Основные линии онтогенеза. В поздней зрелости можно выделить три основных вари­анта развития:

В поздней зрелости можно выделить три основных вари­анта развития:

— Доживание.

— Смена ведущей деятельности.

— Сохранение основного содержания жизни, бывшего в зрелости, т.е. фактическое продолжение периода зре­лости.

Доживаниехарактеризуется полной потерей психологи­ческого будущего, каких бы то ни было жизненных перс­пектив. Оно может иметь место при различных видах на­правленности личности.

При гедонистической направленности человек, как мы отмечали ранее, часто просто не доживает до возраста, соответствующего поздней зрелости. Поскольку сколько-нибудь значительного психологического будущего при дан­ной направленности личности не было и раньше, в этом аспекте и вся предшествующая жизнь представляла собой доживание. Здесь можно считать доживанием тот финаль­ный отрезок существования, на протяжении которого вслед­ствие резкого ухудшения состояния здоровья становится недоступным прежний образ жизни, когда привычными удовольствиями и развлечениями приходится жертвовать ради самосохранения. Доживание, таким образом, в дан­ном случае обусловлено именно резким физическим ста­рением и всегда совпадает с ним по времени.

Примером такого доживания является показанный нами в предыдущей главе последний год жизни Ильи Ильича Обломова.

При эгоистической направленности личности доживание является хотя и не единственным, но наиболее характер­ным вариантом развития. Однако в отличие от предыдуще­го случая оно связано не с резким физическим старением, а с фактором психологическим — столь же резкой потерей психологического будущего.

Доживание при эгоистической направленности соответ­ствует той линии развития, которая, по Эриксону, противо­положна эго-интеграции и суть которой он охарактеризовал как отчаяние. Лишившись (например, вследствие вынужден­ного ухода на пенсию) тех сторон жизни, что были связаны с его доминирующими эгоистическими мотивами, не имея никакого психологического будущего, человек осознает, что все, чего он для себя добивался в жизни, вдруг обесценилось. Эта ситуация отчасти аналогична той, что возникает при доживании улиц с гедонистической направленностью, — пред­меты потребностей недоступны и потому теряют смысл; со­ответственно, теряет смысл, становится пустой и сама жизнь. Но при эгоистической направленности одновременно обес­ценивается и вся предшествующая жизнь, поскольку обесце­нились все достигнутые ею результаты.

Моделью такой ситуации могут служить случаи, когда человек, активно добивающийся своих эгоистических целей, вдруг заболевает неизлечимой болезнью. Приведем вы­держки из повести Л.Н. Толстого «Смерть Ивана Ильича»

«Иван Ильич видел, что он умирает и был в постоянном отча­янии».

«...Он стал перебирать в воображении лучшие минуты своей приятной жизни. Но — странное дело — все эти лучшие минуты приятной жизни казались теперь совсем не тем, чем казались они тогда. Все — кроме первых воспоминаний детства. Там, в детстве, было что-то такое действительно приятное, с чем можно было жить, если бы оно вернулось. Но того человека, который испы­тывал это приятное, уже не было: это было как бы воспомина­ние о каком-то другом.

Как только начиналось то, чего результатом был теперешний он, Иван Ильич, так все казавшиеся тогда радости теперь на гла­зах его таяли и превращались во что-то ничтожное и часто гадкое.

И чем дальше от детства, чем ближе к настоящему, тем нич­тожнее и сомнительнее были радости...

Женитьба... так нечаянно и разочарование... и чувственность, притворство! И эта мертвая служба, и эти заботы о деньгах, и так год, и два, и десять, и двадцать — и все то же. И что дальше, то мертвее. Точно равномерно я шел под гору, воображая, что иду на гору. Так и было. В общественном мнении я шел на гору, и ровно настолько из-под меня уходила жизнь...

Так что ж это? Зачем? Не может быть. Не может быть, чтоб так бессмысленна, гадка была жизнь...»

«Доктор говорит, что страдания его физические ужасны, и это была правда; но ужаснее его физических страданий были его нравственные страдания, и в этом было главное его мучение.

Нравственные страдания его состояли в том, что в эту ночь... ему вдруг пришло в голову: а что, как и в самом деле вся моя жизнь, сознательная жизнь, была «не то».

Ему пришло в голову, что то, что ему представлялось прежде совершенной невозможностью, то, что он прожил свою жизнь не так, как должно было, что это могло быть правда. Ему пришло в голову, что те его чуть заметные поползновения борьбы... по­ползновения чуть заметные, которые он тотчас же отгонял от себя, — что они-то и могли быть настоящие, а остальное все могло быть не то. И его служба, и его устройства жизни, и его семья, и эти интересы общества и службы — все это могло быть не то. И вдруг почувствовал всю слабость того, что он защищает. И защищать нечего было.

