ждать, что будет дальше.

Вскоре после этого появился дух леса; не услышав ответа, он понял, что его обманули, и заторопился обратно домой. В темноте он спотыкался о пустые горшки, пытаясь найти свою жертву. Наконец он закричал – громко, чтобы его услышала девушка, что если бы он только знал, что та собирается от него убежать, он сразу же съел бы ее вместе с лягушками.

Он искал ее везде, заглядывая в горшки, но бесполезно; наконец наступил рассвет, и ему пришлось убраться восвояси. Затем вернулась девушка, дождалась своих родителей и рассказала им, что к ней приходил дух леса под видом лучшей подруги. На это отец заметил, что в следующий раз, когда они позовут дочь с собой, ей придется послушаться.

Это очень важная история, – позже мы будем обсуждать, какие люди склонны к одержимости злыми духами и какой тип поведения вызывает такая одержимость. Не надо думать, что подобные истории характерны только для Китая или для южноамериканских индейцев. Я выбрала их потому, что хотела показать не определенные сюжеты, а именно общий тип, который можно найти в сказках всего мира. Рассказав историю о девочке, которая не пошла с родителями на праздник и чуть не стала добычей лесного духа, я теперь приведу вам относительно близкий европейский аналог, сказку из собрания братьев Гримм о госпоже Труде.

Госпожа Труде[114]

Жила-была однажды на свете девушка, упрямая и капризная, и если родители ей что-нибудь говорили, она никогда их не слушалась. Ну, что же было от нее и ждать путного?

Однажды она сказала своим родителям: «Я так много наслышалась о госпоже Труде, что мне бы хотелось у нее побывать. Мне рассказывали, что в доме у нее все так чудно-мудрено, вот мне и захотелось на ее дом посмотреть».

Родители ей это строго-настрого запрещали, говоря: «Госпожа Труде – злая старуха и с нечистым знается, и если ты к ней пойдешь, то ты нам не дочь».

Но девушка не обратила внимания на родительское запрещение и все же пошла в дом госпожи Труде.

И когда она пришла к старухе, та спросила ее: «Отчего ты это такая бледная?» – «Ах, – отвечала девушка (а дрожь так и пробирала ее!), – уж очень я испугалась того, что увидела!» – «А что же ты видела-то?» – «Я видела у вас на крылечке черного человека». – «Это был угольщик». – «А потом увидела зеленого человека». – «Ну, это был охотник». – «А затем увидела красного как кровь человека». – «Это был, конечно, мясник». – «Ах, госпожа Труде, я в себя не могу прийти от страха: смотрела я потом в окошко и вас-то не видела, а на вашем месте сидел черт, и голова у него была вся в огне». – «Ого, – сказала госпожа Труде, – так, значит, ты видела ведьму во всем ее уборе! А я уж давно тебя поджидала – ты мне и посветишь».

Тут она оборотила девушку в деревянный чурбан и швырнула ее в огонь.

И когда огонь разгорелся, ведьма к нему подсела, стала греться около него и приговаривать: «Вот теперь горит светленько и тепленько!»

Таким образом, вы видите, что это не только проблема Южной Америки, но и наша тоже; эта сказка указывает на похожие черты, которые привлекают такое несчастье. Чтобы показать вам случай одержимости, похожий на тот, с которым мы встретились в истории «Ноги-копья», я приведу вам исландский аналог. Слово «Трунт» в сказке – это имя [или даже набор звуков].

Трунт, Трунт и горные тролли[115]

Двое мужчин отправились в горы собирать травы. Однажды ночью они лежали в своем шалаше: один из них уснул, а другой продолжал бодрствовать. Тот, который бодрствовал, увидел, как спящий вышел из шалаша. Он последовал за ним, но не мог идти достаточно быстро, и расстояние между ними даже увеличилось. Спящий направился к леднику. На вершине ледника он увидел огромную великаншу. Она молча протягивала к нему руку, а затем прикладывала ее к груди, и этим жестом она околдовывала и притягивала к себе. Он бросился в ее руки, и она убежала с ним. [Пока очень похоже на то, как происходит в истории «Ноги-копья», в которых один из двух братьев, которые ушли в лес, оказывается заколдован.]

