История художника с цветовой слепотой 14 страница
Хотя Тома часто называли дебилом и идиотом, его манера поведения, описанная Сегеном, является скорее характеристикой аутизма, болезни, описанной только в сороковые годы XX века.
Аутизмом люди, естественно, страдали и раньше. Этим расстройством страдают и в настоящее время люди всех рас и национальностей, всех слоев общества. Однако раньше проявление симптомов этой болезни, особенно у детей, вызывало страх и замешательство окружающих (о ребенке, с таким расстройством, говорили, что он околдован или что его оставили эльфы взамен похищенного).
Симптомы этого психического расстройства были описаны почти одновременно в сороковые годы XVIII века Лео Каннером в Балтиморе и Гансом Аспергером в Вене. Оба, независимо друг от друга, назвали это расстройство аутизмом. Суждения Каннера и Асперегера во многом совпали. Оба отметили одним из главных симптомов этого психического расстройства крайнюю форму психического отчуждения, выражающуюся в уходе индивида от контактов с окружающей действительностью и погружении в мир собственных переживаний. Исходя из этого наблюдения, они и назвали это психическое расстройство аутизмом.162
162 Слово «аутизм» происходит от греческого auto — сам. — Примеч. перев.
По словам Каннера, это психологическое отчуждение понуждает ребенка отгораживаться от мира, причем изоляция эта распространяется на людей и не касается неодушевленных предметов. Другими симптомами аутизма Каннер считает склонность ребенка к стереотипным поступкам и ритуализации поведения, а также концентрацию мыслей вокруг нескольких значимых тем, исключающую заинтересованность всем остальным.
В одной из своих работ Аспергер продолжает симптоматику детского аутизма:
У детей, страдающих аутизмом, отсутствует контакт глаз при общении с окружающими, создается впечатление, что они смотрят на мир периферическим зрением. У них бедна мимика и невыразительны жесты. У них наблюдаются дефекты речи. Такие дети ведут себя исходя из собственных побуждений, не обращая внимания на требования создавшейся обстановки.
Добавим, что все эти дефицитарные симптомы парадоксальным образом сочетаются с необычно хорошим моторным развитием, удивительной памятью, высокими достижениями в развитии некоторых специальных интересов. Правда, природная одаренность наблюдается примерно у всего лишь десяти процентов детей, страдающих аутизмом, и еще реже у умственно отсталых детей. В 1768 году, за сто лет до Слепого Тома, в Берне родился Готфрид Майнд. Признаки умственной отсталости, отмечавшейся у ребенка, вскоре переросли в явный показатель дебильности. Однако еще в детстве Готфрид познакомился с красками и вскоре стал замечательно рисовать. Его жизнь описал доктор А. Ф. Тредголд в фундаментальной работе «Text-Book of Mental Deficiency», вышедшей в 1908 году. По словам Тредголда, Готфриду особенно удавались картины с кошками, за что его прозвали «Рафаэлем кошек». Готфрид рисовал и других животных (медведей, оленей, кроликов), а также детей, к которым он стоял ближе всего по умственному развитию. Вскоре он прославился по всей Европе, и одну из его картин купил английский король Георг IV.
В XVIII веке внимание ученых привлекали уникумы-математики или чудо-счетчики, как их еще называют. Одним из таких чудо-счетчиков был Джедедая Бакстон. Он был не только неграмотен, но и глуп, однако мог решать фантастические по сложности математические задачи даже во время разговора или работы. Однажды ему задали такую задачу: сколько денег понадобится, чтобы подковать лошадь ста сорока гвоздями, если один гвоздь стоит один фартинг, второй гвоздь стоит в два раза больше первого, третий в два раза больше второго и т. д.? Бакстон дал (почти правильный) ответ: 725 958 096 074 907 868 531 656 993 638 851 106 фунтов, 2 шиллинга и 8 пенсов. Когда его попросили возвести это число в квадрат (2139), он через два с половиной месяца назвал число, состоявшее из семидесяти восьми цифр. Хотя некоторые подсчеты занимали у Бакстона довольно продолжительное время, они не мешали ему работать, жить жизнью обыкновенного человека.
