Психология межгрупповых конфликтов: экспериментальный подход
Экспериментаторы обратились к межгрупповым конфликтам относительно недавно. Естественно, что первоначально привлек внимание конфликт в наиболее острой форме – так называемый конфликт с суммарным нулевым результатом. В этом виде конфликта выигрыш одной стороны (+1) получается за счет проигрыша другой (-1), и сумма выигрыша и проигрыша дает нуль.
Эксперимент М. Шерифа. Первый подобный эксперимент поставил в 1954 г. М. Шериф – американский психолог турецкого происхождения. Эксперимент проводился в летнем лагере для подростков в штате Калифорния с участием 11-летних мальчиков, нормальных, хорошо приспособленных к жизни, выходцев из протестантских семей среднего класса. Сначала их объединили в одну большую группу, а затем, когда они привыкли друг к другу и многие подружились, их разделили на два отряда («орлы» и «гремучие змеи»). Причем друзья оказывались в разных отрядах. Первый эксперимент состоял в том, что отряды состязались в соревнованиях, где мог быть только один победитель. По прошествии некоторого времени отрядам был предложен второй эксперимент: ремонт водопровода, починить который силами одного отряда было невозможно, – а вода нужна была всем.
«... После того как была проведена первая "экспериментальная обработка", дружественные чувства улетучились весьма быстро. Члены каждой группы отказывались иметь какие-либо дела с представителями противной стороны. Мальчики проявляли враждебность по отношению к приятелям, которых еще недавно считали "лучшими друзьями". Большая часть ребят из каждой группы негативно оценивала всех представителей другой группы. Соперничающие стороны изготовляли угрожающие плакаты и планировали нападения на своих противников, тайно запасая "боеприпасы" – зеленые яблоки. Начиная с этого времени взаимные оскорбления, потасовки и нападения стали в лагере самым обычным явлением... При построении перед столовой враждующие стороны оттесняли друг друга, и та группа, которая в конце концов была вынуждена уступить и пропустить противника вперед, кричала им вслед: "Пусть пройдут сначала леди!". За столами мальчики швырялись бумагой, хлебом, наделяли друг друга оскорбительными прозвищами...
После второй "экспериментальной обработки" члены обеих групп стали более дружелюбно относиться друг к другу. Например, один из представителей "гремучих змей", которого "орлы" невзлюбили за острый язык и считали виновником своих поражений, неожиданно сделался "отличным парнем". Мальчики перестали толкать друг друга при входе в столовую. Они прекратили взаимные оскорбления и охотно вместе садились за один стол. Между представителями обеих групп завязывались новые дружеские контакты... В результате обе группы начали активный поиск возможностей для тесного взаимного общения и совместных развлечений. В конце своего пребывания они приняли решение провести общий лагерный костер... При отъезде члены обеих групп изъявили желание возвратиться домой в одном автобусе, отказавшись от двух отдельных автобусов, в которых они приехали в лагерь».
Эксперимент Шерифа продемонстрировал несколько важнейших процессов в межгрупповом конфликте. Когда была создана конкурентная ситуация (с нулевым суммарным результатом), резко возросла эмоциональная неприязнь между членами разных групп, и стал формироваться отрицательный образ группы-оппонента. Ей стали приписываться некрасивые замыслы, все неясные ситуации истолковывались в «свою» пользу и в ущерб достоинству «чужих». Прошлый индивидуальный опыт доброго отношения с человеком, оказавшимся в стане «чужих», отметался. Торжествовала солидарность в общей враждебности к соперничающей группе. В условиях ограниченного ресурса конкуренция обостряла негативные процессы в оценке, восприятии противника и во взаимодействии с ним. Опыт же сотрудничества во имя общих целей снижал накал враждебности и располагал участников к сочувствию и взаимопониманию.
Но до такого доброго финала можно было и не дойти. В конце 1960-х гг. Л. Дьяб попытался повторить опыт Шерифа с 11-летними ливанцами, учениками бейрутских школ. Агрессивность конфликтующих сторон оказалась столь велика, что эксперимент пришлось прекратить.
