Молодые расправляют крылья 1 страница

Войска Северо-Кавказского фронта готовились к новому прорыву «Голубой линии». Противник совершенствовал оборонительные позиции. Напряжение в боевых действиях в воздухе спало. Налеты бомбардировщиков и штурмовиков, как наших, так и вражеских, носили эпизодический характер. Действовали небольшими группами. Воздушные бои между истребителями проходили редко.

Командование воздушной армии, используя затишье, принимало меры по восполнению понесенных потерь. Нашей дивизии приказали подобрать летный состав в ближайшем запасном авиаполку. Однако молодые летчики этой части, прибывшие из авиашкол, были еще не подготовлены для полетов на новой технике. Брать таких летчиков и переучивать их в боевых условиях было нельзя. Да и времени для этого у нас не было. Командование воздушной армии нашло другой выход: пополнить дивизию за счет полков, убывающих на перевооружение с самолетов «Чайка» и И-16 на новые скоростные истребители.

Пока решался вопрос о пополнении, наша эскадрилья продолжала летать на прикрытие сосредоточении наземных войск. Патрулируя над линией фронта, обратил внимание на особенность действий истребителей противника. После ряда неудачных попыток помешать нашим летчикам выполнять боевые задачи гитлеровцы изменили тактику. В период работы наших бомбардировщиков по оборонительным узлам противника «мессершмитты» и не пытались их атаковывать, опасаясь ударов патрулирующих истребителей. Они кружились в стороне, ожидая отхода наших групп после выполнения ими боевой задачи. А как только наши бомбардировщики ложились на обратный курс, «мессеры» устремлялись за ними.

Нам этот прием был уже известен. Объяснялся он тем, что после удачного выполнения боевой задачи наступает некоторое расслабление, внимательность у наших летчиков над своей территорией становится ниже. В этой обстановке фашисты и пытались сбить отставшие или потерявшие бдительность экипажи. Посоветовавшись с товарищами, я решил применить свою хитрость, использовать внезапность.

Вижу, бомбардировщики кончают работать над целью. Увожу патрулирующую группу с набором высоты на запад. В расчетное время разворачиваемся на обратный курс. За счет предварительно набранной высоты, снижаясь, быстро нагоняем группу бомбардировщиков. Расчет оказался точным: в заднюю полусферу пристраиваются для атаки «мессершмитты». Увлеченные преследованием, они не замечают нашего сближения. И сами попадают в ловушку.

Очереди в упор – и минуту назад уверенные в себе гитлеровцы на горящих «мессерах» падают к земле. Остальные уходят на пикирование, потом на большой скорости удирают на запад. Наша группа, нанеся удар, вновь идет на высоту и продолжает патрулирование над линией фронта. Преследовать «мессершмиттов» опасно, в это время могут подойти на высоте «юнкерсы» и беспрепятственно нанести бомбовый удар по нашим войскам. А это – срыв задачи. Приходилось свое стремление бить воздушного противника подчинять главным требованиям дня. Отступление от этого всегда приводило к плохим результатам. К сожалению, нарушения иногда встречались в боевой практике.

Редкое появление вражеских бомбардировщиков, слабая активность истребителей в какой-то степени расхолаживала летчиков, снижала их требовательность к себе в выполнении функциональных обязанностей в боевом вылете, вызывала у некоторых престижное стремление увеличить свой счет сбитых самолетов. Из-за этого мне пришлось однажды выдержать тяжелый бой с численно превосходящим противником.

Однажды утром меня срочно вызвали на КП. Командир полка поставил задачу немедленно вылететь шестеркой на Крымскую.

– Вторую пару вашей группы будет возглавлять Речкалов, а третью – Лукьянов, – сказал он.

– Товарищ командир, это же какая-то сборная команда равных по должности начальников. Разрешите идти слетанной группой!

