Характеристиками участников КТО

Социо-демографические характеристики и боевой опыт	ИПД	Субшкалы Опросника травматического стресса (ОТС)	Общие показатели
A(1)	B	C	D	F	b	f	PTSD	depres
Возраст	0,16	0,09	0,08	0,07	0,07	0,08			0,09	0,09
Стаж службы в ОВД	0,09	0,10	0,08	0,07					0,07	0,08
Стаж в подразделении	0,06	0,07
Стаж в должности		0,07		0,08					0,07	0,07
Поощрения (количество)
Взыскания (количество)
a – общее количество командировок		0,12
b – параэкстремальные условия (мес.)
c – экстремальные условия (мес.)
d – гиперэкстремальные условия (мес.)
e - общая продолжительность (мес.)		0,10								-0,06

Анализ Таблицы 2.2 позволяет констатировать положительную взаимосвязь возраста (и связанных с ним переменных - стажа службы в ОВД и стажа в должности) с выраженностью дезадаптивных проявлений, риск возникновения которых увеличивается с возрастом. Кроме того, уровень психической травматизации (в части событийной насыщенности боевого опыта) обусловлен общим количеством командировок и длительностью пребывания в регионе проведения КТО. В то же время, степень выраженности симптоматики ПТСР оказалась не связанной с уровнем экстремальности командировок (нами были выделены и определены, в зависимости от интенсивности психотравмирующего воздействия, следующие периоды пребывания: параэкстремальный - находился в командировке в период без активных боевых действий; экстремальный - находился в командировке в период боевых действий, но сам в них не участвовал; и гиперэкстремальный - находился в командировке в период ведения активных боевых действий и непосредственно в них участвовал) (Приложение 2, Таблица 2.3).

Из корреляций, приведенных в Таблице 2.3, характеризующих зависимость постэкстремальной адаптации от степени подготовленности к участию в КТО, вытекает четкая взаимосвязь этих переменных. Так, отрицательные корреляции с критерием обнаружили пункты, характеризующие мнение сотрудников о наличии специальной программы подготовки перед откомандированием в зону проведения КТО, сформированной уверенности в своей профессиональной подготовленности, высоких показателей в служебно-боевой и физической подготовке, а также поддержки и взаимопонимания в семье и служебном коллективе, чувства удовлетворенности своим социальным статусом. Важно также отметить отрицательную связь с критерием просоциальной личностной направленности, отсутствия конфликтов с законом и нарушений социальных норм в поведении и служебной деятельности. В то же время дезадаптирующими факторами (положительно коррелирующими с критерием) выступают наличие проблем в семейных взаимоотношениях и наличие в семье маленьких детей (Приложение 2, Таблица 2.6).

Анализ Таблицы 2.6 показывает, что в экстремальном индивидуальном боевом профессиональном опыте сотрудников наибольшую степень психической травматизации вызывают ситуации:

- «беспомощности пред обстоятельствами независящими от тебя» (0,27);

- «восприятия окружающей среды как враждебной» (0,24);

- «возможности получения легкого ранения или контузии» (0,23);

- «лицо врага и отсутствия элементарных санитарно-гигиенических норм» (0,22);

- «запах разлагающихся трупов» и «выполнения функций несвойственных и противоречащих работе сотрудника милиции» (0,21).

В генезе психической травмы «Критическими инцидентами» являются психические факты, эпизоды, моменты, ситуации и события, связанные с непосредственным участием в боевых действиях:

- «картина боя» (0,23);

- «гибель друзей сослуживцев» (0,22);

- «стоны и боль раненых» (0,22);

- «безнадежность ситуации, в которой уже не надеялся на спасение» (0,21);

- «сопровождение раненых» (0,20);

- «первый выстрел в человека в пределах видимости» (0,20);

- «лицо врага» (0,20), что соответствует наличию диагностического критерия посттравматического (острого) стрессового расстройства (Приложение Таблица 2.6).

