Неудобство ясного мышления 20 страница

Девятый пример. То, что терапевтический эффект парадоксальной коммуникации никоим образом не является совсем недавним открытием, показано в сле­дующей буддийской притче, которая содержит все со­ставляющие терапевтической двойной ловушки:

Молодая жена заболела и близка к смерти. «Я так сильно тебя люблю, — говорит она своему мужу. — Я не хочу тебя оставлять. Не уходи от меня ни к одной женщине. Если ты это сделаешь, я вернусь как призрак и стану причиной твоих нескончаемых бедствий».

Вскоре после этого она умерла. Муж следовал ее последней воле первые три месяца, но затем встретил другую женщину и полюбил ее. Они решили поже­ниться и объявили о помолвке.

Сразу же после помолвки каждую ночь мужу стал являться призрак и обвинять его в том, что он не сдер­жал свое обещание. Призрак был тоже умен. Она рас­сказывала ему в точности все то, что происходило меж­ду ним и его новой возлюбленной. Если он делал сво­ей невесте подарок, призрак описывал его в деталях. Она даже повторяла их беседы, и это так раздражало мужчину, что он не мог спать. Кто-то посоветовал ему обратиться со своей проблемой к Дзен-мастеру, кото­рый жил неподалеку от их деревни. Наконец, отчаяв­шись, бедняга пошел к нему просить помощи.

«Твоя предыдущая жена стала призраком и зна­ет все, что ты делаешь, — сказал мастер. — Что бы ты не сделал или не сказал, что бы ты не подарил своей возлюбленной, она знает. Она должно быть очень ос-

-266-

ГЛАВА 7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

иедомленный призрак. Когда она появится в следую­щий раз, поторгуйся с ней. Скажи ей, что она знает слишком много, что ты ничего не можешь от нес скрыть, и что если она ответит на один вопрос, ты пообещаешь ей разорвать помолвку и останешься хо­лостяком» .

«Какой же вопрос я ей должен задать?» — поин­тересовался мужчина.

Мастер ответил: «Возьми большую горсть соевых бобов и спроси ее, сколько точно у тебя в руке бобов. Если она не сможет тебе ответить, ты поймешь, что она — лишь плод твоего воображения, и тогда она боль­ше никогда не будет доставлять тебе неприятностей».

Когда призрак опять появился следующей ночью, мужчина польстил ей и сказал, что она все знает.

«Это так, — ответил призрак, — и я знаю, что сегодня ты ходил к мастеру дзен».

«Раз ты так много знаешь, скажи, сколько у меня в руке бобов?»

И не стало никого, чтобы ответить на вопрос (131, р. 82).

7.6. ПАРАДОКС В ИГРЕ, ЮМОРЕ И ТВОРЧЕСТВЕ

Почему организмы, начиная с беспозвоночных и заканчивая людьми, так восприимчивы к эффектам парадокса, до сих пор остается наиболее неясным, но очевидно, что эти эффекты выходят за пределы про­сто культурных или особенных видовых факторов. В этой главе мы попытались показать сложность, воз­никающую на человеческом уровне из-за того, что па­радокс может быть терапевтичным, а не только пато­генным. Но это никоим образом не исчерпывает по­зитивные аспекты парадокса, ибо можно увидеть, что многие из благородных стремлений и достижений че­ловеческого ума тесно связаны со способностью чело­века — испытать парадокс. Фантазия, игра, юмор, любовь, символизм, религиозный опыт в широком смысле (от ритуального до мистического) и прежде всего творчество, как в различных видах искусства, так и в науках, являются по существу парадоксальными.

