О латентной преступности

Э.Берн в одной из своих работ говорил, что если глубоко разобраться в поступках каждого, то практически любого можно осудить, Конечно, этот поступок явно нарушал уго­ловный кодекс. Хотя аборт проводился в больнице и делал его врач, но он нигде не регистрировался. И нашего Вечного Прин­ца вполне можно было бы судить за этот поступок. Но все осталось шито-крыто. Следите далее. Он никогда не считал себя преступником. Более того, он считал себя жутким мо­ралистом. То, что он сам поступает аморально, ему и в голову не приходило. Такая двойная мораль широко наблюдается сре­ди мужчин, особенно народов с выраженным патриархальным укладом. Я мужчина. Мне можно заводить связи на стороне. А она (моя жена) не имеет права. Но ведь заводит он связи на стороне с женщинами, которые не имеют права. Что же он их не останавливает, а точнее, способствует тому, что­бы они нарушили мораль? Наш Вечный Принц тоже считал себя большим моралистом, но оценки своим поступкам он даже не пытался дать.

Изучая эту проблему, я представил себе преступность в виде айсберга. Девять десятых под водой. Мы боремся с надводной частью. Ну, отломили кусок. Так ведь выплывет то, что было подводой. Психологический анализ показывает, что многих от преступных даяний удерживает не совесть, а страх. Как толь­ко страх исчезает, человек начинает совершать преступления, часто даже не замечая этого или оправдывая их. В общем, при­мерно то же, что и в медицине. На каждый выявленный слу­чай инфекционной болезни имеется от 4 до 10 случаев, не вы­явленных и протекающих в легкой форме, но несущих заразу еще большую, чем яркие случаи инфекционных заболеваний, при которых больного помещают в госпиталь.

Я часто писал, что неврозы, преступность, алкоголизм, психосоматические заболевания имеют один корень — мало­адаптивный характер, который формируется в раннем дет­стве. И, может быть, нам не нужно было бы ловить преступ­ников, лечить неврозы и психосоматические заболевания, бороться с алкоголизмом и наркоманиями, если бы мы могли хорошо воспитывать своих детей.

О, женщины, кто вы?

(продолжение)

Кстати, аборт сделал я неплохо. Все прошло без ослож­нений. Далее мы были осмотрительнее. Женщина не пы­талась на меня накинуть ярмо семейной жизни и капкан законного брака. Она сказала, что ребенок был бы хороший, но одна двух не вытянет. Я промолчал. Аборт был сделан.

За ней в это время ухаживал офицер в не столь молодом возрасте, как я. Я вместе со своей подругой шел на танцы, я ее на них провожал. Способствовал тому, чтобы ее про­пустили в городок. Там она танцевала со своей жертвой. Я тоже за кем-то ухаживал. Но я уходил с танцев чуточку раньше, заходил во флигель и закрывался на крючок. Офи­цер ее провожал, рвался войти во флигель. Она его не пус­кала. Да и как она могла его пустить, когда там был я. Я слышал все их разговоры. Она утверждала, что она не такая, и хотя она была замужем, и уже у нее есть ребенок, сексом она может заниматься только в рамках законного брака. Он уходил. Она заходила во флигель.

В конце концов, мы мирно разошлись, после того как этот офицер сделал ей предложение. По отношению ко мне она вела очень благородно, но отношение к женщинам у меня изменилось еще более в худшую сторону. (И опять Вечный Принц все замечает за партнерами, но ничего не за­мечает за собой. А зачем он с этой медсестрой сексом зани­мался, если такой порядочный, да еще и друга оговорил? Об­ратите внимание, как много людей живут по двойной морали. А ведь он все время подчеркивает, что у него имеются ком­мунистические идеалы. И еще раз хочу подчеркнуть, что это один из лучших представителей нашего общества: отличник учебы, тихий, скромный и пр. Остальные-то еще хуже. Но и особенно и обвинять его нельзя. Не он создал эту двойную мо­раль, по которой жили верхи того времени. — М.Л.)

Мужчины! А вы кто?

В это время я периодически наведывался в Т. и стал встречаться со своей однокурсницей (Чечевицей), которая была некоторое время женой моего одногруппника и под­ругой моего Цветка, к которому еще тлело какое-то чувство. Цветок к этому времени уже жила в Москве, имела ребен­ка. О ее судьбе я знал со слов ее подруг, в том числе и от этой сокурсницы. История Чечевицы также весьма приме­чательна. Она с моим одногруппником встречалась пять лет комсомольским образом. На шестом курсе они поженились, чтобы вместе ехать по распределению. Мы-то его зна­ли как облупленного и очень удивлялись ее выбору. (Удив­ляться и не стоит. Она его видела только на свиданиях, но не видела в деле. Училась бы с ним в одной группе, замуж ни­когда не вышла. Вот к чему ведет пропуск производственной стадии в сексуальных отношениях. Ведь только в деле можно понять, что за человек перед тобой. — М.Л.)

