Этика человеческих отношений 1 страница
Солдат провел меня по лестнице к выходу. Стоял ясный солнечный день. Предупреждение Пабло эхом повторялось у меня в голове. Слишком зависеть от кого-то? Что он хотел сказать? В каком смысле зависеть?
На парковочной площадке нас ждали еще два солдата, стоящих у военного джипа. Они внимательно смотрели, как мы приближаемся. Подойдя к джипу поближе, я заметил, что на заднем сидении уже кто-то сидит. Марджори! Она была бледна и взволнована.
Прежде чем я успел поймать ее взгляд, мой конвоир схватил меня за руку и втолкнул в машину. Я оказался рядом с ней. Двое солдат сели спереди. Тот, что занял место водителя, обернулся и бросил на нас беглый взгляд. Машина тронулась. Мы отправлялись на север.
— Вы говорите по-английски? — спросил я у солдат.
Крепыш, сидящий рядом с водителем, равнодушно взглянул на меня, что-то пробормотал по-испански и тут же отвернулся.
Теперь ничто не отвлекало меня от Марджори.
— Ну, как ты? — прошептал я.
— Я... да вот... — ее голос задрожал, и по щекам покатились слезы.
— Всё будет хорошо! — сказал я, обнимая ее. Она подняла глаза, с трудом улыбнулась и опустила голову мне на плечо. Я сидел не шевелясь, взволнованный ее прикосновением.
Машину встряхивало на немощёной дороге. Мы ехали около часа, и растительность вокруг делалась всё пышнее и необузданнее. Наконец, за очередным поворотом сельва расступилась и мы въехали в небольшой городок. По обеим сторонам дороги теснились аккуратные деревянные дома.
В сотне метров впереди стоял, преграждая нам путь, огромный грузовик, окруженный солдатами. Они сделали нам знак остановиться. Дальше на дороге стояли другие машины, некоторые с желтыми мигалками. Я встрепенулся.
Мы остановились, подошел солдат и что-то прокричал по-испански. Я разобрал только слово «бензин». Наши стражи вышли из машины и вступили в оживленную беседу с патрульными, не забывая время от времени поглядывать на нас. Они были вооружены.
Я заметил уходящую налево узкую улочку. Глядя на двери домов и витрины скромных магазинчиков, я заметил, что мое восприятие изменилось. Форма и цвет домов прояснились, они рельефно выступили, притягивая взгляд.
Я шепотом позвал Марджори. Она подняла глаза, но ничего не успела сказать — страшной силы взрыв сотряс нашу машину. Перед нами взвился столп огня, солдаты рухнули на землю. Улицу окутал дым и пепел.
— Бежим! — закричал я и рывком вытащил Марджори из машины. Незамеченные в общем смятении, мы побежали по узкой улице, которую я перед этим рассматривал. За нашей спиной раздавались крики и стоны. Мы пробежали в дыму шагов пятьдесят. Внезапно мне бросилась в глаза одна дверь, слева.
— Сюда! — воскликнул я. Дверь была не заперта, мы вбежали в дом. Я привалился к двери и плотно прикрыл ее. Обернувшись, я увидел женщину средних лет, внимательно глядящую на нас. Мы вломились в чей-то дом.
Я попытался изобразить улыбку. К моему удивлению, женщина не казалась ни испуганной, ни рассерженной — а ведь двое незнакомцев влетели к ней в дом после взрыва. Наше появление, скорее, вызвало у нее улыбку вместе с легким вздохом, словно она нас ждала и вот теперь должна будет, оставив свои дела, заниматься нами. Рядом с ней на стуле |сидел а девчушка лет четырех.
— Быстро! — сказала женщина по-английски. — Вас будут искать.
Она провела нас через скромно обставленную жилую комнату в коридор и оттуда по деревянной лестнице в длинный погреб. Девочка шла с нею рядом. Быстро пройдя погреб, мы поднялись по другой лестнице к двери, которая выходила в переулок.
Там стояла малолитражка. Женщина отперла ее и велела нам быстро лечь на заднее сиденье. Набросив на нас какое-то одеяло, она села за руль и повела машину, насколько я мог судить, в северном направлении.
За всё время я не проронил ни слова и только подчинялся ее указаниям. Когда я осознал, что произошло, меня переполнила радость. Мое интуитивное прозрение оказалось истинным: мы убежали!
Марджори лежала рядом со мной, закрыв глаза.
