Место психоанализа в истории психологии

Шульц Д., Шульц С. История современной психологии

Глава 13. Психоанализ: истоки

Место психоанализа в истории психологии

В наше время термин «психоанализ*» известен всем, как и имя его создателя - Зигмунда Фрейда. В то время как другие выдающиеся фигуры в истории психологии - Фехнер, Вундт, Титченер - в целом мало известны за ее пределами, Фрейду удалось снискать популярность среди самых широких слоев читающей публики. Через 40 лет после его смерти журнал «Ньюсвик» отмечал, что идеи Фрейда настолько глубоко проникли в наше сознание, что «уже трудно представить себе двадцатый век без него» (30 ноября 1981 г.). Он принадлежит к той немногочисленной когорте мыслителей, которым суждено было коренным образом изменить наши представления о самих себе.

Фрейд однажды высказал мнение, что за всю свою историю человечество испытало три значительных удара по своему коллективному эго. Первый такой удар был нанесен польским астрономом Николаем Коперником (1473-1543), который доказал, что Земля не является центром Вселенной; она всего лишь одна из множества планет, вращающихся вокруг Солнца. Вторым откровением стало в XIX веке учение Чарльза Дарвина, показавшего, что человек не является уникальным, отличным от всего живого видом и потому не может претендовать на какое-то особое место в мире. Он не более чем один из высокоорганизованных видов животных, которые, в свою очередь, возникли в ходе эволюции из более низких форм жизни.

Третий удар нанес сам Зигмунд Фрейд, провозгласив, что мы не в состоянии полностью контролировать собственную жизнь при помощи разума. Напротив, мы - игрушка в руках бессознательных сил, не подвластных контролю сознания. Таким образом, «Коперник переместил человечество из центра мира на его окраину, Дарвин заставил его признать свое родство с животными, а Фрейд доказал, что рассудок не является хозяином в собственном доме» (Gay. 1988. P. 580).

Становление психоанализа по времени совпадает с развитием других известных школ в психологии. Так, например, в 1895 году, то есть в год выхода в свет первой книги Фрейда и формального начала этого движения, ситуация была следующей: Вундту исполнилось 63 года, а Титченеру еще только 28. Он всего лишь два года работал в Корнел-лском университете и только приступил к разработке своей структурной психологии. Дух функционализма безраздельно господствовал в Соединенных Штатах. Еще не было ни бихевиоризма, ни гештальтпсихологии, Уотсону исполнилось 17 лет, а Вертхеймеру вообще еще только 15.

Однако, ко времени смерти Фрейда, в 1939 году, ситуация существенно изменилась. Вундтовская психология, структурализм Титченера и функциональная психология - уже достояние истории. Гештальт-психология пришла из Германии и быстро завоевала популярность, но безраздельным лидером американской психологии, безусловно, был бихевиоризм.

Несмотря на все разногласия, рассмотренные нами прежде школы исходили из одного и того же академического наследия: в значительной мере все они черпали вдохновение в работах Вундта. Их понятия и методы рождались в лабораториях, библиотеках и лекционных аудиториях. Они отстаивали идеал чистой науки. Напротив, психоанализ не имел никакого отношения ни к университетским аудиториям, ни к идеалу чистой науки. Он произрастал в недрах психиатрической традиции, видевшей свою задачу в том, чтобы помогать тем людям, которых общество отвергло как «психически больных». Именно поэтому психоанализ никогда не был психологической школой в собственном смысле слова. Точнее, не был школой, сопоставимой с другими школами.

Психоанализ с самого начала выбивался из основного русла психологической мысли по своим целям, интересам и методам. Его предметом было аномальное поведение, что сравнительно мало интересовало остальные школы; исходным методом - клиническое наблюдение, а не контролируемый лабораторный эксперимент. И, кроме того, психоанализ преимущественно интересовался бессознательным - темой, которая практически игнорировалась прочими школами.

Вундт и Титченер не включали бессознательное в свои системы по одной простой причине: оно недоступно интроспекции. А раз так, то его и невозможно свести к каким-либо элементарным компонентам. Для функционализма с его исключительным вниманием к сфере сознания бессознательное также не представляло особого интереса. В обширном учебнике по психологии Энджелла, вышедшем в 1904 году, бессознательному уделено не более двух страниц. В учебнике Вудворта 1921 года сказано немногим больше: этот вопрос рассматривается там, скорее, как некоторое недоразумение. И уж, конечно, в бихевиористской системе Уотсона для бессознательного не могло найтись места более, чем для сознания. Он трактует бессознательное как всего лишь невер-бализованные действия индивида. Понятно, что подобные явления не могут играть в его системе никакой существенной роли.