Через полгода они успешно разошлись и доехали по на­значению в разные места. Так вот с нею как раз я и встре­чался во время моих коротких приездов в Т. Отношения стали вскоре носить сексуальный характер, но дошли толь­ко до комсомольской стадии. Дальше дело не пошло. Но я подумывал о том, не жениться ли мне на ней, и даже инте­ресовался, можно ли будет устроить ее в госпиталь. (Обра­тите внимание. Он думал, но ей об этом не говорил. — М.Л.) Работала она тогда в легочно-хирургическом санатории. Очень была увлечена работой. Осваивала и хирургию, и анестезиологию. Может быть, так бы и определилась моя судьба, если дело дошло бы до завершенного секса, Но все разрешилось во время моего первого отпуска.

Обычно во время коротких побывок я заглядывал к сво­им однокурсникам, которые устроились в Т. с моей точки зрения, совсем неплохо. Более того, как-то мы собрались вместе по случаю моего приезда. Но это был довольно уз­кий круг, Два аспиранта и Чечевица. Один из аспирантов (Победоносец) за ней (Чечевицей) ухаживал, но она его ухаживания отвергала. Немного о Победоносце. Это был об­щественный деятель, который не входил в кружок, но тем не менее занял место моего друга. Чечевица предпочла меня. Стал я с ней встречаться. Дошли до комсомольской стадии, но до партийной дело не дошло, хотя я довольно бурную инициативу проявил. Когда мама заболела (я как раз был в отпуске), она помогала мне за ней ухаживать. Отец тогда работал на «Скорой помощи». В этот период време­ни были неплохие условия для завершения сексуальных от­ношений. Я, честно говоря, не понимал отказа. У меня даже возникли мысли о том, не сойтись ли нам. Но именно отказ от интимных отношений в сочетании с одним из ее рассказов привел к тому, что отношения наши прекрати­лись, не достигнув кульминационной стадии. Она говорила мне, что к ней пристает ее главный врач, а она ему отка­зывает. Имея такой опыт, я решил, что и она ведет ту же игру, которую вела одна моя сексуальная партнерша с ка­валером, за которого она вышла замуж. В этот период она ему говорила, что по моральным соображениями она не допускает секса вне рамок законного брака, но неплохо этим занималась со мной. Впрочем, об этом я уже писал. В этой ситуации я решил, что моя Чечевица решила выйти замуж за меня, а сексом пока занимается с главным врачом. Ско­рее всего, я ошибался. Но тогда я думал, что это так, и пре­кратил с ней встречаться. Об этом смотри ниже.

Потом у меня были еще очень непродолжительные сек­суальные связи с несколькими медсестрами. Встречался я и с дочерью одного сверхсрочника по серьезному, т. е. хо­дили вместе на танцы и вечера, я ее провожал, мы обнима­лись и целовались. На женитьбу я не решился, и на секс с девушкой тоже. Может быть, она бы и пошла на него, но я просто не предпринимал попыток. Девица, все-таки. Ну, по крайней мере, дочь кадрового военного. Скандал был бы обеспечен, а я еще не отошел от вышеописанного сканда­ла. Она мне довольно быстро надоела. После отпуска я про­сто к ней не подошел. Вскоре она вышла замуж за одного молодого офицера, от которого я ее увел. Это я сейчас по­нимаю, что увел. Раньше я не понимал, что увожу от кого-то девушку. Так и тут. Я приглашал на танец. Потом она меня на белый танец. Я даже не знал, что она с кем-то встречается. Иногда еще в школе ко мне приходили парни и говорили, что я отбил девицу. Я тут же отдавал им, так как чувств особых у меня не было. А сейчас, правда, ко мне никто не приходил и не выяснял отношений. (Обратите внимание, как легко прощает себе Вечный Принц свои «легкие» грешки. Правда, когда он зачитывал все это, да еще и мои комментарии выслушивал, не могу сказать, что было ему лег­ко. Ну что же делать. Это психохирургия. Причем опериру­ет он себя сам. И обезболивания не проведешь. Я его успокаи­вал тем, что это делал не он. Того Вечного Принца уже нет. Сейчас он так бы уже не поступил. Кроме того, и он сам от своих поступков пострадал, и жизнь, в принципе благополуч­ную, себе все время портил, — М.Л.)

