Роль среды в эпигенетической теории Э. Эриксона

Хотя среда и физическое пространство могут быть «объективно» одними и теми же для всех людей, живущих в них, психологическое пространство всегда уникально, потому что его основой является переживание «Эго» и личная идентичность человека. Психоанализ, усовершенствованный этологическим подходом, привел к возникновению Эго-психологии Э. Эриксона, для которой пространственные категории были также небезразличны. «Определенные приемы психоаналитического рассуждения, приемы рассмотрения среды как «внешнего мира» или «объективного мира» не учитывают ее всеобъемлющей реальности. Немецкие этологи ввели термин «Umwelt», обозначающий не просто окружающую среду, но среду, существующую в человеке. И действительно, с точки зрения развития «прошлое» окружение всегда присутствует в нас; а поскольку мы живем в процессе постоянного превращения настоящего в «прошлое», мы никогда — даже в момент рождения — не сталкиваемся со средой — людьми, которые избежали воздействия какой-либо другой среды», — писал Э. Эриксон [195, с. 33].

Для Э. Эриксона исключительно важным было переживание цельности, непрерывности и тождества, сводящего воедино внутренний и внешний мир. Вообще понятия внешнего и внутреннего,

45

а также их соотношение в концепции Э. Эриксона занимают не менее важное место, чем ключевая категория идентичности. Точного определения идентичности Эриксон не давал, но в психологии принято понимать этот термин как устойчивый образ Я, определяющий соответствующие ему способы поведения и представляющий условие психического здоровья и психологического благополучия. Если выразиться более кратко, то идентичность это ментальный и поведенческий ответ на вопрос: «Кто Я?» Идентичность открывается посредством переживания — узнавания «своего» вовне и внутри себя, на что обращал внимание еще У. Джемс. Первичная цельность, переживание которой возникает еще во младенчестве и подразумевает, что внутренний и внешний мир могут восприниматься взаимосвязанно и как благо, становится первичным источником доверия к миру. Чувство базисного доверия представляет собой первый онтогенетически возникающий компонент идентичности, второй компонент — это чувство автономии, а третий — чувство инициативности. В ходе прохождения через нормативные кризисы человек подтверждает прежнюю или обретает новую идентичность.

Для нас исключительно важны рассуждения и наблюдения Эриксона, касающиеся проблем половой идентичности, которые во многом близки идее ортодоксального психоанализа о том, что тело — это судьба. Эриксон полагал, предвосхищая во многом положения эволюционной теории пола, что истоки половых различий в поведении и самосознании мы можем найти в различных биологических функциях мужчин и женщин, закрепившихся и анатомически: женщины имеют «внутреннее пространство» для вынашивания ребенка, которое способно принимать, а мужчины, напротив, вынесенный за пределы тела орган деторождения, предназначенный для «вторжения».

Наблюдая игры детей различного пола, а позже анализируя фильмы об обрядах в архаичных культурах и о поведении приматов, Э. Эриксон отметил важность пространственных категорий в творчестве детей. Так, девочки в своих играх и постройках выделили внутреннее пространство: это было огороженное место или расставленная мебель, люди и животные, как правило, находились внутри. Сценки обычно представляли собой бытовые события, но иногда в это внутреннее пространство «вторгались» опасные животные или мужчины (клиническая практика отмечает

46

чисто женский характер такого нарушения как агорафобия, то есть страх открытого пространства).

Мальчики играли и строили иначе: они увлекались воздвижением конусообразных или цилиндрических («фаллических») построек, а действие происходило исключительно на открытом пространстве, позы персонажей были динамичными, а сценарии включали обычно происшествия, уличные сцены, которые приводили и к катастрофам. Руины, по наблюдению Эриксона, встречались только у мальчиков (проведенные нами позже собственные исследования построек мальчиков и девочек подтвердили наблюдения Эриксона). «Итак, в мужском и женском пространстве преобладали, соответственно: высота и обвалы, интенсивное регулируемое движение и статичное внутреннее пространство, незамкнутое либо просто огороженное, мирное или подвергшееся нападению» [195, с. 285]. На материале этнографических данных и клинических случаев Эриксон показал, что, действительно, женщины в своей жизнедеятельности более склонны осваивать «внутреннее пространство» и что поэтому реализация в большом социуме (например, профессиональная) — более сложная для них задача, требующая ломки естественной логики поведения.