Но тем не менее, есть все же нечто, что роднит психоанализ с базовыми характеристиками функционализма и бихевиоризма. Все они испытали на себе значительное влияние «духа механицизма», работ Фехнера в области психофизики и эволюционных идей Дарвина.

Предшествующие влияния

На развитие психоаналитического движения существенное влияние оказали два источника:

1) философские концепции бессознательных психических феноменов и

2) работы в сфере психопатологии.

Теории бессознательного мышления

В самом начале XVIII века немецкий философ и математик Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716) разработал концепцию, названную им монадологией*. Монады, по мысли Лейбница, представляют собой единичные элементы реальности, отличные от физических атомов. Монады состоят не из материи в обычном смысле слова. Каждая монада представляет собой непротяженную психическую сущность. Хотя они и имеют психическую природу, тем не менее им присущи и некоторые свойства физической материи. Когда достаточное количество монад соединяются вместе, они образуют протяженные объекты.

Монады можно уподобить актам восприятия. С точки зрения Лейбница, активность монад, всецело протекающая в сфере идеального, психических актов, имеет различную степень сознательности: от почти полностью бессознательного до ясного и четкого сознания. Низшие уровни сознания называются малыми перцепциями, их сознательная реализация получила названия апперцепции.

Спустя столетие немецкий философ и педагог Иоганн Фридрих Гербарт (1776-1841) развил эту лейбницевскую идею. Он сформулировал концепцию порога сознания*. Находясь под влиянием общего механического духа эпохи, Гербарт полагал, что «идеи воздействуют друг на друга подобно механическим силам» (цит. по: Hoffman, Cohran & Nead. 1990. P. 185).

По Гербарту, идеи, находящиеся ниже определенного порога, бессознательны, Когда идея поднимается до уровня сознания, она аппер-цептируется (если пользоваться лейбницевским термином). Но Гербарт пошел дальше. Для того, чтобы та или иная идея могла подняться до уровня сознания, она должна быть сопоставима с теми идеями, которые уже находятся в сфере сознания. Несовместимые идеи не могут находиться в сознании одновременно. Идеи, противоречащие уже имеющимся в сознании, вытесняются.

Вытесненные идеи находятся ниже порога сознания. Они во многом подобны малым перцепциям Лейбница. Согласно воззрениям Гербарта, различные идеи конкурируют между собой за возможность сознательной реализации. Он даже предложил математические формулы, позволяющие вычислить механику движения идей на пути к сфере сознания.

Густав Фехнер также оказал значительное влияние на развитие теорий бессознательного. Как и Гербарт, он также использовал понятие порога. Это ему принадлежит образ психики как айсберга, который произвел столь сильное впечатление на Фрейда, Фехнер считал, что, подобно айсбергу, большая часть психической деятельности скрыта под поверхностью сознания и подвержена воздействию ненаблюдаемых сил.

Весьма любопытно, что работы Фехнера, столь значимые для экспериментальной психологии, оказались также и в числе предпосылок психоанализа. Фрейд цитировал книгу Фехнера «Элементы психофизики» (Elemente der Psychophisik) в ряде своих работ. Некоторые важные моменты его концепции (принцип удовольствия, понятие психической энергии, интерес к изучению агрессии) также берут начало из фехнеровских разработок. Как пишет об этом один из биографов Фрейда, «Фехнер был единственным психологом, от которого Фрейд позаимствовал кое-какие идеи» (Jones. 1957. P. 268).

Разного рода представления о бессознательном составляли важную часть общего интеллектуального климата в Европе 80-х годов XVIII столетия. Именно в это время Фрейд начинал свою клиническую практику. Причем бессознательное было предметом интереса не только профессионалов; широкая публика тоже любила порассуждать на эту тему. Книга Э. фон Гартмана «Философия бессознательного» (Die philosophishen Crundlagen der Natunvissenschaften, 1869-1884 гг.) была столь популярна, что выдержала девять изданий в период с 1869 по 1882 годы. В 70-х годах XIX века появилось еще, по крайней мере, полдюжины других работ, содержавших в названии слово «бессознательное».

