Страх знания — бегство от знания — болевые точки и опасности знания

С нашей точки зрения, из всех открытий Фрейда самым замечательным является то, что причиной многих психологических заболеваний является боязнь человека познать самого себя — понять свои эмоции, импульсы, воспоминания, способности, потенциальные возможности, свое назначение. Мы обнаружили, что страх познать самого себя зачастую является изоморфным и параллельным страху перед внешним миром. То есть суть внутренних и внешних проблем одна и та же, и они связаны между собой. Поэтому мы и говорим о страхе познания вообще, не делая особой разницы между страхом перед внешним миром и страхом перед миром внутренним.

В принципе, такого рода страх является защитной реакцией, в том смысле, что он оберегает нашу веру в себя, самоуважение и самолюбие. Мы склонны бояться любого знания, которое могло бы заставить нас презирать самих себя, породить в нас комплекс неполноценности или же вызвать у нас чувство собственной слабости, бесполезности, греховности и постыдности наших побуждений. С помощью этого и подобных защитных приемов мы оберегаем свое идеальное представление о себе. В сущности, это техника ухода от осознания неприятных или опасных истин. В психотерапии маневры, посредством которых мы уходим от осознания болезненных истин и отражаем попытки терапевта помочь нам увидеть истину, называются «резистенцией», или сопротивлением. Любой прием терапевта так или иначе направлен на то, чтобы выявить истину и помочь пациенту обрести силы вынести эту истину. ("Быть полностью честным с самим собой — это самое лучшее, что может сделать человеческое существо". — Фрейд )

Но есть и другие истины, которые мы тоже склонны об ходить стороной. Мы не только цепляемся за нашу психопатологию, но также склонны избегать развития нашей личности, потому что оно может принести с собой другого рода страхи и ощущения собственной слабости и неадекватности (31). Вот мы и обращаемся к другому типу сопротивления, отрицая наличие нашей лучшей стороны, наших талантов, благородных импульсов, нашего потенциала и творческих способностей. Короче говоря, это борьба с собственным величием, "боязнь высоты"

Здесь невольно вспоминается, что наш миф об Адаме и Еве, с его Древом Познания, к плодам которого нельзя прикасаться, имеет аналоги во многих других культурах, где абсолютное знание также считается прерогативой богов. В большинстве религий прослеживается аспект анти-интеллектуализма (наряду со многими другими аспектами, конечно), тенденция предпочитать веру знанию или убеждение, что «определенные» формы знания слишком опасны, чтобы каждый мог совать в них свой нос, а потому доступ к ним должен быть запрещен или открыт только очень немногим избранным. В большинстве культур, «революционеры», которые бросали вызов богам и пытались добраться до их секретов, подвергались суровому наказанию (Адам и Ева, Прометей и Эдип), что должно было отучить всех остальных от попыток стать вровень с богами.

Если выражаться предельно сжато, нас завораживает и пугает именно наше богоподобие, мы не знаем, что с этим делать, мы и стремимся к нему, и бежим от него. Один из аспектов человеческой судьбы заключается в том, что мы одновременно и черви земные, и боги (178). Каждый из наших великих творцов, наших богоподобных людей, говорил об известной отваге, необходимой одиночке в момент творения, утверждения чего-то нового (противоречащего старому). Это — дерзновение, способность "выйти из строя", когда все стоят на месте, вызов. Присутствие страха вполне понятно, но чтобы творение стало возможным, страх должен быть преодолен. Например, открытие в себе большого таланта должно, конечно, воодушевлять человека, но оно приносит с собой также страх перед опасностью, ответственностью и долгом лидера, уделом которого является одиночество. Представьте себе смятение чувств, ужас, растерянность, даже панику, о которых нам поведали люди, побеждавшие на президентских выборах.