Таким образом, в рамках Эго-психологии Э. Эриксона также утвердилась, хотя и на ограниченно гендерном материале, идея изоморфности внешнего и внутреннего мира и избирательной способности обретать или конструировать в объективной среде предметы удовлетворения потребностей, что указывает на идентификацию человека со средой и осуществление себя в среде.

Идентификация – сепарация как механизм
развития личности в теории объектных
отношений

В рамках других, более современных модификаций психоаналитических теорий ценными для нашего исследования являются категории отчуждения и обособления, а также сепарации, которые развивались в основном в работах М. Кляйн и М. Малер, посвященных онтогенезу объектных отношений [67]. Идеи приближения к миру (вплоть до слияния с ним) и удаления от него (вплоть до отчуждения) являются сквозными: идентификация исепарация рассматривались как диалектически связанные между собой механизмы развития личности, а интроекция и проекция, также имеющие противоположные направления, — как основа социализации и развития Эго. Эти динамические явления могут описываться на языке как чувств, так и аллегорий, на символическом языке предметов и вещей — «хорошей» или «плохой» материнской груди, принимаемых или отвергаемых частей собственного тела. По наблюдениям М. Кляйн и М. Малер, эмоциональная депривированность ребенка в раннем детстве может приводить к закреплению таких черт, как, например, жадность или аутистическая отчужденность, которые отражают тенденции к расширению или обороне границ психологического пространства.

М. Малер считала постепенное отделение от матери (самого существенного объекта внешней среды) естественным и необходимым процессом, в котором можно выделить четыре этапа, связанных с ускорением или замедлением сепарации. Первый этап (нормального аутизма, от 0 до 3 месяцев) характеризуется отсутствием собственного отношения ребенка к матери: младенец не различает внешние и внутренние стимулы и не чувствителен к обращениям взрослого. Но благодаря постоянному вниманию матери, ее заботе и уходу он переходит к следующему этапу — фазе нормального симбиоза.

На этом этапе мать и ребенок существуют в диадном единстве: ребенок не отделяет себя от матери и не воспринимает ее отдельно. Его Эго воплощено в фигуре матери, но начинают возникать и представления о своем физическом Эго. Удовольствие или неудовольствие от удовлетворения физических потребностей формирует первый эмоциональный опыт младенца. Это очень важный этап в становлении личности. Некоторые психические отклонения (шизофрения, аутизм) М. Малер объясняла отсутствием фазы нормального симбиоза в жизни ребенка, которая при обычном развитии продолжается от 3 до 6—7 месяцев, после чего наступает следующий этап отделения от матери.

Третий этап (автономного функционирования) продолжается от 7—8 до 20 месяцев. В начале этого этапа мать является для ребенка опорой и источником эмоциональной поддержки, которая осуществляется через физический контакт. Затем ребенок начинает самостоятельно ходить, что позволяет ему физически отдаляться от матери и поддерживать с ней лишь сенсорную

48

связь (то есть видеть и слышать). Самостоятельные действия приводят ребенка к осознанию своей отдельности, самостоятельности и в то же время к ограниченности своих возможностей. Это приводит к третьей, критической, фазе, которую М. Малер назвала кризисом приближения. Здесь сталкиваются две тенденции: стремление соединиться с матерью (слиться с любимым объектом) и страх потерять свою автономию, протест против нарушения самостоятельности. Большинство детей естественно преодолевают кризис приближения и могут спокойно действовать на относительной дистанции от матери.

Четвертый этап, продолжающийся приблизительно до двух лет, назван периодом консолидации индивидуальности. Переживаемая константность себя и матери, возникающая на этом этапе, делает возможным овладение речью, усвоение образцов поведения взрослых, выражение своих желаний и фантазий в символической игре. Эмоционально-объектная константность позволяет интегрировать «хороший» и «плохой» образ матери в единое представление, не зависящее от ситуативных обстоятельств.