Таким образом, Фрейд не был первым, кто всерьез заговорил о бессознательном в человеческой психике. Напротив, он сам полагал, что философы до него уже многое сделали в этой области. То новое, на что претендовал именно он, касалось способов исследования бессознательного.

Исследования по психопатологии

Мы уже имели случай убедиться, что любое новое движение нуждается в каком-то противнике, в чем-то, с чем можно сражаться и от чего можно отталкиваться для обретения начального импульса движения. Но поскольку психоанализ развивался вне русла академической мысли, то и оппонентом его стала не вундтовская психология и не какая-либо иная из существовавших в то время в психологии школ. Для того, чтобы найти противника, которому противостоял Фрейд, нам придется обратиться к сфере его непосредственной профессиональной деятельности - исследованию природы и лечения психических расстройств.

История лечения душевных расстройств выглядит столь же захватывающе, сколь и удручающе. Первые упоминания о душевных болезнях относятся к 2100 до н. э. (Brems.Tbeverin & Routh. 1991). Жители Древнего Вавилона верили, что душевные недуги возникают из-за того, что человеком овладевает демон. Их лечение, впрочем, было довольно гуманным и сочетало в себе магию и молитвы.

Древние иудеи расценивали такие недуги как наказание за грехи. Они полагались при лечении на магию и молитву. Греческие философы - Сократ, Платон и Аристотель - считали, что причина душевных расстройств кроется в нарушении упорядоченности мыслительного процесса. А потому они рассчитывали на лечебную силу и убедительность разумных аргументов.

По мере распространения и упрочения в Европе христианства в IV веке, к психическим расстройствам вновь стали относиться как к чему-то, достойному осуждения, как к одержимости бесами и дьяволом. А потому надлежащее, с точки зрения церкви, лечение представляло собой сочетание морального и религиозного осуждения, пыток и других мучительных, варварских процедур по изгнанию бесов. С начала XV века и на протяжении трех последующих столетий печально известная своей жестокостью инквизиция сурово преследовала еретиков и колдунов, притом признаки, по которым последних можно было узнать, представляли собой, по существу, детальное описание симптомов душевных расстройств. Единственным же лечением, похоже, оставались жестокие пытки и мучения.

К XVIII веку душевные болезни стали рассматривать просто как иррациональное поведение. За это уже не предавали казни, а помещали несчастных больных в лечебницы, больше походившие на тюрьмы. Никакого лечения, собственно, и не предполагалось. Людей просто держали на привязи, в цепях, а иногда выставляли на всеобщее обозрение, словно животных в зоопарке.

Более гуманный подход к психическим расстройствам

К началу XIX века постепенно распространяется более гуманное и рациональное отношение к психическим расстройствам. Одним из лидеров нового подхода стал французский врач Филипп Пинель (1745- 1826). Он утверждал, что душевные расстройства - это естественное явление, и потому лечить их надо методами естественных наук. Он освободил пациентов от оков и стал относиться к ним значительно более гуманно. Именно он первым начал записывать истории болезни и отмечать характер и ход лечения. Количество пациентов, объявленных излечившимися и выпущенных из психиатрических лечебниц, под его руководством выросло невероятно. Под влиянием подобного примера цепи с пациентов начали снимать все чаще и чаще как в Европе, так и в Америке. Психические болезни становились предметом научного исследования. «Становление научного сознания привело к тому,.. что человек все более воспринимался как машина. А если машина сломалась, ее можно и нужно починить. Такого рода "починка" и должна была происходить в психиатрических лечебницах, снабженных разного рода приборами и аппаратами в соответствии с новейшими достижениями индустриальной революции»2 (Brems.Theverin & Routh. 1991. P. 12).

Первым практикующим психиатром в Соединенных Штатах был Бенджамин Раш (1745-1813). Согласно его взглядам, причиной иррационального поведения является излишек или недостаток крови. А потому лечение основывалось на удалении излишков или, напротив, пополнении кровотока при недостатке крови. Он сконструировал специальное вращающееся кресло, на котором несчастных больных раскручивали с огромной скоростью. В результате дело часто кончалось обмороком. На более ранних этапах своего шокового лечения Раш погружал пациентов в холодную воду. Считается, что именно он первым начал использовать специальные методы транквилизации. Пациентов привязывали к так называемому успокаивающему креслу и крепко сдавливали голову при помощи тисков большими деревянными блоками.