Обычно уникальные математические способности проявляются в раннем возрасте, когда ребенок почти не имеет практики арифметических вычислений. Естественно, такие способности обнаруживаются не только у аутичных детей. Джордж Паркер Биддер рос здоровым ребенком, но уже в раннем возрасте отличался уникальной способностью решать в уме сложные математические задачи. Так, он мог взять в уме логарифм любого числа с точностью до седьмого-восьмого знака после запятой и определить множители любого большого числа. Едва отец Джорджа убедился в его необыкновенных способностях, он тут же отправился с ним в поездку по Англии и Шотландии. Джордж Биддер (ставший впоследствии инженером-строителем с мировым именем) неоднократно пытался понять процесс, с помощью которого осуществляются сложные вычисления. Однако сначала сумел лишь отметить, что результат вычисления «неожиданно вспыхивает в сознании с быстротой молнии».163 Уместно отметить, что и сын Биддера обладал блестящими математическими способностями, хотя и не стал чудо-счетчиком.
163 Позже Биддер все же описал алгоритм сверхбыстрых математических вычислений, отметив, что процесс главным образом происходит на бессознательном уровне.
163 Стивен Б. Смит в своей книге «Чудо-счетчики» («Calculating Prodigies») приводит слова А. К. Айткена, современного уникума-математика: «Я замечал, что разум иногда опережает намерение, ибо неоднократно получал результат еще до того, как собирался произвести вычисление. Я проверял таким странным образом полученный результат и удивлялся тому, что он оказывался правильным. Я полагаю (хотя, возможно, пользуюсь некорректной терминологией), что вычисление происходит вне сферы сознания на нескольких бессознательных уровнях, и верю, что каждый из этих уровней обладает собственной скоростью, намного превышающей скорость мышления человека в обыденной жизни». — Примеч. авт.
Почти все идиоты-саванты обладают замечательной памятью. Д-р Дж. Лэнгдон Даун,164 который и ввел в медицинскую практику в 1887 году термин «идиоты-саванты», отмечал, что «феноменальная память часто сопровождается дефектом мышления». Он привел и пример. Одному из своих пациентов Даун дал прочитать сочинение Гиббона «История упадка и разрушения Римской империи». Пациент прочел книгу и запомнил весь текст, упустив одну строчку. Ошибку обнаружили и исправили. «Но даже после этого, — пишет Даун, — пациент, читая снова наизусть текст и доходя до места, где он ошибся, опять пропускал ту же строчку, после чего возвращался назад и уже не делал ошибки».
164 Даун, Дж. Лэнгдон (1828–1896) — английский врач. — Примеч. перев.
Приведу пример из собственной практики. Мартин А., идиот-савант, о котором я рассказал в своей работе «Ходячий Гроув» («A Walking Grove»),165 мог прочесть наизусть девять томов «Словаря музыки и музыкантов» (словаря Гроува) 1954 года издания. С текстом словаря Мартина познакомил его отец, и Мартин всегда декламировал этот текст, имитируя голос отца.
165 Гроув, Джордж (1820–1900) — английский литератор, музыковед-лексикограф и музыкальный писатель, положивший начало «Словарю музыки и музыкантов», который неоднократно дополнялся после смерти писателя и получил его имя. — Примеч. перев.
В работах Дауна и Тредголда, практиковали в лечебницах для умственно отсталых людей, рассказывается о Дж. Х. Пуллене, «гении Эрзвудской психиатрической больницы», который за пятьдесят с лишним лет изготовил большое количество сложных моделей судов и разнообразных машин, в том числе и настоящую гильотину, которая чуть не убила чересчур любопытного медика. Тредголд пишет и о другом идиоте-саванте, который мог разобрать и тут же моментально собрать любой сложности механизм, не имея инструкции. В медицинской литературе также описывают умственно отсталых людей, которые обладали невероятной физической силой и ловкостью и совершали сложные трюки без всякой предварительной подготовки. Я и сам описал подобного человека (идиота Нижинского).166
166 Тредголд также встречал умственно отсталых людей, обладавших чрезмерно развитыми внешними чувствами (кто обонянием, а кто — осязанием). В одной из своих работ он пишет: «Доктор Дж. Лэнгдон Даун рассказал мне о мальчике из Нормансфилда (больница в пригороде Лондона. — Примеч. перев.), который обладал таким исключительным осязанием и такими ловкими и проворными пальцами, что мог расслоить на две части лист чертежной бумаги». — Примеч. авт.