– Над Крымской очень мощная облачность. С «Тигра» приказали срочно выслать наиболее опытных летчиков. Не торгуйтесь и быстрее вылетайте!

Состав шестерки вызвал у меня опасение в успехе выполнения боевой задачи, но спорить было бесполезно.

Подходим к станице Киевской. Правее нас выскочила из облачности пара Ме-109. Речкалов, даже не успев предупредить меня, развернулся и пошел на нее, увлекая находившуюся на верхнем ярусе боевого порядка группу Лукьянова. В тыл обороны противника мы вышли лишь с ведомым Табаченко. Выше нас обнаружили десятку «мессершмиттов». Дав команду на сбор группы над Крымской, я нацелился на нее. Сверху, в хвост наших самолетов, неожиданно свалилась пара Ме-109. Мы энергично развернулись и пошли в лобовую атаку. «Мессершмитты» ее не приняли, начали разворачиваться в обратном направлении. Ведомый Ме-109 запоздал с маневром и попал в мой прицел. Дал очередь по животу. И Ме-109, объятый огнем, понесся к земле. Теперь очередь за ведущим. И в этот момент увидел атакующую нас справа и сверху четверку «мессершмиттов». Делаю боевой разворот навстречу им. Но они, обходя нас с набором высоты, ушли от лобовой.

Минут десять наша пара отбивала атаки вражеской группы. Четверка Речкалова так и не появлялась. А как она была нужна сейчас! Противник пока действовал вяло. Чувствовалось, что сбитие Ме-109 в начале боя психологически подействовало на вражеских летчиков, снизило их активность. Но на это долго рассчитывать было нельзя.

В ходе боя внезапно появилась еще и пара фашистских истребителей «фоккеров». С дистанции почти двух тысяч метров она открыла по нас огонь. Можно было не опасаться стрельбы с такой дальности, но вдруг под меня нырнул ведомый.

– Табаченко, стань на свое место, а то «мессеры» съедят, – дал команду.

– Командир, я ранен, ухожу домой! Прикройте! Это было уже совсем некстати. Что делать? Если сопровождать Табаченко, то вся свора вражеских истребителей бросится вдогонку. Нас собьют, как куропаток. Решаю продолжить бой с десятью истребителями противника, сковать их боем и обеспечить безопасный уход ведомого.

– Табаченко, уходи пикированием на Краснодар, я прикрываю.

Продолжая отражать атаки, я зорко смотрел за вражеской группой, готовый ринуться за теми, кто попытается преследовать Табаченко. Получив по радио сообщение о его подходе к Краснодару, уловил удобный момент, сделал резкий переворот и, пикируя до земли, вышел из боя.

После посадки состоялся разговор с Речкаловым.

– Вы что же, на съедение «мессерам» бросили мою пару?

– Понимаешь, правее нас появились «мессеры». Попутно решил сбить их. Они удрали в облака, а мы с Лукьяновым уже не смогли вас найти.

– Твое счастье, Речкалов, что не было «юнкерсов» и Табаченко был легко ранен, а то бы не миновать тебе неприятностей! – бросил я в сердцах.

С Лукьяновым поговорить не успел – вызвали на КП. Около него увидел недавно назначенного командира дивизии полковника Ибрагима Магометовича Дзусова. Перед ним стоял строй летчиков. Я пробежал по нему взглядом – знакомых нет.

– Покрышкин, иди сюда! Знакомься с пополнением, прибывшим в ваш полк. Побеседуй с ними. Тебе придется учить их своей тактике боя.

– Есть, товарищ командир!

– Заходил в вашу землянку и познакомился с твоей академией.

– Что вы, какая там академия! Просто тактический класс для обучения летчиков.

– Это сейчас и нужно. В академии учат воевать на картах, а ты – сбивать самолеты. Вот и готовь молодежь. Надо сделать их настоящими воздушными бойцами. Летчики ваши, и учить будете самостоятельно. Разумно спланируй занятия, – сказал Дзусов в заключение, простился и направился на КП.