Комментарий:

Немного о красоте

Должен человек все-таки знать себя. Красивый должен по­нимать, что он красивый. И при этом использовать свою кра­соту как визитную карточку, а не как знамя. Еще хуже, ког­да красивый человек считает себя некрасивым. Забивается в угол, держится незаметно, «скромно». Со стороны же он ско­рее производит впечатление высокомерного. Плохо и тогда, когда человек пытается жить за счет своей красоты. В свое время я написал очень большую статью на эту тему. Опуб­ликована она в моей книге «Как узнать и изменить свою судьбу». Более того, еще Януш Корчак говорил, что красивого нуж­но воспитывать иначе, чем некрасивого.

Вечный Принц не очень понимал, что он красивый парень. Вы помните, что он много лет считал себя некрасивым. Наш Вечный Принц и попал в такой вот водоворот. Отбивал и сам не понимал что отбивает. Кроме того, он был вечно один. Поэтому оттягивал на себя внимание, мысли и пр. несколь­ких девиц. Определился бы, и все встало на свои места. Де­вушки, которые по нему сохли, успокоились бы. Напомним, что любовь легко переходит в ненависть. Те же девушки, которые какое-то время по нему сохли, начинали его презирать, нена­видеть, считать идиотом. И правильно считали. Он же их, хороших, не заметил. Если бы они не сохли по нему, а попы­тались бы за ним ухаживать, то быстро бы убедились в его психологической незрелости, разочаровались и не тратили времени на ненужные вздохи. Вот и Золушку не замечал не­сколько лет, А ведь ему прямо советовали некоторые сотруд­ники госпиталя на ней жениться еще тогда, когда он за ней не ухаживал. — М.Л.)

А теперь о Золушке

Отношения с Золушкой у меня были вполне дружески­ми и не больше. На танцах я с ней любил танцевать вальс. Один раз я провожал ее после танцев домой и даже не по­целовал. Она как раз входила в категорию тех, на ком я не женюсь и с кем нельзя строить временных сексуальных от­ношений. Выглядела она как Снегурочка, особенно зимой. Одета была в пальто с белым воротником, а румянец у нее был естественным и во всю щеку. Пылала она довольно лег­ко. Многие даже подозревали ее в том, что она наносит ру­мяна. Тогда это считалось большим развратом. Этот румя­нец она сохранила до сих пор. Во время моих дежурств я часто бывал в приемном отделении и не всегда сразу ухо­дил, а там рассказывал ей о своей жизни, в том числе и о сексуальных похождениях. Я, честно говоря, не замечал, что я ей нравлюсь именно как мужчина, хотя это знал практи­чески весь госпиталь. Но ведь и мне никто ничего не гово­рил. Она даже как-то пригласила меня на день рождения. Я дал согласие и напрочь забыл. В этот день (январь, 1963 год) я пошел на дежурство, а зав. приемным отделением очень удивилась, что я на дежурстве и спросила, а не буду ли я на дне рождения у Золушки. Я спохватился. Было уже под 8 вечера. Забежал в закрывающееся кафе. Купил торт и с ним одним из последних пришел к ней на день рождения. Совсем недавно она рассказала, что день рождения устра­ивала ради меня. Полгода копила деньги, чтобы хорошо накрыть стол (убей меня Бог, чтобы я помнил, что было на этом столе). Помню, что потом я целовался с одной из ее подружек, за что оказывается, эту подружку все отругали, а Золушка на эту тему много плакала. Но об этом я узнал намного позже.

Осенью 1962 года мне все-таки как «импотенту» выде­лили квартиру, точнее, маленькую комнату в финском до­мике. (Остальные мои друзья-холостяки жили в общежити­ях или в медпункте при части.) В этом доме две другие комнаты занимал офицер из отдела кадров нашего управ­ления. Семья его состояла из трех человек — он, жена и дочь. Он имел обыкновение сидеть на кухне допоздна и готовить снасти, ибо был заядлым рыболовом. Мне это очень мешало, так как я гостей женского пола мог завести только после того, как он ложился спать. Сейчас мне это бы не мешало. Когда было тепло, то это доставляло мало беспокойств, а когда стало холодно, то возникали некото­рые сложности. Дом был без удобств. Отапливался при помощи котла, туалет был во дворе. Для меня проблем не су­ществовало. Все-таки служил в строительном отряде. Я легко завозил и дрова, и уголь. Мои друзья квартир не име­ли, и мой дом стал клубом, где мы могли собираться. «Де­вочек» я туда не водил. Иногда ко мне днем заходили жены офицеров за медикаментами или перевязочными материа­лами. Только сейчас я думаю, что они заходили за другим. Тогда я и не предполагал, что могу нравиться женщине, у которой такой достойный, красивый и в чинах муж. Ну не знал я женской натуры, да и себя тоже! И слава Богу. От многих неприятностей и скандалов я ушел, но и лишился многих наслаждений, может быть.

