Структуры субъективного опыта
Одним из важных аспектов практического мышления является использование субъектом прошлого опыта при решении практических задач. Отношения между опытом субъекта по решению практических задач и процессом их решения подобны зафиксированному в одном из принципов научной психологии — принципе единства сознания и деятельности: опыт субъекта по решению практических задач формируется в практической деятельности и в ней проявляется. Для того чтобы выяснить роль и механизмы формирования и использования опыта субъекта в решении практических задач, необходимо выяснить, прежде всего, его содержание и структуры.
Для лучшего понимания психологических особенностей репрезентации сведений о решении задачи в деятельности и взаимодействии объекта и субъекта практического мышления целесообразно вернуться к истокам и вспомнить, что решение задачи состоит в отыскании нового знания или нового способа деятельности. При этом важно учесть ряд важных моментов: что для субъекта является известным (или что он для себя считает известным), что должно быть получено в результате решения задачи (или что получилось в результате решения), какими средствами, способами субъект поучает новые знания на основе имеющихся. В психологии до сих пор остаются не до конца объясненными такие «простые», известные любому педагогу явления: одни ученики никак не могут научиться решать типовые задачи, не могут усвоить принципы ее решения; другие школьники испытывают трудности в решении задачи, если ее условия являются не совсем стандартными; третьи успешно решают задачи при изучении отдельных тем, а задачи за несколько разных тем (например, годовые контрольные) решают плохо.
На наш взгляд, как это ни странно, роль субъекта в решении задачи недооценивается. Разумеется, психологические исследования мышления при решении задач не могут быть проведены без учета факторов психологического характера, однако, в основном такие исследования были сосредоточены на выяснении некоторых механизмов преобразования данных для получения искомого, на влиянии эмоций (в основном, мотивирующая функция). Вместе с тем, нам представляется целесообразным взглянуть на эту проблему с позиции опыта субъекта, приобретенного в ходе освоения соответствующих знаний, умений, навыков и привычек.
Мы полагаем, что при обучении индивида решению задач и при практическом решении многочисленных и многообразных задач у субъекта формируется опыт их решения. Мы считаем, что этот опыт структурируется в виде субъективной классификации задач, в которой субъект располагает задачи в иерархически организованную систему на основе различных оснований. Извлечение этого опыта осуществляется путем категоризации решаемой задачи, то есть отнесения ее к определенным категориям в рамках данной классификации. Очень важно рассматривать в неразрывном единстве эти два компонента: субъективную классификацию задач (СКЗ) и категоризацию задачи (КЗ), которую человек решает в данный момент. Классификация фиксирует и систематизирует опыт субъекта, а категоризация выступает механизмом актуализации опыта для решения задачи.
¾ При этом в субъективной классификации задач, как и в любой классификации, присутствуют важные компоненты:
¾ элементы (задачи);
¾ признаки, в которых эти элементы представлены;
¾ обобщения элементов по различным системам оснований (по сложности, способам решения и т. п.);
¾ обобщения различного уровня, которые образуют иерархические системы (например, в категорию математических задач входят арифметические, алгебраические, геометрические и т. п. задачи, а в этих категориях в свою очередь выделяются более мелкие);
¾ признаки, по которым осуществляются обобщения.
Для нас особый интерес представляют признаки, в которых отражаются в сознании субъекта задачи, и которые могут быть положены в основание СКЗ, поскольку от них зависит эффективность функционирования опыта субъекта. Признаками задачи могут быть, как и признаками любого объекта, во-первых, свойства объекта, его связи и отношения с другими объектами; во-вторых, это могут быть существенные или несущественные признаки (с позиций соответствующих наук); в третьих, это могут быть сведения о когнитивных (образных, понятийных), операциональных и аффективных признаках объекта. Можно выделить достаточно большое количество оснований, по которым можно выделять и описывать эти признаки, но нам представляется важным остановиться на последнем основании, позволяющем выделять когнитивные, операциональные и аффективные признаки задач (и других объектов, с которыми работает субъект).
Как известно, И. П. Павлов выделял две сигнальные системы: первая отражает свойства предметов, имеющих образную природу, вторая — абстрактные словесно-понятийные свойства. Учение о двух сигнальных системах описывает две важные реальности: предметы и отражение (обозначение, означение) этих предметов. Вместе с тем, для понимания роли субъекта в решении задач есть прямой резон задуматься и третьем компоненте этой системы: о форме репрезентации в психике субъекта соответствующих сведений. Такие формы играют в решении практических задач очень важную роль: систематизируют, сохраняют опыт субъекта в решении задач и способствуют актуализации этого опыта при встрече с новой задачей.
Опираясь на результаты, полученные в ходе философско-психологического исследования этих структур, можно утверждать, что авторы отмечают существование двух взаимосвязанных, хотя и относительно самостоятельных познавательных структур, отвечающих за хранение информации в памяти субъекта: базирующейся на чувственном восприятии (представление) и базирующейся на мышлении (понятие). Применительно к задачам это может означать, по мнению Ю. Козелецкого, следующее: «У людей возникает представление о задаче по принятию решений — представление, которое является субъективным образом» [3, с. 22].