-267-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИИ

Тем не менее, эти области настолько обширны и простираются настолько далеко за рамки этой книги, что здесь будут сделаны только простые намеки и ссыл­ки. Основные принципы теории игр и фантазии, ос­нованные на теории логических типов (и их парадок­сов), было предложено в 1954 году Бейтсоном. Сооб­щая о наблюдении в зоопарке Флсйшекера в Сан-Франциско, он заметил, что

видел двух молодых играющих обезьян, т. е. занимаю­щихся интерактивной последовательностью, в кото­рой единица дейстпий или сигналов были похожими, но не такими же, какие бывают во время драки. Даже для наблюдающего человека было очевидно, что пос­ледовательность как целое не была дракой, и очевид­но, что и для участвующих обезьян это «не была дра­ка».

Этот феномен, может возникнуть, только если участвующиеорганизмы окажутся способными на не­которую степень метакоммуникации, т. с. на обмен сиг­налами, который несет сообщение «это — игра».

Следующим шагом было изучение сообщения «это — игра», и понимание того, что это сообщение содержит те элементы, которые обязательно порож­дают парадоксы типа Рассела или Эписенида — нега­тивное утверждение, содержащее в себе подразумева­емое (скрытое) негативное метаутвержденис. Более рас­ширено, утверждение «это — игра» похоже на что-то вроде: «Эти действия, которыми мы теперь занимаем­ся не означают того действия, для которых они оста­ются в силе» (8, р. 41).

Фрай, один из коллег Бейтсона, распространил это соображение на феномен юмора и в пространной работе по изучению многих видов шуток и сформули­ровал свое открытие следующим образом:

Во время воздействия юмора человеку, после того как прошла ударная волна, неожиданно противостоит явная-скрытая реверсия (оборотная сторона), которая помогает отличить юмор от шутки, мечты и т. п. Нео­жиданные реверсии, характеризующие ударную вол­ну п юморе — разрушительны и не соответствуют игре

-268-

ГЛАВА ~7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

и т. п. (Только в психотерапии существует опреде­ленный вид репсрсионной операции совместимый с общей структурой переживания.) Но ревереии также обладает уникальным эффектом — заставлять участ­ников юмора внутренне давать новое определение дей­ствительности. Ударная волна неизбежно объединяет коммуникацию и метакоммуникацию. Любой полу­чает явную коммуникацию на ударной волне. На бо­лее высоком уровне абстракции ударная волна также несет скрытую метакоммуникацию о себе и о дей­ствительности, как приводится в примере благодаря шутке... этот скрытый-тсперь-явный материал удар­ной волны становится мстакоммуникационным сооб­щением, рассматривающим содержание шутки цели­ком (как образец коммуникации). В этой реверсии содержания, которая кажется реальностью, может быть представлена в понятиях того, что кажется нереаль­ностью. Содержание передает сообщение: «Это — не реальность», и совершая это, делает ссылку на целое, частью которого это сообщение является. Таким об­разом, мы опять противостоим парадоксу негативной части, определяющей целое. Реально — это нереаль­ное, а нереальное — это реальное. Ударная волна ус­коряет внутренний парадокс, специфичный для содер­жания шутки, и стимулирует отражение парадокса, созданного окружающими игровыми рамками (53, р. 153-154).

Наконец, творчество было предметом многих зна­чительных работ, наиболее ранней из которых являет­ся «Акт создания» Ксстлера. В этой монументальной работе предполагается, что юмор и научные открытия так же, как и художественные произведения являются результатом психических процессов, названных бисо-циацией. Бисоциация определяется как «восприятие си­туации или идеи ...в двух самосогласующихся, но обычно несовместимых системах координат...» (87, р. 35). Ав­тор делает различие между традиционными навыками мышления на единственной «основе» и творческим актом, который... всегда действует на более, чем од­ной основе. Первое может быть названо прямодуш­ным, последнее — двоедушным, мимолетным состоя-

-269-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

нием неустойчивого равновесия, где нарушен баланс эмоций и разума (87, р. 35—36).

Хотя в этой книге автор нигде не рассматривает возможности того, что бисоциация имеет структуру парадокса (т. с, что «две самосогласующиеся, но обыч­но несовместимые системы координат» могут находить­ся друг с другом на уровне и метауровне взаимоотно­шений), его взгляд на творчество имеет много сходно­го с гипотезами, сформулированными нами в области патологии и терапии. Например, сравните краткое из­ложение, предложенное Кестлером в одной из его последних глав.