И хотя современному человеку подобные методы наверняка покажутся довольно жестокими, не следует все же забывать, что Раш старался помочь своим пациентам: ранее их ожидало бы заключение в исправительном учреждении, где лечением вряд ли кто занимался бы. Он относился к своим пациентам как к больным, а не как к одержимым бесами. Раш также создал первую в Соединенных Штатах клинику специально для лечения эмоциональных расстройств.

На протяжении XIX века в области психиатрии боролись две основные школы - соматическая и психическая. Соматическая школа видела главную причину аномального поведения в физических нарушениях - таких, как поражение головного мозга, недостаточная стимуляция нервных окончаний или же излишнее их напряжение. Психическая школа, напротив, полагала, что причины аномального поведения следует искать в сфере психики. Однако, в целом ведущая роль принадлежала все же соматической школе. Ее позиции были подкреплены авторитетом немецкого философа И. Канта, который в свое время весьма язвительно высказывался по поводу попыток объяснить появление умственных расстройств при помощи эмоциональных факторов.

Психоанализ явился своеобразным протестом против соматической ориентации. По мере достижения успешных результатов в области лечения душевнобольных многие ученые все более приходили к убеждению, что эмоциональные факторы играют в развитии болезни не меньшую, а зачастую и бульшую роль, чем поражения мозга или какие-то иные физические причины.

Использование гипноза

Использование гипноза еще больше подогрело интерес к исследованию психических причин аномального поведения. В конце XVIII века интерес медиков к гипнозу стимулировали работы австрийского врача Франца Антона Месмера (1734-1815). Но еще в течение, по крайней мере, целого столетия официальная медицина отрицала роль гипноза, относясь к месмеризму как к шарлатанству и мошенничеству. Широкая публика тем не менее заинтересовалась этим явлением, превратив его в некий род игры.

В Англии Джеймс Брэйд (1795-1860) назвал это явление термином «нейрипнология», от которого, собственно, и произошло слово «гипноз». Именно благодаря тщательным исследованиям Брэйда, а также его безусловной репутации сдержанного и ответственного исследователя, не склонного ко всякого рода преувеличениям и сенсационным заявлениям, гипноз начинает обретать некоторую научную респектабельность.

Признание со стороны профессионального сообщества гипноз получил прежде всего благодаря работам французского врача Жана Мартина Шарко (1823-1893), главы нейрологической клиники в Сальпетьере, парижском госпитале для душевнобольных женщин. Шарко удалось добиться некоторых успехов в лечении истерии при помощи гипноза. Более того, он подробно описал симптомы истерии, а также процедуру использования гипноза в строгих медицинских терминах, что сделало этот метод более приемлемым для других врачей, а также для Французской академии наук.

Работы Шарко первоначально носили нейрологический характер. В них речь шла прежде всего о физических нарушениях и симптомах, таких, например, как паралич. Врачи в большинстве своем вплоть до 1889 года продолжали приписывать истерию действию физических и соматических причин, когда во главе психологической лаборатории в Сальпетьере стал ученик Шарко Пьер Жане (1859-1947).

Жане отбросил представление об истерии как о следствии физических причин. Вместо этого он стал трактовать истерию как душевную болезнь. Он выдвинул предположение, что подлинными причинами истерии являются психические явления - и, прежде всего, нарушения памяти, навязчивые идеи и силы бессознательного. В качестве основного метода лечения был выбран гипноз. Таким образом, ранние годы врачебной карьеры Зигмунда Фрейда пришлись на тот период, когда появлялось значительное число профессиональных публикаций о гипнозе, а также по поводу психических причин развития душевных болезней. Работы Жане во многом предвосхищают идеи Фрейда: тем не менее, впоследствии Жане выказывал личную неприязнь по отношению к Фрейду (Abel. 1989).

Именно благодаря работам Шарко и Жане отношение к душевным болезням в психиатрии постепенно менялось: в них все больше видели не проявление физических и соматических причин, а следствие психических и душевных факторов. Психиатры стали лечить эмоциональные расстройства, обращаясь к рассудку пациентов, а не к их телу. К тому времени, когда в печати появились первые работы Фрейда, термин «психотерапия» уже получил широкое распространение.