В XIX веке необыкновенный дар чудо-счетчиков объясняли гипертрофированными умственными способностями и относились к таким явлениям как к любопытному феномену. Более серьезно к изучению проблемы подошел психолог Фредерик Майерс.167 В своей работе «Личность человека» («Human Personality») он попытался проанализировать процесс, с помощью которого чудо-счетчики добиваются поразительных результатов. Правда, глубоких выводов он не сделал и только предположил, что при решении сверхсложных задач происходит процесс подсознательных вычислений, после проведения которых полученный результат «сбрасывается» в сознание. Он также отметил, что методы сложных математических вычислений являются идиосинкразическими, индивидуальными у каждого чудо-счетчика. Майерс одним из первых написал о бессознательных и предсознательных когнитивных процессах и предсказал, что дар идиотов-савантов может быть объяснен не только необычайными умственными способностями, но и явлениями, свойственными сфере, которую сейчас называют «когнитивным бессознательным».
167 Майерс, Фредерик (1843–1901) — английский философ, психолог и писатель. — Примеч. перев.
В сороковые годы XX века, когда появилось понятие «аутизм» (психическое расстройство, описанное в медицинской литературе), выяснилось, что этим недугом страдает большинство идиотов-савантов и что примерно у десяти процентов аутичных людей обнаруживаются необыкновенные дарования. Эти способности могут касаться не только сложных математических вычислений, но и проявляться в музыке, живописи, мнемонике и других наклонностях человека.
В 1977 году психолог Лорна Селфе опубликовала книгу «Надия: Необыкновенные способности к рисованию у аутичного ребенка» («Nadia: A Case of Extraordinary Drawing Ability in an Autistic Child»). В книге рассказывается о том, что Надия начала рисовать в три с половиной года, начав с лошадей, а затем рисовала все, что попадало ей на глаза, в том числе и людей. Ее рисунки разительно отличались от рисунков детей ее возраста. Неведомо как она овладела приемами передачи пространства, использовала игру светотени, а рисуя людей, передавала совокупность индивидуальных черт изображаемого человека. Даже дети, у которых с годами обнаруживаются способности к рисованию, начинают с каракулей. Надия миновала этот этап. Способности к рисованию обычно формируются у детей одновременно с развитием мышления и речи. Надия, казалось, просто рисовала все то, что попадало ей на глаза, не осмысливая увиденное. Она демонстрировала не только феноменальную одаренность, беспрецедентно рано развившуюся, но и особенную манеру восприятия внешнего мира и необычные умственные способности.168
168 Хотя необыкновенные творческие способности (например, музыкальные) проявляются иногда в раннем детстве (как у многих выдающихся композиторов), Пикассо однажды сказал, что «не существует вундеркиндов в искусстве». (Сам Пикассо стал великолепным рисовальщиком в десять лет, но не в три с половиной года, как Надия.) И все же необыкновенные творческие способности иногда развиваются очень рано, но для этого необходимы неврологические и когнитивные предпосылки. Так, у Яны, неаутичной китайской девочки, очень рано обнаружились незаурядные способности к рисованию (к шести годам она нарисовала сотни рисунков). Яна была одаренной восприимчивой девочкой, но, кроме того, ее способности к рисованию постоянно поощрялись отцом, который упражнял девочку, что способствовало ее ускоренному развитию. Ее рисунки совершенно непохожи на «недетские» рисунки одаренных аутичных детей, каким был, к примеру, Стивен Уилтшир, о котором речь в этой истории. — Примеч. авт.
История Надии заинтересовала неврологов и побудила их обратить внимание на необыкновенные творческие способности человека. Если раньше неврологи в течение долгого времени главным образом обращали внимание на недостаточность и расстройства невральных функций, то теперь у них вызвало интерес и противоположное направление: изучение природы одаренности человека и ее биологической основы в мозгу. Идиоты-саванты в этом смысле предоставляют большие возможности для этого изучения, ибо являют собой собрание разнообразных врожденных талантов чисто биологического характера, несравнимо более независимых от внешнего мира, чем умственные способности обычных людей.