«А если это так,— сказал он себе, — и я ухожу из жизни с сознанием того, что погубил все, что мне дано было, и попра­вить нельзя, тогда что ж?»... Он... ясно видел, что все это было не то, все это был ужасный огромный обман, закрывающий и жизнь, и смерть...»

В отдельных случаях — крайне неблагоприятных для лич­ностного развития обстоятельствах — доживание может иметь место и при духовно-нравственной направленнос­ти личности. В последние годы жизни Л.Н. Толстого у него слишком много сил уходило на решение неразрешимых семейных проблем, продуктивная творческая работа ста­новилась все более недоступной и значимых планов на будущее не создавалось; поэтому психологическое буду­щее сокращалось. Одновременно сокращалось и психоло­гическое прошлое: «Я потерял память всего, почти всего прошедшего, всех моих писаний, всего того, что привело меня к тому сознанию, в каком живу теперь». Временная перспектива сжалась, и началось интенсивное психоло­гическое старение. Проницательный А.П. Чехов писал: «Я был у Льва Николаевича, виделся с ним... Постарел очень, и главная болезнь его — это старость, которая уже овла­дела им».

Интересно, что сам Л.Н. Толстой в 82-летнем возрасте записал в дневнике: «Думаю, что это радостная перемена у всех стариков: жизнь сосредотачивается в настоящем. Как хорошо!»

По всей вероятности, «потеря памяти», «всего, почти всего прошедшего...» явилась психологической защитой, избавившей писателя от мучительных переживаний в свя­зи с очень сложными семейными отношениями, не позво­лявшими ему жить в соответствии с убеждениями. Но од­новременно произошла и «потеря памяти», «всех... писа­ний» — того психологического прошлого, без которого не­возможно психологическое будущее.

В принципе же феномен доживания несовместим с ду­ховно-нравственной и тем более сущностной направлен­ностью личности. При гедонистической направленности психологическое прошлое, как и будущее, всегда отсут­ствует, при эгоистической — обесценивается, пропадает при исчезновении психологического будущего. При сущ­ностных же связях с миром мотивация направлена не только на себя, но и «на что-то или на кого-то» (В. Франкл), на нечто большее, чем ты сам, поэтому собственная судьба не может обесценить ее. Сущностные связи с миром оста­ются с человеком навсегда. Это то психологическое про­шлое, которое присутствует в настоящем и в психологи­ческом будущем. Вспомним еще раз слова М.М. Пришвина: «...Все старое, лучшее, оказалось, живет со мной, и я ду­маю, именно в этом и есть смысл жизни...»

Любая сущностная сторона жизни человека, как часть его сущности, остается с ним до конца его дней, даже если соответствующий ей мотив перестал быть реально действующим. При сущностной же форме жизни все пси­хологическое прошлое представлено в настоящем и в пси­хологическом будущем. Бабушка одного из авторов, Елена Петровна Грязнова, прожившая 94 года, много рассказы­вала ему о своей жизни, в том числе о своих юных годах. Во всех ее рассказах всегда поражала большая значимость для нее всего, о чем она говорила, это ощущалось в каждом ее слове. Вся ее прошедшая жизнь всегда была с нею.

Выше мы привели выдержки из повести Л.Н. Толстого «Смерть Ивана Ильича», в которых показано состояние человека с эгоистической направленностью личности пе­ред лицом близкой смерти. А как переживает аналогичную ситуацию человек с духовно-нравственной или сущност­ной направленностью личности?

Конечно, переживания конкретного человека во мно­гом будут зависеть от особенностей его характера. Но одно можно сказать определенно: «Все старое, лучшее», а при сущностной форме жизни - очень многое, практически все, чем он жил, останется с ним до конца. Здесь прошлое является не источником «нравственных страданий», а, на­оборот, дает, по словам Э. Эриксона, «осознание безус­ловного значения жизни перед лицом самой смерти».

Известная балерина О.В. Лепешинская, познакомивша­яся с М.М. Пришвиным в больнице за два месяца до его смерти, пишет в своих воспоминаниях:

«... Мне было очень плохо... хирург Розанов издалека готовил меня к тому, что, вероятно, мне придется менять свою профес­сию. И мне кажется, что Михаил Михайлович это понял, почув­ствовал. Он приходил ко мне каждый день, этот уже очень и очень пожилой человек, ему было восемьдесят лет. Он был болен неиз­лечимой болезнью, мне кажется, он знал об этом».