Указанные ситуации «Критического инцидента» являются не только вероятностным критерием психической травматизации (в части событийного компонента), но могут служить и причиной, и фоном, и пусковым механизмом как релевантного, так и деструктивного поведения человека на экстремальные ситуации в постэкстремальном (постбоевом) периоде.

В соответствии с базовой концепцией развития ПТСР и отражения особенностей проявления актуальных и отсроченных стрессовых состояний мы ввели временной критерий различия и условно разделили ситуации на два временных периода: стрессовые ситуациипериода ранней (2 месяца) постэкстремальной адаптации и постстрессовые ситуации, т.е. периода отсроченной адаптации (свыше 6 месяцев).

Содержательная характеристика «Критических инцидентов», отражающая их природу (переживаемость и возвращение к событию), лежащая в основе травматического опыта, выявилась при ответах сотрудников на вопросы предлагаемой анкеты (АОТС):

- «Я настолько живо вспоминал отдельные события, что при этом как бы вновь переживал их» (0,36);

- «Мне трудно было сдерживать раздражение в отношении тех, кто хорошо устроился в этой жизни, и не знает, что такое война» (0,30);

- «Когда я видел человека, напоминающего мне чеченца, то сильно раздражался и еле сдерживал себя» (0,29);

- «Мне тяжело сдерживать слезы, когда речь шла о погибших и искалеченных на войне» (0,29);

- «Когда я видел несправедливость, то раздражался и еле сдерживал себя» (0,28);

- «Я остро воспринимал любую несправедливость» (0,27);

- «Периодически меня мучила бессонница» (0,34);

- «У меня пропал интерес к общению с людьми, они не понимали меня» (0,30);

- «Я совершал непроизвольные действия в ответ на сильный неожиданный звук» (0,27);

- «Я стал больше употреблять спиртных напитков» (0,27) (Приложение 2 Таблица 2.7).

Как мы видим, у обследованных сотрудников наблюдается усиление симптоматики ПТСР, ведущую роль в которых играют симптомы вторжения воспоминаний с проявлением элементов физиологической гиперактивации, в том числе, повышенной агрессии. При этом такое выраженное проявление симптоматики ПТСР в отсроченный период (свыше 6 месяцев) подтверждает факт, установленный в исследованиях, проведенных на ветеранах афганской войны[114]: боевая психическая травма не ограничивается только пространственно-временными характеристиками театра военных действий, она может манифестировать не только в период пребывания в районе боевых действий, но и при подготовке к ним, а также при возвращении к мирной жизни.

Полученные в нашем исследовании фактические данные о проявлении отсроченных психических последствий пребывания сотрудников в зоне вооруженного конфликта, их последующей социальной и профессиональной адаптации позволяют нам утверждать:

1) 6-месячный срок командировки является действительно «критической точкой» адаптационных, психофизиологических ресурсных возможностей сотрудников ОВД, вслед за которой риск возникновения отсроченных психопатологических последствий у отдельных сотрудников возрастает. При этом, чем глубже была психическая травма, тем отдаленней может быть ее проявление.

2) Оптимальными сроками пребывания сотрудников ОВД в параэкстремальных условиях служебно-боевой деятельности следует считать период пребывания до 6 месяцев; в экстремальных и гиперэкстремальных условиях - до 4 месяцев выполнения оперативно-служебных и служебно-боевых задач. Увеличение периода пребывания свыше выявленных оптимальных сроков, отсутствие полноценной и своевременной медико-психологической реабилитации приводит к увеличению риска возникновения отсроченных психопатологических последствий, к профессиональной деформации и социально-психологической дезадаптации сотрудников ОВД.