Тревожный намек содержали результаты эксперимента, в котором была создана не только конкурирующая среда, но и неравные условия.
В начале 1960-х гг. Г. Лемэв организовал в летнем детском лагере соревнования, в которых двум командам давались задания развой сложности, оказывалась разная помощь и состав по квалификации был неравный. Все три преимущества были даны одной группе. В группе «обездоленных» появился лишь один позитивный феномен: ее члены быстрее, чем соперники, поняли, что они поставлены в невыгодное положение. В остальном дела складывались у них хуже: было больше бестолковости, недовольства, пассивности. Но, что самое главное, в группе фаворитов господствовал более демократичный дух. Там не было закрытости от посторонних наблюдателей, не складывались отношения неравенства. В группе же обездоленных выделялись авторитарные лидеры и стали формироваться отношения «эксплуатации».
Эксперимент Ф.Зимбардо.В 1970 г. был проведен знаменитый эксперимент Ф. Зимбардо, который считается одним из самых масштабных среди социально-психологических исследований.
С помощью тестов были отобраны 24 студента (только мужчины) Стэнфордского университета. Они не имели никаких выраженных черт агрессивности, не были склонны к противоправному и жестокому поведению, а интеллект имели не ниже среднего. По жребию группу разделили на две равные части. Половина должна была составить группу «заключенных», а вторая– их «надзирателей». «Тюрьму» оборудовали в подвале университета. Предполагалось, что эксперимент продлится около двух недель. Со всеми участниками был заключен контракт в соответствии с юридическими нормами штата и конституцией страны. Гарантировалась неприкосновенность личности. Замысел Зимбардо состоял в том, чтобы дать общие «условия игры» в тюрьму, которые бы никак не толкали участников к жестокостям и противоборству. «Заключенные» определенно были лишены только одного права: покидать помещение «тюрьмы». «Надзиратели» же были обязаны отвечать только за то, чтобы «заключенные» не сбежали. По усмотрению «тюремной администрации» «заключенный» мог получить право читать, вести переписку и встречаться с родственниками, выходить на прогулку и т. п. Теоретически возможно было представить, что «заключенные» и «надзиратели» устроят двухнедельную студенческую пирушку. Зачем тратить силы и удерживать того, кто никуда не собирается бежать? Результаты, однако, превзошли самые мрачные ожидания. Зимбардо признался, что у него зародилось разочарование в природе человеческой.
«В первый день опыта атмосфера была сравнительно веселая и дружеская, люди только входили в свои роли и не принимали их всерьез. Но уже на второй день обстановка изменилась. "Заключенные" предприняли попытку бунта: сорвав свои тюремные колпаки, они забаррикадировали двери и стали оскорблять охрану. "Тюремщики" в ответ на это применили силу, а зачинщиков бросили в карцер. Это разобщило "заключенных" и сплотило "тюремщиков". Игра пошла всерьез. "Заключенные" почувствовали себя одинокими, униженными, подавленными. Некоторые "тюремщики" начали не только наслаждаться властью, но и злоупотреблять ею. Их обращение с "заключенными" стало грубым и вызывающим.
Один из "тюремщиков" до начала эксперимента писал в своем дневнике: "Будучи пацифистом и неагрессивным человеком, не могу себе представить, чтобы я мог кого-то стеречь или плохо обращаться с другим живым существом". В первый день "службы" ему казалось, что "заключенные" смеются над его внешностью, поэтому он старался держаться особенно неприступно. Это сделало его отношения с "заключенными" напряженными. На второй день он грубо отказал "заключенному" в сигарете, а на третий – раздражал "заключенных" тем, что, то и дело вмешивался в их разговор с посетителями. На четвертый день Зимбардо вынужден был сделать ему замечание, что не нужно зря надевать "заключенному" наручники. На пятый день он швырнул тарелку с сосисками в лицо "заключенному", отказавшемуся есть. "Я ненавидел себя за то, что заставляю его есть, но еще больше я ненавидел его за то, что он не ест", – сказал он позднее. На шестые сутки эксперимент был прекращен. Все были травмированы, и даже Зимбардо почувствовал, что начинает принимать интересы своей "тюрьмы" слишком всерьез. Так мало понадобилось времени и усилий, чтобы вполне благополучные юноши превратились во взаправдашних тюремщиков».