Я стоял перед строем. Внимательно вглядывался в каждого летчика… Будут ли они хорошей сменой погибшим: Фадееву, Ковалю, Сутырину и другим, отдавшим свою жизнь за нашу Родину?

Мое внимание привлек стоящий на правом фланге строя лейтенант. Лицо со следами ожогов, орден Красного Знамени на груди говорили о том, что это бывалый боец.

– На чем воевали и где горели?

– Лейтенант Клубов. На «Чайке» и И-16, а горел под Орджоникидзе. Имею на счету четыре сбитых самолета.

Рядом с Клубовым стоял небольшого роста худенький летчик, тоже с орденом Красного Знамени.

– Лейтенант Трофимов, – представился он. – Лично сбил один самолет и выполнил семьдесят вылетов на штурмовку.

– А что такой худой, плохо кормили?

– Да, товарищ капитан, его сколько ни корми, он таким и останется. Как говорят: «Не в коня корм», – ответил за Трофимова стоящий рядом.

Его пояснение вызвало дружный смех. Я невольно остановил на нем взгляд. В поношенной гимнастерке, без знаков различия, в солдатских ботинках с обмотками. Рядовой боец пехоты.

– Вы кто? – спросил остряка.

– Солдат Сухов, – бодро ответил он.

– Солдат?! – удивился я. – Солдаты на самолетах не воюют. Как вы попали в строй?

Из его объяснений выяснилось, что в прошлом году из-за нехватки самолетов весь их выпуск из авиашколы был направлен в кавалерию, где он и воевал в калмыцких степях. Был пулеметчиком. Недавно переведен в авиаполк.

Не скрою, дальнейшее знакомство с пополнением разочаровало. Боевой опыт у подавляющего большинства летчиков был небольшой, а у некоторых его и вовсе не было. Я представил себе ответственность, которая навалилась на мои плечи. Предстояло, не прекращая боевых вылетов, научить вновь прибывших летчиков летать на строгой, скоростной «кобре», освоить тактику действий, ввести их в бой. Пока все это не будет выполнено, нельзя посылать их на боевые задания.

В ходе беседы возникла мысль подготовить и создать из пополнения постоянную восьмерку для вылетов на боевые задания. Мне надоели неудачи при вождении неслетанных групп, составленных из пилотов разных эскадрилий.

Закончив опрос, я кратко разъяснил, какие темы по теоретической и летной подготовке мы будем осваивать. Затем с молодым пополнением провел первое занятие заместитель командира полка по политчасти М. А. Погребной. Он подробно рассказал о боевом пути части, о летчиках, заслуги которых сделали полк гвардейским, назвал тех, кто геройски погиб в боях. Призвал поддерживать и крепить боевые традиции, воевать смело, как подобает гвардейцам.

Пока политработник проводил занятия, я успел набросать вопросы, которые надо проработать в первую очередь.

– О тактике действий истребителей вам расскажет Александр Иванович Покрышкин. Он недавно назначен помощником командира полка по тактике и воздушной стрельбе. В этих вопросах он главный специалист в полку, – с улыбкой предоставил мне слово Михаил Акимович. Так началась форсированная подготовка прибывших летчиков. Занятия по изучению материальной части самолетов сменялись уроками по теории пилотирования, по тактической подготовке. Мне пришлось, как говорят, с ходу разработать программу ввода в строй пополнения, подобрать преподавателей. Изучение самолета проводилось под руководством инженерно-технического состава. Летная подготовка, тактическая и боевое применение были возложены на меня. Учеба проходила с большим напряжением, с использованием каждой свободной минуты от боевых вылетов. А когда мы были в воздухе, молодежь осваивала темы самостоятельно.

