Первые впечатления от начала работы

Первым моим учителем в психиатрии был Акробат. Вот судьба. Он же ведь учил меня и склепку делать. Кое-что в психиатрии за первые два месяца я научился делать.

Потом начался отпускной период. Состав мужского от­деления, в котором я работал один (30 больных) стал облегченным. Были в основном дефектные шизофреники и больные алкоголизмом, которые уже раньше лечились в других психиатрических стационарах и с большим трудом попавшие в клинику. Кроме меня в это время работала еще Заведующая клиникой, с которой мы пришли на работу практически в один день. Вот она меня, как старший товарищ, и опекала все лето. Тогда было в клинике два отделе­ния женское и мужское. Надо сказать, лечение алкоголи­ков меня увлекло. Это было, как мне казалось, нетрудно. Нужно было провести с ними душещипательную беседу о вреде алкоголя и о том, какие они подонки, потом вырабо­тать условный рвотный рефлекс на алкоголь, а потом на­значить тетурам — лекарство, несовместимое с приемом алкоголя, Особенно интересны были для меня беседы с ними. Я им с жаром рассказывал, как это вредно, пить, что-то придумывал. Они с восторгом меня слушались, соглашались. Практически все говорили примерно следующее: «Доктор, ваша беседа пробрала меня до глубины души», «Если бы хоть кто-нибудь поговорил так со мной, то может быть, со мной не произошла то, что произошло». Клялись, что никогда больше пить не будут. Я же был в восторге от самого себя. Без года неделя, а уже работаю лучше, чем мои предшественники. Своими восторгами я не делился с кол­легами, вначале потому что я еще ни с кем близко не сошел­ся, а потом делиться было не с кем. Все ушли в отпуск. Дома близким я это рассказывал. Они тоже были довольны.

Отрезвление пришло ко мне довольно быстро, когда многие выписавшиеся в отличном состоянии попадались мне на улицах, Я-то их узнавал, а они меня — нет.

Одновременно я как штатный ординатор должен был консультировать другие клиники. Первые мои консульта­ции были для меня весьма тягостными. Я же ведь ничего не понимал. Но я уже мог отличить психоз от невротичес­кого состояния, так что грубых ошибок не делал. Больных психозами я переводил в клинику, а с невротическими со­стояниями рекомендовал обратиться за помощью по месту жительства. Некоторые просили меня полечить гипнозом.

Потом было два месяца — июль и август, когда клиника пустовала. Работали только Заведующая и я. Она работала в женском отделении, а я в мужском. Она мне еще и помогала. Летом Золушка жила уже в Ростове. Она очень хотела угодить моей матери. Много работала по дому, шила ей платье и ходила в сад. Я не очень понимал, что делалось в ее душе. Обратной связи не было.

Сам я тоже оказался весь «в разобранном виде». Рабо­тал в клинике, документы были еще и в онкологическом институте, и в ординатуре по патологической анатомии. Но постепенно душа моя прикипала к психиатрии, хотя я не сказал бы, что уже отбросил и другие варианты.

Некоторые наиболее яркие впечатления первых четырех месяцев. Защита моего друга Артиста в конце мая. Конеч­но, я участвовал во всех этих церемониях. Было и радост­но, и грустно. Радостно, что я, наконец, попал в желанную для меня среду. Грустно, что мне до защиты было еще очень далеко.

Далее, я устраивал свой день рождения и пригласил к себе всех ординаторов. Это были Юморист, Артист, Звезд­ная сестра, Диетолог, Нектарина. Был еще кто-то. Это те, с которыми я шел бок о бок по жизни. Поэтому дам харак­теристику этим людям.