Один из важных предметов спора этой книги за­ключается в том, что органическая жизнь во всех ее проявлениях, от морфогенеза до символической жиз­ни, руководствуется «правилами игры», которые пре­доставляют согласованность, порядок и единство — неизменность; и что эти правила (или функции, и ма­тематическом смысле), неважно врожденные или при­обретенные, представлены в закодированном виде на различных уровнях, от хромосом до структуры нервной системы, ответственной за символическое мышление... Правила — фиксированы, но существуют бесконеч­ные вариации каждой игры, и их изменчивость растет в восходящем порядке... Существует также общее пра­вило игры, которое гласит, что ни одно правило не является абсолютно окончательным; что при опреде­ленных обстоятельствах, они могут быть изменены и скомбинированы в более софистическую игру, кото­рая предоставляет высшую форму единения и еще бо­лее растущее разнообразие. Это называется суб^гьектив-ным творческим потенциалом (87, р. 631).

Имея в виду энциклопедический кругозор авто­ра, можно только сожалеть, по не критиковать его за что он не распространил свое исследование за пределы

индивида как монады.

-270-

пилог

ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ И ТЕОРИЯ

ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ:

ПЕРСПЕКТИВЫ

Не вещь сама ужасна для нас, но наше мнение о ней.

Эпиктет (1 век н. з.)

8.1. ЧЕЛОВЕК И ЕГО ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЕ СВЯЗИ

Рассматривая индивидов в их социальной связи — вих интеракциис другими людьми — мы увидели, что коммуникация является средством этой интсракции. Возможно существует, а может быть и пет, предел, до которого должна применяться теория человеческой коммуникации. В любом случае, для нас кажется оче­видным, что точка зрения на человека, как на «соци­альное животное», не объясняет человека в его экзис­тенциальном связи, r которой его социальное окруже­ние является только одним, хотя и очень важным, ас­пектом.

Тогда возникает вопрос, можно ли использовать какой-либо из принципов нашей теории прагматики человеческой коммуникации, когда фокус смещен с межличностного взаимоотношения на экзистенции, и если да, то каким образом. На этот вопрос здесь не дается ответа; возможно, на него никогда не будет най­ден ответ, поскольку, исследуя этот вопрос, мы долж­ны оставить область науки и стать субъективными. Поскольку существование человека не наблюдаемо в том же смысле, что и его социальные отношения, мы вынуждены отказаться от объективной позиции «со стороны», которую мы пытались сохранять на протя-

-271-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

жении предыдущих семи глав этой книги. С этого мо­мента в нашем исследовании больше нет взгляда «со стороны». Человек не может выйти за пределы, уста­новленные его разумом; субъект и объект — здесь пол­ностью идентичны, разум изучает себя сам, и любое утверждение, сделанное о человеке в его социальной связи похоже превращается в тот же феномен рефлек­сии, который, как мы видели, порождает парадокс.

Тогда, в некотором смысле, эта глава — это сим­вол нашей веры: веры в то, что человек существует в обширных, сложных и личных отношениях с жизнью. И поэтому мы надеемся сделать предположение отно­сительно того, что некоторые из наших концепций могут быть использованы в изучении этой области, которая так часто игнорируется в психологических те­ориях человека.

