Социогеографические факторы приватности

В исследовании М. Вольфе сравнивались понятия приватности в сельской местности и небольших городках и крупных городах. Оказалось, что социоэкономический статус в равной степени влиял на сельских и городских детей, причем потребность в одиночестве чаще отмечалась в группе с высоким статусом, а контроль над информацией — в группах низкого уровня. Однозначной закономерности зависимости приватности от домашней среды (наличия собственной комнаты) нет: в целом потребность в приватности составила бимодальное распределение с пиками в группах низкого и среднего уровня.

Еще одна особенность: для детей городских и сельских расхождение максимально в оценке пространства по ту сторону входной двери как альтернативы приватности. У сельских детей, которые нередко делят комнату с кем-то еще, свобода передвижения сочетается с представлением о местах вне дома как желанных,

177

что усиливается с возрастом. Этот факт отмечается и в других работах: сельские женщины по сравнению с городскими, начиная с подросткового возраста, реже описывают пребывание в комнате как форму приватности, особенно если они не имеют собственной спальни. Ограничение городских девочек в свободе передвижения связано во многом с представлением родителей об улице как опасном месте, в силу чего девочек больше ограничивают, чем мальчиков. Девочки, впрочем, не очень сильно страдают от этого ограничения.

В отличие от городских, сельские дети чаще отмечали важность того, чтобы никто не знал, что они делают. У мальчиков это отмечается начиная с 8—12 лет по нарастающей. Поскольку, в отличие от сельских, городские дети не могут достигать приватности, просто выходя из дома, домашняя среда (наличие отдельной комнаты или кого-то еще) больше влияет на приватность городских детей.

Домашняя среда у городских детей (количество комнат вообще, общих и отдельных) — более важный фактор приватности, чем наличие отдельной комнаты. Вклад «уединения» в переживание приватности падает с количеством комнат, но увеличивается в зависимости от количества членов семьи и плотности населения. В отношении утверждения «использовать ванную для уединения» получены неожиданные данные: чаще об этом говорили те, у кого есть отдельная комната. Это тоже можно объяснить: отдельная комната имеется обычно в маленьких квартирах, где уровень приватности все равно остается невысоким.

Тишина как фактор приватности чаще обозначается сельскими детьми, чем городскими, особенно если ребенок живет в комнате не один. Если же городской ребенок делит пространство с кем-то, то «не шуметь» значимо и для него.

И наконец, очень немногие работы рассматривают проявления приватности и ее нарушений в социальном контексте, в частности, в связи с динамикой круга значимых других. Так, например, М. Блем (M. R. Blam) с соавторами изучали проблемное поведение и депрессии у 11-классников в рамках социоэкологической перспективы [211]. Они выделили три социальных контекста жизни подростков: это семья, значимые взрослые и сверстники. Оказалось, что проблемное поведение сильно связано с качеством этих контекстов: санкции от родителей и взрослых предохраняют

178

от риска, исходящего от сверстников, а санкции, полученные от сверстников — буфер против риска, исходящего из всех трех контекстов. Таким образом, это исследование указывает на изменение социального ресурса противостояния внедрению в психологическое пространство, которое связано с переориентацией на сверстников.

Способность удерживать меру приватности зависит и от семейной социализации. Исследование 20 7-летних школьников показало, что: а) матери чаще оцениваются как ограничивающие и контролирующие способ использования приватности, а не просто территорию ребенка, б) дети внедряющихся, эмоционально настойчивых матерей реже проявляют личную активность. П. Кожби (P. C. Cozby) показал на студенческой выборке, что человек защищается от значимых людей, в то время как по отношению к незначимым может быть вполне откровенен [220]. По его мнению, открытость во взрослом состоянии зависит от вербализации отношений между детьми и родителями.

Итак, исследование позволяет сделать вывод, что приватность представляет собой исключительно важное для современных людей явление, обладающее онтогенезом, в ходе которого меняются ключевые категории переживания от средовых к личностным. Приватность обладает также гендерной вариативностью и связана с паттернами семейной социализации. Однако при всем богатстве эмпирических данных механизмы и внутренняя логика становления приватности раскрыта недостаточно ясно. Кроме того, поскольку приватность обусловлена культурным контекстом субъекта, эти несомненно богатые и выразительные результаты не могут быть формально перенесены на отечественную выборку.

Теоретико-эмпирические предпосылки изучения
онтогенеза психологического пространства

Подходя к изучению проблемы онтогенеза психологического пространства, мы исходили из его понимания как формы выражения субъектности, которая, в свою очередь, представляет собой один из критериев развития человека. Личность развивается в сторону усиления чувства авторства, индивидуальной ответственности, причем эти качества появляются не планомерно, а в

179

результате прохождения через возрастные и ненормативные личностные кризисы. Согласно исследованиям К. Н. Поливановой, специфика развития в кризисный период заключается в том, что ребенок открывает для себя новую идеальную форму, и ее отношение к реальной становится ситуацией развития.

«Суть настоящего подхода состоит в том, что деструктивный компонент развития в кризисе направлен на старую систему отношений с миром. Положительный смысл поведения ребенка в кризисные периоды обусловлен попыткой построить новую систему отношений. Конструктивная и деструктивная составляющие кризиса принципиально нерасторжимы, для того, чтобы построить новое, ему необходимо освободить место, устранив старое. Часто одно и то же действие ребенка, один акт поведения оказывается двунаправленным: одновременно и разрушающим старое, и формирующим новое», — пишет К. Н. Поливанова [137, с. 65].