— Ты как, ничего? — прошептал я.
Она посмотрела на меня и кивнула. Глаза ее были полны слез.
Минут через пятнадцать женщина сказала:
— Теперь можете сесть.
Я отбросил одеяло и посмотрел в окно. Мы были, вроде бы, на той же дороге, по которой ехали до взрыва, только дальше к северу.
— Кто вы? — спросил я.
Она повернулась, глядя всё с той же полуулыбкой. Ей было лет сорок — стройная, хорошо сложенная, с черными волосами до плеч.
— Меня зовут Карла Деэс. А это моя дочь Марета.
Девчушка улыбалась, глядя на нас громадными любопытными глазами. У нее тоже были длинные смоляно-черные волосы.
Я представился, назвал Марджори. Потом спросил:
— Как вы догадались, что нам нужна помощь? Карла улыбнулась пошире.
— Вы же убежали от солдат. Это всё из-за Рукописи, правда?
— Да, но вы-то, откуда это знаете?
— Я ведь, тоже читала Рукопись.
— Куда вы нас везете?
— Этого я еще не знаю. Вы мне сами скажете.
Я поглядел на Марджори. Пока я говорил, она не отрывала от меня глаз.
— В настоящую минуту я не знаю, куда мне нужно, — проговорил я. — Когда меня арестовали, я собирался в Икитос.
— Почему именно туда?
— Мне нужно разыскать друга. Он ищет Девятое откровение.
— Опасное дело!
— Знаю.
— Ну, так мы туда вас и отвезем. Правда, Марета? Девочка прыснула от смеха и ответила не по-детски солидно:
— Обязательно.
— А что это был за взрыв? — спросил я.
— Должно быть, грузовик вез баллоны с газом. Один несчастный случай из-за утечки уже был не так давно.
Меня продолжала удивлять мгновенная готовность, с которой Карла пришла нам на помощь, и я решился расспросить ее об этом поподробней.
— Как вы всё-таки узнали, что мы бежим от солдат?
Она глубоко вздохнула.
— Вчера на север проехало много машин с солдатами. Такое тут нечасто бывает. Два месяца назад забрали моих друзей. Мы с ними вместе изучали Рукопись. Я сразу их вспомнила. Кроме нас, ни у кого в нашей деревне не было всех восьми откровений. Явились солдаты и увезли их, и с тех пор я ничего о них не слышала.
А вчера, когда я смотрела на проезжающие машины, я поняла, что охота за копиями Рукописи продолжается, что есть люди, подобные моим друзьям, и они нуждаются в помощи. Я размечталась о том, как я помогла бы таким людям, если бы представился случай.
Естественно, я сразу заподозрила, что эти мысли не случайно появились у меня именно в этот день. Потому я и не удивилась, когда вы ворвались в мой дом. Помолчав, она спросила:
— А с вами такое случалось?
— Да.
Карла притормозила. Мы доехали до развилки.
— Наверное, надо свернуть направо, — сказала она. — Здесь будет подлиннее, зато безопаснее.
Карла резко, повернула направо, и Марета, не удержавшись на сиденье, ухватилась за него руками. Это ее насмешило. Марджори поглядела на девочку с симпатией.
— Сколько Марете лет? — спросила она у Карлы.
Карла была недовольна вопросом, но ответила мягко:
— Пожалуйста, .не надо говорить о девочке, словно ее здесь нет. Ведь будь она взрослой, вы обратились бы к ней!
— Ох, конечно, извините!
— Мне уже пять! — гордо сообщила Марета.
— Вы изучали Восьмое откровение? — спросила Карла.
— Нет, я читала только Третье, — ответила Марджори.
— Я дошел до Восьмого, — сказал я. — У вас есть список?
— Нет, все списки отобрали солдаты.
— А что, Восьмое учит обращаться с детьми?
— Да, там речь о том, как люди, в конце концов, научатся относиться друг к другу. Там и еще о многом говорится — например, как делиться энергией и как избегать чрезмерной зависимости от других.
Снова это предупреждение! Я собрался подробнее расспросить Карлу об этом, но тут опять заговорила Марджори.
— Расскажите нам о Восьмом откровении!
— Оно о том, как по-новому применять энергию, общаясь с людьми — всеми людьми, вообще, но начинается это с самого начала, с отношения к детям.
— Как же надо к ним относиться? — спросил я.