Звездная сестра — подруга жены Профессора, выписан­ная им из Сибири. Полурусская, полуеврейка, по паспорту русская, сочетала в себе отрицательные качества как еврей­ского, так и русского народа. Вечно плакалась на обстоя­тельства и судьбу и ничего не делала для того, чтобы их изменить. Обстоятельства были как раз для нее весьма бла­гоприятные. Своим нытьем она умудрялась как-то находить себе покровителей и решать сложнейшие для себя вопро­сы. Работала она в клинике, имела жилплощадь в Ростове. Жаловалась она на материальное положение, на одиноче­ство. Потом я понял, что при ее системе ценностей и бес­хозяйственности, желании переложить все тяготы своей жизни на своих близких, найти соответствующего ее требо­ваниям мужчину ей никогда не удастся. Романы у нее были, но долго возле нее мужчины не удерживались. На мужчин она катила бочки, хотя тот, с которым она встречалась в данный момент, подвергался некоторой идеализации. До обмена квартиры жила в клинике. Впрочем, врачом она была очень толковым и добросовестным и очень порядоч­ным человеком. Всегда старалась поступать по справедли­вости. По-моему, и на меня она имела какие-то виды, пока не узнала, что я фактически женат. Я тоже пытался было ей помогать, естественно, только советами. И как с мужчинами обращаться, и как материальное положение улучшить. Все-таки зарплата и возможности у нас были одинаковые.

Нектарина — общительная женщина года на три постарше меня. Одинокая, но в первом браке у нее были дети. По общению она была ближе к жизни. Со Звездной сестрой они были подружками по несчастью. Часто обсуждали своих кавалеров и помогали друг другу в их поисках. Ей в клинике нужно было учиться еще один год.

С Артистом мы потом стали неразлучными друзьями Меня тогда поразила многогранность его талантов. Он был хороший поэт, неплохо пел тенором, великолепно читал лекции и был необыкновенно трудоспособным. О нем я буду еще неоднократно писать.

С Юмористом я вас уже знакомил.

Диетолог, женщина на год старше меня, замужняя и бездетная, имеющая репутацию спящей практически со всеми мужчинами. Вот с ней-то у меня и завязался легкий флирт т. е., какое-то время мы были любовниками. Она тут же за­явила, что сейчас у нее уже два мужа, что сильно охлади­ло мой пыл. Да и в сексе она мне была неинтересна из-за студнеобразного тела, отсутствия гибкости и быстрой утомляемости. Приятельские отношения у меня сохрани­лись с ней до сих пор. Трагедии из нашего разрыва она не делала. Объяснений никаких не было. Каждого из нас засосали свои дела. В делах мы до сих пор помогаем друг другу. Когда я с ней поближе познакомился, то убедился, что многое, что о ней говорилось, просто большое преувеличение. У нее были на попечении парализованный отец, инвалид-мать и пр. Конечно, она была объектом осуждения моей Звездной сестры и Нектарины. Хотя как-то при этом они совсем не замечали, что мужчин меняли они, хотя и не по собственной инициативе, гораздо чаще. Впоследствии она стала одним из видных специалистов по довольно ред­кому эксклюзивному методу лечения. Однако на большие философские обобщения она была неспособна, да к ее че­сти, она не претендовала на это.

Зевс, тогда еще студент. Контактный, комсомольский вождь, активный, смелый и доброжелательный. Был он уже знаком со многими корифеями психиатрии за пределами нашего города и в конфликте со многими в институте. И то, что его после института призвали в армию, было следствием его активности. Тогда уже в армию призывали только на 2 года. Он не унывал и собирался вернуться после армии в институт, что и сделал. С Зевсом потом бок о бок прошла почти вся моя творческая жизнь. Это был друг, на которо­го всегда можно было положиться. Определенные особенности у него, конечно, были. О нем я буду творить доволь­но часто.

Тогда меня уже несколько раздражало поведение моей мамы. Так, на моем дне рождения она активно продолжала сидеть за столом, хотя делать ей уже было нечего. И только после 11 вечера, утомленная, она пошла спать. И хоть не­много мы повеселились от души. (Родители, не лезьте к де­тям, даже если они вас зовут. Вы им мешаете. Помните, что кроме ваших денег, если они у вас есть, им от вас ничего не нужно. Да и еще все то, на что нужно тратить деньги, — ремонты, пошивка, сидение с детьми, уборка квартиры. Хо­тите, чтобы были хорошие отношения, уходите от своих де­тей, как только кончились дела, в которых они от вас нуж­даются. Не будьте, как дядя Евгения Онегина, А деньги лишние отдайте при жизни, чтобы дети не ждали вашей смерти, — М.Л.)