Тяжелой и до перехода в детский дом, и они, безусловно, депривированы с самого рождения

В Центре временного содержания находятся подростки, которые были задержаны по подозрению в уголовных или административных преступлениях и дожидаются решения суда. Таким образом, сейчас их юридический статус — «подозреваемые». Учреждение это совершенно закрыто для посещения посторонними лицами, вся территория контролируется, подростки не остаются без присутствия надзирательницы. В центре работают несколько психологов, которые отметили такие особенности подростков, как интеллектуальная неразвитость, неврологические нарушения, невысокий самоконтроль, импульсивность. По словам воспитателей, в основном это несчастные дети, многие из которых впервые получили в центре полноценное питание. Физически они действительно недоразвиты, с признаками рахита. Наиболее типичное преступление — это кража мобильника; однако были и более серьезные, включая убийство. Девочки были задержаны в связи с занятиями проституцией, мальчики частично в связи с бродяжничеством («административники»), частично — в связи с уголовными преступлениями (кража, угон, мошенничество, грабеж).

Ученики школы № 57 к исследованию отнеслись с интересом, опрос занял примерно двадцать минут. Подростки задавали множество уточняющих вопросов, содержание которых свидетельствует об очевидной валидности и высокой эмоциональной значимости утверждений теста. Так, один мальчик поставил восемь галочек в графе «Да» пункта «Часто мне приходилось терпеть, когда родственники тискали и целовали меня», четыре в графе «Да» утверждения «Маленьких детей везде ждут огорчения: даже надевая шапку или завязывая шарф, взрослые умудряются зацепить за ухо или вырвать волосы». Другой мальчик в графе «Да» пункта «Даже если приходило время ложиться спать, мне обычно разрешали досмотреть любимую передачу» дописал: «Но поучали!»

Работа с учениками школы № 130 также прошла в обстановке полной заинтересованности и внимания. Уточнения носили в основном информационный характер: например, что значит «перехватывать куски» между завтраком и обедом, как понять выражение «стоял за спиной и смотрел через плечо». Дети выражали

Готовность продолжить общение с психологом, были приветливы и дружелюбны.

Обстановка опроса в детском доме № 17 радикально отличалась от той, в которой проходила работа с первыми подгруппами. Дети сразу же уточнили, нужно ли им говорить о жизни до детдома, поскольку в опроснике упоминались родители, или о своей теперешней жизни; было ясно, что дети постоянно осуществляют сопоставительный анализ прошлого и настоящего, жизни своей и других детей, и это сравнение создавало несколько угнетающую эмоциональную обстановку. Однако сразу же стало понятно, что утверждения оказывают сильное травмирующее воздействие на воспитанников детского дома, а размерность утверждений и шкал не рассчитана на ту степень депривированности, которой отмечена их жизнь. Например, одна девочка уточнила, что значит «калорийная, но невкусная пища», и, когда психолог пояснил (например, макароны без подливки), с грустным пониманием кивнула. Один мальчик спросил, как ему оценить утверждение «Нередко бывало, что нужные мне вещи покупались как поощрение за хорошую учебу или поведение»: «А если не покупали вообще?» Вообще вопросы о вкусной еде воспринимались как бестактность, хотя дети, в отличие от воспитанников многих других детских домов, умеют ее готовить и сами работают на кухне. Ожидаемое напряжение возникало при оценке утверждения «В детстве бывало, что я носил одежду, в которой чувствовал себя посмешищем, и боялся, что меня будут дразнить» и многих других пунктов.

Подростки из Центра временного содержания обладали похожими особенностями, однако с усугублением. Опрос пришлось провести в группе: психолог зачитывал утверждение, отвечал на все уточняющие вопросы, приводил примеры практически на каждый пункт, и лишь после этого подростки были в состоянии выбрать адекватный ответ. По ходу проведения опроса психолог менял слово «родители» на слово «взрослые», так как многие дети росли с опекунами. Однако полученные результаты можно также считать высокодостоверными, случайных ответов получено не было. Обстановка была трудной: несмотря на присутствие надзирателя, дети постоянно перебивали друг друга, говорили хором, стремились установить неформальный контакт с психологом. Поведение во время опроса демонстрировало отсутствие социальных

и пространственных границ. Уточняющие вопросы также показали, что уровень депривированности близок к «неподтверждению», при котором никто вообще не стремился удовлетворить потребности подростков, в силу чего они, естественно, и не встречали никаких ограничений. Во многих случаях мы ожидали увидеть явление «квазисуверенности», вызванной безнадзорным стилем воспитания.

Таким образом, посещение детского дома и Центра временного содержания подтвердило верность и точность внесенных в опросник утверждений, но одновременно показало и ограничения возможностей его применения: он может служить в основном для работы с проблемами нормального детства, а для использования в особых социальных группах его необходимо отредактировать, учитывая контекст жизни детей. По этическим соображениям было решено не расширять выборку предположительно «депривированных».

Таблица 2.3.2