3) Сотрудники, испытавшие негативные чувства во время участия в КТО, наиболее уязвимы с точки зрения возникновения отрицательных психологических последствий и затруднений адаптации в последующем. Чувство защищенности, уверенность в наличии крепкого семейного «тыла», дух взаимопомощи и взаимной поддержки в подразделении, наконец, уверенности в том, что ты честно исполнял возложенные обязанности – это наиважнейшие составляющие успеха в преодолении отрицательного воздействия боевого стресса и в постэкстремальной адаптации, которые необходимо всячески культивировать, развивать и поддерживать на всех этапах психологического обеспечения, учитывать в процессе организаторской и воспитательной деятельности командиров (начальников) (Приложение 2, Таблица 2.4).

4) Роль психологической защищенности как протективного (адаптирующего к экстремальным психотравмирующим факторам боевых действий) механизма подтверждается и в результате анализа связи характерных переживаний при нахождении в зоне проведения КТО с последующей реадаптацией к обычным условиям жизнедеятельности и службы (Приложение 2 Таблица 2.4).

Существенным моментом влияния экстремального боевого профессионального опыта на последующую постэкстремальную адаптацию являются особенности мотивации участия сотрудников в КТО, в т.ч. их последующая ретроспективная оценка собственных мотивов. В ходе исследования были получены данные, характеризующие личностные смыслы служебно-боевой деятельности, выявлена динамика изменений мотивации во время и после участия в КТО[115] (Приложение 17, рис. 7).

На рисунке 7 дано графическое отображение распределения утвердительных ответов на вопросы Анкеты: «Как Вы относились к своему участию в мероприятиях по защите конституционного строя и территориальной целостности Российской Федерации в период пребывания в командировке?» и «Как Вы сейчас (в настоящее время) относитесь к своему участию в мероприятиях по защите конституционного строя и территориальной целостности Российской Федерации?».

Как мы видим, в отношении участников КТО можно говорить о выраженном преобладании профессиональных мотивов, мотивов профессионального и патриотического долга как в период нахождения в командировке, так и в еще большей степени, в последующем, постэкстремальном периоде несения службы. Отрицательные мотивы (месть, временный уход от накопившихся в обычной жизни проблем, поиск острых ощущений) и соответствующие им смыслы занимают подчиненное положение и, более того, их значимость снижается при ретроспективной оценке сотрудниками мотивов своего участия в КТО.

Полученные результаты позволяют нам описать особенности и динамику проявления ПТСС в период постэкстремальной адаптации.

В результате факторного анализа данных Анкетного опросника (АОТС) (методом главных компонентов без вращения или с вращением Varimax normalized) были выделены блоки факторов, обуславливающих структуру взаимосвязей различных признаков экстремального опыта и психических состояний в постэкстремальном периоде. При этом, корреляции субшкал Анкетного опросника между собой выявили их тесную взаимосвязь и внутреннюю согласованность по основным показателям, влияющим на определение социально-психологической адаптации сотрудников в постэкстремальный период (Приложение 3, 4).

На проявление признаков ПТСС в период ранней и отсроченной и постэкстремальной адаптации выявлено значительное влияние фактора «Подготовленности к деятельности в экстремальных условиях». Так, постэкстремальная адаптация имеет положительные корреляционные связи с фактором «Личностного роста» и отрицательно связана с «Общим дистрессом», «Разочарованности и чувством вины», а также «Агрессивности и раздражительности», проявлением «Специфических симптомов ПТСР».

Субшкала «Агрессивности и раздражительности» положительно взаимосвязана с наличием «Семейных проблем», «Индивидуальным боевым профессиональным опытом», «Негативным характером пережитых чувств» и аффективными психическими состояниями, такими как гнев, обида, страх, тоска; а также с объективно действующими и субъективно воспринимающимися стресс–факторами: «Травматические воспоминания» о боевых действиях, «Индивидуалистические (эгоистические) интересы».

Выявлена отрицательная корреляция фактора «Подготовленности» с «Просоциальной направленностью личности» и «Позитивными чувствами» (чувство исполнительности, товарищества, солидарности), патриотическими и профессиональными мотивами участия в КТО.