На первом занятии я кратко остановился на необходимости формирования у летчиков высоких морально-политических качеств – патриотизма, любви к Родине, чувства долга, храбрости и инициативы. Воздушный боец должен хорошо знать и умело применять боевую технику, знать повадки врага, совершенствовать тактику боя. После этого перешел к конкретным вопросам боевой выучки.

– Вы раньше выполняли задачи в основном по штурмовке войск противника. Действовали на малой высоте, на нескоростных самолетах «Чайка» и И-16. У вас вынужденно выработалась тактика ведения оборонительного боя на виражах. Прикрывали огнем хвосты друг у друга и отбивали атаки «мессеров». Так, что ли? Или я ошибаюсь?

– Так оно и было. Крутили «карусель» и отстреливались, – послышалось в ответ.

– Сейчас от этого надо решительно отказаться. Истребитель – оружие нападения. Бой вести на нем надо активно, дерзко, навязывая свою волю противнику. Если хотите побеждать в бою, то в основе тактики боя должна быть формула: «Высота – скорость – маневр – огонь». Кто находится выше противника, тот хозяин воздуха. Высота – это скорость, скорость – это высота. Другими словами – маневр с высоты дает скорость, а скорость позволяет энергично набрать высоту. Скоростной маневр по вертикали обеспечивает внезапность удара, создает большие угловые перемещения. Наиболее выгодный вертикальный маневр – это «соколиный удар», внезапный, быстрый, точный. Современный бой – это бой на вертикальных маневрах. Что такое огонь по этой формуле? Как вы это понимаете?

– Прицельный огонь с близкой дистанции, так я понимаю, – высказался Клубов.

– В основном верно. Для уничтожения вражеского самолета огонь должен вестись из всего оружия, прицельно, на близкой дистанции, в упор, по жизненно важным частям самолета…

На второй день, утром, прилетев с патрулирования над линией фронта, начал проверку у летчиков пополнения техники пилотирования. Вывозил их на учебно-тренировочном самолете УТИ-4. За день, с перерывами на боевые вылеты, проверил всех летчиков. Результаты не обрадовали. Почти половина их летала лишь удовлетворительно и требовала продолжительной тренировки. Особенно плохо выполнил полет молодой летчик Вячеслав Березкин. Он прибыл в боевую часть после девятимесячного обучения в авиашколе. После приземления спросил у него:

– Что вы так дергали самолет? Никакой координации движения рулями управления.

– Простите меня, товарищ капитан! Мне старые летчики полка сказали, что вы любите резкий пилотаж. Ну я и старался…

– Дорогой ты мой! Чтобы энергично пилотировать самолет, надо выработать чувство точной координации. А для этого надо много летать.

После проверки распределил пополнение на два потока. Летчиков, показавших хорошие результаты, включил в первый и начал усиленно готовить их к боевым действиям в предстоящем наступлении нашего фронта. Со вторым требовалось время на дополнительные тренировки. Такая система работы с пополнением в дальнейшем оправдала себя.

Закончив учебно-тренировочную подготовку с летчиками первой группы, приступил к вводу их в бой, или, как говорили летчики полка, к «натаскиванию». В первый такой боевой вылет взял своим ведомым очень способного летчика Н. Чистова. Ведущим второй, средней пары в боевом порядке «этажерки» назначил А. Клубова. Ведомым у него был В. Жердев. А верхней парой руководил командир звена А. Федоров.

Только подошли к району патрулирования, сразу встретили пару истребителей соседнего полка. Они гнались за одиночным Ме-109. Я понял, что этот «мессершмитт» выполняет роль «подсадной утки», а на высоте наверняка находится основная группа. Она готова броситься на тех, кто клюнул на приманку. Однако появление нашей шестерки спутало карты противнику. По-видимому, вражеские летчики боялись снизиться.