Год спустя люди в этой области пошли собирать травы на то же место, и к ним вышел мужчина, который был заколдован, но он был таким тихим, подавленным и молчаливым, что они едва могли вытянуть из него хотя бы слово. Люди его спросили, в кого он верит, и он сказал, что верит в Бога.

На следующий год он снова спустился к людям, собирающим травы, но он был настолько одержим злым духом (hobgoblinish)[116], что люди его испугались. И когда они его спросили, в кого он верит, он ничего не ответил. На этот раз он остался с ними на короткое время. На третий год он пришел опять, это уже был настоящий тролль, и он был совершенно ужасен. Но когда кто-то отважился его спросить, в кого он верит, он ответил, что верит в «Трунт, Трунт и горные тролли». Сказав это, он исчез. Поскольку его в этом месте больше никогда не видели, уже много лет никто не решается ходить туда собирать травы.

Здесь превращение в злого духа несколько напоминает то, которое происходит в истории «Ноги-копья», только человек не становится смертельно опасным, а просто превращается в горного тролля. Он не причиняет вреда своим соплеменникам, как это делает человек с ногами-копьями.

Если мы спросим себя, к какому типу сил зла относятся эти примитивные сказочные персонажи, то увидим, что некоторые из них поддаются определению и являются известными духами: Курупира, дух лесов, который убил и сожрал всех охотников, или эта великанша с исландских гор. Все эти известные в фольклоре фигуры, называемые злыми духами, возникают в самой природе, которая обладает сверхъестественной силой или представляет опасность для определенной социальной группы. Для людей, которые селятся вблизи моря, это будут морские демоны или духи; для живущих вблизи непроходимого леса – лесные духи; для людей, живущих в горах, – духи гор и ледников. Это побуждает людей думать, что духи представляют собой просто воплощение природного зла, о чем вы прочтете практически в любой филологической или этнологической работе. Несомненно, эти силы зла в своей изначальной форме связаны с разрушительными силами природы: опасными хищниками, непроходимыми лесами, глубокими снегами, внезапными оползнями и т.д., но они не просто их олицетворяют.

Есть и другой тип зла, когда человек становится одержимым такими демоническими силами природы, как, например, мужчина с ногами-копьями или мужчина-тролль. В таких случаях изначально нормальный человек постепенно превращается в нечто разрушительное и демоническое, становясь одержимым силами зла. Я считаю, что это очень важно, ибо, если бы вы меня спросили, какое зло, на мой взгляд, является самым ужасным, я бы сказала, что это феномен одержимости. Самое страшное, что может встретиться или с чем я сама встречалась в своей жизни, – это люди, которые были одержимы силами зла.

Есть и третья категория, которая тесно связана с предыдущими: это духи умерших, то есть люди, которые не сами обратились в зло, а так как были невинно убиты, после смерти стали злыми духами. Это отчасти относится к высвобождающейся энергии, а отчасти – к таинству смерти, о котором мы знаем ничуть не больше, чем знал человек, живший в единстве с природой.

Если вы посмотрите на состояние людей, которые становятся одержимыми, то практически во всех историях найдете у них некие общие черты. В одних преданиях важную роль играет выпивка в той или иной форме, поэтому для примитивного человека пьянство представляло самый простой и легкий путь стать доступным для одержимости злом. В других – это одиночество, уединение, обособление от других жителей деревни или своего племенного сообщества. Большинство людей, которые сталкиваются с такими явлениями, находились один на один с природой или, как девочка в истории о лесном духе, оставались одни дома. Она не совершила никаких прегрешений за исключением того, что не пожелала участвовать в пьяном празднике. В этом случае выпивка также становится косвенной причиной происшествия. Она захотела остаться одна, и это навело духа леса на мысль, что именно к ней он может прийти, чтобы ею поживиться. Тогда дух леса прокрался к ней в обличье ее подруги.