Парадоксальность эксперимента состояла в том, что не было задано реального дефицита ресурсов. Конфликтующим сторонам собственно нечего было делить. «Надзиратели» создали обширный свод ограничений для «заключенных», которые не были предусмотрены основными условиями «игры» по букве договора и часто противоречили его духу.
Например, «заключенные» стали срывать шапочки и забаррикадировались в камере. Но нигде не было сказано, что «заключенные» должны их носить: их просто надели на «заключенных» в начале эксперимента – и только! Если «заключенные» забаррикадировались – то тем лучше: еще меньше будет шансов, что они сбегут. Но «надзиратели» вломились в камеру и водрузили-таки на поверженных затворников эти унылые, серые шапочки, которые делали их лица стандартными.
Самоутверждение одной из враждующих сторон осуществлялось через унижение второй. Причем шансы были неравны: у «надзирателей» существовал более широкий репертуар агрессивного поведения. В привычном сознании «надзиратель» и «заключенный» – это, конечно, антагонистические социальные роли. И такие неявные установки участников эксперимента могли оказать свое влияние на разыгрывание амплуа. Но столь легкий переход от игры к серьезной схватке заставляет задуматься.
В рамках малой группы конфликт завершился катастрофой. Особенно зловещим было то, что самые агрессивные и непримиримые «надзиратели» задавали эталон «достойного» для их группы поведения. Более умеренные и уравновешенные рисковали получить клеймо неполноценных службистов.
Эксперимент Г.Тэшфела.Описанные эксперименты проводились психологами-интеракционистами, поэтому эффект реального взаимодействия групп людей было особенно ярким. Когнитивистов же интересовали в большей степени процессы решения проблем личностью, поставленной в ситуацию межгруппового конфликта. В конце концов для них было важно не участие в межгрупповых контактах, а сознание того, что таковые имеются. Особенную известность получили эксперименты Г. Тэшфела, проведенные в конце 1960-х гг.
Тэшфел создал экспериментальную группу из учеников одной школы, знавших друг друга. Сперва школьникам предлагали пройти тестирование, на основе которого их якобы разделили на две партии. Ни характер тестирования, ни принципы отбора участникам не были ясны. Мало того, ни один из них не знал, кто принадлежит к «его» группе. Но каждому школьнику предлагали распределить возможную награду за участие в эксперименте между двумя другими школьниками, один из которых «принадлежал» к группе распределяющего, а другой – ко второй группе. Причем имена награждаемых не назывались – только условные номера. Чтобы определить вознаграждение, школьник должен был пользоваться специальной таблицей парных цифр. Она была так сконструирована, что при увеличении размера приза «противник» получал больше, чем «сторонник» распределяющего. Испытуемый предпочитал дать «своему» меньше по абсолютной величине из возможных наград, но так, чтобы «чужой» получил меньше «своего». Парадокс ситуации состоял в том, что распределяющий не знал ни кто этот «свой», ни за что награждают, ни по каким критериям. Но при всем том предпочитал «своего», определяя награду не наибольшую по абсолютной величине, но превосходящую награду «чужому». «Своего» награждали не как абстрактного ближнего, которому нужно дать по возможности больше, а как члена «своей» группы, которого следует наградить так, чтобы «своя» группа получала суммарный выигрыш больший, чем «чужая».
Этот феномен стал именоваться групповым фаворитизмом: предпочтением своей группы и ее членов только по факту осознанной принадлежности к этой группе. Эффект группового фаворитизма действует даже тогда, когда реальной группы и не существует, но человек полагает, что он к ней принадлежит. Реальная же группа через систему наград и наказаний способна групповой фаворитизм существенно усилить.
Эксперимент В.С. Агеева.Исследование поведенческого и когнитивного моментов было произведено в эксперименте В.С. Агеева.