В июне 1987 года я получил по почте пухлый пакет от английского книгоиздателя. В пакете оказались рисунки с видами Лондона, что весьма заинтересовало меня (я родился и вырос в Лондоне). Я стал не торопясь рассматривать полученные рисунки: Сент-Панкрас, Альберт-Холл, Национальный исторический музей, пагода в Кью-Гарденз.169 Рисунки не только точно передавали все особенности изображенных объектов, но и были выполнены в самобытной манере, дышали жизнью. Особенно меня поразил рисунок собора Святого Павла во время Великого лондонского пожара,170 выполненный с исключительным мастерством. В пакете я нашел и письмо от книгоиздателя. Он сообщал, что все рисунки принадлежат Стивену Уилтширу, ребенку, страдающему аутизмом с раннего детства. Присланные мне рисунки (их было всего двадцать шесть) объединялись общим названием «Лондонская азбука»171 и были выполнены Стивеном в десятилетнем возрасте. Далее в письме сообщалось, что шестьдесят лучших рисунков Стивена (которому в настоящее время тринадцать лет) будут в ближайшем будущем напечатаны в специальном издании.
169 Сент-Панкрас — крупная конечная железнодорожная станция в Лондоне, также станция метро. Альберт-Холл — большой концертный зал в Лондоне. Кью-Гарденз — ботанический сад в Лондоне. — Примеч. перев.
170 Этот пожар произошел в 1666 г. — Примеч. перев.
171 Название «Лондонская азбука» Оливер Сакс поясняет ниже. — Примеч. перев.
Рисунки Стивена во многом напоминали рисунки моего бывшего пациента Хосе, талантливого художника, страдавшего аутизмом, историю которого я описал в одной из своих работ. Схожесть рисунков Стивена и Хосе понудила меня задаться вопросом: не является ли их увлечение рисованием одной из аутичных форм восприятия внешнего мира? Правда, в положении Стивена и Хосе было и существенное различие: Хосе, несмотря на свои удивительные способности, попал в психиатрическую больницу, а Стивена сей удел миновал.
Месяц спустя я отправился в Англию навестить своих родственников. В Лондоне я показал рисунки Стивена своему брату Дэвиду, врачу, практикующему в северо-западной части города. «Стивен Уилтши! — воскликнул Дэвид, — Да это же мой пациент. Я знаю его с трехлетнего возраста».
По моей просьбе Дэвид рассказал мне о нем. Стивен был вторым ребенком в семье рабочего. В отличие от своей сестры Аннетт, которая была старше его на два года, Стивен, появившись на свет, медленно физически развивался: стал поздно сидеть, стоять и ходить. Когда Стивену исполнилось три, обнаружились и другие дефекты в его развитии. Он сторонился других детей, при виде них плакал или забивался в какой-нибудь закуток. При общении с окружающими людьми и даже с родителями он не смотрел им в глаза, и, когда с ним разговаривали, часто казалось, что он не слышит, хотя слух у него был хороший (он неизменно боялся грома, даже дальних раскатов). Сам Стивен почти не говорил.
В тот год, когда Стивену исполнилось три, его отец, заядлый мотоциклист, разбился насмерть, не справившись с управлением. Потеряв отца, к которому он был наиболее привязан, Стивен еще больше ушел в себя, совершенно перестав говорить. Врачи определили, что он страдает детским аутизмом, и по их рекомендации Стивена отдали в Куинсмилл, специальную школу для недоразвитых детей, в которой он и стал учиться с четырех лет.
Лоррейн Коул, заведующая Куинсмиллом, по моей просьбе, написала мне, охарактеризовав Стивена следующим образом:
Поступив в нашу школу, Стивен почти не говорил. Вытянуть из него слово стоило великого труда. Окружавшие его люди, казалось, не имели для него никакого значения, за исключением редких случаев, когда Стивену было что-то безотлагательно нужно от них. Малейшие изменения в распорядке дня приводили его в расстройство, ибо он был склонен к стереотипному поведению. С другими детьми он не общался. Все свободное время Стивен проводил за столом и, вооружившись карандашом и бумагой, с увлечением рисовал. Любил он разглядывать и картины, висящие в классах и коридорах. Я не раз заставала его за этим занятием.