Субшкалы«Общий дистресс», «Разочарование и чувство вины» положительно взаимосвязаны с наличием «Семейных проблем», «Индивидуальным боевым профессиональным опытом», аффективными эмоциональными состояниями и чувствами, «Внешними и внутренними стресс-факторами», «Травматическими воспоминаниями», «Индивидуалистическими интересами», «Ретроспективной оценкой мотивации участия в КТО». Отрицательная связь выявлена с «Подготовленностью», «Просоциальной направленностью», «Позитивными чувствами» (бесстрашие, исполнительская дисциплина и т.д.), «Патриотической и профессиональной направленностью мотивов».

Субшкала«Специфических симптомов ПТСР»имеет положительные корреляционные связи с «Семейными проблемами», «Индивидуальным боевым профессиональным опытом», с «Негативными чувствами гнева, обиды, страха и тоски», с оценкой стресс-факторов как объективного, так и субъективного характера, «Профессиональной мотивацией», «Индивидуалистическими установками», «Травматическими воспоминаниями» о боевых действиях. Отрицательная корреляция выявлена с организацией и проведением «Предэкстремальной подготовки», «Просоциальной направленностью личности», «Позитивными чувствами».

Субшкала«Личностного роста» имеет положительные корреляции с «Подготовленностью», «Просоциальной направленностью личности», с «Позитивными чувствами», с «Субъективной оценкой воздействия внутренних стресс-факторов», с «Патриотической, профессиональной мотивацией участия в КТО», «Позитивным восприятием» воспоминаний о боевых действиях.

Дополнительно были рассчитаны корреляции субшкал Анкетного опросника с показателями внешне наблюдаемой (Экспертный лист) и субъективно отмечаемой дезадаптации (Шкала стресса – И.О. Котенева). В тексте мы не приводим эту корреляционную матрицу из–за ее громоздкости, ограничиваясь описанием основных результатов (Приложение 4, Таблицы 4.1-4.3).

Выявлено, что на проявление дезадаптивного состояния наибольшее влияние оказывают ряд факторов: «Подготовленность к деятельности в экстремальных условиях», включающий три аспекта: общую профессиональную подготовленность (показатели по служебной, физической подготовке); «Отношения в семье» и «Просоциальное поведение» (наличие конфликтов с законом, отношения в коллективе, следование социальным нормам).

Статистический анализ данных свидетельствует о высокой корреляционной зависимости «Общей дезадаптации» и уровня «Астенизации», выявленных при помощи Экспертного листа и степенью подготовленности к действиям в экстремальной обстановке, определенных с помощью Анкетного опросника (АОТС). Выявленная связь, отрицательная по знаку, означает, что чем выше уровень профессиональной подготовки, тем менее выражены посттравматические расстройства. Наиболее значимо «Подготовленность» сказывается как на общем уровне дезадаптации, так и на социальных ее проявлениях. «Астенизация» и «Посттравматические симптомы»не выявляют такой зависимости от профессиональной подготовленности. Хотя коэффициенты корреляционной зависимости проявлений «Астенизации» и «Посттравматических симптомов» от «Подготовленности» также имеют отрицательный знак, однако их величина не позволяет судить об однозначности связи.

Сопоставление выраженности проявлений «Общего уровня дезадаптации» и ее особенностей, фиксируемых Экспертным листом (ЭЛ), с уровнем «Подготовленности» на протяжении некоторого периода после возвращения из командировки дает возможность отслеживать динамику изменения состояний. По нашим данным сотрудникам с высокой профессиональной подготовленностью менее свойственны дезадаптивные проявления как сразу по возвращении из зоны ЧС, так и по прошествии шести месяцев.

Следующим по значению фактором, влияющим на динамику посттравматических проявлений, явился «Характер пережитых чувств»и модальность эмоций, сопровождающих восприятие стрессовых событий. Так, «позитивные чувства», такие как уверенность в честности исполнения своих обязанностей, чувство солидарности, взаимопомощи и взаимовыручки, отсутствие страха при участии в специальных операциях и перестрелках, беспокойства о семье, о доме, являются свойственными для большинства командируемых в зоны ЧС.

