Управление речью как способ сосредоточения

Есть известное положение любой незакосневшей религии: Истина, которую она провозглашает, лежит за словами, и словами её передать нельзя.

Но можно приблизиться. Опять же через слово. Оно несёт определённое ощущение, исходный слово-образ.

Надо сделать слова живыми и применимыми в жизни, столь же ощутимыми по воздействию, как асаны, которые мы не стесняемся повторять годы и годы, чувствуя их пользу. А повторять высокие, ценностно окрашенные слова мы стесняемся или боимся. Может быть, словесные упражнения не менее важны, чем телесные?

Часто применяют плоские штампы иной культуры, не умея творчески передать ту же мысль на родном языке или просто не имея мысли. Поэтому так часто незнайки щеголяют иноязычными терминами. Без жонглирования этими терминами они беспомощны. Многие не верят родной речи, если в ней нет обилия иноязычных многоученых терминов. Каждый же, кто действительно что-то понял в каком-то предмете, может использовать простые слова и образные сравнения.

Болезни словесные ведут к телесным. Возможно, одна из причин слишком частой болезненности «экстрасенсов» — несовместимая до ядовитости смесь и столкновение в их сознании понятий и слов из разнородных учений — науки, христианства, йоги, колдовства и много чего прочего.

Языковое тело и языковую среду надо беречь. Когда ранят и язвят словами ближнего и дальнего, получают сдачу — словесные уколы, удары, истекают словами. Чужеродные слова, как чужеродные ткани, вызывают отторжение, представляя иногда смертельную опасность для народа. Когда расползаются иноязычные слова, скажем, мафия, криминальные структуры, рэкетир, киллер, аборт, геноцид или депопуляция,их противочеловечное содержание перестаёт ощущаться. А скольких бы защитили несомым ими нравственным осуждением от преступления или равнодушия такие слова, как шайка, преступные сообщества, вымогатель, убийца, выкидыш, народоистребление или обезлюдивание!Было бы меньше простаков вроде одного мойщика машин или парнишки из Подмосковья, хваставших мне: «Я — мафия!»

Только очень немногие могут свободно пользоваться разными языками без ущерба для творческих способностей. Но и тогда они не думают на этом языке бессознательно, а переводят. «Разница между пониманием своего и чужого языка только та, что слова чужого языка вызывают в понимающем не то же представление, а другое, ему соответствующее. Здесь один язык вызывает деятельность другого» (А.А. Потебня).

Чтобы верно упражняться в йоге, надо верно понимать, что стоит за используемыми в ней санскритскими определениями. У индийцев нерассудочное знание главных понятий входит в плоть и кровь. Большинство же наших лишь заучивают йоговские понятия и поэтому не в состоянии выразить ими свой личный психофизиологический опыт.

Общаясь с людьми из «околовосточной» среды, диву даёшься: чуть ли не у каждого «подъём кундалини» происходит чаще, чем эрекция, и она достигла, по крайней мере, анахата чакры. Да ещё при каждой асане или дыхательном упражнении они эту бедную кундалини гоняют от муладхары до сахасрары, так как у них «все чакры раскрыты»! А чуть прикроют глаза — тут же и медитация.

Так как большая часть сведений по йоге заимствована из английских переводных работ, применение санскритизмов и англицизмов доходит до идиотизма. Что, например, значит и как вам понравится выражение «канализация энергии» (от англ. channelize)? Санскритские термины, которые употребляют некоторые «гуру», служат прикрытию их невежества и обману незнающих. Пересыпают речь словами «карма», «атман», «брахман», придумывают такие перлы, как «асанировать», «пранировать». И за эти стеклянные бусины падкие на экзотику дикари отдают настоящие ценности — свой здравый смысл, самостоятельность, возможность использовать само строение родного языка для познания Истины.

В ладонях долго воду не удержишь. С бенгальским огоньком не пройти все ночные бури. Так и чужую мудрость не пронесешь через всю жизнь. На чужом языке истины не познаешь.

Выразить истину можно на родном языке. Более того, если она на нём не выражена, то она и не понята. Учительская сущность (гуру таттва) есть в каждом человеке, независимо от его расы, народности, языка. Но надо быть подготовленным, чтобы понять этого внутреннего учителя. И проще и глубже его понять можно на родном языке, чем посредством переводчика.