Сначала Стивен, как мне удалось узнать, рисовал, в основном машины, а иногда — животных и даже людей, включая шаржи на учителей школы — довольно удачные, как сообщила мне Коул. В семь лет Стивен стал рисовать здания Лондона, которые он видел во время школьных экскурсий или на страницах журналов, и постепенно почти полностью переключился на такого вида рисунки. Его приверженность, по существу, одной теме объяснить не так просто, хотя одно-единственное пристрастие и характерно для аутичных людей. Так, Джесси Парк, художница, страдавшая аутизмом, рисовала лишь природные аномалии и звездное небо.172 Шиохиро Ямамура, тоже аутичный художник, рисовал одних насекомых, а Джонни, также художник, страдавший тем же недугом, по свидетельству наблюдавшей за ним психолога Миры Ротенберг, одно время отдавал предпочтение электрическим лампам, а если рисовал что-то другое, животных или людей, то умудрялся составлять их фигуры из тех же электрических ламп.
172 Я показал рисунки Джесси своему знакомому, Бену Оппенгеймеру, астрофизику. Он похвалил рисунки, отметив их астрономическую четкость и безошибочность, а затем рассказал об австралийском астрономе-любителе Роберте Эвансе. Эванс в течение пяти лет, пользуясь небольшим телескопом, наблюдал сверхновые звезды в 1017-ти ярких галактиках, руководствуясь каталогом Шепли-Эймса. Проделав столь титанический труд, он пришел к выводу, что существует необходимость введения нового типа сверхновых в старую систему классификации (его соответствующая работа в соавторстве с Макклюром и Ван ден Бергом опубликована в «Астрономическом вестнике»). У Эванса не было ни фотографического, ни электронного оборудования, и ему приходилось держать в памяти карту звездного неба с узорами всех изучаемых им галактик. Похоже, что Эванс обладает эйдетической памятью, хотя аутизмом, по всей вероятности, не страдает. — Примеч. авт.
Когда Стивену было семь, он, правда, иногда отступал от излюбленной темы изображения различных зданий и рисовал картины стихийных бедствий, к примеру последствий землетрясений. По словам Лоррейн Коул, Стивен, когда видел по телевизору драматические сюжеты, посвященные разгулу стихии, неизменно приходил в непомерное возбуждение. Возможно, такие сюжеты ассоциировались у Стивена со своей внутренней нестабильностью, которую он и пробовал передать, рисуя потом картины стихийных бедствий.
В 1982 году в школу, в которой учился Стивен, пришел новый учитель, Крис Маррис. Увидев рисунки Стивена, Крис, имевший до этого дело с недоразвитыми детьми в течение девяти лет, был до крайности удивлен. «Стивен меня весьма изумил, — сказал Крис в разговоре со мной. — Все свободное время он только и делал, что рисовал. В школе его прозвали „художником“, и было за что! Он с изумительным мастерством рисовал виды Лондона, в то время как его сверстники, если и рисовали, то это были обычные невразумительные рисунки, больше похожие на каракули». Крис также добавил, что Стивен, хотя и знал имена всех своих одноклассников, свободное время с ними не проводил, держался особняком. Крис также отметил, что Стивен обладал феноменальной зрительной памятью. Едва взглянув на здание, которое он собирался нарисовать, он мгновенно запоминал все особенности, все детали строения. С не меньшим успехом он запечатлевал в своей памяти и заинтересовавшие его телевизионные кадры, изображавшие так волновавшие Стивена сцены стихийных бедствий. Запомнив такую сцену, как последствия урагана, Стивен переносил ее на бумагу во всех мельчайших подробностях. Стивен рисовал и с натуры, но, намереваясь нарисовать что-то по памяти, никогда не делал предварительных зарисовок. Ему хватало одного взгляда, чтобы запомнить взволновавшую его сцену или заинтересовавший его объект.
Стивен обладал и другими способностями. У него был дар подражания, и он легко повторял любое подмеченное движение. Кроме того, он обладал абсолютным слухом и, услышав раз песню, ее безошибочно исполнял. Таким образом, когда ему было восемь, Стивен без труда постигал зрительные, словесные, моторные и слуховые паттерны, независимо от их содержания и значения.
Уместно отметить, что память одаренных аутичных людей характеризуется прежде всего прекрасным запоминанием частностей, деталей, подробностей, и потому важные существенные события, запечатленные в памяти, загромождаются многими несущественными, незначительными деталями. Для такой памяти (так называемой конкретно-ситуативной или эпизодической) характерны недвижная связь места и времени действия и недвижная связь сути и факта. Поэтому из хранилища такой памяти (хотя и чрезвычайно хорошей) обычно трудно извлечь существенное, необходимое в жизни, ибо аутичные люди выделяют наравне с существенными и второстепенные, скрытые для стандартного мышления признаки.