Наибольшая зависимость уровня дезадаптации от характера переживаний проявилась в выраженности чувств, формулируемых сотрудниками как «Я честно выполнил свой долг» и «Я испытывал чувство солидарности, взаимопомощи и взаимовыручки». Данная личностная позиция является основой устойчивости, противодействующей возникновению как общего уровня дезадаптации, так и его проявлений в социальной сфере и в сфере психофизиологии (астенизации организма). Это одинаково характерно для оценки состояний через два месяца и через полгода после командировки. Однозначной связи жизненных позиций с выраженностью специфических признаков стрессовых состояний выявлено не было.

«Негативные чувства», такие как злость на политиков и нерадивых генералов, ненависть к противнику; обида; раздражительность по отношению к окружающим; тоска по дому; страх из-за постоянной близости смерти, угрозы получить ранение, быть искалеченным; страх стать психически неполноценным, снижают стрессоустойчивость личности. По нашим данным, на «Общий уровень дезадаптации» в большей степени оказывают влияние «Негативные переживания», связанные с постоянным нахождением на людях и невозможностью уединиться. Это влияние значимо проявилось во всех параметрах Экспертного листа. Причем у сотрудников, которые испытывали подобные переживания, выражен общий уровень дезадаптации, отклонения в социальной сфере, им свойственна астенизация и проявление специфических признаков посттравматических стрессовых состояний. Данные проявления могут сохраняться на протяжении 2 и 6 месяцев.

Негативные переживания страха смерти, угрозы получить ранения, быть искалеченным, стать психически неполноценным, напрямую связаны с «Общим уровнем дезадаптации», который сохраняется вплоть до полугода после возвращения из зоны ЧС. Анализ конкретных проявлений дезадаптации сотрудников с выраженными переживаниями страха в динамике выявляет отсроченную астенизацию спустя 6 месяцев. Первые два месяца после возвращения у этих сотрудников астенизация не проявилась.

Важное значение в «Переживании травматических событий» имеют факторы стрессогенности самих травмирующих событий. Наиболее запомнившимися событиями «критическими инцидентами», имеющими яркую эмоциональную нагрузку для сотрудников, стали подробности боевых действий, такие как: лицо врага, картина боя, трупный запах, стоны и боль раненых, сопровождение раненых и убитых, первый выстрел в человека в пределах видимости, безнадежность ситуации. Значимыми являются также наличие фактов замалчивания «окопной правды» о войне, необъективного освещения в прессе и на телевидении происходящих событий, отсутствия правильного руководства и взаимодействия между милицией и войсками, трудности в распознавании противника, ощущение «невидимого врага», от рук которого гибнут боевые товарищи, отсутствие четко очерченных границ линии фронта и тыла, партизанский характер войны, непривычные климатогеографические условия, отсутствие безопасных районов, массированная психологическая и идеологическая «обработка» со стороны противника.

Эти травмирующие события значимо влияют как на «Общий уровень дезадаптации», так и на ее социально-психологические проявления, астенизацию организма и «Появление специфических признаков ПТСС». Причем, динамика этих проявлений характеризуется большей выраженностью спустя 2 месяца после возвращения из зоны ЧС и меньшей после 6 месяцев.

Особенностью динамикиявляется также то, что влияниетравмирующих событий на специфические признаки ПТСС спустя 6 месяцев даже более выражено, чем спустя 2 месяца после возвращения из зоны ЧС.

Еще одним немаловажным фактором, влияющим на динамику посттравматических проявлений, является содержание мотивации к командировке: профессиональный долг (долг перед Родиной, профессиональный долг, личные убеждения, закрепление профессиональных умений и навыков, возможность самореализации); личный интерес позитивного плана (карьера – возможность будущего продвижения по службе, материального обеспечения семьи) и негативного (возможность временно «отложить» решение гражданских проблем, желание отомстить за погибшего друга); вынужденность (установленная законом обязанность).