Развитие психологического пространства составляет основу формирования идентичности, для которой в разные периоды онтогенеза требуется разное средовое «подтверждение». Таким образом, этапы развития психологического пространства, как ожидается, могут соответствовать стадиям эпигенеза по Э. Эриксону. С другой стороны, поскольку субъект оперативно выделяет те или иные фрагменты среды, то можно ожидать и согласованности появления измерений психологического пространства с содержанием ведущей деятельности.

Необходимо отметить, что в отечественной науке онтогенез психологического пространства практически не изучался. Исключение представляет собой работа К. Кияненко, в которой показано, что по мере взросления территориальные притязания ребенка проходя четыре этапа [63]. Подчиненный период (до 1,5 лет) характеризуется тем, что ребенок в основном действует в детской комнате, и этого достаточно, потому что самостоятельная активность у него пока отсутствуют. Опекаемый период (1,5—4 года) отличается тем, что у него возникают элементы самостоятельной деятельности, ареной для которой является вся квартира, но фиксированной личной зоны у ребенка все еще нет. Контролируемый период (4—12 лет) характерен тем, что собственная активность ребенка очень высока и возрастает роль фиксированной личной территории. Наконец, самостоятельный период (от 12—15 лет) отличается локализацией деятельности ребенка

180

в индивидуальном помещении. Однако эти результаты не обрели своего глубокого осмысления без соотнесенности с возрастными кризисами и изменением содержания потребностей взрослеющего человека.

Интересные данные были получены также в исследовании онтогенеза психологического пространства О. Р. Валединской, выполненном под нашим руководством [26, 27]. О. Р. Валединская изучала один из ненормативных кризисов личности молодой матери — кризис, вызванный стремлением двухлетнего ребенка к автономии, в связи с чем и происходит реорганизация ее психологического пространства (исследовательница удачно назвала это явление «кризисом двухлетней мамы»). Используя собственный авторский метод, исследовательница ввела следующие измерения пространства личности: территорию тела, территорию вещей, территорию дома, созависимость-ответственность и созависимость-вину. Ретроспективный опрос 39 матерей московских дошкольников показал, что психологические пространства матери и двухлетнего ребенка начинают разделяться. Она обнаружила интересные типологические закономерности. В одной группе матерей стабильность пространства сохраняется за счет уменьшения дистанции между ней и ребенком при укреплении границ по отношению к другим членам семьи, таким образом мама самоактуализируется посредством симбиотических отношений с ребенком, которого она психологически не «отпускает». Другая группа матерей достигает стабильности психологического пространства, «отодвигая» ребенка от себя, придавая ему психологический статус, близкий остальным домочадцам. Наконец, третья группа примечательна тем, что свое отношение к ребенку они пересматривают более радикально, чем к другим членам семьи.

Эти неоднозначные результаты могут указывать на тенденции, присутствующие при разрешении любых кризисов физической, психологической или социальной сепарации. Необходимо отметить нелинейность обнаруженных закономерностей и целесообразность использования более крупного «масштаба» рассмотрения: либо типологического, либо идиографического. В то же время очевидно, что исследование психологического пространства и его трансформаций открывает существенно новые возможности в изучении личностных кризисов различной природы.

181

Для того чтобы проследить, как происходит развитие психологического пространства в онтогенезе, нами было предпринято эмпирическое исследование, включающее две небольшие серии. В общей сложности в них приняло участие 76 человек, средний возраст которых составил 28 лет, преимущественно женщины (3 мужчин). Его цель заключалась в том, чтобы изучить возрастные изменения суверенности психологического пространства и установить критические точки его развития. Поскольку невозможно применить один и тот же методический аппарат ко всему жизненному циклу человека, исследование проводилось по лоскутно-модульному плану.

Основные гипотезы этого исследования состояла в том, что в ходе онтогенеза психологического пространства:

1) увеличивается мера его суверенности;

2) усиливается дифференциация за счет появления новых измерений.

Анализ нормативных показателей
опросника «СПП»

Можно выдвинуть частную гипотезу о том, что психометрические нормы суверенности различаются в зависимости от: а) пола респондентов, б) их возраста, в) их социогеографического статуса (у сельских и столичных жителей).

Первая гипотеза частично подтверждается данными нормативных показателей, которые были получены нами в ходе психометрической подготовки теста «Суверенность психологического пространства» и обсуждались в разделе 2.3.

Для двух возрастных выборок общим объемом n=331 нами были установлены различные нормы суверенности психологического пространства (Приложения 2, 3). В подростковом возрасте показатель суверенности девочек значительно выше, чем у мальчиков: это говорит о том, что мальчики более чувствительны к давлению извне и склонны рассматривать взаимодействие с миром как ущемляющее их автономию. Таким образом, они нуждаются в проявлениях большей терпимости и деликатности по отношению к переживанию их приватности. Девочки же обладают значительно более высоким уровнем суверенности, что либо отражает объективную картину традиций воспитания девочек, которые встречают меньшеограничений, либо может быть связано с более высокой адаптированностью и гибкостью поведения девочек, умеющих, в отличие от мальчиков, находить способы сохранения личной автономии.

Следующий важный результат состоит в том, что у мальчиков, в отличие от девочек, выше стандартное отклонение (показатель вариативности) суверенности психологического пространства. В контексте эволюционной теории пола В. А. Геодакяна это означает, что рассматриваемое качество находится в начале своего филогенетического становления, что суверенность личности — это значимое, существенное для биологического вида качество, которое в подростковом возрасте проходит через сензитивный период развития [34].

Таблица 3.1.3