Учение Чарльза Дарвина

В 1979 году известный историк науки Фрэнк Дж. Салловэй опубликовал книгу под названием «Фрейд: биология ума» (Biologist of mind), в которой утверждает, что Фрейд испытал на себе сильное влияние со стороны Чарльза Дарвина. Салловэй основывает свои заключения на новых данных истории науки. Точнее, он исследовал те факты, которые уже были известны ранее, но никогда прежде не рассматривались под этим углом зрения.

Салловэй обнаружил в личной библиотеке Фрейда несколько работ Дарвина. Все они были внимательно прочитаны владельцем, на полях каждого экземпляра видны многочисленные пометки, свидетельствующие о высокой оценке прочитанного. Салловэй высказал предположение, что Дарвин, «пожалуй, как никто другой, проложил дорогу идеям Зигмунда Фрейда и способствовал психоаналитической революции» (Salloway.1979. P. 258).

Именно Дарвином был высказан ряд идей, которые потом легли в основу психоанализа. Это представления о бессознательных психических процессах и конфликтах, о роли сновидений и скрытом символизме некоторых поведенческих симптомов, о значимости сексуального пробуждения. Кроме того, Дарвин, как и Фрейд после него, сосредоточил внимание именно на нерациональных аспектах поведения и психики.

Дарвиновская теория также оказала большое влияние на представления Фрейда относительно развития детей. Дарвин передал некоторые свои заметки и неопубликованные материалы Романесу, который, основываясь на них, выпустил впоследствии две книги, посвященные психической эволюции человека и животных. Салловэю удалось обнаружить несколько экземпляров работ Романеса в личной библиотеке Фрейда с его рукописными пометками на полях. Романее развил дарвиновские представления о непрерывном характере эмоционального развития от раннего детства до взрослого состояния особи. Он предположил, что сексуальное влечение появляется у ребенка уже в возрасте семи недель от роду. Обе эти темы впоследствии стали центральными во фрейдовском психоанализе.

Дарвин настаивал на том, что человеческие существа подвержены воздействию биологических сил, в особенности инстинкту продолжения рода и инстинкту поиска пищи, которые, по его мнению, составляют основу всякого поведения. Менее чем через десять лет немецкий психиатр Ричард фон Краффт-Эбинг занял сходные позиции: единственными инстинктами в сфере человеческой психологии являются стремление к сексуальному удовлетворению и самосохранению. Таким образом, дарвиновская идея о важной роли секса в мотивации человеческого поведения была признана вполне респектабельными учеными.

Прочие влияния

Еще в годы учебы в университете Фрейду довелось соприкоснуться с механистическими идеями. Эта точка зрения была представлена в университете группой физиологов - учеников Иоганна Мюллера, среди которых был и Гельмгольц. Они основывались на тех представлениях, что, помимо физических и химических, в человеческом организме нет других активно действующих сил. Фрейд также испытал на себе некоторое влияние механистических воззрений. Подобных взглядов, в частности, придерживался Эрнст Брюкке, один из ведущих профессоров этого университета. Впоследствии под его влиянием Фрейд сформулировал свою детерминистическую концепцию поведения человека и назвал ее психическим детерминизмом.

Еще одним аспектом, в котором проявилось влияние «духа времени» на позицию Фрейда, было отношение общественного мнения к вопросам секса, сама атмосфера Вены конца XIX века, где Фрейд жил и работал. Широко распространено ошибочное, по сути, мнение, что общество того времени было в значительной мере подавленным, а потому откровенное обсуждение вопросов секса прозвучало шокирующе и вызывающе.

Хотя подавленная сексуальность и была типичной причиной невротических расстройств у женщин верхних слоев среднего класса (как, впрочем, и у самого Фрейда), которые составляли основную часть его пациентов, тем не менее, отношение к этим проблемам общества в целом было несколько иным. Даже викторианская Англия и пуританская Америка на самом деле были не столь благочестивыми и закомплексованными, как мы привыкли об этом говорить (Gay. 1983). 80-е и 90-е годы XIX века стали свидетелями мощного прорыва подавленной сексуальности в викторианском обществе, а также и сопутствующего ему «взрыва эротического воображения» (Tuzin. 1994. P. 123). Страстные любовные романы и супружеские измены, взрывы страстей, проституция и порнография расцвели пышным цветом.