Ме-109, уходя от преследующей его пары, наскочил на нашу группу. Когда увидел опасность, пытался отвернуть в сторону, но опоздал. На развороте моя очередь послала его к земле. Он упал на окраине станицы Киевской. Находившаяся выше группа «мессершмиттов», по-видимому, попыталась отплатить за сбитый Ме-109. Она набросилась на мою пару. Но мы были начеку. Встретив решительный отпор, «мессершмитты» прекратили атаки и ушли на запад.

В ходе боя Клубов со своим напарником устремились за уходящим одиночным Ме-109 и оторвались от нас. Не найдя группу, Клубов с Жердевым приняли правильное решение уходить домой.

После возвращения с задания собрал летчиков пополнения. Провел краткий разбор. Остановился и на ошибке Клубова. Она могла привести к встрече с крупной группой вражеских истребителей. Этот отрыв ослабил нашу группу, главной задачей которой был перехват бомбардировщиков.

К сожалению, подобную же ошибку вскоре совершил опытный летчик, командир звена Николай Искрин. Это привело к тяжелому ранению.

В конце мая немецкое командование для усиления своей авиации на Кубани, понесшей большие потери в предыдущих боях, перебросило из-под Харькова на Таманский полуостров новую истребительную эскадру. Как выяснилось позже, при допросе пленных, ей была поставлена задача ударами по аэродромам наших истребителей нанести потери частям и психологически подавить советских летчиков.

Внезапно рано утром по нашему аэродрому нанесла штурмовой удар восьмерка Ме-109. Похоже было на то, что вражеские летчики остерегались наших зениток, хотя на аэродроме их не было. «Мессершмитты» обстреляли летное поле с большой высоты. Огонь вели неприцельно. Тем не менее был убит инженер полка Апполинарий Урванцев. В момент налета была дана ракета на взлет дежурной пары. Она пошла на выруливание. Тут ее и обстреляли, ранили летчика Якова Моисеенко. Во время эвакуации в госпиталь у пилота уже началась гангрена бедра, и Моисеенко через два дня скончался. Его гибель явилась следствием неразумных действий офицеров КП. Было ясно, что взлет дежурных истребителей при штурмовке неизбежно приведет к потерям. Малая высота и скорость не позволяют экипажам сманеврировать, уйти от огня атакующих.

Гибель боевых товарищей опечалила всех в полку. Но она и добавила злости к фашистам. Каждый летчик думал о расплате с врагом в предстоящих боях.

На следующий день неудача постигла Н. Искрина. Это произошло в ходе боя нашей пятерки с восемью «мессершмиттами». Они пытались нанести штурмовой удар по аэродрому соседнего полка нашей дивизии. Мне удалось сбить Ме-109 с первой атаки, а Искрин ударил очередью второго. Подбитый им «мессер» пытался уйти со снижением к линии фронта. Николай со своим напарником пошел в преследование и добил врага у земли. Но при этом оторвался от нашей группы. Вскоре он попал под удар отходящих на запад вражеских истребителей. Свалившись с высоты, они зажгли самолет Искрина. Прыгая из самолета, Искрин ногой ударился о стабилизатор и раздробил голень. Его ведомый Степанов прикрыл спускающегося на парашюте товарища, отбил попытки фашистов расстрелять его в воздухе.

К счастью, Искрин остался жив, но летать он больше не мог. Полк потерял опытного и смелого летчика. Я очень жалел Николая. С ним мы сделали много совместных боевых вылетов. Мы привыкли друг к другу, сроднились.

Новое наступление войск Северо-Кавказского фронта в конце мая началось нанесением мощных ударов артиллерии и авиации в полосе прорыва. А в воздухе развернулось третье воздушное сражение над Кубанью. Наш полк принимал в нем активное участие. Главное внимание было сосредоточено на прикрытии наземных войск.

В первый же день нашей группе была поставлена задача очистить от истребителей противника зону проведения авиационной подготовки в районе станиц Киевской и Крымской. В свою ударную четверку я включил трех подготовленных летчиков из нового пополнения. Для ее прикрытия третью пару в боевом порядке «этажерки» возглавил опытный командир звена Лукьянов.