— Мы должны, прежде всего, понять, что дети — это стрелки, указывающие направление эволюции. Но, чтобы они могли развиваться, мы должны отдавать им энергию, постоянно, не требуя ничего взамен. Худшее, что можно сделать с детьми — это выкачивать из них энергию под предлогом воспитания.
Из-за этого, они подпадают во власть своих сценариев, как вы уже знаете. Но сценарий не сформируется, если взрослые будут отдавать им энергию — всегда и при любых обстоятельствах.
Поэтому, дети всегда должны участвовать в разговоре, особенно если речь о них. И детей должно быть ровно столько, сколько вы можете охватить постоянным вниманием и заботой, ни в коем случае, не больше.
— И всё это написано в Рукописи? — удивился я.
— Да. Причём, вопросу о числе детей придается большое значение.
— А почему это так важно?
Она на мгновение оторвала глаза от дороги и посмотрела на меня.
— Потому, что ни один взрослый не может одновременно уделять внимание нескольким детям — только одному. Если детей больше, чем взрослых, то взрослые утомляются и уже не могут дать им энергии сколько надо. Дети начинают соревноваться из-за внимания взрослых, то есть, из-за энергии.
— Братья-соперники, — произнес я.
— Да, только Рукопись учит, что эта проблема гораздо важнее, чем мы привыкли думать. Нам нравится представлять себе большие семьи, где дети растут вместе. Но дети учатся познавать мир от взрослых, а не друг от друга. Дети не должны сбиваться в стаи, как, к сожалению, бывает во многих странах.
Люди постепенно поймут, говорится в Рукописи, что нельзя заводить детей, если нет, по крайней мере, одного взрослого, который будет уделять свое полное, нераздельное внимание каждому ребенку каждую минуту.
— Позвольте, — возразил я, — ведь нередко бывает так, что и мать и отец вынуждены работать ради хлеба насущного. Что же им, оставаться бездетными?
— Не обязательно, — ответила Карла. — Там сказано, что люди будут жить большими семьями — в них войдут не только кровные родственники. И если родители заняты, кто-то другой уделит ребенку внимание.
Ведь ребенку не обязательно нужна именно родительская энергия. Собственно, даже
лучше получать ее от чужих. Но кто бы ни заботился о детях, всегда должно сохраняться это соотношение: один взрослый — один ребенок.
— Ну, — сказал я, — у вас с этим явно всё в порядке. Маре та у вас очень развитая девочка.
Карла нахмурилась.
— Скажите это ей, а не мне.
— Ах, ну да! — Я повернулся к ребенку. — Ты прямо как взрослая, Марета.
Девочка застенчиво отвернулась, но справилась со смущением и ответила:
— Спасибо!
Карла с любовью обняла дочку и с гордостью повернулась ко мне:
— Вот уже два года, как у нас с Маретой всё строится по указаниям Рукописи, правда, Марета?
Девочка с улыбкой кивнула.
— Я отдаю ей энергию и всегда говорю только правду, о чём бы ни зашла речь, — конечно, на языке, который она в состоянии понять. Она, как все дети, задает много вопросов, и ко всем ее вопросам я отношусь очень серьезно, никогда не отделываюсь шуточками, как это принято у некоторых.
Я улыбнулся.
— То есть, вы ей не рассказываете, например, что детей приносят аисты?
— Не рассказываю. Хотя про аистов — это как раз не страшно. Это старая, традиционная шутка, и дети очень быстро разбираются, что к чему. Гораздо хуже басни, которые родители изобретают на месте — ради смеха или потому что они думают, что правда будет непонятна ребенку. Но это не так: любую правду всегда можно сказать так, что ребенок ее поймет. Надо только подумать немножко.
— А что в Рукописи говорится по этому поводу?
— Так и говорится: найти слова, чтобы сказать ребенку правду.
— Мне не очень хотелось с ней соглашаться. Я как раз из тех, кто любит пошутить с детишками.
— Но разве дети не понимают, что взрослые просто шутят? Нельзя же всегда быть серьезными! Иначе, дети слишком быстро повзрослеют. Зачем лишать их детства?
Карла поглядела сурово.
— Марета — очень веселая девочка. Мы с ней бегаем, играем в прятки, сколько угодно фантазируем. Но только она отличает фантазии от правды.
— Я кивнул — что тут возразишь!