Интерес к вопросам секса чувствовался как в повседневной жизни венского общества, так и в научной литературе. Еще задолго до появления теории 3. Фрейда в свет вышел целый ряд работ, посвященных сексопатологии, детской сексуальности, а также влиянию вытесненных сексуальных импульсов на душевное и физическое здоровье человека. В 1845 году немецкий врач Адольф Патце доказывал, что половое влечение проявляется у ребенка не позднее чем к трехлетнему возрасту. Этот вывод был подтвержден в 1867 году известным британским психиатром Генри Модели. В 1886 году вышла вызвавшая подлинную сенсацию книга Краффта-Эбинга под названием «Сексуальная психопатия» (Psychopaihia Sexualis). А в 1897 году венский врач Альберт Молль выпустил книгу, посвященную проблемам детской сексуальности и влечению детей к собственным родителям противоположного пола (Steele. 1985а).

Коллега Фрейда по венскому периоду невролог Мориц Бенедикт добился поразительных результатов в лечении истерии у женщин тем, что давал им возможность беспрепятственно говорить о проблемах своей сексуальной жизни. Французский психолог Альфред Бине опубликовал работу, посвященную сексуальным извращениям. Даже сам термин «либидо», который играет столь заметную роль во фрейдовском психоанализе, получил распространение до Фрейда. Он лишь усилил некоторые моменты этого понятия. Таким образом, оказывается, что Фрейд был отнюдь не первым, кто открыто заговорил о вопросах секса. Значительная часть этих сюжетов была в той или иной мере предвосхищена его предшественниками. Именно потому, что профессиональное сообщество и широкое общественное мнение были уже подготовлены к восприятию данной темы. идеи Фрейда и получили столь значительный резонанс.

Те же соображения справедливы и по отношению к понятию катарсиса*, которое было широко распространено и до появления работ Фрейда. В 1880 году. за год до того, как Фрейд получил докторскую степень (М. D.) по медицине, дядя его будущей жены написал книгу о понятии катарсиса у Аристотеля. За этим последовало «подлинное помешательство, связанное со всеобщим интересом к проблеме катарсиса. Эта тема стала, пожалуй, самым популярным предметом обсуждения как среди ученых, так и в изысканных и утонченных венских салонах» (Ellenberger. 1972. P. 272). К 1890 году только на немецком языке вышло более 140 различных публикаций по проблеме катарсиса (Sulloway. 1979).

И, наконец, многие воззрения Фрейда о роли сновидений в психической жизни человека были предвосхищены в философской и психологической литературе еще XVII века. И хотя Фрейд утверждал, что был в свое время единственным ученым, которого привлекла задача анализа сновидений, исторические факты говорят иное. По крайней мере трос из современников Фрейда занимались изучением сновидений. Шарко высказал предположение о том, что психические травмы, сопряженные с истерией, могут раскрываться в сновидениях. Жане утверждал, что причины истерии можно обнаружить в сновидениях пациента, и использовал их в качестве инструмента терапии. Кроме того, Краффт-Эбинг настаивал на том, что следы бессознательных сексуальных влечений могут быть найдены в сновидениях (Sand. 1992).

Как мы видим, развитие творческой мысли Фрейда находилось под влиянием множества самых разнообразных течений, как теоретического, так и практического плана. Но в том-то и состоит загадка гения, что только он смог соединить эти разрозненные идеи и настроения в целостную теоретическую систему.

* психоанализ – учение З. Фрейда, включающее в себя теорию личности, а также его систему терапии психических расстроств.

* Монадология - учение Лейбница о психических сущностях, называемых монадами.

* Порог сознания - уровень психической деятельности, ниже которого идеи оказываются бессознательными.

* Катарсис - процесс ослабления или устранения психического комплекса, достигаемый при помощи осознания последнего или предоставления ему возможности свободно проявить себя.

Зигмунд Фрейд (1856-1939) и развитие психоанализа

Зигмунд Фрейд родился 6 мая 1856 года во г. Фрайберге, Моравия (ныне, г. Прибор, Чешская Республика). В 1990 году одна из центральных площадей этого города была переименована из площади Сталина в площадь Фрейда. Отец Фрейда торговал сукном. После того, как его дела зашли в Моравии в тупик, он вместе с семьей перебрался в Лейпциг, а затем, когда маленькому Фрейду исполнилось четыре года, - в Вену. В дальнейшем Фрейду было суждено провести в этом городе почти 80 лет.