Вскоре после этого М.М. Пришвин записал в дневнике:

«Вчера меня перевезли домой, и, боже мой! какое это было и сейчас все остается счастье. Вот уже воистину качество одного дня превращается в год».

А вот его последняя дневниковая запись, сделанная за день до смерти:

«Деньки вчера и сегодня (на солнце —15°) играют чудесно, те самые деньки хорошие, когда вдруг опомнишься и почувствуешь себя здоровым».

Смена ведущей деятельности при вступлении в возраст поздней зрелости может быть при всех видах направленности личности, кроме гедонистической. В последнем случае ввиду простоты жизненного мира возможна только одна деятель­ность — по обеспечению удовольствий и развлечений.

При эгоистической направленности смена ведущей дея­тельности означает достаточно резкое сокращение, но не полную утрату психологического будущего. Человек нахо­дит себе новое занятие, позволяющее удовлетворить один из его менее значимых мотивов. Поскольку временная пер­спектива при этом существенно сужается, здесь все же при­сутствует элемент доживания.

Примером такой линии развития является работа уво­лившихся в запас старших офицеров кадровиками, хозяй­ственниками и т.п. Кроме того, к этой линии примыкают случаи, когда ведущая деятельность (направленная на реа­лизацию доминирующего мотива) сохраняется, но ее пер­спективы резко ограничиваются. Это, например, работа по старой специальности, но с понижением в должности или (если ведущая деятельность заключается в обеспечении материальной стороны жизни) работа после ухода на пен­сию не по профессии (сторожем, охранником и т.п.).

При духовно-нравственной и сущностной направленности личности смена ведущей деятельности при вступлении в возраст поздней зрелости не приводит к принципиальным изменениям жизненного пространства. Этому способствует его высокая насыщенность духовно-нравственными (сущ­ностными) мотивами. Человек находит себе новую работу, отвечающую одному из таких мотивов, либо делает глав­ной какую-либо сущностную сторону жизни, не связан­ную с его трудоустройством. Одним из примеров является смена ведущей деятельности летчиком-космонавтом А.А. Леоновым, отрывок из интервью с которым приведен в предыдущей главе. Он с интересом и большой самоотда­чей включился в новую для себя трудовую деятельность, продолжает с увлечением заниматься живописью, имеет сущностные отношения в семье, ряд других сущностных сторон жизни.

Для очень многих женщин (как, впрочем, и для части мужчин) чрезвычайно важной сущностной стороной жиз­ни после ухода на пенсию становится участие в воспита­нии и жизни внуков. Нередко это касается и уже выросших внуков, утверждающихся в своей взрослой жизни. Благо­приятствующим фактором здесь является феномен обычно большей психологической совместимости пожилых людей с внуками, чем с детьми. Кроме того, по утверждению многих бабушек и дедушек, любовь к внукам проявляется сильнее, чем к детям.

Близкая родственница одного из авторов, известный ученый-анестезиолог, уйдя на пенсию уже в солидном воз­расте по состоянию здоровья, принимает деятельное учас­тие в профессиональном совершенствовании троих внуков, тоже ставших, во многом под ее влиянием, увлеченными медиками. Она внимательно следит за их успехами, помо­гает советами, снабжает специальной литературой из лич­ной библиотеки. Не оставила она и творческую деятель­ность — начала писать книгу об известных ученых, с кото­рыми ей довелось вместе работать.

Иногда при данных видах направленности личности смена ведущей деятельности в последний период жизни происходит не по внешним обстоятельствам, а в силу внут­ренних, мотивационных причин. Знакомый нам ученый-физик, заведующий лабораторией в одном из НИИ, по достижении пенсионного возраста имел возможность про­должать работу в прежней должности, но предпочел уйти на пенсию и целиком посвятить себя живописи. До этого он в течение многих лет увлекался ею параллельно со сво­ей научной деятельностью. С выходом на пенсию у него появилось время ездить по стране и писать пейзажи. Выс­тавки его картин пользовались успехом. В таких случаях можно говорить о том, что у человека существует две (или больше) близких по значимости стороны жизни и на пос­леднем возрастном этапе в качестве главной становится та из них, что раньше была в тени.