В госпиталь я заглядывал, но все реже. Я пытался по­пасть на учебу. Тогда был даже приказ, согласно которому каждый врач части ежегодно в течение месяца прикоман­дировывался к госпиталю, чтобы не забыть лечебной прак­тики. Всех врачей отпускали на учебу, меня — нет. «Ты и так все знаешь». Правда, когда хирург поликлиники уходил в отпуск, меня откомандировывали на замену.

(Заканчивался период адаптации Вечного Принца. Сфор­мировался своеобразный жизненный стереотип. Вечный Принц тяготился службой, вне службы у него было два дела - гос­питаль и секс. Не знал он еще тогда, что продвигался при по­мощи «локтей», т.е. усердия. Не знал он науки иерархологии, которая еще не была создана. Вот и получилось, что на специализацию его и не посылали. Продвигаться же следует при помощи «патрона», а лучше двух или трех. Но он и одного себе не завел. — М.Л.)

Первый отпуск.

Там, где я служил, было жарко, и летом возникали эпи­демии дизентерии. Надо отдать должное и мне, и команди­ру, которого я терпеть не мог, большой эпидемии у нас в части не было. Более того, у нас вообще в это лето никто не болел дизентерией. Командир выделил деньги, а я заку­пил современнейшие на тот период дезинфекционные средства, антибиотики. У нас в результате в гарнизоне не было мух. Внимательно мы следили и за всей санитарно-гигиенической работой. В общем, не было у нас ни одного случая дизентерии. Несколько человек с этим диагнозом мы все-таки отправили в госпиталь, но заразились они в других местах. Я подал правильный отчет. Потом меня за­мучили проверками. В дальнейшем я подавал отчеты такие, чтобы не очень выделяться из общего фона. Конечно, это была фальсификация, но что делать. Нельзя высовываться. Я потом и свои научные работы фальсифицировал, но в строну ухудшения результатов. Если бы я показал истинное положение вещей, мне бы никто не поверил. А так на 5 % лучше, чем у предшественников, и все в порядке.

В отпуск я поехал очень поздно. Где-то в конце года. Ез­дил я в отпуск куда-нибудь далеко. Дело в том, что воин­ская часть оплачивала дорогу, и на отпуск давали дополни­тельно дни, но не больше 15. Я вначале решил объездить Прибалтику, потом Сибирь, а затем Дальний Восток. При­балтику я успел объездить всю, а вот в Сибирь и на Даль­ний Восток я не попал. Итак, поехал я в Ленинград. Опять культурные ценности, музеи. Затем из Ленинграда я поехал в Ригу. В Риге побыл 2 дня, был ею очарован. Отметился в комендатуре. Это было обязательно. Потом опять вернул­ся в Ленинград, а оттуда поехал в Т. Дома мама через не­сколько дней заболела, да так, что ее прооперировали по по­воду острого холецистита. В желчном пузыре было 6 камней размером с крупную фасоль, хорошо отшлифованных друг другом. Надо сказать, что приступов желчно-каменной болез­ни у нее не было. Нет, один, по-видимому, был, но это было лет 20 назад, еще во время войны. Больше не повторялся. Я врачей прошу запомнить этот момент, ибо позднее я расска­жу о методах лечения некоторых соматических болезней.

И еще одно событие первого отпуска. Во время встреч со своими однокурсниками-аспирантами они жаловались, как им трудно, что приходится сдавать экзамены кандидат­ского минимума — философию и английский язык. Я с ними поспорил, что если они организуют мне сдачу экза­менов по кандидатскому минимум, то я их сдам без всякой подготовки. Я их и сдал, причем в один день. С 10.00 до 12.00 я сдавал философию, а с 12.00 до 14.00 — английский язык. Получил по обоим предметам отличные оценки. Бо­лее того, экзаменатор по философии потом говорил, что впервые встречает врача, который знает философию как положено. А с экзаменатором по английскому языку, когда я стал уже потом работать в институте, у нас сложились хорошие отношения. Он меня запомнил. Тогда еще не было английских школ, а я все-таки почти говорил на англий­ском. К сожалению, потом забыл. Для чего мне тогда была нужна эта сдача экзаменов, я и сам не знал, но оказывает­ся, в конце концов, пригодилась.