Результаты исследования показали, что у сотрудников с преобладающей «Мотивацией патриотического и профессионального долга» менее выражены негативные психологические последствия пребывания в экстремальных ситуациях. Это проявляется в «Общем уровне дезадаптации», особенно его социально-психологическом аспекте. У лиц с преобладанием данной мотивации специфические симптомы, выявленные спустя два месяца после возвращения, через 6 месяцев уже не проявляются. Мотивация карьеры, вынужденность поездки не являются решающим фактором в появлении посттравматических стрессовых состояний (значимых корреляций не выявлено).

Ретроспективный анализучастия в боевых действиях несколько изменили мотивационные представления об их роли в данных событиях. Так, значимыми остались профессиональный долг и долг перед Родиной, возможность закрепления профессиональных умений и навыков, а также возможность самореализации. Обесценились финансовые мотивы, мотивы мести, карьерные устремления. Появилось чувство вины перед родственниками погибших, периодическая бессонница и сны о войне, плаксивость при разговоре о погибших и раненых (признаки ПТСС), злоупотребление алкоголем (аддиктивные признаки).

Методика (АОТС) позволяет выявить изменения личности сотрудников не присутствовавшие до участия в КТО: переосмысление жизненных ценностей как в позитивном плане (желание помогать людям, попавшим в беду, появление вкуса к жизни, проявление решительности в служебной деятельности), так и в негативном плане (появление мыслей о никчемности жизни, отсутствие каких-либо перспектив, смятение и разочарование); проявление посттравматической симптоматики(страх чеченской мести, острое восприятие любой несправедливости, перенесение приобретенного боевого опыта в служебную деятельность, непроизвольные автоматизированные действия в ответ на сильный неожиданный звук или движение).

Ретроспективной оценкой установлено, что через два месяца после возвращения из зоны КТО сотрудники отмечали у себя появление ощущения бессмысленности жизни, разочарования и отсутствия перспективных жизненных целей, душевное смятение (суицидальные признаки). Отдельные сотрудники указывали на появление ощущений страха преследования и мести со стороны чеченцев - «Я опасаюсь, что чеченцы будут мне мстить»[116]. То есть происходит формирование на посттравматическом фоне своеобразной психической «субъектной реальности» в виде психических образований, определенных нами как «совокупный субъект угрозы и опасности»[117] и «субъективный образ критического инцидента». У таких сотрудников спустя полгода эти мысли сохраняются, наряду с ними отмечается ухудшение взаимоотношений в семье. Возникают опасения неадекватного использования боевого профессионального опыта в служебной деятельности в отношении данной категории граждан.

Мы полагаем, что дополнительный расчет корреляции субшкал Анкетного опросника (АОТС) с показателями внешне наблюдаемой (Экспертный лист) и субъективно отмечаемой дезадаптации (Шкала стресса – И.О. Котенева), проведенный статистический, факторный и кластерный анализ позволяют сделать вывод о частичной согласованности выявленных параметров субшкал между собой. Другими словами, представленные методики отражают существование взаимосвязи между субъективной оценкой симптоматики ПТСС по предложенным методикам (АОТС, Шкала стресса) и внешними оценками поведенческих проявлений, данными руководителей подразделений по Экспертному листу (ЭЛ). Это свидетельствует о том, что травматический стресс, возникающий у сотрудников ОВД- участников контртеррористических операций и вооруженных конфликтов — это, прежде всего, психологический стресс, тоесть стресс, порождаемый не физической травмой (ранение, контузия и т.д.), но попыткой человека выйти из психологически травмирующей ситуации. Этот «отсроченный стресс» есть реакция нормального человека, когда-то подвергшегося воздействию экстремальных событий, условий и ситуаций. А потому сотрудник, испытывающий его, не есть психически больной в привычном смысле слова, хотя у него и наблюдается целый ряд социально-психологических изменений:

· изменения личности (комбатантная акцентуация, внутриличностные конфликты и кризисы);