Те или иные увлечения довольно часто выдвигаются на первый план, становятся главной стороной жизни после ухода на пенсию. Распространенное у нас в последние де­сятилетия занятие пенсионеров — садоводство и огород­ничество является чаще всего не столько средством попра­вить ухудшившееся материальное положение, сколько ув­лечением, сущностной связью с миром. Ведь любовь к при­роде, к земле, ко всему живому присуща очень многим людям; зародившись в детстве, она остается у них на всю жизнь. В недавно вышедшей книге популярная актриса Л.Н. Смирнова рассказывает о своих детских годах:

«Иногда мы проводили лето в Тверской губернии, там я тоже многое узнала: как собирать стог сена, возить навоз, удобрять. И я полюбила этот труд, полюбила деревню. Мне там нравится до сих пор, мне там хорошо. Я люблю скотный двор, люблю смот­реть, как ходят куры, гуси, утки, люблю слушать блеяние овец».

Общеизвестна привязанность людей, особенно пожи­лых и одиноких, к домашним животным. Для многих из них они остаются в конце жизни главной, а иногда и един­ственной сущностной связью с миром. Вот как пишет об этом в своей популярной повести «Томасина» американс­кий писатель Пол Гэллико:

«...Миссис Лагган пошла за врачом в процедурную и положи­ла Рэбби на белый длинный стол. Лапки его беспомощно раски­нулись и дышал он тяжело.

Ветеринар поднял его верхнюю губу, взглянул на зубы, за­глянул под веки и положил руку на твердый вздутый живот.

- Сколько ему? — спросил он.

Миссис Лагган, одетая, как все достойные вдовы, в черное платье и мягкую шаль, испуганно заколыхалась.

— Пятнадцать с небольшим, — сказала она и быстро добави­ла: — Нет, четырнадцать... — словно могла продлить этим его жизнь. Пятнадцать — ведь и впрямь много, а четырнадцать — еще ничего, доживет до пятнадцати или до шестнадцати, как старый колли миссис Кэмпбэлл.

Ветеринар кивнул.

- Незачем ему страдать. Еле дышит, — сказал он и опустил собаку на пол, а она шлепнулась на брюхо, преданно глядя вверх, в глаза хозяйке. — И ходить не может, — сказал ветеринар.

У вдовы задрожали все подбородки.

— Вы хотите его убить? Как же я буду без него? Мы вместе живем пятнадцать лет, у меня никого нету... Как я буду без Рэб­би?

— Другого заведете, — сказал Макдьюи. — Это нетрудно, их тут много.

— Ох, да что вы такое говорите! — воскликнула она. — Дру­гой — не Рэбби...

«С животными нетрудно, — думал Макдьюи, — а с хозяевами нет никаких сил».

- Да, он умирает, — сказал он. — Он очень старый, на нем живого места нет. Ему трудно жить. Если я его полечу, вы придете через две недели. Ну, протянет месяц, от силы — полгода. Я за­нят. — И добавил помягче: — Если вы его любите, не спорьте со мной.

Теперь, кроме подбородков, дрожал и маленький ротик. Мис­сис Лагган представила себе времена, когда с ней не будет Рэб­би — не с кем слова сказать, никто не дышит рядом, пока ты пьешь чай или спишь... Думала она: «Я старая. Мне самой немно­го осталось. Я одна. Он утешал меня, он — моя семья. Мы столько друг про друга знаем»...,

«Жить без Рэбби, — думала она. — Холодный носик не ткнется в руку, никто не вздохнет от радости, никого не потрогаешь, не уви­дишь, не услышишь». Старые псы и старые люди должны умирать. Она хотела вымолить еще один месяц, неделю, день с Рэбби...»

Сохранение основного содержания жизни (фактическое продолжение периода зрелости) имеет место при духовно-нравственной и сущностной направленности личности. Та­кая линия развития обычно присуща людям, живущим творчеством. Кроме того, основное содержание жизни в поздней зрелости нередко сохраняется, когда главной ее стороной является семья или какое-либо увлечение, лю­бимое занятие, не связанное с профессией.

Те случаи, когда жизнь главным образом посвящена семье, характерны чаще для женщин. Иногда в поздней зрелости женщина продолжает жить жизнью уже вырос­ших детей и внуков, но нередки случаи, когда супруги свя­заны между собой сущностными отношениями и она це­ликом посвящает себя жизни своего мужа. Примером мо­гут служить жена К. Маркса Женни Маркс, супруга М.М. Пришвина В.Д. Лебедева, жены декабристов Е.И. Тру­бецкая, П.Е. Анненкова и многие другие.

Напомним, что истинная любовь мужчины и женщи­ны, как и всякая другая сущностная сторона жизни, не­преходяща, остается с ними навсегда. Вот выдержки из письма Э. Маркс-Эвелинг В. Либкнехту:

«Осенью 1881 г., когда наша дорогая мамочка была уже на­столько больна, что лишь изредка вставала со своего ложа стра­даний, Мавр подхватил тяжелое воспаление легких... Это было ужасное время. В первой большой комнате лежала наша мамочка, в маленькой комнате, рядом помещался Мавр. Два этих челове­ка, так привыкшие друг к другу, так тесно сросшиеся один с другим, не могли быть вместе в одной комнате.