8.2. ОКРУЖАЮЩАЯ СРЕДА КАК ПРОГРАММА

В современной биологии будет невозможно изу­чать даже весьма примитивные организмы в искусст­венной изоляции от его окружения. Как было подроб­но описано в общей теории систем (4.2), организмы являются открытыми системами, которые поддержи­вают свое устойчивое состояние (стабильность) и даже развиваются до высокой сложности посредством по­стоянного обмена как энергией, так и информацией со своим окружением. Если мы осознаем, что для того, чтобы выжить, любой организм должен получить не только вещество для метаболизма, но и адекватную информацию об окружающем мире, то очевидно, что коммуникация и существование являются нераздели­мыми понятиями. Тогда окружение субъективно вос­принимается как свод инструкций о существовании организма, и в этом смысле окружающее воздействие похоже на компьютерные программы; Норбсрт Вие-нер (N. Wiener) однажды сказал о мире, что его «мож­но рассматривать как мириады посланий Кого Это

-272-

эпилог

Может Касаться». Однако есть важное различие, ко­торое заключается в том, что в то время как компью­терная программа представлена на языке, который машина полностью «понимает», воздействие окружа­ющей среды на организм представляет собой перечень инструкций, чей смысл никоим образом не является самоочевидным, но значимым, существенным для организма, интерпретирующего его настолько хоро­шо, насколько это возможно. Если к этому соображе­нию добавить тот факт, что реакции организма в свою очередь оказывают влияние на окружающую среду, то становится очевидным, что даже на очень примитив­ных уровнях жизни имеются сложные и продолжитель­ные интеракции, которые являются неслучайными и, следовательно, руководствуются программой или, ис­пользуя экзистенциальный термин, смыслом.

Существование, рассмотренное в этом свете, яв­ляется функцией (как определено в 1.2) взаимоотно­шений между организмом и его окружающей средой. На человеческом уровне эта интсракция между орга­низмом и его окружающей средой, достигает наивыс­шей степени сложности. Хотя в современных обществах проблемы биологического выживания отступили да­леко назад, и окружающая среда в экологическом смыс­ле понятия широко контролируется человеком, жиз­ненно важные сообщения из окружающей среды, ко­торые должны быть аккуратно декодированы, просто испытали смещение из биологической в психологи­ческую область.

8.3. ГИПОТЕТИЧЕСКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

У человека имеется скрытая тенденция к постро­ению гипотез относительно реальности, делать из нее друга или антагониста, с которым ему пришлось прий­ти к соглашению. Очень подходящая мысль по этому поводу может быть найдена в классическом изучении суицида Зилбурга (Zilboorg):

-273-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

«Создается впечатление, что первоначально чело­век воспринимал жизнь в своих собственных понятиях: болезнь, любой дискомфорт, любое сильное эмоцио­нальное напряжение заставляли его чувствовать, что, как говорится, жизнь разорвала, заключенный с ним кон­тракт, и тогда ему придется покинуть своего перолом-иого партнера... Очевидно, человечество создало [идею| Рая, не благодаря Адаму и Еве, а вследствие доброволь­ного принятия смерти примитивным человеком, кото­рый предпочел такую смерть, чем отказаться от своего представления идеала, какой должна быть жизнь» (170, р. 1364—1366, курсив наш).

Жизнь — реальность, судьба. Бог, природа, бы­тие или то, как некто предпочитает называть это -это партнер, которого мы или принимаем, или отвер­гаем и благодаря которому мы чувствуем себя приня­тыми или отвергнутыми, поддерживаемыми или пре­даваемыми. Этому экзистенциальному партнеру, воз­можно даже не менее, чем к человеческому партнеру, человечество предлагает свое определение себя, а за­тем его подтверждает или не подтверждает, и от этого партнера человек старается получить ключи к «реаль­ной» природе их взаимоотношений.