— Марета так уверена в себе, — продолжала Карла, — потому что я всегда рядом. Ей принадлежит мое безраздельное внимание. А если мне нужно уйти, то моя сестра — она живет в соседнем доме — побудет с ней. Рядом с ней всегда находится взрослый человек, который ответит на любой ее вопрос.
А раз она всегда чувствует себя в центре внимания, ей и в голову не приходит кривляться или притворяться. Она никогда не испытывала недостатка в энергии и поэтому верит, что так будет всегда, а с такой уверенностью гораздо легче научиться впитывать энергию Вселенной. Мы с ней уже начинаем поговаривать об этом.
Я посмотрел в окно. Нас окружала сельва. Солнца я не видел, но знал, что оно опускается.
— Успеем сегодня добраться до Икитоса? — спросил я.
— Нет, — ответила Карла. — Но я знаю дом, где можно заночевать.
— Это близко?
— Да. Там живет один мой друг. Он работает в природоохранной организации.
— Это правительственная организация?
— Да, часть бассейна Амазонки находится под охраной. Мой друг — местный представитель этой службы и довольно влиятельный в здешних краях человек. Его зовут Хуан Хинтон. И не тревожьтесь, он тоже изучает Рукопись, хотя его ни разу из-за этого не побеспокоили.
К дому Хинтона мы подъехали, когда уже совсем стемнело. Вокруг простиралась сельва и слышались обычные звуки ночного леса. Воздух был влажный, душный. Деревянный дом, стоящий в конце просеки, светился огнями.
Рядом возвышались два больших строения, стояло несколько джипов. Еще одна машина висела на блоках, и два механика возились с нею при свете мощной лампы.
Карла постучала, и дверь открыл худощавый перуанец в дорогом костюме. Он широко улыбнулся гостье, но тут заметил на ступеньках Марджори, Марету и меня, и приветливое выражение лица сменилось у него недовольной гримасой.
Он раздраженно проговорил что-то по-испански. Карла говорила с просительными интонациями, но по его тону было ясно, что он не желает пускать нас в дом.
В дверной просвет я заметил стоящую в вестибюле одинокую женскую фигуру. Я сделал шаг в сторону, чтобы лучше рассмотреть ее лицо. Это была Хулия. Почувствовав мой взгляд, она повернулась и, увидев меня, очень удивилась и бросилась к двери.
Она положила руку на плечо стоящего на крыльце человека и что-то тихонько сказала ему. Он кивнул и, вздохнув, как бы покоряясь неизбежному, распахнул дверь. Карла нас представила. Хинтон пригласил нас в гостиную.
— Вот мы и встретились, — сказала Хулия, посмотрев на меня. На ней были брюки цвета хаки с большими кармана ми и ярко-красная футболка.
По дороге Хинтона остановил слуга-перуанец и, обменявшись несколькими словами, они вдвоем удалились куда-то в другую часть дома. Хулия опустилась в кресло у кофейного столика и жестом пригласила нас садиться на стоящий напротив диван.
Марджори, чем-то очень напуганная, не сводила с меня глаз. Карла тоже заметила ее состояние. Она подошла и взяла девушку за руку.
— Пойдемте-ка чайку горячего попьем, — предложила она.
Уходя, Марджори бросила на меня растерянный взгляд. Я улыбнулся и провожал их глазами, пока они не свернули по коридору в кухню. Потом повернулся к Хулии.
— Ну, что, по-вашему, это значит? — спросила она.
— Что именно? — не понял я.
— То, что мы снова случайно увиделись.
— А... Не знаю.
— Как вы встретились с Карлой и куда направляетесь?
— Она спасла нас. Меня с Марджори держали под арестом военные. Когда мы убежали, она укрыла нас и привезла сюда.
Хулия внимательно глядела на меня.
— Расскажите мне, что с вами было.
Я откинулся на спинку стула и рассказал ей всё, начиная со своего отъезда на грузовике отца Карла и кончая бегством.
— И Карла согласилась отвезти вас в Икитос? — уточнила Хулия.
— Да.
— А зачем вам туда?
— Билл говорил отцу Карлу, что направляется в эти края. Видимо, он рассчитывал именно здесь найти Девятое откровение. К тому же и кардинал Себастьян здесь.
Хулия кивнула.
— Да, у Себастьяна миссия поблизости. Он широко известен, как проповедник, много работает с индейцами.
— Ну а вы? — спросил я. — Что вы здесь делаете?