Итак, одиночество, особенно одиночество среди природы, открывает дорогу силам зла, как, впрочем, и пребывание в чужой стране. Например, именно по этой причине наш солдат (в китайском предании) попал в переделку, связанную с духом. Рядом с ним не было ни его семьи, ни его соседей. Он тоже относится к одиночкам, оказавшись среди людей, с которыми у него нет никаких эмоциональных связей. В случае госпожи Труде именно некое инфантильное любопытство, отсутствие почтительного отношения к силам зла открывает им путь, и это также кажется мне типичной чертой. Во многих сказках всего мира существует этот вид инфантильного риска, который совсем не является мужеством. Он внешне похож на мужество, но это не мужество. Это псевдомужество, которое по существу является инфантильным вызовом бессознательного или отсутствием почтения, – общая черта, благодаря которой человек неожиданно для себя попадает в область воздействия архетипа зла. В наших горных сагах этот инфантильный вызов называется Frevel[117].

Немецкое Frevel родственно английскому frivolous – фривольный. Оно имеет тот же смысловой оттенок, но означает больше, чем просто легкомысленная установка. В современном немецком языке существительное Frevel означает нарушение каких-то определенных неписаных правил, например общих правил поведения. Мы употребляем это слово преимущественно в связи с охотой. Jagdfrevel (браконьерство) – это обычное слово и в данном случае оно означает нарушение законов охоты: например, убийство беременной самки оленя, или охоту в закрытый сезон, или неумение стрелять, когда человек только ранит животное, а потом ему неважно, как оно потом себя поведет. Именно это в нашем обыденном языке значит в обобщенном смысле слово Frevel.

В прежние времена существовала более религиозная коннотация, которая по своему смыслу приближалась к богохульству (святотатству); наплевательское отношение к церкви могло называться frevelerisch. В еще более примитивных условиях слово Frevel означало выход за рамки приемлемого, нарушение почтительного отношения к нуминозным силам. В кантоне Ури существует известная история, которая может послужить этому иллюстрацией. Двое мужчин высоко в горах пасли стадо. По существующей в Швейцарии традиции у крестьян, имеющих собственное стадо, есть и свое собственное высокогорное пастбище, такое пастбище может принадлежать и всему сообществу; обычно летом два пастуха ведут все стадо в горы, остаются там до наступления осени и с первым снегом возвращаются обратно домой. Иногда такие пастбища бывают даже на разных уровнях: высокогорные пастбища, пастбища на средней высоте и т.д. Так организуются наши пастбища для крупного рогатого скота. Как правило, стадо сопровождают двое-трое мужчин-пастухов; они не берут с собой женщин, живут в горах одинокой жизнью в трудных, суровых условиях.

В этой истории двое мужчин, старший пастух и юноша-подпасок, находились на таком пастбище. Чтобы защитить себя от сил зла, пастух должен был каждый вечер выходить и читать вечернее благословение, обращаясь на четыре стороны света. Это обычай существует и в наши дни, так поступают, чтобы Бог защитил от сил зла стадо, пастбище и находящихся на нем мужчин.

Однажды вечером пастух вышел из хижины и осмотрелся, и вдруг он услышал голос, раздавшийся откуда-то сверху, с горных склонов: «Давай я отпущу все вниз?» Тот, вместо того, чтобы как следует испугаться, ответил: «Не надо, ты можешь подержать еще!» И ничего не произошло. Прошел еще день, и следующим вечером голос сказал: «Давай я отпущу все вниз?» Пастух откликнулся: «Нет, ты можешь подержать еще!» Но мальчик очень забеспокоился, подумав, что тот ведет себя неправильно, потому что становится очень опасно. Он пустился наутек вниз. Затем он внезапно услышал крик, доносящийся с вершины горы: «Я больше не могу это держать!» И с ужасным грохотом целая гора обрушилась вниз, похоронив под собой и стадо и хижину старшего пастуха, но мальчику, который успел добежать до края долины, удалось спастись.