Так, например, столь милый многим термин «медитация» не имеет для нас того смысла, который он имеет для западного человека, и не раскрывает смысл санскритского дхьяна.В западной, связанной с католичеством культуре медитация — это часть литургии: короткая безмолвная пауза по звону колокольчика, когда верующие должны вознести внутреннюю молитву Богу. В православном наследии этого обычая и, соответственно, этого слова нет. Более того, даже евангельское слово metanoie — «осмысляйте», «поймите» — постоянно переводится как «покайтесь»: при этом пропадает значение хода размышления и понимания. А в английском медитация означает «размышление», «обдумывание чего-то», «планирование», что чуть ли не противоположно смыслу дхьяны или самадхи. Ибо дхьяна — не обдумывание чего-либо, не планирование, а поток мысли, свободно текущий и несущий личность к Высшему. Гораздо точнее и вернее в нашей языковой среде понятие дхьяна передаётся словом «созерцание» (тем более что дхьяна родственно dhi — «взгляд», «представление» — и имеет другое название vidyā от общеарийского корня vid — «видеть» с оттенком «прозревать»).

Самадхи с лёгкой руки Вивекананды с английского переводится как «сосредоточение» даже в последнем переводе его работ. Но если вдуматься в значения слов, то сосредоточение — точная калька санскритского екаграта.Самадхи же на русском языке лучше соответствуют слова «самость», «свершение», «совершенство» в зависимости от деления sam-ā-dhi или sam-ādhi.

Совершенная путаница с понятиями манас, буддхи.На санскрите имеется около 20 понятий, выражающих то или иное проявление единого сознания, которые на английском переводятся просто как mind и consciousness: манас, саттва, читта, буддхи, махат, линга, асмитаматра и др. Но и в русском есть множество исконных слов-понятий, отражающих то или иное состояние сознания. Ум, умозрение, умонастроение, умение, разум, разумение, разумность, сознание, осознание, рассудок, наитие, дума, раздумье, мышление...

Насколько больше возможностей представляет родной язык для понимания того, что упрощают переводом! Какое богатство смыслов и красок! И то, что выражают одним словом «медитация», может быть и сосредоточением, и раздумьем, и размышлением, и созерцанием.

Кришнамурти говорил, что медитация — это не повторение слов. Да, но повторение слов может привести к созерцанию. Это, например, делается посредством мантры. Многократное повторение мантры или имени Бога посредством джапы, аджапа джапы, киртана, бхаджана и т. д. в ведийско-индийской культуре, зикр в суфизме — это способ очищения или возвышения сознания через слово. В вырожденной форме мы видим ту же веру в волшебную силу слова в дианетике, где один из главных приёмов глубокого погружения — метод репитера, буквально «повтора», в политических лозунгах, рекламах, повторениях в песнях... и т. п.

Утверждают, что основа мантры — не смысл, а её «вибрация» и поэтому переводить мантру нельзя, так как теряется её ритм и звучание. Однако даже ОМ многозначно истолковывается внутри индийской культуры. И новые мантры рождаются по образцу древних. Например, мантры Рамакришне появились в конце XIX века.

Ведь мантра — это свёрнутое до изречения или даже до слога мировоззрение. А не наоборот. С иной мировоззренческой и языковой средой оно взаимодействует по-иному.

Если хотите отойти от мира, можете повторять иноязычные мантры и применять иноязычные культурные понятия, но если хотите ещё осмыслить мир и передать этот смысл другим, вы должны это делать на родном языке. И не о переводе на русский язык санскритских изречений идёт речь. Можно пользоваться мантрами для сосредоточения из разных религий, но это только ясли веры. Если нет пока веры в силу родных слов, истолкование, обобщение должно быть на русском (что, в сущности, всегда и происходит). Лишь когда Истина будет говорить с вами на родном языке, тогда только будет возможно настоящее познание и освобождение.

Отказаться от ограниченности речи можно лишь дойдя и перейдя её границы.

Собирайте силу в слово.

Сколько получает монах подчинением старшим и уставу в течение 16 лет, столько получите вы, если запомните, будете повторять и поймёте одно изречение.

Сколько заслуживает не едящий мяса и не пьющий вина в течение 40 лет, столько получите вы, если свяжете одной строчкой порванную нить преемства.

Сутру 2.36: «При утверждении в правде действие и его плод подчинены (йогину)» — Вьяса объясняет в том смысле, что слова такого человека становятся делами и «имеют силу непогрешимости». Если он скажет «Будь праведен!» — человек становится праведным. Или (уже из другой религиозной культуры): «Возьми свой одр и ходи!» И то, что было возможным для великих в далёкие времена, в какой-то мере используется и ныне в оздоровлении и лечении — гипнозе, аутогенной тренировке. Обычное русское пожелание «Будь здоров!» — это и сотворение такого положения.