— Хулия стала рассказывать, что тоже искала Девятое откровение, но до сих пор безуспешно. А в этот дом она явилась, потому что с какого-то времени ей настойчиво стал вспоминаться Хинтон, ее старинный друг.
Я почти не слушал ее. Марджори с Карлой вышли из кухни и разговаривали, стоя в коридоре и держа в руках чашки. Марджори поймала мой взгляд, но ничего не сказала.
— Она много прочла из Рукописи? — спросила Хулия, кивком указывая на Марджори.
— Только третье откровение, — ответил я.
— Мы, наверное, сможем вывезти ее из Перу, если она, конечно, захочет.
Я повернулся к ней.
— А как?
— Роландо завтра отправляется в Бразилию. У нас там есть друзья в американском посольстве. Они смогут доставить ее в Штаты. Нам уже случалось помогать американцам вернуться домой.
Я неуверенно кивнул. Ее предложение вызвало у меня смешанные чувства. Я понимал, конечно, что Марджори лучше покинуть Перу. Но, в то же время, я хотел, чтобы она осталась — осталась со мной. Когда она была поблизости, я чувствовал прилив сил и бодрости.
— Я поговорю с ней, — наконец ответил я.
— Да, конечно, — согласилась Хулия. — Вернемся к этому разговору позже.
Я встал со стула. Карла направлялась обратно на кухню. Марджори, завернув за угол, оказалась в неосвещенном уголке коридора. Я подошел к ней. Она стояла, прислонившись к стене.
Я обнял ее, весь дрожа.
— Чувствуешь энергию? — прошептал я ей на ушко.
— Да, невероятно! — шепнула она. — Что это значит?
— Не знаю. Что-то нас связывает.
Я оглянулся. Никто нас не видел. Мы пылко поцеловались.
Когда я оторвался от нее и заглянул ей в лицо, она уже не выглядела растерянной или напуганной — наоборот, она казалась полной сил, и я вспомнил нашу первую встречу в Висьенте и обед в Куле. В ее присутствии, и особенно когда она прикасалась ко мне, я чувствовал невероятный прилив энергии.
Она обняла меня.
— С того самого дня в Висьенте, — сказала она, — я хотела быть с тобой. Тогда я просто не знала, что думать об этом, но сейчас... Прилив энергии просто потрясающий. Никогда со мной такого не было.
Краем глаза я заметил, что к нам подходит, улыбаясь, Карла. Она сообщила, что обед готов. Мы отправились в столовую и обнаружили там буфетную стойку со свежими фруктами, овощами и хлебом разных сортов. Все накладывали еду себе на тарелку и рассаживались вокруг большого стола.
Марета прочла молитву, и мы принялись за еду и разговоры. Это продолжалось часа полтора. Хинтон успокоился и поддерживал за столом непринужденную беседу, заставившую нас забыть волнения минувшего дня. Марджори весело болтала и смеялась рядом со мной, и любовь к ней согревала мое сердце.
После обеда мы вернулись в гостиную, куда принесли десерт с ликером. Мы с Марджори устроились на диване и погрузились в долгий разговор — каждый рассказывал о себе, о важных и значительных событиях своей жизни.
Мы становились все ближе друг другу. Единственное, что, как оказалось, нас разделяло, было то, что она жила на западном побережье, а я на юге, да и это, как под конец заявила, рассмеявшись, Марджори, было не Бог весть каким препятствием.
— Не могу дождаться, когда мы наконец вернемся в Штаты! — воскликнула она. — Будем ездить друг к другу, вот уж покатаемся!
С меня сразу слетело веселое настроение.
— Хулия говорит, что может помочь тебе вернуться домой, — сказал я.
— Ты хочешь сказать, нам обоим?
— Нет. Видишь ли... я пока не могу возвращаться.
— Почему? Я без тебя не поеду! Но и здесь я оставаться больше не могу, я с ума сойду!
— Придется тебе поехать одной. Я тоже скоро вернусь.
— Нет! — воскликнула она. — Этого не будет!
В это время в кабинет вернулась Карла — она укладывала Марету спать. Она бросила на нас быстрый взгляд и сразу отвернулась. Хинтон и Хулия были заняты разговором и, по-видимому, не обратили внимания на вспышку Марджори.
— Ну, пожалуйста! — продолжала она. — Поедем вместе!
Я отвел взгляд.