Согласно теории объектных отношений, надежная привязанность способствует чувству доверия к миру и уверенности в себе, а эмоциональная депривация стимулирует усилия по самоутверждению, которые могут иметь не только конструктивный, но и деструктивный характер и переходит во взрослый возраст человека. Таким образом, теория объектных отношений связывает целостность личности как субъекта действия с опытом сепарации от главного объекта жизненного пространства — матери.

Двойственность природы человека в ранних
работах Д. Н. Узнадзе

В российской психологии традиция объяснения развития личности через средовые категории связана с трудами Д. Н. Узнадзе и Л. С. Выготского. В своих ранних неопубликованных работах Д. Н. Узнадзе указывал на двойственность природы человека: с одной стороны, это идеальная всеобщность, независимость от пространства и времени, а с другой — реальная ограниченность пространством и временем [1]. Идеальная всеобщность никогда не может быть реализована в полной мере, представляя собой своеобразный предел, ориентир в человеческом развитии. Однако,

49

будучи недостижимой, идеальная всеобщность все же побуждает человека стремиться к ней, и каждый шаг на пути реализации этой тенденции достигается творческим преобразованием внешнего мира и самого себя.

Из-за реальной ограниченности человек не весь поддается творческому преобразованию. «Только то, что было творчески преобразовано, стало частью личности и, с другой стороны, только то, что стало частью личности, отделилось от всего остального мира и стало его средой. Другими словами, то, что было преобразовано человеком, образовало вместе с человеком новую объединяющую их инстанцию — личность, и стало ее составной частью, с другой стороны, преобразованная часть реальности отделилась от остального мира и превратилась в среду» [1, с. 58]. Таким образом, среда — это промежуточная, буферная зона между человеком и остальным миром, это наиболее близко находящаяся от него часть мира, которая может быть включена в его личность.

В работах Д. Н. Узнадзе также обозначены пространственные измерения личности, к которым он относил: 1) тело человека (его конституцию, позу, движения, средства невербальной коммуникации, танец); 2) одежду (костюм), включая украшения и оружие как часть костюма; 3) мебель и другие предметы быта; 4) разные архитектурные объемы и пространства.

Таким образом, подобно У. Джемсу, Д. Н. Узнадзе считал естественно входящими в структуру личности бытовые объекты, которые способствуют поддержанию ее индивидуальных самобытных качеств, и также не противопоставлял личность среде ее жизнедеятельности. Идеи Д. Н. Узнадзе, по-видимому, испытали воздействие научной школы К. Левина. Они созвучны также учению о субъекте жизни С. Л. Рубинштейна и идее интериоризации – экстериоризации, развиваемой в школе Л. С. Выготского.

В отечественной психологии также всегда утверждалось, что именно среда представляет собой источник психического развития человека, но, соглашаясь с признанием того, что основными механизмами развития личности выступают уподобление и присвоение, российская психология все же не уделяла достаточного внимания рассмотрению внутреннего мира человека как относительно суверенного и автономного, что было обусловлено господством марксистской идеологии, понимающей личность как отражение общественных отношений.

50

Итак, в психологии личности различных школ и направлений мы находим взаимодополняющие подтверждения, во-первых, важности и эвристичности использования топологических и средовых категорий и, во-вторых, — роли личностных границ в описании феноменологии, динамики и онтогенеза личности.

1.3. Психология среды как предпосылка
изучения психологического пространства
личности

Другим важнейшим источником разработки нашего подхода является психология жизненной среды — научное направление, которое изучает зависимость деятельности, психических и психологических процессов от конкретных объективных условий различного уровня и содержания, которые, часто оставаясь неосознанными, тем не менее влияют на психику. Наиболее активными потребителями этих знаний являются инженерная психология, психология стресса, психология архитектуры, социальная психология, а в последнее время — также психология развития и психотерапия.