Мавр еще раз одолел болезнь. Никогда не забуду я то утро, когда он почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы пройти в комнату мамочки. Вместе они снова помолодели — это были любящая девушка и влюбленный юноша, вступающие вместе в жизнь, а не надломленный болезнью старик и умирающая старая женщина, навеки прощавшиеся друг с другом».

Когда один из любящих супругов уходит из жизни, для другого он все равно остается живым. Из материала журна­листки МК* об известном кинорежиссере М. Швейцере:

* МК. 1999. 24сент.

«При первой встрече у меня вырвалось: «С кем вы живете?» И услышала потрясающее признание: «С женой моей. Соней... Она умерла почти два года назад». Какой бы темы мы ни касались в разговоре, Соня Милькина была рядом — в словах Швейцера, во множестве фотографий на стенах, в ее рисунках, героем которых был он, ее Миша. В квартире осталось все на прежних местах: на плечиках висит ее халат, в кресле — какой-то пушистый платок, на открытом пианино — книга песен Окуджавы, словно его Соня вышла на минуту...

- Михаил Абрамович, если б вы отправлялись в далекое пу­тешествие на необитаемый остров и вам предложили взять с со­бой лишь один свой фильм, какому из них вы отдали бы пред­почтение?

— Если бы такой выбор был предоставлен, то я ничего бы не взял. Взял бы фотографию жены. Это и легче, и достаточно для полноты чувств, впечатлений и воспоминаний о жизни, которая была прожита с ней вместе в течение 52 лет.

— Соня — ваша первая любовь?

— Как тут можно говорить? Все сложнее. У Пастернака в по­эме «Лейтенант Шмидт» есть замечательные строки из письма героя к его любимой: «Когда я увидал вас, но до этого я как-то жил... и вдруг забыл об этом». Вот, по-моему, очень верная и точная формула во всех отношениях. Да, конечно, до этого я как-то жил. Когда я ее увидал, началась жизнь новая и основная...»

Наиболее распространенный вариант, при котором в возрасте поздней зрелости сохраняется основное содержа­ние жизни, — продолжение творческой профессиональ­ной деятельности. Прежде всего, это касается людей так назы­ваемых творческих профессий — ученых, писателей, музы­кантов, художников и т.д. Но при любви к своему делу в лю­бой профессии есть возможность для проявления творчества. Приведем еще раз слова А. Маслоу: «...Звания творца может заслужить любой сапожник, портной или кондитер». При любви к своему делу и возможности заниматься им в возрасте по­здней зрелости человек независимо от своей профессии обыч­но сохраняет основное содержание своей жизни.

У людей с сущностной направленностью личности ос­новное содержание жизни в поздней зрелости сохраняется всегда. Исключением могут быть лишь случаи крайне тяже­лых жизненных обстоятельств, при которых человек пере­стает быть самим собой. Как правило, он в таких случаях довольно быстро прекращает и свое физическое существо­вание. За этими редчайшими исключениями (примером мо­жет быть быстрая смерть К. Маркса после ухода из жизни жены), люди с сущностной формой жизни сохраняют ее до конца своих дней. Ведь их целостной сущностью является генерализованный мотив единения с миром, остающийся с ними навсегда. Еще раз процитируем А. Маслоу: «Креатив­ность — универсальная характеристика всех самоактуализи­рованных людей. Креативность не ищет себе подтвержде­ний... Это скорее особый способ мировосприятия, особый способ взаимодействия с реальностью. Креативность помо­гает здоровой личности выразить себя вовне, ее следы мож­но обнаружить в любой деятельности самоактуализирован­ного человека, даже в самой обыденной, в самой далекой от творчества в обычном понимании этого слова. Чем бы ни занимался креативный человек, что бы он ни делал, во все он привносит присущее только ему отношение к происхо­дящему, каждый его акт становится актом творчества».

Ниже мы приводим отрывки из интервью с нескольки­ми широко известными людьми, сохранившими в очень пожилом по общим представлениям возрасте то содержа­ние жизни, что было у них в период зрелости. Разумеется, очень многие обычные, не известные широко люди живут в поздней зрелости столь же активной, как и они, жизнью.

Из интервью с актером М.А. Глузским*:

* МК. 1998. 20 ноября.