В книге «Человек, который принял жену за шляпу» («The Man Who Mistook His Wife for a Hat») я рассказал и о двух близнецах, чудо-счетчиках, «специализировавшихся» на числах календаря. Так вот, эти люди могли рассказать о каждом событии в своей жизни, начиная с четырехлетнего возраста, но не имели общего представления ни о прожитой жизни, ни о произошедших за это время исторических изменениях. Такая память значительно отличается от нормальной и имеет как необычные преимущества, так и огромные недостатки.
Джейн Тейлор Макдоннелл в своей книге «Новости с Границы:173 Впечатления матери о своем аутичном сыне» («News from the Border: A Mother’s Memoir Her Autistic Son») пишет об этом:
173 Имеется в виду граница между Англией и Шотландией. — Примеч. перев.
Поль не обобщает жизненный опыт. Каждое событие в его жизни запечатлевается в его памяти само по себе, и хотя, как мне представляется, не выпадает из процесса запоминания, не имеет никакой связи с другими событиями, что отрицательно сказывается на его поведении, лишенном навыков и полезных привычек.
То же, по моему мнению, можно сказать и о Стивене. Его жизненный опыт, казалось, состоял из отдельных моментов, не имевших связи друг с другом, что мешало его развитию.
Хотя Стивен и уделял много времени рисованию, о сохранности рисунков он не заботился и мог выкинуть в урну даже прекрасно выполненную работу. Казалось, и к самому рисованию он относится легкомысленно, хотя оно и являлось его любимым занятием. «Сидя с мольбертом у памятника Альберту174 и рисуя этот мемориал, — рассказывал Крис, — Стивен больше смотрел на проезжавшие мимо красочные автобусы. Тем не менее рисунок ему, как всегда, удался».
174 Памятник Альберту — огромный мемориал в честь принца Альберта (1819–1861), супруга королевы Виктории. В центре — статуя под высоким неоготическим каменным балдахином; высота 55 м. — Примеч. перев.
Крис всячески поощрял увлечение Стивена и при каждом удобном случае старался по мере возможности его вдохновить. Однако это было непросто, ибо Стивен был апатичен, а к похвалам равнодушен. «Его было трудно расшевелить, — сообщил мне Крис, — а понять, что у него на уме, почти невозможно. Стивен был не только апатичным ребенком, но и не воспринимал переживания окружающих, и мог рассмеяться, увидев, что его одноклассник бьется в истерике». (Сам Стивен не закатывал истерик в школе, такие срывы с ним случались лишь дома.)
Крис нередко отправлялся с классом, в котором учился Стивен, на прогулку по Лондону, показывал детям достопримечательности города, водил их на Трафальгарскую площадь покормить голубей или ездил с ними к Тауэрскому мосту, когда его разводили или сводили. Такие прогулки пошли на пользу, и когда школьный автобус проезжал мимо знакомых мест, Стивен возбужденно выкрикивал название памятника, моста или здания. (До шести лет Стивен почти не говорил, и только в этом достаточно позднем возрасте для ребенка научился обращаться с просьбой к нужному человеку, используя речь (обычно он просил бумагу для рисования), — до этого он не знал, как попросить что-нибудь даже с помощью жеста. Освоив эту премудрость, Стивен понял назначение речи, вооружившись понятием, которое обычно усваивается детьми на втором году жизни.)
Вместе с тем учителя Стивена опасались, что если у него разовьется речь, он может потерять свои удивительные зрительные способности (такое могло случиться, тому примером служит Надия, историю которой описала психолог Лорна Селфе). В то же время и Лоррейн Коул, и Крис задумывались над тем, как сделать жизнь Стивена интереснее, и, естественно, посчитали, что ему могут помочь развитие речи и более тесное общение с окружающими. Чтобы пробудить у Стивена интерес к речи и языку, они решили использовать его увлечение рисованием и попросили выполнить ряд рисунков, названия которых сочетались бы с буквами алфавита. Стивен с увлечением взялся за дело, и вскоре поручение было выполнено. Он нарисовал ряд рисунков, в котором букву «А» представлял Альберт-Холл, букву «В» — Букингемский дворец, букву «С» — Каунти-Холл…175букву «Z» — зоопарк.