— Ах, так? Ну ладно, можешь оставаться! — Она резким движением встала и бросилась прочь.
Я смотрел ей вслед, и сердце мое сжималось. Вся обретенная рядом с ней энергия улетучилась, я чувствовал слабость и растерянность. Я попробовал уговорить себя, что ничего страшного не произошло. В конце концов, говорил я себе, мы знакомы очень недолго.
Но тут же мне пришла в голову мысль, что она, возможно, права. Не поехать ли мне, действительно, домой? Чего я тут смогу добиться? Дома я, пожалуй, скорее мог бы организовать какие-нибудь действия в поддержку Рукописи — и, кстати, в полной безопасности.
Я уже встал, чтобы идти догонять Марджори, но что-то заставило меня снова опуститься на диван. Я не знал, на что решиться. Внезапно рядом оказалась Карла. Я и не заметил, как она подходила.
—Можно посидеть с вами?
— Конечно!
Она села и заботливо посмотрела на меня.
— Я невольно услышала ваш разговор, — сказала она. — И я подумала, что вам, прежде чем принимать какое-то решение, стоит узнать, что говорит Восьмое откровение о нашей зависимости от других.
— Да, пожалуйста, я давно хотел об этом узнать.
— Случается, что человек с проясненным сознанием вступает на путь эволюции, но продвинуться по нему не в состоянии. Ему мешает зависимость от другого человека.
— Вы намекаете на нас с Марджори, правильно я вас понимаю?
— Позвольте, я расскажу вам, как это бывает, а там уж судите сами.
— Ну ладно.
— Для начала, скажу вам, что мне очень тяжело давалась эта часть откровения. Возможно, я так и не смогла бы усвоить это, если бы не повстречалась с профессором Рено.
— Рено? — воскликнул я. — Я его знаю! Мы познакомились, когда я изучал Четвертое откровение.
— А я, — продолжала она, — встретилась с ним, когда мы оба дошли до Восьмого. Он провел несколько дней в моем доме.
Я всё не мог оправиться от удивления.
— И он сказал, что идеи Рукописи о зависимости от другого человека помогают понять, почему схватки за власть возникают у людей, переживающих самые романтические любовные истории.
Действительно, люди испокон веков удивлялись тому, что восторг и упоение любви сплошь и рядом внезапно сменяются ссорами и взаимным недовольством. Но теперь мы знаем, отчего так бывает.
Когда двое полюбят друг друга, они, не сознавая этого, делятся энергией. Поэтому, оба чувствуют подъем сил и восторг. Это радостное ощущение и называется влюбленностью. Но, к сожалению, каждый из них привыкает ждать энергии от другого, и они отсекают себя от главного источника — от энергии Вселенной.
Тогда, рано или поздно, наступает момент, когда им начинает недоставать энергии, и они возвращаются к своим, сценариям, пытаясь подчинить себе любимого человека, чтобы завладеть его энергией. Влюбленность переходит в обычный конфликт — схватку за энергию.
Она помолчала немного, давая мне время обдумать то, что я услышал.
— Рено говорил мне, что нашу склонность впадать в зависимость от другого можно объяснить психологически. Возможно, это поможет вам лучше понять, что происходит.
Она вопросительно поглядела на меня, и я кивнул, чтобы она продолжала.
— Рено считает, что корни конфликта уходят в наше раннее детство. Из-за того, что борьба за энергию начинается уже тогда, никто из нас не способен сделать один важный шаг в своем психологическом развитии. Мы не можем включить в состав своей личности компоненту противоположного пола.
— Что-что?
Вот я, например, не сумела справиться со своим мужским началом. А вы не смогли подчинить себе свою женскую сторону. Мы впадаем в зависимость от человека противоположного пола, потому что не научились до того получать энергию этого пола из универсального источника.
Впоследствии, мы найдем к ней доступ, но когда мы только становимся на путь эволюции, надо вести себя с осторожностью. Развитие личности требует времени. Если мы впервые получаем энергию противоположного пола от человека, мы, тем самым, закрываем себе доступ к универсальному источнику.
Я ничего не понял и так ей и сказал.
— Подумайте, как должна бы развиваться личность при идеальных семейных отношениях, и вы поймёте, что я пытаюсь объяснить. В любой семье ребенок сначала получает энергию только от взрослых.
Обычно, он идентифицирует себя с родителем своего пола, поэтому усвоение энергии этого родителя не составляет труда. А вот получить энергию другого родителя ему сложнее из-за разницы полов.