На этом примере вы видите, что старший пастух преступил закон, совершив Frevel. У него был этот инфантильный вызов, как я его называю, эта инфантильная дерзость по отношению к духу горы. В Германии есть очень хорошая книга«Золотое кольцо над Ури», написанная об этой ментальности врачом, доктором Эдуардом Реннером[118]. Этот человек жил в очень далекой деревушке и должен был помогать людям, в этих жутких условиях высоко в горах Швейцарии, рождаться и умирать. Он пишет, что швейцарские крестьяне кажутся очень современными и просвещенными, пока вы хорошо их не узнаете. Но когда они потрясены рождением, смертью или чем-то еще, они вдруг раскрываются и говорят вам, что они действительно чувствуют, выдавая свое подлинное отношении к происходящему. Я абсолютно верю в то, что он пишет. На первый взгляд эти крестьяне католики, но их католичество – не более чем поверхностный слой; под ним существует практически доисторический пласт. Для этих людей над природой властвует нечто, чему они даже не дают имени! Швейцарские пастухи в горах даже еще более примитивны, чем южноамериканские индейцы, ибо у них нет Курупиры – конкретного духа с конкретным именем и принимающим конкретный облик; это нечто они называют «Оно».

Понимаете, ведь именно «Оно» обращалось к пастуху, когда спрашивало: «Давай я отпущу все вниз?» Кто это «Оно», которое сдерживает снежные лавины, а потом просто их отпускает? Реннер амплифицировал много историй и, что довольно странно, «Оно» иногда бывает хорошим, иногда плохим, а иногда нейтральным. Иногда «Оно» ведет себя совсем как человек, а иногда совершенно обезличенно, и никому не известно, как «Оно» выглядит. «Оно» может допустить и то, чтобы на вас свалилась гора.

Есть еще одна легенда, которая родилась в Зеелисберге[119]; если вместе со стадом обходить вокруг одной горы, где любит бывать «Оно», то на повороте стадо все время неожиданно исчезает. Если такое случается, то ради Бога, не пугайтесь, ибо если у вас случится паника, то либо стадо упадет в пропасть, либо вы сами можете упасть и сломать ногу. Единственное, что нужно сделать, – идти со своей палкой или кнутом и звать стадо, как бы считая, что ваши коровы находятся здесь. И на следующем повороте дороге они вдруг появляются снова! «Оно» требует к себе очень внимательного отношения. Вы не должны показывать чувства, которые «Оно» у вас вызывает, вам не следует впадать в панику; но вместе с тем у вас не должно быть ничего похожего на этот фривольный вызов, Frevel. Таким образом, на самом деле «Оно» – не явное воплощение зла. «Оно» даже более примитивно; это нечто сверхъестественное, которое иногда бывает добрым, а иногда – злым. Но отношение к злу, которое показано в сказке о госпоже Труде, и установка швейцарского пастуха говорят об одном и том же: не должно быть инфантильного вызова. Я не думаю, что здесь мне следует давать психологическую интерпретацию, ибо у вас всех был в жизни такой опыт, вам известно, что всегда существует возможность стать одержимым и оказаться во власти зла.

Такие правила поведения и феномены существуют до сих пор и являются совершенно достоверными. Действительно, мне бывает плохо в процессе анализа в одном случае – когда я вижу у кого-то из своих пациентов такое инфантильное, вызывающее любопытство в отношении зла. Пациент может сказать: «Вы знаете, я люблю ходить туда, где собираются убийцы!» или «Я бы хотел попробовать вступить в связь с этой женщиной. Я знаю, что она злая, но я должен получить жизненный опыт и переспать с ней. Я должен это испытать!» Если вы стремитесь к этому, потому что вы так считаете – то есть у вас есть на то причина, ваши сновидения говорят, что вам следует так поступить, – тогда все нормально, потому что вы можете сказать, что это ваше зло, ваша собственная пропасть, которую вы носите внутри себя и с которой рано или поздно вам придется столкнуться. Но если вы отыгрываете нечто похожее на фривольную установку или просто удовлетворяете свое интеллектуальное любопытство, чтобы просто узнать зло, не испытывая благоговения перед заразительным и пагубным воздействием этого феномена, то вам будет нелегко.