175 Каунти-Холл (англ. County Hall) — до 1986 г. центральное здание Совета Большого Лондона. — Примеч. перев.
Два из этих рисунков Крис послал на Национальную художественную выставку детского творчества, и один рисунок получил приз. В то же время Крис попросил Беату Хермелин и Нейла О’Коннора, знакомых психологов, оценить физические и интеллектуальные способности Стивена. Подвергнув Стивена тестам, Хермелин и О’Коннор пришли к заключению, что Стивен — один из наиболее одаренных савантов из тех, что «проходили через их руки». Они особо отметили его великолепные зрительные способности и талант рисовать по памяти. Вместе с тем они определили, что ай-кью176 Стивена равен всего лишь 52.
176 Ай-кью (англ. IQ) — индекс интеллектуальности, коэффициент умственного развития; средний показатель колеблется между 90 и 110. — Примеч. перев.
О необычных талантах Стивена прослышали в радиовещательной компании Би-Би-Си, и о Стивене, с согласия дирекции Куинсмилла, сняли телевизионный сюжет для передачи «Дефективные мудрецы». Стивен вел себя на съемках невозмутимо, не робел перед камерой и, казалось, был даже доволен происходившим. Во время съемок он рисовал Сент-Панкрас, повторяя по памяти один из самых сложных своих рисунков. В конце сюжета рисунок сравнили с заранее сделанной фотографией, продемонстрировав будущим зрителям почти полную схожесть рисунка и фотографии. Передача появилась на телевизионном экране в феврале 1987 года и вызвала большой интерес. Рисунками Стивена заинтересовались книгоиздатели, и вскоре его работы были подготовлены к публикации (тогда, в июне 1987 года, я с ними и ознакомился).
В тринадцать лет Стивен стал известен по всей Англии, однако он по-прежнему оставался аутичным ребенком с низкими умственными способностями. Он хорошо рисовал, мог нарисовать улицу, но был не в состоянии перейти ее в одиночку. Он мог перечислить достопримечательности Лондона, но не знал, чем и как живут горожане. Он был неспособен поддержать длительный разговор, но мог подойти на улице к незнакомому человеку и понести несуразицу.
В тот год Крис на несколько месяцев уезжал в Австралию, а когда, возвратившись в Лондон, узнал об успехах Стивена, нашел, что известность его совершенно не изменила. «Стивен не возгордился своими успехами, — сказал позже Крис в беседе со мной, — хотя было от чего возомнить о себе: он снялся на телевидении, его рисунки напечатали отдельным изданием. Многие дети на его месте задрали бы нос». Пока Крис был в Австралии, Стивен, как сообщила мне Лоррейн Коул, казалось, не скучал по нему, но когда он вернулся, встретил его радостным возгласом и широкой улыбкой.
Успехи Стивена не вызывали сомнений, но всего-навсего в рисовании (бывший президент Королевской академии художеств Хью Кэссон назвал Стивена лучшим художником среди английских детей). Умственные способности Стивена по-прежнему оставляли желать много лучшего, как личность Стивен не развивался. Это подтвердили новые тесты, проведенные в конце того года.
Но были ли, тем не менее, у него психические и умственные подспудные силы, которые, взаимодействуя с восприимчивостью, могли проявляться в его искусстве? Не было ли искусство проявлением его личности? Может ли художник творить без активно действующей личности, выступающей как целое, в котором познание окружающего осуществляется в единстве с переживанием? Все эти вопросы возникли у меня почти сразу после того, как я ознакомился с рисунками Стивена, и я был бы рад встретиться с ним.
Я впервые увидел Стивена в феврале 1988 года, когда он приехал в Нью-Йорк в сопровождении Криса на телевизионные съемки. Стивен пробыл в Нью-Йорке несколько дней и за это время осмотрел город и даже совершил, к своему немалому удовольствию, прогулку на борту вертолета. Естественно, он рисовал и в Нью-Йорке. Узнав эти подробности от Криса по телефону, я пригласил его вместе со Стивеном к себе в гости на Сити-Айленд.177