Несколько стандартных клинических примеров, которые могут быть весьма поучительны. Первый — это широко распространенный феномен, с которым терапевты сталкиваются у женщин (131). Многие умные женщины страдают от бессознательного отождествления ума с мужественностью. Людям кажется, что искания, любопытство, исследования, стремление что-либо открыть или утвердить лишают женщину женственности, особенно это касается мужчин, не доказавших свою мужественность и видящих в уме женщины угрозу для себя. Многие цивилизации и многие религии не подпускали женщин к познанию и учебе, и мне представляется, что в основе этой политики лежало только желание сохранить их «женственность» (в садо-мазохистском смысле); например, женщина не может быть священником или раввином (103). (Последнее замечание относится не ко всем современным религиям. — Прим. пер .)

Застенчивый человек тоже может быть склонен отождествлять любопытство и пытливость со стремлением бросить вызов другим людям, словно разумный и ищущий истину человек должен занимать жесткую и смелую позицию, которую он не в состоянии защищать, и это может навлечь на него гнев других, старших и более сильных людей. Также и дети могут отождествлять любопытство с попыткой незаконного вторжения во владения их «богов», всемогущих взрослых. У взрослых, разумеется, еще легче обнаружить соответствующую установку. Ибо они зачастую считают активное любопытство своих детей, по крайней мере, помехой, а иногда даже угрозой или опасностью, особенно если речь идет о половых отношениях. Родители, которые одобряют любопытство своих детей и радуются ему, по-прежнему встречаются нечасто. Нечто подобное можно заметить у эксплуатируемых, угнетенных, у слабого меньшинства, у рабов. Раб может бояться слишком много знать, открыто проявлять стремление к познанию. Это может вызвать гнев хозяина. В таких группах распространенным защитным приемом является псевдо-тупость. В любом случае, эксплуататор или тиран, в силу динамики ситуации, вряд ли будет поощрять любопытство и стремление к знаниям у зависящих от него людей. Человек, который знает слишком много, — вероятный бунтовщик. И эксплуатируемый, и эксплуататор не могут не рассматривать знание как вещь несовместимую с послушанием хорошего раба. В такой ситуации, знание — это опасная, очень опасная вещь. Слабое или подчиненное положение, или не очень уважительное отношение к самому себе, притупляют потребность в знаниях. Прямой, немигающий взгляд — это основной прием, которым обезьяна-вожак устанавливает свое господство (103). Характерная черта других членов стаи — опущенные глаза.

К сожалению, эту динамику можно иногда заметить и в учебных классах. По-настоящему умный ученик, большой любитель задавать вопросы, стремящийся самостоятельно добраться до сути вещей, особенно если он умнее учителя, слишком часто считается «умником», подрывающим авторитет учителя и представляющим собой угрозу дисциплине в классе.

То, что «знание» бессознательно воспринимается как господство, власть и, возможно, даже высокомерие, можно доказать также и на примере вуайериста, который может ощущать определенную власть над обнаженной женщиной, за которой он подглядывает, словно его глаза это инструмент подавления, который он может использовать для изнасилования. В этом смысле почти каждый мужчина ведет себя, как "любопытный Том" (персонаж старой английской легенды. — Прим. пер .) и откровенно смотрит на женщин, раздевая их взглядом. Использование в Библии слова «познать», как синонима «обладания», является еще одним применением метафоры.

То, что на бессознательном уровне знание выступает как агрессор, некий эквивалент мужского начала в сексуальных его проявлениях, может помочь нам в понимании древнего комплекса противоречивых эмоций, одолевающих ребенка, который подглядывает за тайнами взрослых, пытаясь проникнуть в неведомое, или женщину, переживающую конфликт между женственностью и смелым стремлением к знаниям, или же раба, считающего, что знание есть прерогатива хозяина, или, наконец, религиозного человека, опасающегося, что знания, заставляющие его вторгнуться во владения богов, опасны и должны быть заклеймены позором. Познание — как таковое — может быть актом самоутверждения.