При выходе в заданный район обнаружили западнее нас шестерку вражеских истребителей. Я повел группу на сближение. Однако фашистские летчики боя не приняли. Форсируя моторы, они ушли к Керченскому проливу. Оставлять район мы не могли и вернулись обратно.

Ниже навстречу нам в колонне девяток шло более двухсот наших бомбардировщиков и штурмовиков в сопровождении истребителей. Приятно было смотреть на такой мощный боевой строй. Вдруг в эфире раздалось предупреждение с передового КП, с «Тигра»:

– В воздухе появились «мессеры». Будьте внимательны!

– Я «сотка», где «мессеры»? Наводите! – тут же дал запрос.

– «Сотка», я «Тигр», выполняйте свою задачу! Истребители сопровождения справятся без вас.

В том вылете мне очень хотелось показать предметный урок впервые вводимой в бой паре Трофимова. Выполняя приказ «Тигра», продолжали искать вражеские истребители. И вскоре обнаружили их над колонной бомбардировщиков, но ниже нас. Время терять было нельзя.

– Я «сотый», ниже нас «мессеры». Атакуем! – дал команду группе и энергично сделал переворот для нанесения «соколиного удара».

Атака была стремительной. Ведущего группы «мессершмиттов» расстрелял в упор. Он вскоре врезался в землю. Остальные бросились вниз. Их попытался нагнать мой ведомый. Пришлось дать ему команду:

– Чистов, встань на место! Наша задача не пропустить их на поле боя.

Группы наших бомбардировщиков и штурмовиков усиленно работали над целью. Задачу по очистке района мы выполнили. Я сбил Ме-109. Но это не удовлетворяло. Хотелось показать молодежи различные способы атаки. Внимательно оглядел воздушное пространство. «Мессершмитты» ходили в стороне и не ввязывались в активный бой. По-видимому, решил я, попытаются напасть при отходе бомбардировщиков домой. Попытаемся перехитрить врага. Разворачиваюсь на запад и набираю высоту, Пора делать разворот. Со снижением, на большой скорости идем на догон колонны наших самолетов. Мое предположение оправдалось. Приближалась четверка Ме-109.

– На двенадцать, ниже двадцать градусов – «мессеры»! Атакуем! – даю команду и захожу на ведущего.

Обнаружив нашу группу, летчик «мессершмитта» круто разворачивается влево. Большая скорость не позволяет мне вписать его в прицел. Тогда я перебрасываю самолет в разворот на идущего справа ведомого Ме-109. А он вместо того, чтобы нырнуть под меня, отворачивает все правее и как бы застывает в прицеле. Длинная очередь в упор поражает Ме-109. Он тут же идет к земле. Первый сбитый – это расплата за недавно погибшего Урванцева. Второй за Моисеенко.

За удирающими бросились парой Трофимов и Лукьянов. Мы прикрыли их. На бреющем полете Трофимов догнал и сбил ведущего Ме-109, ускользнувшего от моей атаки.

Вернулись на аэродром. Было приятно слышать веселые рассказы и смех по поводу проведенного боя. Радость от победы в первом же вылете – это начало психологического становления будущих истребителей. Молодые летчики вырастают в бойцов. Сейчас они в боевом строю полка, встали на смену погибшим. Наравне с опытными летчиками будут и дальше громить в небе врага, сражаться за свободу и честь нашей любимой Родины.

В конце дня заруливаю на стоянку. Вижу, мой самолет окружают летчики и техники. Что случилось, уж не погиб ли кто из близких друзей?.. Но веселые, улыбающиеся лица сразу успокоили. Вылез из кабины на крыло самолета и, отстегивая лямки парашюта, спросил:

– Что такие веселые? Война еще не кончилась!..

– Поздравляем с присвоением тебе звания Героя Советского Союза! – говорит Павел Павлович Крюков.