«— Почему вы ушли из Театра-студии киноактера? Ведь вы проработали там почти 50 лет.

- Мне предложили интересную работу в театре «Школа со­временной пьесы»...

— ...Вы всегда выбираете свой путь?

— Я человек неспокойный, и по воле волн не плыву. Если мне что-то не нравится, протестую.

- Вы можете, например, отказаться от роли, если режиссер предлагает то, что вам противно?

— Могу. Конечно, могу...

— Кто ваши любимые партнеры?

— Была такая картина «Премия», снимал ее в 1974 г. режиссер Микаэлян. Этот период для меня — самый эталонный по содру­жеству, как мы работали, дополняя друг друга — Джигарханян, Янковский, Сергачев, Самойлов, Крючкова, Ургант... В спектак­ле «Уходил старик от старухи» мы играли с Марией Владимиров­ной Мироновой более 3 лет. И казалось, что не будет этому кон­ца, но жизнь распорядилась иначе, и старуха ушла первой...

— У вас с Екатериной Павловной скоро золотая свадьба...

— Да, на будущий год будет 50 лет, как мы поженились. Она театровед, на 9 лет меня младше...»

Из интервью с актрисой Л.Н. Смирновой*:

* МК. 2000. 11 февр.

«— Как вы решились на празднование юбилея — это же столько забот? И потом, дамы обычно не любят дат.

- Я никогда не скрывала свой возраст, и мне всегда нрави­лось отмечать свои юбилеи, что я с удовольствием и делала — и в 60, и в 70, и в 75, и в 80 лет. Раньше мне Константин Наумович, правда, помогал их проводить, а теперь я осиротела...

— А в сам день рождения, 13 февраля, соберете у себя дома много гостей?

- Будет много народа, но только не дома, а в Доме кино... Мой юбилейный вечер «60 лет в кино» пройдет под названием «Еще не вечер...». И я бы хотела надеяться, что название это бу­дет действовать и дальше в моей жизни... В воскресенье же ко мне придут только родные... И я сама приготовлю праздничный ужин.

— Неужели вам никто не помогает?

— Ко мне ходит женщина из собеса — она приносит лекар­ства и продукты. Остальное — все сама...

— И вам не лень каждый день стоять у плиты?

— Мне вообще не бывает лень. Константин Наумович даже говорил: «Ну хоть бы тебе немножко лени!» Я ведь всегда была активная. И поэтому я 60 лет снимаюсь в кино — и не раз от разу, а постоянно...

...Прощаясь, Лидия Николаевна сказала:

— Мне все интересно. Мне жить интересно».

Из интервью с кинорежиссером М.А. Швейцером*:

*МК. 1999. 24сент.

«— О прошлом принято говорить — «застойные времена»...

— Застойные времена бывают только для бездарных людей. Чтоб создавать, нужны настроение и внутренняя значимость. Бо­лее того, когда эпоха крута и цензура свирепствует, в эти време­на появляются очень мощные художественные произведения. Мы с Соней были счастливы тем, что в те самые времена мы сделали все, что задумали...

— Что такое молодость в вашем представлении?

— С течением лет переоцениваются понятия «молодость», «ста­рость».

Когда я смотрю на фотографии тех лет, то мне кажется: Боже мой, 60 лет — это ведь была молодость, судя по тому, какая была любовь и какие творческие силы фонтанировали в нас. Это все дол­жны понимать. Молодость не когда тебе 18 или 35. Нет. Вот я гляжу на лондонские фотографии 91-го года, мне было 69, Соне — 67. Какая она молодая! И это еще была не старость. А поэтому не надо при­ходить в отчаяние. Научитесь ценить каждое мгновение. Не считать, что жизнь прошла, когда тебе 50 лет. Жизнь и молодость не измеряются арифметикой, а состоянием души. Внутренняя пол­нота или ее отсутствие определяют молодость или старость...»

Приведем еще несколько дневниковых записей М.М. Приш­вина, показывающих его «состояние души» в последнем, 81 -м году жизни:

«...Люблю вечером шататься по переулкам Замоскворечья и слушать, как, замерзая, шумит вода под ногами детей, как оста­навливаются потоки, покрывшись льдом, как, нарастая, вытя­гиваются сосульки».

«Передавали Шаляпина по скверным пластинкам, но я все-таки думал о нем то самое, что думаю всегда. Он мне является чудом, утверждающим мою любовь к родине и веру в себя».

«Вишни цветут, и в той поре, когда под ними на темной пе­рекопанной земле еще нет ни одного белого упавшего лепестка. В белой тесноте цветущего дерева моя душа встречается с чьей-то вечной душой, и сердце радуется тому, что еще нет на земле ни одного упавшего белого лепестка».