8.4. УРОВНИЗАЦИЯ ПРЕДПОСЫЛКИ ТРЕТЬЕГО ПОРЯДКА

Но что тогда мы можем сказать отех жизненно важных сообщениях,которые человек должен деко­дировать как можно лучше, чтобы ручаться за свое существование как человеческого существа? Давайте ненадолго вернемся к собаке Павлова (6.434), и по­пытаемся оттуда шагнуть в область человеческого опыта. Во-первых, мы знаем, что существует два вида зна­ний: знание вещей и знание о вещах.Первое — это то осознание объектов, которое передают наши чувства; это то, что Бернард Рассел назвал «знание по знаком­ству», а Лэнг — «наиболее прямое и чувственное зна­ние». Это вид знания собаки Павлова, отличающей круг

-274-

от эллипса, знание, которое ничего не знает о воспри­нимаемом. Но в экспериментальной ситуации собака что-то быстро выучивает об этих двух геометрических фигурах, а именно то, что они каким-то образом слу­жат признаком удовольствия и боли, и что они, следо­вательно, имеют значение для ее выживания. Таким образом, если чувственное восприятие может быть названо знанием первого порядка, то это последнее знание (знание об объекте) — знание второго поряд­ка; это знание о знании первого порядка и, следова­тельно, является метазнанием. (Это такое же опреде­ление, которое мы уже предложили в 1.4, когда отме­тили, что знать язык и знать что-то о языке — это два очень различных порядка знаний.)* Как только собака поняла, что значит для выживания круг и эллипс, она ведет себя так, как будто для себя она решила: «Это мир, в котором я в безопасности до тех пор, пока от­личаю круг от эллипса». Однако этот вывод не будет знанием второго порядка; это будет знание, получен­ное с помощью знания второго порядка и, следова-

В этой книге мы неоднократно подчеркивали,что по-видимому иерархия уровней распространилась на мир, в котором мы живем, и на наше переживание себя и других, и что достовер­ные утверждения относительно одного уровня могут быть сделаны только со следующего, более высокого уровня. Эта иерархия оче­видна в следующем:

1) вовзаимоотношениях между математикой и метамате-

матикой (1.5), так же как между коммуникацией и ме-такоммуникапией (1.5 и2.3);

2) в аспектах взаимоотношений и содержания коммуника-

ций (2.3 и 3.3);

3) в определениях себя и других (3.33);

4) в логико-матсматических парадоксах и теории логичес-

ких типов (6.2);

5) в теории уровней языка (6.3);

6) is прагматических парадоксах, двойных ловушках и пара-

доксальных пророчествах;

7) в иллюзиях альтернатив (7.1);

8) в играх без окончания (7.2);

9) в терапевтических двойных ловушках (7.4).

-275-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

тельно, будет знанием третьего порядка. Что касается человека, этот процесс приобретения знаний, припи­сывание уровней значения его окружающей среде фак­тически тот же самый.

Одно лишь знание первого порядка для взрослого человека, возможно, очень редкое явление. Это было бы равносильно восприятию, для которого ни прошлый опыт, ни настоящий контекст не обеспечивает объяс­нения, и его неопределенность и непредсказуемость, возможно, сделали бы это восприятие, вызывающим тревожность. Человек никогда не прекращает поиска знаний об объектах своих переживаний, чтобы понять их смысл для своего существования и реагировать на них согласно своему пониманию. Наконец, из полной суммы знаний, которую он вывел из своих контактов с многочисленными объектами окружающей среды, вы­растает унифицированный взгляд па мир, в котором он находит себя «брошенным» (опять воспользуемся экзистенциальным понятием), и этот взгляд — третьего порядка. Есть основания полагать, что такой взгляд дей­ствительно совершенно неуместен, поскольку то, из чего он состоит, предполагает многозначительную предпо­сылку для существования. Кажется, что иллюзорная система параноика выполняет свою функцию как объяс­нительный принцип вселенной пациента так же, как «нормальный» взгляд на мир для кого-то еще*.