Возьмем в качестве примера девочку. Когда маленькая девочка пытается овладеть своим мужским началом, она воспринимает это, как повышенную тягу к отцу. Она всё время хочет быть рядом с ним.
Дело в том, и Рукопись это объясняет, что она нуждается в мужской энергии — чтобы включить в состав своей формирующейся личности мужскую компоненту, в дополнение к женской, которая, естественно, будет преобладать.
Мужская энергия дает ей радостное чувство полноты личности. Но девочка ошибочно считает, что ей необходима для этого физическая близость с отцом, «обладание» им.
При этом, что интересно, она интуитивно чувствует, что имеет право на эту энергию, на распоряжение ею — и начинает командовать отцом, словно он полностью принадлежит только ей. Она считает его добрым и всемогущим волшебником, способным исполнить любое ее желание.
И если семья не слишком приближается к идеалу, начинается схватка за власть между этой крошкой и ее папочкой. Постепенно она обнаруживает приемы, помогающие ей манипулировать отцом и брать у него энергию, — у нее формируется сценарий.
Но в идеальной семье, отец не будет вступать с дочкой в схватку за энергию. И хотя он и не будет исполнять все прихоти девочки, энергию он будет отдавать ей добровольно, не требуя ничего взамен.
При этом, отец всегда будет открыт для нее и готов к общению. Это очень важно. Девочка считает его всемогущим, а он честно объяснит ей, что он может, чего не может, какой он вообще человек.
Тогда, с одной стороны, девочка начнет видеть отца в более реалистическом свете, а с другой — она усвоит себе главные черты его личности, как часть своей собственной. В итоге, она будет видеть в отце не волшебное существо, а человека со своими достоинствами и недостатками.
И тогда, девочке уже будет легко научиться получать мужскую энергию не от отца, а из универсального источника, где она смешана с женской.
Беда в том, — продолжала Карла, — что большинство родителей вступает с детьми в схватки за энергию. Во всяком случае, так было до сих пор, и это оставило отпечаток на любом из нас.
Мы не научились получать энергию противоположного пола от Вселенной, мы застряли на той стадии, когда она может быть получена только от другого, от человека противоположного пола, — и мы считаем его всемогущим волшебником и стремимся к обладанию им. Понимаете, в чем дело?
— Да, кажется, я понял.
— Такое положение вещей опасно, если мы хотим сознательно эволюционировать. Как я уже говорила, Восьмое откровение учит, что на пути эволюции мы автоматически получаем энергию противоположного пола, как часть общего энергетического потока.
Это — энергия Вселенной, которую мы научились усваивать. Но если на нашем пути возникает человек, который добровольно отдает нам свою энергию, мы можем закрыть себе доступ к истинному источнику... и перестанем расти. — Она усмехнулась.
— Что вас насмешило? — спросил я.
— Рено придумал такую аналогию. Пока мы не научимся избегать такой зависимости от другого, мы будем напоминать недоконченный круг. Понимаете, мы похожи на букву С. Мы тянемся к человеку противоположного пола, который тоже похож на С.
Мы сближаемся, получается полный круг, мы счастливы и переполнены энергией, мы чувствуем восторг и полноту — в точности, как при подключении к вселенскому источнику.
На самом же деле мы, со своей недоразвившейся личностью, попали в зависимость от другой недоразвившейся личности, как и она стала зависеть от нас — вместо того, чтобы самостоятельно развиться до полноты.
Рено говорит, что это классическая схема взаимозависимости, чреватая неприятностями, которые немедленно и возникают.
Карла сделала паузу, словно ожидая от меня реплики, но я только кивнул.
Понимаете, чем плохо это «О», получившееся у нашей пары? Им кажется, что они достигли полноты и завершенности, но это не так. Эта кажущаяся полнота составлена из двух половинок, из двух людей, один из которых дает мужскую энергию, а другой женскую.
Получилась двухсоставная, двухголовая личность. При этом, оба они хотят управлять этой созданной вдвоем личностью, и, в итоге, каждый, как в детстве, стремится управлять другим, словно тот полностью принадлежит ему. Иллюзия полноты всегда приводит к схваткам за власть.
Каждый стремится распоряжаться другим, каждый хочет, чтобы другой шел за ним повсюду. Естественно, ни одному не удается этого добиться — во всяком случае, в наше время.