Традиционно представлениям приписывали несущественные, внешние, чувственно воспринимаемые признаки, а понятиям — признаки абстрактные, существенные, не данные в непосредственном восприятии. При анализе границу между этими формами зачастую провести было сложно, поскольку эти компоненты тесно взаимосвязаны. Так, Н. И. Жинкин говорит о сенсорной абстракции, а Э. А. Фарапонова при изучении технического мышления отмечает взаимосвязь и единство понятийного и образного компонентов и особо подчеркивает, что «образ в процессе решения технических задач выступает не только в качестве опоры (как это имеет место, например, при первоначальном усвоении и оперировании некоторыми математическими и физическими понятиями), но и как равноправный компонент этого интегрального образования» [11, с. 168].
В дальнейшем, изучая психологические закономерности формирования понятий, психологи пришли к необходимости выделять некоторые дополнительные (или промежуточные) формы презентации обобщенных знаний, занимающих как бы промежуточное место между представлениями и понятиями: синкреты, комплексы и т. д. [1]. Более поздние исследования показали, что к образно-понятийным компонентам опыта необходимо подключать другие признаки познаваемых объектов, в частности, решаемых задач. Одним из таких компонентов следует считать мотивацию мыслительной деятельности. Было показано: «Основным положением, раскрывающимся при изучении роли мотивации в мышлении, является не только признание мотивов в качестве динамического фактора, побуждающего к осуществлению мыслительной деятельности, но и включение мотивов в саму структуру мышления» [10, с. 94].
Ряд авторов указывает на недостаточность выделения двух таких рядов психических образований для структурирования опыта субъекта. В частности, Ю. Н. Кулюткин утверждает, что структуры, в которых фиксируется опыт субъекта, не могут быть понятиями, так как кроме понятийно-логического компонента они содержат мотивационно-ценностные и операционально-действенные компоненты [6; 7].
Очевидно, нельзя отрицать того факта, что в опыте субъекта отдельные элементы могут быть представлены как в образной (прежде всего в форме представлений), так и в понятийной форме. Вместе с тем, многочисленные исследования показывают, что требуется большая дифференцированность психических образований для описания многообразных форм фиксации субъективного опыта.
Для субъекта в характеристике задачи существенно не содержание ее само по себе, чрезвычайно важно сохранить опыт, полученный в ходе ее решения и зафиксированный в модели задачи. Изучая особенности оперативного мышления, В. Н. Пушкин показал [8], что в процессе решения сложной задачи в мозгу человека конструируется информационно-динамическая модель проблемной ситуации, которая состоит из элементов решения задачи, отраженных мозгом в их связях и взаимоотношениях. Автор характеризовал эту модель как систему, специально создаваемую для решения того или иного класса задач, обладающую свойством отображать элементы проблемы и осуществлять дальнейшие преобразования с отображениями в направлении решения стоящей задачи: «Можно предположить, что в процессе решения сложной задачи в мозгу человека возникает информационная динамическая модель проблемной ситуации, которая состоит из элементов решения задачи, отраженных мозгом в их связях и взаимоотношениях. Эта модель формируется в ходе ориентировки в условиях задачи» [8, с. 134].
В дальнейшем В. Н. Пушкин от понятия «оперативно-информационной модели проблемной ситуации» перешел к понятию «ситуативный концепт» (или «ситуативная абстракция»). Автор так описывает регулирующую роль ситуативного концепта в решении задачи: «При использовании любой проблемы имеет место использование мысленных объектов, обладающих устойчивыми понятийными признаками. Все проблемные ситуации, независимо от возможной абстрактности составляющего их материала, носят совершенно конкретный характер, т. е. являются новой и неповторимой ситуацией для решающего их человека. Во всех случаях актуализация понятийных характеристик, составляющих проблему объектов, порождает структуру новых признаков, существенных именно в данной ситуации» [9, с. 111—112].
Автор иллюстрирует суть концепта таким примером: шахматная фигура «слон» обладает рядом свойств, известных игроку до начала шахматной партии; в ходе игры эта фигура может оказаться на определенном поле в окружении своих и чужих фигур, тогда в дополнение к исходным признакам она приобретет ряд ситуативных признаков, существенных для данной ситуации. Построение ситуативного концепта будет, таким образом, актуализировать и ситуационно адаптировать свойства объектов.
Следует отметить, что накопление опыта по решению задач не будет приводить, по выражению автора, к увеличению количества «понятийных свойств» данной шахматной фигуры; оно будет происходить через «накопление» ситуативных концептов — именно эту цель преследует решение разнообразных шахматных задач и этюдов.
Таким образом, ситуативный концепт может рассматриваться как форма фиксации понятийных и ситуативных свойств объектов задачи и способов ее решения.