Можно возразить, что последний взгляд лучше адаптиро­ван к реальности, чем первый.Но почти волшебный критерий реальностинужно трактоватьс огромной осторожностью. Здесь имеется ввиду обычная ошибка — молчаливое предположение о том, что существует такая вещь,как «объективная реальность», и что больные люди по сравнению с лунатиками осознают ее лучше. В целом, это предположение — слишком неудобное напоминание о такой же предпосылки, относящейся к евклидовой геометрии. На протяжении двух тысячелетий,предположение о том, что ак­сиомы Эвклида правильны и полностью описывают реальность пространства, не вызывало сомнения, пока не стало понятно, что геометрия Эвклида одна из огромного количества геометрий, ко­торые не только не различались,по даже и не совпадали друг с другом. Говоря словами Нсгеля (Nagel) и Ньюмаиа (Newman):

-276-

ЭПИЛОГ

Важнее то, что человек оперирует набором пред­посылок о феноменах, которые он постигает, и что его интеракция с реальностью в широком смысле (т. е. не только с людьми) определяется этими предпосыл­ками. Как мы можем предположить, эти предпосылки являются результатом целой гаммы переживаний ин­дивида, и, следовательно, их генезис — фактически вне объяснения. Но не может быть сомнений в том, что человек не только подчеркивает последовательность событий в межличностных взаимоотношениях, но так же, что такой же процесс упорядочивания происходит непрерывно в процессе оценивания и классифициро­вания десяти тысяч сенсорных впечатлений, которые человек получает каждую секунду из своего внутрен­него и внешнего окружения. Повторим предположе­ние из 3.42: реальность — намного больше, чем мы ее считаем. Экзистенциальные философы предполагают, что существуют очень похожие взаимоотношения меж­ду человеком и его реальностью: они рассматривают человека брошенным в темный, бесформенный, не­однозначный мир, из которого человек сам творит свою ситуацию. Следовательно, его особый путь «бытия-в-мире» — это результат его выбора, это смысл, кото­рый он придаст тому, что, по-видимому, находится за пределами объективного человеческого понимания.

8.41. Аналоги предпосылок третьего порядка

Понятия эквивалентные или аналогичные пред­посылкам третьего порядка определены исследовате-

«Традиционнаявера в то, что аксиомы геометрии(или, в этом отношении, аксиомы любой дисциплины) могут быть обоснованы кажущейся самоочевидностью, была, таким об­разом, радикально подорвана. Более того, мало-помалу ста­ло понятным, чтонастоящее занятие истинных математи­ков — это извлекать теоремы из постулированных предполо­жений, и что не дело математика решать, является ли акси­ома, которую он допускает, действительно истинной» (108, стр. 11, курсив наш).

-277-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

лями, работающими в бихевиоральных науках. Напри­мер, уровни научения, соответствующие уровням зна­ния, описанным выше, были независимо определены и изучены, если вспомнить наиболее важные работы, в 1940 г. Халлом (Hull) и другими (66), в 1942 и снова в 1960 годах Бейтсоном (7, 13). Короче говоря, эта ветвь теории научения постулирует, что вместе с приобре­тением знаний или навыков, также есть и место про­цессу, который делает само это приобретение значи­тельно проще. Другими словами, человек не только учится, но и учится учиться. Для этого типа научения высокого порядка Бейтсон предложил понятие вто­ричное обучение и описал его следующим образом:

«В полугештальтной или полуантропоморфичес­кой фразеологии мы можем сказать, что субъект учиться ориентироваться на определенные виды кон­текстов, или переживает «инсайт» в контексте реше­ния проблемы... Мы можем сказать, что субъект при­обретает прииычку искать контексты и последователь­ности одного типа скорее, чем другие, привычку «под­черкивать» течение событий, чтобы предоставить ко­пии определенного типа неоднозначной последователь­ности» (7, р. 88).

Похожее понятие лежит в основе монументаль­ной работы Келли (Kelly) «Психология личностных конструктов» (Psychology of Personal Constructs) (83), хотя он и не рассматривал вопрос уровней и предста­вил свою теорию почти исключительно в понятиях интрапсихической, не интеракциональной, психоло­гии. Миллер (Miller), Галантер (Galanter) и Прибрам(Pribram) в книге «Планы и структура поведения» (Plans and the Structure of Behavior) (104) предполо­жили, что намеренное поведение руководствуется пла­ном, так же как компьютер — программой. Их поня­тие плана по смыслу подходит тем идеям, которые предложены в этой главе, и, без преувеличения, их исследование можно считать наиболее важным из пос­ледних крупных достижений в понимании поведения.