«Вчера вечером в кресле сидел против вечерней зари и слу­шал 1-ю симфонию Скрябина, и это останется на всю жизнь...»

«Боже мой! Как нелегко жилось, как удалось уцелеть! И я хочу все-таки в автобиографии представить жизнь эту как счастливую. И сделаю это, потому что касался в творчестве природы и знал, что жизнь есть счастье».

Конец жизни

Поздняя зрелость — последний этап жизненного пути человека, в связи с чем встает ряд вопросов, связанных с концом жизни, с отношением к смерти. Нужно ли гото­виться к концу жизни? Как человек его переживает? Смерть всегда трагична и страшна или это естественный процесс завершения жизни? Проблема конца жизни — это собствен­но психологическая проблема, хотя с ней тесно связаны проблемы философские, религиозные.

Отношению к смерти уделялось особое внимание в фи­лософии с античных времен. Так, Эпикур полагал, что страх смерти является одним из главных источников страданий человека. Преодолеть его можно, относясь к нему как к простому предрассудку: «Приучай себя к мысли, что смерть не имеет к нам никакого отношения. Ведь все хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущения... Когда мы существуем, смерть еще не присут­ствует, а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем... Люди толпы то избегают смерти, как величайшего из зол, то жаждут ее, как отдохновения от зол жизни. А муд­рец не уклоняется от жизни, но и не боится не-жизни, потому что жизнь ему не мешает, а не-жизнь не представ­ляется каким-нибудь злом».

Помочь избежать страха смерти или смягчить его мо­жет вера в бессмертие души и загробную жизнь. Извест­ный православный священник А. Мень так представлял себе земную жизнь человека и ее значение: «...Мы на са­мом деле берем отрезок нашего земного бытия только как момент развития... И. вот этот наш пробег по миру являет­ся важным элементом нашего вечного духовного разви­тия и раскрытия... Более того, если здесь человек не осу­ществил многого, это и означает, что у него будет мно­жество возможностей в иных измерениях... А это значит — наше развитие не имеет границ, и в этом земном плане бытия зачинается нечто очень важное... В этом есть идея Человека, вселенская, космическая идея Человека. «Я связь миров». Связь миров — вот что надо человеку знать. Мы связываем два мира. И поэтому Церковь учит нас не про­сто бессмертию души, которое знает множество других религий... но учит нас о «воскрешении мертвых и жизни будущего века».

Вера в бессмертие души и в загробную жизнь в некото­рых случаях действительно может избавить от страха смер­ти. Но и глубоко религиозный человек тоже может бояться смерти — как самого процесса умирания, так и своей даль­нейшей судьбы, жизни в ином мире. Как отмечал Н.А. Бер­дяев, «сама идея вечных адских мук превращает жизнь в судебный процесс, грозящий пожизненной каторгой». С другой стороны, вера в загробную жизнь при определен­ных обстоятельствах может и просто девальвировать зем­ную жизнь, превратить ее в «перевалочный пункт», обра­тить все помыслы на то, что будет потом.

Страх смерти может возникнуть и у человека с атеис­тическим мировоззрением; далеко не для всех, как для Эпикура, «не-жизнь не представляется каким-нибудь злом».

Отношение человека к смерти может зависеть от мно­жества различных факторов, в том числе от внешних об­стоятельств. Но в основном, в главном оно, как и отноше­ние к жизни, определяется направленностью его личности и, в конечном счете, реальным содержанием самой жизни. Содержание же жизни, тип мотивации человека не обусловлены жестко общими мировоззренческими установка­ми, тем, является ли он материалистом или идеалистом, религиозен или нет.

Альберт Швейцер обращает внимание на то, что этика (представления о нравственности, моральных ценностях) позднего стоицизма (Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий) и христианства почти идентичны, хотя общие мировоззрен­ческие позиции их непримиримы. И несмотря на противо­положность идеологий, на непримиримость во взглядах на общую картину мира, Сенека впоследствии объявляется христианином, а жизнь языческого императора Марка Ав­релия, гонителя христиан, основатель церкви Августин преподносит в качестве образца.

Мотивация человека нередко сложна и противоречива. Зачастую его реальная жизнь, его реальные этические прин­ципы не совпадают с его мировоззрением и этическими аспектами последнего. Но именно реальное содержание жиз­ни определяет отношение как самого человека к своей жиз­ни и к своей смерти, так и отношение к его жизни других людей.