Однажды у меня был пациент – большой интеллектуал, он влюбился в очень симпатичную девушку, у которой был тяжелый психоз. Он очень ею увлекся и каждый раз мне повторял, что собирается на ней жениться. Меня долго мучили сомнения, нужно ли мне его предупреждать или нет. В конечном счете, если он женится на девушке, страдающей психозом, можно считать, что он встретил свою судьбу, – но это совсем не смешно, если не сказать больше! Поэтому я боролась с собой, сомневалась, говорить или не говорить, а если да, то как и когда. Затем ему приснилась девушка, которая ясным языком говорила ему это. Но он оставил это без внимания. Наконец, превозмогая свой стыд и смущение, но считая, что должна поступить по совести, я сказала: «Теперь послушайте, если честно, я думаю, что у такой-то и такой-то тяжелый психоз». Я думала, что мои слова его повергнут в шок, который может разрушить установившуюся эмоциональную связь между нами, но он спокойно ответил: «Да, конечно, я давно это заметил» – и продолжал рассказывать мне свои сны. Очевидно, он осознавал, что значит психоз, но только умозрительно. Он прочел несколько книг по психиатрии и все равно не понял, что это значит. Он не осознавал эмоциональной весомости своего утверждения, то есть вел себя именно так, как девушка, которая пришла посмотреть на госпожу Труде.

Такую установку можно очень часто обнаружить и в настоящее время у людей с высокоразвитым интеллектом, а также у совсем недалеких или очень молодых людей. Среди взрослых она преимущественно встречается у интеллектуалов, и это означает, что они оказываются совершенно инфантильными, как только речь идет о морали или об их собственных чувствах. Сталкиваясь с этическими проблемами, а также с проблемами межличностных отношений, они ведут себя совершенно как маленькие дети. И поступают в точности как девушка из сказки про госпожу Труде, бездумно покоряясь самому ужасному злу, при этом даже не замечая, что они делают.

Теперь мы попробуем глубже понять, как выглядят эти разные воплощения зла. В книге Кнуда Расмуссена[120], посвященной исследованию гренландских саг[121], злые духи и духи, злые лишь отчасти, а также духи, подобные южноамериканскому Курупире или «Оно», которое держит швейцарские горы, изображены как они есть. Эти наброски, сделанные руками эскимосов, на мой взгляд, лучше всего раскрывают сущность первобытных представлений о духах. На одном рисунке изображен громадный белый медведь, названный медведем моря, который иногда губит людей, переворачивая их лодки. Несомненно, он воплощает природные силы и тем самым подтверждает теорию, которой придерживаются многие, говоря, что силы зла – это просто силы природы, олицетворяемые человеком. Я не отрицаю эту теорию, но лишь считаю ее неполной. Природные силы зла, несущие опасность и способные погубить человека, относятся к архетепическим. Это переживания таких бедствий и неприятностей, как голод, холод, пожары, оползни, лавины, снежные бури, наводнения, штормы, блуждание в лесной чаще, встреча с большими хищными животными – белым медведем на Севере, львом или крокодилом в Африке и т.п. Однако поразительно, что люди предпочитают изображать такие природные силы наполовину людьми, наполовину нелюдями. Например, один из них, великан, построен из каменных глыб и может разрушить абсолютно все, но его контуры напоминают человека. Другой – демон – похож на собаку с внушающей отвращение человеческой головой. Есть много смешанных форм – полулюдей, полуживотных, а также фигур с уродливыми человеческими очертаниями. Дух зла невообразимо худ, и люди говорят, что таким тощим его сделало зло.

При сравнительном исследовании злых духов можно часто найти искалеченные живые существа; например, у них человеческой является только верхняя часть туловища; или же это только катящаяся голова и ничего больше, или нечто, движущееся без ног, или нечто безрукое или прыгающее на одной ноге. У этих демонов проявляются все разновидности – невозможно избежать этого слова – шизофренических искажений. Это обстоятельство породило широко распространенную у этнологов теорию, что злые духи – это продукт фантазии шизофреников, людей, которые видят злых духов и пытаются совладать с ними, у первобытных племен это знахарь или шаман, которые на самом деле просто больны психозом и мучают всех остальных своими психотическими фантазиями.