Работа велась со студентами одного московского технического вуза (12 студенческих групп общей численностью более трехсот человек). Студентам было объявлено, что будет проводиться сравнение знаний двух групп, причем более подготовленная группа получит зачет в полном составе, а студенты второй группы будут потом сдавать зачет в индивидуальном порядке. После проведения проверки, но до объявления ее результатов студенты заполняли анкету, в которой оценивали членов своей и конкурирующей группы, ход состязания, его возможный исход и другие моменты пережитой ими ситуации.
Преподаватель по ходу соревнования объявлял, какая группа идет впереди, не обосновывая свое решение и не объявляя критериев оценки. В одних случаях выделялась одна группа-победительница, которая все время шла впереди. В других – группы «вырывались вперед» попеременно.
Основные результаты исследования сводятся к следующему. Во всех случаях проявился групповой фаворитизм: участники в большинстве предпочитали свою группу и сулили ей победу. Успех своей группы приписывался «внутренним» причинам: хорошей подготовке группы, ее старанию, активности. Неуспех объяснялся «внешними» факторами: мешали соперники, экзаменатор был необъективен, не хватало времени на подготовку. Группы-аутсайдеры («неудачники») демонстрировали большую активность и поддержку своих членов, а также больший групповой фаворитизм. Так как это была игра с нулевой суммой, да еще с использованием неясных критериев победы, то конфликт между группами усиливался. В результате значительно снижалась адекватность межгруппового восприятия. Стабильная неудача порождала в группе рост отчужденности и конфликтности. В группах-«неудачниках» студенты точнее понимали межличностные отношения, чем в группах-лидерах, но это было связано с поиском ответственных за неуспех. Была установлена и связь между типом лидерства в группе и характером межгруппового соревнования: «Чем более жестким (авторитарным) является стиль формального и неформального лидерства, тем ярче выражены отношения межгруппового соперничества».
Межгрупповые конфликты сопровождаются тремя факторами.
В первую очередь это проявления «деиндивидуализации», т.е. члены группы не воспринимают других людей как индивидуумов, как самобытных личностей, а воспринимают их как членов другой группы, которой приписывается негативное поведение. Деиндивидуализация облегчает проявление агрессивности к другим группам.
Осознание человеком своей принадлежности к группе вызывает групповой фаворитизм (предпочтение своей группы даже в тех случаях, когда на то нет достаточных оснований). В ходе этого более высоко и положительно оценивают свою группу, повышают свой престиж и одновременно принижают, обесценивают чужую группу, дают ей отрицательную оценку («они злодеи, они глупые, они отсталые» и т.п.). Социальное сравнение может инициировать конфликты, а также поддерживать, «оправдывать себя» в конфликте, ведь чтобы победить, надо оценивать себя как «положительную группу, которая правильно поступает» и отрицательно оценивать чужую группу. Часто лидеры групп стремятся частично или полностью изолироваться от информации с чужой стороны о чужой группе («железный занавес»); тогда легче сохранять конфликт между своей и чужой группой. Для сглаживания конфликта полезен обмен реальной информацией друг о друге.
Проявление групповой атрибуции, т.е. склонность считать, что именно «чужая группа ответственна за негативные события». Объяснение причин событий резко различается для своей и чужой группы: так положительному поведению своей группы и негативному поведению чужой группы приписываются внутренние причины («мы поступаем правильно, потому что мы хорошие», «они поступают плохо, потому что они плохие»); негативное поведение своей группы и положительное поведение чужой группы объясняются внешними причинами, внешними обстоятельствами. Так, нападения своей группы (негативное, агрессивное поведение) объясняют внешними причинами («нас вынудили обстоятельства»), а нападения противников объясняют внутренними причинами («они плохие люди»). Конструктивные положительные действия чужой группы оценивают как внешне обусловленные («у них не было другого выхода, обстоятельства вынудили их пойти на «мировую») или порой воспринимаются как подвох, «военная хитрость» («что-то здесь не так, нельзя доверять их «миролюбивым» предложениям»). Даже раскол внутри своей группы склонны объяснять действиями «чужой группы», которые «вредят нам, строят заговоры против нас».