-278-

Несколько очень элегантных экспериментов по обус­ловленному награждению, основанных на этой после­дней работе, было проведено в Стэндфордском уни­верситете под руководством доктора Бавеля (Bavelas). Даже если объявленная цель находится вне тем, рас­сматриваемых в этой главе, один из этих экспери­ментов особо заслуживает упоминание (169): экспе­риментальная устройство, состоящее из множества кнопок. Испытуемому говорится, что на определен­ные кнопки нужно нажимать в определенном поряд­ке и его задача — обнаружить этот порядок за неко­торое число пробных нажатий. Далее ему говориться, что если он будет действовать правильно, то раздаст­ся звонок. Однако, в действительности, кнопки ни с чем не были связаны, и звонок звенел совершенно независимо от действий испытуемого, а зависел от роста частоты повторения, т. е. относительно редко в начале и все чаще по мере приближения к концу эк­сперимента. Неизменно испытуемый, подвергаясь этому эксперименту, быстро формировал то, что мы обозначили предпосылкой третьего порядка, и чрез­вычайно неохотно оставлял кнопки, даже если позже ему показывали, что его действия никоим образом не были связаны со звучанием звонка. Это эксперимен­тальное устройство некоторым образом является мик­ромоделью вселенной, в которой мы все осуществи­ли свои специфические предпосылки третьего поряд­ка, наши способы «бытия-в-мире».

8.5. СМЫСЛ И НИЧТО

Когда кто-то сравнивает способность человека принимать или допускать изменение на втором или на третьем уровне, возникает поразительное различие. У человека есть невероятная способность адаптировать­ся к переменам на втором уровне, с этим согласится любой, кто наблюдал выносливость человека при са­мых мучительных обстоятельствах. Но кажется, что эта

-279-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

выносливость возможна только, пока его предпосыл­ки третьего порядка относительно своего существова­ния и значения мира, в котором он живет, остаются ненарушенными'.

Должно быть это имел в виду Ницше (Nietzche), говоря, что он — тот, кто знает зачем живущий вы­держит почти любое как. Но человек, возможно на­много больше, чем собака Павлова, кажется очень пло­хо подготовленным, чтобы иметь дело с несообразно­стями, которые угрожают его предписаниям третьего порядка. Человек не может психологически выжить во вселенной, для которой он бессмыслен, и и которой его предпосылки третьего порядка не могут быть аргу­ментом. Как мы видели, двойная ловушка обладает этим гибельным результатом; но тот же результат так­же возможен вследствие обстоятельств или событий вне человеческого контроля или намерений. Экзистен­циальные писатели от Достоевского до Камю занима­лись этой темой, которая стара, по крайней мере, как Книга Иова. Например, Кириллов, герой романа «Бесы» Достоевского, решил, что «Бога нет», и, следо­вательно, больше не видит смысла в жизни:

...Слушай, — остановился Кириллов, неподвиж­ным, иступленным взглядом смотря перед собой. — «Слушай большую идею: был на земле один день, и в середине земли стояло три креста. Один на кресте до того веронал, что сказал другому: «Будешь сегодня со мною в раю». Кончился день, оба померли, пошли и

Например, эта разница отражена вписьмах (например, 57), написанных заключенными, осужденными нацистами за по­литические преступления различной степени. Тс,кто чувствовал,что их поступки служили цели свержения режима, были способны встретить смерть с определенной безмятежностью. С другой сторо­ны, действительно трагически, отчаянно кричали те, кого приго­ворили к смертиза столь незначащие проступки, как слушание передач радиостанций Союзников, или за враждебные замечания о Гитлере. Их смерть была очевидным нарушением важной пред­посылки третьего порядка: смерть должна быть многозначитель­ной и немаловажной.