Смотрю на него, словно вижу впервые, и чувство радости охватывает меня. Значит, командование высоко оценило мою боевую деятельность.

Спрыгнул с крыла и попал в объятия боевых друзей. Крепкие рукопожатия, теплые поздравления растрогали.

Когда все успокоились, я спросил:

– Кому еще присвоено это высокое звание?

– В нашем полку Фадееву, Речкалову и мне, а в соседних – Борису и Дмитрию Глинкам, Семенишину и другим летчикам, – сообщил Крюков.

– Дорогой Пал Палыч, как рад за тебя!.. От души поздравляю! Жаль Фадеева. Не дожил Вадим до этого счастливого дня…

Вечером в штабе дивизии чествовали героев. А на следующий день снова начались боевые полеты и жаркие схватки в воздухе с превосходящим в силе противником.

Немецко-фашистское командование, стремясь удержать оборону, задействовало дополнительные бомбардировочные эскадры с южной и восточной Украины, сосредоточив более тысячи четырехсот самолетов. Враг создал полуторное превосходство над советской авиационной группировкой на Кубани. Это в некоторой степени повлияло и на результаты действий наземных войск.

После взятия нескольких населенных пунктов наступление постепенно выдыхалось.

Вступивший в это время в командование фронтом талантливый военачальник генерал-полковник Иван Ефимович Петров разумно оценил обстановку и противостоящие силы. С разрешения Ставки Верховного Главнокомандования он решил прекратить наступление и начал готовить решительный разгром противника на Таманском полуострове.

Наступило относительное затишье в воздушных схватках. Не прекращая вылеты на боевые задания, старались использовать все возможности для совершенствования подготовки второй группы летчиков пополнения. Очередь дошла до прибывшего к нам Олиференко, бывшего кавалериста Сухова, Березкина и других пилотов, имеющих малый налет на боевых самолетах. Обучение в основном шло нормально. Лишь с Суховым вначале произошла неприятность.

Выполняя в зоне сложный пилотаж, на вертикальной горке Сухов завалил машину на спину. Истребитель потерял скорость, вошел в обратный штопор. Наблюдая за падающим к земле самолетом, я отсчитывал витки и понял, что единственное спасение – покинуть «кобру».

– Сухов! Сухов, прыгай! Прыгай немедленно! – приказал я по радио.

Самолет продолжал вращаться, падая к земле. Вот уже рядом земля. У меня сжалось сердце. Казалось, гибель неминуема. Я даже невольно отвернулся в сторону.

– Товарищ командир, напрасно кричите Сухову. Наш «солдат» уже на веревках выше болтается, – с усмешкой произнес Андрей Труд. Он стоял рядом со мной.

Глянул вверх, увидел парашютиста. От сердца отлегло. Спасся! Бросил микрофон на землю и ушел на командный пункт.

Через час Сухова привезли на автомашине на КП. Выглядел он плачевно. Позднее, вспоминая эти минуты, рассказывал, что тогда он уже решил, что это был его последний полет. Подошел к командиру полка и доложил о том, что случилось, ничего не утаивая. Тот решения принимать не стал.

– Вон твой учитель! – показал рукой на меня. – С ним и решайте, как дальше поступить.

Мы вышли из КП. У меня ушло волнение, улеглось недовольство за промах летчика.

– Ну что?.. Будешь летать или уйдешь в наземники? – спросил я. Вижу, Сухов с ходу не может ничего сообразить. – Здорово перепугался?

– Немножко испугался. Но летать хочу! – На лице его засветилась уверенность.

– Летать – это не на верблюде с пулеметом ездить. При пилотировании самолет надо чувствовать всем телом, даже мягким местом. По звуку мотора, шуму обтекающего воздуха, по напряжению рулей управления можно почувствовать скорость, не глядя на приборы. Иди, отдыхай. Готовься, завтра слетаем на спарке УТИ-4.