Те, кто работал с больными психозом, знают, что это чистая правда. Если вы попросите любого психотика нарисовать злых демонов, которые его преследуют, он вам нарисует существа, очень похожие на тех, которые изобразили эскимосы для Расмуссена. Но с нашей точки зрения есть прямо противоположное объяснение. У многих людей с приступами психоза личность исчезает во время приступа, а у людей, живущих в состоянии хронического психоза, она исчезает на долгое время, оставляя их наедине с архетипическими переживаниями и проявлениями зла. Раньше о таких людях в народе говорили, что в них вселился бес (или Дьявол). Если такие люди нарисуют злых духов, то уродство и злобу этих изображений порождает не шизофрения, а то, что злые духи выглядят ровно так. При архетипическом переживании зла демонические силы воплощаются в образе уродливого человека или страшного существа, и тогда, по-моему, нам следует понимать их символически и видеть в них проекцию психологического факта, то есть что наследие зла было вызвано односторонностью, одним-единственным паттерном поведения.

Жизнь всех животных, даже на очень ранних стадиях эволюции, обеспечивалась тем, что бихевиористы назвали бы паттернами, определенным типом поведения, ухаживания, заботы о потомстве, спаривания и т.д., который является специфичным для каждого вида, причем уже на уровне животных такие паттерны могут вступать в конфликт или смешиваться между собой. Это можно видеть в обычном поведении рыб, например колюшек, у которых сексуальное поведение самца тесно связано с агрессией. Колюшки очень близоруки, поэтому если самец колюшки видит, что к нему приближается рыба меньшего размера, он становится агрессивным и готов вступить в борьбу. Если позже он распознает в рыбе самку, то он успокаивается и готов с ней спариться. Но если он видит рыбу большего размера, то у него развивается страх, он «теряет лицо» и обращается в бегство. Поэтому у колюшек только крупный самец может спариться с маленькой самкой, а не наоборот.

В определенной мере то же самое до сих пор происходит и на человеческом уровне, ибо, если мужчина боится женщину, он становится импотентом; он «теряет лицо», и с этим ничего не поделать! У женщин происходит все наоборот: они могут сочетать «потерю лица» и стремление к бегству с половым актом. Но если они агрессивны, если они одержимы Анимусом, то никакая любовь невозможна.

Таким образом, иногда паттерны поведения перекрываются, сближаются друг с другом и вступают в конфликт или же делают жизнь животных настолько сложной, что они к ней не адаптируются. Хотя природа подразумевает, что такие паттерны помогают животным адаптироваться к жизненным ситуациям, но иногда они действуют с точностью до наоборот и вступают в конфликт между собой. Если человек вмешивается в природу, то он может своими действиями вызвать конфликт у животных и некоторым образом заставить их изменить свое поведение. Следовательно, даже на животном уровне можно говорить о конфликте в прямом смысле слова, то есть о конкуренции и столкновении двух паттернов поведения. Например, если вы протягиваете руку к курице-наседке, то вы видите, что она вступает с вами в конфликт. Она могла бы убежать прочь и не дать до себя дотронуться человеку, но ее инстинкт заботы о потомстве заставляет ее насиживать яйца, и она становится все более напряженной. Затем либо ее стремление убежать проходит, и она позволяет до себя дотронуться человеку, либо берет верх паттерн побега, и она забывает про свой инстинкт заботы о потомстве; но в промежутке какое-то время она находится в подвешенном состоянии, когда вы не знаете, какой паттерн победит.

Таким образом, паттерны поведения даже на животном уровне не слишком хорошо отрегулированы; не существует главной диспетчерской, в которой находится разумный оператор, переключающий поведение с одного паттерна на другой. Вполне возможно, что именно поэтому природа изобрела высшие формы сознания, чтобы создать такую главную диспетчерскую и тем самым избежать возможности дезадаптации, выявленной на животном уровне. Но какой бы ни была эта причина, мы проявляем те же самые черты, ибо женщина вступает во внутренний конфликт между самосохранением и стремлением защитить своих детей, то есть точно такой же конфликт, который был у курицы-наседки, и мы постоянно оказываемся в жизненных ситуациях, создающих конфликт между паттернами поведения.