Отец Фрейда был на двадцать лет старше матери. По складу характера это был жесткий и авторитарный человек. В детстве Фрейд испытывал по отношению к отцу смешанные чувства страха и любви. Его мать, напротив, была женщиной мягкой и заботливой. К пей он всегда испытывал сильную привязанность. Страх по отношению к отцу и сексуальное влечение к матери - именно это Фрейд впоследствии назвал эдиповым комплексом. Истоки же этого понятия могут быть найдены в его детских переживаниях. Как мы позже увидим, вообще многие моменты учения Фрейда имеют автобиографические истоки.

Фрейд был одним из девяти детей в семье. С детства он проявлял недюжинные интеллектуальные способности, что получало постоянную поддержку в семье. Во всем доме только в его комнате была масляная лампа, дававшая больше света, чем свечи, которыми пользовались все остальные. И все только ради того, чтобы он мог беспрепятственно продолжать свои занятия. Остальным детям, к которым Фрейд относился несколько свысока, не разрешали даже заниматься музыкой, чтобы это не помешало занятиям юного ученого.

Фрейд пошел в среднюю школу на год раньше положенного. За годы учебы он проявил себя как блестящий ученик и закончил школу с отличием в 17 лет. Знакомство с теорией эволюции Дарвина пробудило в нем интерес к научным исследованиям, и он решил посвятить себя медицине. Он не чувствовал особого влечения к занятиям медицинской практикой, по надеялся, что ученая степень в области медицины позволит ему впоследствии сделать карьеру ученого.

В 1873 году он поступил в Венский университет. Поскольку он проявил интерес к различным курсам, не относящимся непосредственно к медицине - таким, как философия, - ему пришлось, прежде чем он получил свою первую ученую степень, провести в стенах университета целых восемь лет. Поначалу он увлекся биологией. Известно, что он собственными руками препарировал более 400 самцов угря, изучая структуру их половых желез. Впрочем, полученные им выводы оказались недостаточно определенными. Однако любопытно, что уже первые его научные интересы были связаны с вопросами пола. В дальнейшем он занялся физиологией и изучал строение хорды у рыб, проведя у микроскопа более шести месяцев.

Еще во время своих занятий медициной Фрейд начал экспериментировать с употреблением кокаина. Он принимал его сам, приучил к нему свою невесту, а также давал его всем друзьям. Именно он ввел применение кокаина в медицинскую практику. Фрейд был полон воодушевления по поводу этого препарата, который, как он утверждал, снимал у него депрессию и помогал бороться с хроническими нарушениями пищеварения. В тот период Фрейд был убежден, что именно в кокаине он нашел некое чудесное средство, при помощи которого можно излечить любую болезнь - от ишиаса до общей слабости, и, как он полагал, это принесет ему столь желанные славу и известность.

Увы, надеждам не суждено было оправдаться. Один из коллег Фрейда по его медицинским занятиям случайно подслушал его разговор по поводу перспектив использования кокаина, провел серию собственных исследований и обнаружил, что последний может быть весьма полезен в качестве анестезирующего средства при глазных операциях. Последнее обстоятельство, безусловно, оказало существенное влияние на развитие методов лечения глазных болезней и, прежде всего, - хирургических.

В 1884 году Фрейд опубликовал специальную работу, посвященную преимуществам применения кокаина. Можно сказать, что именно эта статья частично ответственна за ту повальную эпидемию увлечения кокаином в Европе и Соединенных Штатах, которая продолжалась вплоть до 20-х годов XX века. Впоследствии Фрейд подвергся суровому осуждению за пропаганду наркотиков и их применения для иных целей, нежели глазная хирургия. Его обвиняли в том, что именно он выпустил джинна из бутылки, создал новую чуму. До конца жизни Фрейд старался избавиться от любых напоминаний об этих событиях. Он даже не указывал работы, посвященные использованию кокаина, в своих библиографических списках.

Многие годы считалось, что Фрейд прекратил использование кокаина еще во время учебы на медицинском факультете. Но последние данные - в частности, письма самого Фрейда - говорят о том, что он продолжал принимать наркотики - по крайней мере, еще в течение десяти лет после этого, будучи уже в зрелом возрасте (Masson. 1985).