Я верил, что из Сухова получится хороший истребитель, требовалось лишь преодолеть разрыв в полетах, вызванный пребыванием в кавалерии.

И действительно, он встал на ноги. Освоил машину, ее боевое применение. Правда, в первом боевом вылете у него также произошел казус. При вылете на патрулирование он был назначен ведомым в среднюю пару шестерки, к Жердеву. При скоростном маятниковом снижении от Новороссийска вдоль линии фронта я увидел впереди, ниже нас, группу Ме-109. Истребители прямо-таки крались на Крымскую. Видать, собирались там подловить нас. Даю команду:

– Я – «сотый», двенадцать, ниже пятнадцать, «мессеры»! Атакую! Жердев, прикрой!

На скорости захожу в хвост ведущему верхней пары и открываю огонь. «Мессершмитт», прошитый очередью, переворачивается на спину. Не выпуская его из прицела, незаметно для себя я тоже переворачиваюсь на спину и второй очередью доканчиваю его. Перевожу самолет в нормальное положение и в поле моего зрения оказывается пара Жердева. Но что это? За самолетом Сухова струя черного дыма. Горит! Когда зажгли? Как я не усмотрел?

– Сухов, что с вами? – запросил я.

– Все в порядке! Перепутал сектора мотора!

Волнение спало, но время на погоню за группой противника было потеряно. Позднее узнали, как все произошло. Волнуясь, Сухов дал вперед сектор высотного корректора вместо газа. Мотор, естественно, забарахлил, выбрасывая недогоревшую смесь.

Ругать за это его не стал. Все бывает в первом боевом вылете. Больше будет думать, тренироваться…

К концу июня 1943 года все молодые летчики были хорошо подготовлены и введены в первые бои. Лишь Березкина я оберегал, тренировал в учебных полетах, а на боевые задания не пускал. Он оказался наиболее слабым в предварительной подготовке среди пополнения. Я считал, что надо дать ему больше влетаться, чтобы он себя чувствовал увереннее в бою.

В середине июня произошло знаменательное и радостное для нас событие – нашей дивизии присвоили гвардейское звание. Получил звание гвардейского и наш 45-й истребительный полк. Высокая оценка радовала нас, вызывала еще большее стремление оправдать ее в боях. Однако были и горести. Разбился опытный летчик полка Валентин Степанов. Заходя на посадку на поврежденном самолете, он на четвертом развороте сорвался в штопор и погиб.

У меня были и личные переживания. В Краснодаре, во время суда над предателями Родины, где я присутствовал по приглашению местных властей, ко мне подошел сержант-пехотинец и обратился:

– Как мне сказали, вы Покрышкин?

– Да! Слушаю вас.

– Вы знаете что-либо о судьбе вашего брата, Петра?

– Нет!.. Мать уже во многих письмах ко мне просит о нем сообщить, а я ничего не знаю.

– Я был там, где он, вероятно, погиб.

И сержант рассказал мне о последних днях моего брата.

Их часть воевала на Карельском перешейке и, отступая, вышла на берег Ладожского озера. Когда были построены плоты для переправы через озеро, командир дивизиона предложил выйти из строя тем, кто останется прикрывать от наседающего противника переправлявшиеся подразделения. Мой брат, сержант Петр Покрышкин, вышел первым. Рядом с ним стали еще семнадцать бойцов. Им передали все оставшиеся патроны и гранаты. Плоты отплыли. Бойцы гребли изо всех сил. А сзади еще долго слышны были выстрелы и взрывы гранат. Потом наступила тишина. Так погиб мой брат, самый сильный и крепкий в семье. Богатырского роста, отчаянный, он не мог поступить по-другому. Петр пошел на смерть ради своих товарищей.

Матери я не написал об этом. Пусть пока будет он для нее живым. А мы должны сполна расплатиться с врагом за погибших героев, за слезы матерей.