· изменения эмоций (агрессия, раздражительность, гнев, подавленность, депрессия);

· чувство вины, тревога, страхи и т.д.;

· изменения мотивации (зачастую наблюдается преобладание деструктивных форм мотивации над конструктивными);

· изменения в межличностных отношениях (конфликтность отношений в семье, на работе, изоляция);

· изменения в поведении (алогичность и непоследовательность поступков, непредсказуемость поведения, рискованность);

· изменения ценностей (противоречивость, конфликтность ценностей, ценностно-нравственные кризисы);

· алкоголизация, наркотизация, асоциальность поведения.

Отсроченная посттравматическая стрессовая реакция может проявляться (или «всплыть на поверхность») и спустя много лет после взволновавших его событий. Чем глубже была психологическая травма, тем отдаленней ее последствия. До возникновения отсроченной стрессовой реакции сам сотрудник - участник КТО может и не обнаруживать у себя явных признаков стресса или дезадаптации, обусловленных экстремальным боевым профессиональным опытом.

Существенным моментом при исследовании взаимосвязи (причинно-следственной связи) влияния экстремального боевого профессионального опыта и отсроченного психического состояния Анкетным опросником травматического стресса служит показатель посттравматической стрессовой дезадаптации, рассматриваемый нами в качестве объективного критерия нарушения психической деятельности в постэкстремальный период.

Сущность посттравматической стрессовой дезадаптации заключается в том, что она нарушает профессиональную деятельность и социальные отношения участника КТО в постэкстремальном периоде и проявляется: 1) в виде профессионально-психологической экстремальной дезадаптации и психологического механизма переноса сформированного негативного социально-жизненного личностного травматического опыта на ситуации профессиональной деятельности; 2) в виде социально-психологической постэкстремальной дезадаптации и психологического механизма переноса сформированного негативного (травматического) профессионального опыта и профессиональных действий на социальные внеслужебные отношения в постэкстремальный период адаптации; 3) в видепрофессиональной постэкстремальной дезадаптации и психологического механизма переноса сформированного негативного (травматического) профессионального опыта и профессиональных действий на ситуации профессиональной деятельности в постэкстремальный период адаптации; 4) в виде профессиональной постэкстремальной адаптации и проявления позитивного профессионального опыта успешного разрешения профессиональных задач, толерантности к воздействию негативных факторов профессионального и социально-психологического воздействия в экстремальных условиях деятельности, отсутствия психологического механизма переноса профессиональной деятельности на разрешения ситуаций социально–психологического характера и внеслужебных отношений; 5) в виде социально-психологической постэкстремальной адаптации и проявления позитивного социально-психологического жизненного опыта на разрешение социальных проблем и толерантности к воздействию негативных факторов социально-психологического воздействия; отсутствия психологического механизма переноса социально-жизненного опыта на разрешение задач в ситуациях постэкстремальной профессиональной деятельности; 6) в виде фиксированных эмоциональных и поведенческих реакций, лежащих в основе формирования автоматизированных действий, обусловленных экстремальным боевым профессиональным опытом (профессиональный стереотип), нарушающих социально-психологическую адаптацию в виде действия или бездействия при исполнении служебных обязанностей, при этом провоцирующее воздействие оказывает сама ситуация.

В первых трех вариантах дезадаптации при проведении психологической экспертизы ПТСС выявляется взаимосвязь травматического профессионального боевого опыта с поведением сотрудника в конкретных юридически значимых социальных или профессиональных ситуациях служебного расследования. При этом проявляется «умеренно-выраженная», «выраженная дезадаптация» и «частичное ПТСР» (по методике «Экспертный лист» и «Шкале стресса» – И.О. Котенева). Четвертый и пятый вариант свидетельствуют о профессиональной и социально-психологической адаптации. Признаки ПТСС в поведении не проявляются. Шестой вариант проявляется вне зависимости от процесса постэкстремальной адаптации, но детерминирован непосредственной острострессовой ситуацией, поэтому в экспертном исследовании ПТСС особое внимание необходимо уделить характеристикам и параметрам самой юридически и профессионально значимой ситуации являющейся объектом служебного расследования.