Фрейд собирался продолжить научную карьеру в академической сфере, но Эрнст Брюкке, профессор медицины в университете и одновременно директор физиологического института, где Фрейд впоследствии работал, отговорил его от этого намерения по финансовым соображениям. Фрейд был слишком беден, чтобы позволить себе в течение многих лет дожидаться профессорской должности в университете. Фрейд вынужден был согласиться с доводами Брюкке и в итоге решил готовиться к сдаче экзаменов на право заниматься частной медицинской практикой.

Он получил ученую степень доктора медицины в 1881 году и начал практику в качестве клинического невролога. Как Фрейд и ожидал, клиническая практика оказалась делом не слишком увлекательным. Но экономические реалии взяли верх, и он продолжил свою клиническую деятельность. Вскоре он объявил о помолвке с Мартой Бернейс, у которой, кстати, также не было денег. В итоге они вынуждены были несколько раз откладывать свадьбу из-за финансовых затруднений.

В период ухаживания Фрейд жестоко ревновал свою невесту. Более того, он претендовал на безраздельное обладание всем вниманием Марты, даже в ущерб ее семье. «Отныне Вы в своей семье не более чем гость... Если же Вы не в состоянии отречься ради меня от семьи, то потеряете меня, погубите всю свою жизнь и никогда не будете иметь счастья в семейной жизни... В моей натуре есть определенная тираническая черта» (цит. по: Appignanesi & Forrester. 1992. P. 30, 31).

Наконец, после четырехлетнего изнурительного ожидания свадьба состоялась. Для этого молодая чета вынуждена была заложить свои часы и взять деньги взаймы. В конце концов, их финансовое положение поправилось, но до конца жизни Фрейд не забыл эти дни нищеты. Необходимость много и напряженно работать не давала ему возможности проводить много времени в кругу семьи с женой и детьми (а их в скором времени стало уже шестеро). Свои выходные дни он проводил в одиночестве или же с двоюродной сестрой Минной, поскольку Марта не поспевала за его стремительной походкой во время пеших прогулок за городом.

Случай Анны О.

Фрейд подружился с врачом Джозефом Брейером (1842-1925), который получил известность благодаря своим работам по исследованию процесса дыхания, а также изучению функций полукружного канала в человеческом ухе. Неплохо устроенный в жизни и уже ею умудренный, Брейер часто давал молодому Фрейду разнообразные советы и даже одалживал деньги. Для Фрейда он был чем-то вроде отца, символической фигурой. Брейер же, по-видимому, относился к Фрейду как к не по годам развитому младшему брату. «Интеллект Фрейда парит в заоблачных высотах, - писал Брейер одному из своих друзей. - Я иногда смотрю на него, как курица на ястреба» (цит. по: Hirschumller. 1989. P. 315). Они часто обсуждали вместе трудные случаи из практики Брейера, в том числе и случай Анны О. Именно этим событиям суждено было сыграть решающую роль в становлении психоанализа.

Интеллигентная и привлекательная женщина 21 года, Анна О. страдала от целого ряда тяжелых истерических симптомов. Она жаловалась на паралич, потерю памяти, умственные расстройства, тошноту, нарушения зрения и речи. Эти симптомы впервые появились тогда, когда она ухаживала за умирающим отцом. Брейер лечил ее при помощи гипноза. Он обнаружил, что под гипнозом пациентка могла вспомнить те переживания, которые, возможно, и являлись причиной названных симптомов. Последующее обсуждение ее переживаний в состоянии гипноза, казалось, способствовало улучшению состояния.

Брейер виделся с Анной О. ежедневно в течение года. Во время этих встреч Анна О. вспоминала те травмирующие переживания, которые ей доводилось пережить в течение дня. И каждый раз после подобных обсуждений она сообщала об улучшении самочувствия. Она относилась к своим встречам с Брейером как к «очищению», или «целительным беседам». По мере того как лечение продолжалось, Брейер понял (и рассказал об этом Фрейду), что те переживания, о которых Анна вспоминала под гипнозом, часто включали в себя мысли и события, которые она расценивала как отвратительные. Освобождение под гипнозом от травмирующих переживаний снижало или совсем устраняло болезненные симптомы.