Одному из авторов довелось услышать на Кубе преда­ние о конце жизни Атуэя, вождя кубинских индейцев, пытавшихся противостоять испанским конкистадорам. Атуэй в конце концов был схвачен завоевателями; его долго убеждали, что он вместе с остатками своего племени дол­жен принять христианство. В заключение произошел сле­дующий диалог между Атуэем и испанским священником:

— Ты обязательно должен стать христианином!

— Зачем мне это?

— Ну, хотя бы для того, чтобы попасть в рай.

— А ты сам попадешь туда?

— Конечно!

— Тогда я — не хочу!

Христианский священник, носитель высокогуманного мировоззрения, в своих реальных делах (истребление не­покорявшихся завоевателям людей), оказался в нравствен­ном отношении несравненно ниже, чем менее цивилизо­ванный, но обладавший твердой этической позицией ин­дейский вождь.

Опросы показывают, что далеко не все пожилые люди боятся смерти. При этом чаще встречается страх не самой смерти, а предшествующих ей физических страданий.

Если человек тяжело и безнадежно болен, конец жизни представляет собой более или менее длительный процесс умирания. Э. Кюблер-Росс описала его как 5 следующих друг за другом стадий:

1) Отрицание (возможность смерти не признается, со­храняется надежда на ошибочность диагноза).

2) Гнев (осознание близкой смерти приводит к фруст­рации, крушению надежд и планов).

3) Торг (поиски возможностей продлить жизнь, диалог с Богом или врачом).

4) Депрессия (чувство безнадежности).

5) Принятие (смирение и ожидание неизбежного фи­нала).

Разумеется, не существует универсальной последователь­ности стадий, не все эти переживания присущи каждому человеку. Нередко процесс умирания вообще может про­исходить совсем по-другому. Кроме того, многое зависит от условий, в которых находится больной. Американские психологи отмечают позитивную роль хосписов, создавае­мых для умирающих от СПИДа и рака.

Еще раз подчеркнем, что и характер самого процесса умирания, ухода из жизни, определяется главным образом личностью человека. Напомним, что Илья Ильич Обломов, человек с чисто гедонистической направленностью лич­ности, ввиду близкого конца «становился все молчаливее и задумчивее, иногда даже плакал. Он предчувствовал близ­кую смерть и боялся ее». У людей с эгоистической направ­ленностью перед неминуемой смертью часто возникает отчаяние, страх смерти сочетается с нравственными стра­даниями, показанными Л.Н. Толстым в повести «Смерть Ивана Ильича».

По-другому уходят из жизни люди с духовно-нравствен­ной и сущностной направленностью личности. Даже при наличии тяжелой болезни может до конца продолжаться личностный рост. Вспомним М.М. Пришвина, умевшего ра­доваться жизни до своих последних дней. Гораздо более мо­лодой А. П. Чехов, умиравший от туберкулеза и как врач знав­ший об этом, в последние годы своей жизни много пишет и, обычно вскользь упоминая в письмах о нездоровье, сету­ет на периоды, когда из-за этого не может работать. Только в письме к И.А. Бунину в связи с тяжелым физическим со­стоянием и одиночеством в Ялте он замечает: «Поживаю я недурно, так себе, чувствую старость». Но тут же добавляет: «Впрочем, хочу жениться». Замечательно обращение к М. Горькому: «Вы человек молодой, сильный, выносливый, я бы на Вашем месте в Индию укатил, черт знает куда, я бы еще два факультета прошел. Я бы, да я бы — Вы смеетесь, а мне так обидно, что мне уже 40, что у меня одышка и вся­кая дрянь, мешающая жить свободно». А в последний месяц своей жизни А.П. Чехов дорабатывает «Вишневый сад» («Мне хочется прибавить еще характеристику действующих лиц»), продолжает заботиться о чужих делах, шутит, пишет сестре: «Меня неистово тянет в Италию».

Только при духовно-нравственной и сущностной направ­ленности личности человек приходит к «осознанию безус­ловного значения жизни перед лицом самой смерти» (Э. Эриксон). Он знает: то, чем он жил и что, несмотря ни на что, остается с ним до конца его дней, — самая высшая из всех возможных ценностей; ничто, никакие страдания не могут перечеркнуть ее.

* * *

Поздняя зрелость — последний отрезок жизненного пути человека. Если зрелость окончательно выявляет ха­рактер, суть различных линий онтогенеза, то поздняя зре­лость подводит их итоги. Люди с гедонистической направ­ленностью личности, теряя физические возможности, быстро заканчивают свое существование. Для эгоистичес­кой направленности свойственно интенсивное психоло­гическое старение, связанное с резким сокращением пси­хологическ