Подводя итог описанию данных эмпирического исследования, мы констатируем:

1. Эмпирически подтверждена теоретическая модель психологической оценки ПТСС, обусловленная влиянием критического инцидента экстремального индивидуального боевого профессионального опыта.

2. Проведенный статистический и содержательный анализ позволяет заключить о частичной согласованности выявленных параметров субшкал между собой, а значит и между субъективной оценкой симптоматики ПТСС по предложенным методикам (АОТС, Шкала стресса) и внешними оценками поведенческих проявлений, данными руководителями подразделений по Экспертному листу (ЭЛ).

3. Травматический стресс, возникающий у сотрудников ОВД - участников КТО и вооруженных конфликтов — это, прежде всего, психологический стресс, порождаемый не физической травмой (ранение, контузия и т.д.), но попыткой человека выйти из психологически травмирующей ситуации. Этот «отсроченный стресс» есть реакция нормального человека, когда-то подвергшегося воздействию экстремальных событий, условий и ситуаций.

4. Исследованием установлены:

· статистически достоверные различия между факторами объективного негативного воздействия стресса и субъективной оценкой восприятия ситуации сотрудниками (Шкалы стресса – И.О. Котенева);

· экспертные критерии оценки, а также факторы и условия, влияющие на проявления ПТСС;

· особенности и специфика влияния экстремального боевого профессионального опыта и ПТСС на личность и поведение сотрудников ОВД – участников КТО в постэкстремальный период профессиональной деятельности;

· особенности формирования и проявления ПТСС и механизм влияния экстремального индивидуального боевого профессионального опыта на развитие ПТСС и последующую постэкстремальную профессиональную и социально-психологическую адаптацию сотрудников ОВД.

5. Экспертно-психологическая оценка ПТСС отражает взаимосвязь поведенческих нарушений, проявившихся в юридически значимой ситуации профессиональной деятельности с событийно-содержательным компонентом (критическим инцидентом) его экстремального индивидуального боевого профессионального опыта.

6. Определены последствия влияния экстремального индивидуального боевого профессионального опыта на личность, поведение и психическое состояние сотрудника ОВД - участника КТО, проявляющиеся в посттравматической стрессовой дезадаптации.

7. Рассчитан прогностический индекс посттравматической стрессовой дезадаптации, который отражает предрасположенность к психическим состояниям и поведению дезадаптивного характера, связанный с экстремальным индивидуальным боевым профессиональным опытом.

8. Разработан и апробирован методический инструментарий (Экспертный лист, Анкетный опросник травматического стресса), применяемый при производстве психологической экспертизы ПТСС в рамках административно-служебных проверок (расследований) чрезвычайных происшествий, совершенных сотрудниками ОВД – участниками КТО.

§ 2.3. Технология производства психологической экспертизы ПТСС в практикепсихологического обеспечения деятельности ОВД

Психологическая экспертиза ПТСС планируется, организуется и проводится на принципах производства служебной проверки (расследования) и технологии судебно-психологической экспертизы.

Общая структура и этапы проведения психологическая экспертизы ПТСС в рамках служебной проверки (расследования):

I. Этап назначения психологической экспертизы ПТСС:

1. Выявляются основания и поводы назначения.

2. Определяется объект экспертизы.

3. Форма постановления (предметный вид экспертизы).

II. Этап планирования и организации экспертизы ПТСС:

1. Уяснение фабулы юридически значимой, чрезвычайной, экстремальной ситуации, происшествия.

2. Определение предмета исследования.

3. Уточнение, при необходимости – определение, формулировка задач исследования.

4. Выдвижение рабочих гипотез.

5. Выбор места и времени производства экспертного исследования.

6. Выбор методов психологической экспертизы.