Эволюция понятия “архетип” в процессе развития теории К. Г. Юнга

Теория архетипов Юнга претерпела три стадии развития.

В 1912 году он описал исконные образы, сходные с общеисторическими культурными мотивами, представленными повсеместно на протяжении истории; их основные свойства — сила, глубина и автономность. Исконные образы предоставили Юнгу эмпирический материал для построения теории коллективного бессознательного.

В 1917 году он описал доминанты — узловые точки психики, притягивающие энергию и влияющие тем самым на функционирование личности.

Термин «архетип» был применен Юнгом лишь в 1919 году. Этим термином он хотел избежать любого намека на то, что речь идет о содержании, а не о наследственной, непредставимой фундаментальной структуре.

Перечислите известные Вам архетипы и дайте их характеристику.

Количество архетипов в коллективном бессознательном может быть неограниченным. Но Персона, Анима, Анимус, Тень и Самость занимают особое место в теоретической системе Юнга.

Архетипы и сны. Тень.

Сны являются наиболее чистым, «наивным» проявлением бессознательного, поскольку не приобретают осознаваемой формы как, например, в мифе или сказке.

Юнг разбирает сны так или иначе связанные с водой, и приходит к выводу, что вода – символ бессознательного, «психологически вода означает ставший бессознательным дух»[1]. Глубина вод, их переменчивость и подчас опасность отсылают нас к таким же аспектам подсознательного, встретиться с содержанием собственного бессознательного – все равно что заглянуть в глубокий водоем. Подобные сны, где, например, человеку необходимо совершить прыжок в воду, или смотреть в собственное отражение в поверхности воды символизируют наличие каких-то внутренних проблем и конфликтов, являются неким подобием столкновения с самим собой, т.е. в первую очередь со своей Тенью, которое нужно уметь выдержать.

Тень - это не что-то целиком скверное, а просто низшее, примитивное, неприспособленное и неудобное, а потому зачастую сокрытое.

The word “shadow” itself refers to the dark aspects of our personality that we keep unconscious and dissociate and detached from our self-identity concept

as a defense mechanism that protects the consciousness and the ego.[2]

Коллективное бессознательное, однако, не являет собой закрытую личностную систему, это открытая миру объективность, где «Я» находится в непосредственной связи со всем миром. Поэтому погружение в царство бессознательного часто ощущается человеком как потеря самого себя. Для того, чтобы преодолеть это состояние, необходимо знать самого себя, то есть укреплять собственное сознание, чему и служили символы и образы.

Юнг пишет: «Смотрящий в воду видит, конечно, собственное лицо, но вскоре на поверхность начинают выходить и живые существа. <…> Озеро полно призраков, водяных существ особого рода»[3]. Этим он подводит к рассмотрению архетипических образов, раскрывающих и составляющих содержание коллективного бессознательного, так ярко проявляющегося подчас в сновидениях.

Маска

Маска, или Персона (Persona) — описанный К. Г. Юнгом архетип, представляющий собой социальную роль, которую человек играет, выполняя требования, обращённые к нему со стороны общества, публичное лицо личности, воспринимаемое окружающими, оно прячет истинную суть личности человека.
«Маска – это функциональный комплекс, возникающий для удовлетворения потребности в адаптации или для обеспечения некоторых других удобств, но отнюдь не идентичный личности как таковой».
По мнению М. Якоби, у личности, находящейся в согласии, как со средой, так и с собственной жизнью, Маска – это всего лишь тонкая защитная оболочка, помогающая её естественным отношениям с окружающим миром. В то же время, говорит Джеймс А. Холл, неразвитая Персона делает человека очень чувствительным, он ощущает угрозу даже в обычных взаимодействиях с окружающими.

Название для архетипа Юнг взял из античного театра, где актёры называли персоной прикладываемую к лицу маску.

Анима.

«Анима — это не душа догматов, не аnima rationalis, то есть философское понятие, но природный архетип. Только он способен удовлетворительным образом свести воедино все проявления бессознательного, примитивных духов, историю языка и религии. Анимой» обычно называют душу, т.е. нечто прекрасное и возвышенное, однако архетипическая Анима имеет мало общего с философскими понятиями, она – природный архетип, «factor» в прямом смысле этого слова – что-то, что действует, что-то, что управляет человеком. Все относящееся к Аниме нуминозно, безусловно значимо, опасно, табуированно, магично. Она стоит a priori по отношению к настроениям, реакциям, импульсам, всем спонтанным психическим проявлениям.

Анима – женский архетип, как правило проецирующийся мужчиной за пределы внутренней сферы вовне. Для сына Анима в первые годы жизни предстает в образе всесильной матери, античный человек представлял ее в образе богинь и ведьм, средневековый человек заменил античную богиню небесной госпожой или же церковью. Обеднение символов привело сначала к нездоровой сентиментальности, а затем – к непереносимому внутреннему конфликту, вылившемуся в ницшеанское «по ту сторону добра и зла».

Анима соединяет в себе и мудрость, и глупость, которые «в эльфическом существе не только кажутся одним и тем же, они суть одно и то же, пока представлены одной Анимой»[4]. Анима – архетип жизни, а жизнь и глупа, и наделена смыслом одновременно.

А́нима и а́нимус (от лат. anima и лат. animus — «жизненное начало» или «душа» в, соответственно, женском и мужском родах) — термины, введённые в психологию Юнгом для обозначения архетипических образов, связанных, соответственно, с женским и мужским полом[1]. Юнг связывал анимус с категоричными, жёсткими, чрезмерно принципиальными, направленными вовне решениями, а аниму — с влиянием эмоций, настроений и направленностью вовнутрь[1]. Предполагается, что каждый человек воплощает в себе элементы анимы и анимуса, в пропорциях, не определяющихся его половой принадлежностью. Так, в характере мужчины может доминировать анимус, а может и анима[1].

Мудрый старец.

Данный архетип представляет собой некое подобие демона, освещающего хаотическую темноту жизни лучом смысла. Это просветленный, учитель и мастер, водитель души, ницшеанский Заратустра.

The wise one archetype resembles the archetypal image of the mentor and the voice of experience and maturity.[5]

Переживая этот архетип, человек сталкивается с древнейшим типом мышления, объектом которого является он сам.