Правдивость — не самоцель, оторванная от других нравственных правил, тем более — не средство для самолюбования и хвастовства, но важнейшее средство самопознания. Ложь, невыполненные обещания, притворство, скрытность покрывают извечно-ясную Сущность человека мутью, уменьшают интуитивные способности и делают созерцание или искажённым, или невозможным. Даже в хатха йоге отсутствие правдивости представляет серьёзную помеху, ибо такой человек не способен правильно оценить или открыто обсуждать свои недостатки, ум и тело его зажато в психических тисках, он чаще смотрит на других, стремясь быть «не хуже», нежели прислушивается к своим ощущениям.

Если занимаетесь йогой, верьте больше упражнению, чем воображению. Выдумки о якобы имеющихся видениях, сверхъестественных силах бесполезны, если не вредны.

Поистине, отсутствие правдивости губительно не только для личности, но и для коллективов и государств. Разительный распад новой общности — советского народа и развал Союза, обвальный экономический и идейный крах это доказывают. Но сейчас стало чуть больше возможностей высказывать то, что думаешь (хотя иллюзий о существовании у нас действительной свободы слова строить не стоит). Позиции партий, организаций, людей стали видней и отчётливей. У людей появились возможности не только думать дома на кухне, но и действовать согласно своим склонностям. Иной экономист, бичевавший несколько лет тому назад капитализм и частную собственность, глядь, не только превозносит их, но и стал преуспевающим дельцом. И это хорошо, ибо он, по крайней мере, перестал обманывать себя и окружающих, если уж не в процессе предпринимательства, то в своём отношении к нему.

Раз уж мы коснулись темы приобретательства, у нас есть возможность перейти к рассмотрению принципов астейа и апариграха.

НЕСТЯЖАНИЕ И БЕСКОРЫСТИЕ

УПРАВЛЕНИЕ ПОТРЕБНОСТЯМИ

Астейа и апариграха обычно рассматриваются в качестве взаимодополняющей пары, относящейся к вопросу приобретения и использования собственности. Если этимология и значения понятия астейа не вызывает обычно расхождений и объясняется как «нестяжание», «не-присвоение», «non-stealing», близкое по смыслу к ветхозаветному принципу «не укради», то с понятием апариграха сложнее. Слово состоит из отрицательной части a+pari (или apart)и graha (от глагола graft — «брать», «хватать», «захватывать»). Или, по другому разделению, из отрицательного префикса а и parigraha («окружение»,»имущество»,»семья») с различными оттенками обладания, обретения, в том числе и жены. Иногда даже толкуется как «отсутствие украшений», хотя чаще объясняется как «непринятие даров» («non-receiving», см. напр, у Вивекананды), противопоставляя это слово, по-видимому, слову пратиграха,«принятие даров», которое является одной из шести обязанностей брахмана (шаткарма). Более широкие толкования определения — «быть незаинтересованным» (Ж. Филлиоза) и «отсутствие скупости» (Р. Рай, М. Элиаде, С. Дасгупта).

Нам кажется, на русском языке эти два понятия ближе всего передаются словами «неприсвоение» и «бескорыстие».

Отметим, что слово астейа в Бхагавадгите не встречается вовсе, а апариграха — лишь раз. Одно из возможных объяснений — что путь к Запредельному, открытый Бхагавадгитой, был открыт и для домохозяев, которым вменялось в обязанность достижение материального благополучия семьи честными средствами. Здесь мы просто хотим выделить мысль, что со-~~держание рассматриваемых терминов, очевидно, не одно и то же для отшельника, поставившего себе целью Избавление от мира, и домохозяина, идущего к Всевышнему служением Ему и любовью к Нему, выполняя свои обязанности в мире.

Воровство появляется не от нищеты, а от стяжания, жадности и отчуждённости людей. Весьма показательно, что родоплеменные общины не знают воровства.

В наше время человеческие толпы превращены в потребителей вещей, услуг и зрелищ. Они не замечают, что уже не представляют жизни без зарабатывания денег, что остальная малюсенькая часть их жизни тратится на то, чтобы их потратить на удовлетворение очередного желания. И снова зарабатывать, и снова тратить.

Рынок возник когда-то, чтобы в одном месте купить еду или, изредка, вещи для лучшей жизни. Теперь рыночность стала целью жизни. Религией. Самой жизнью. Богом стал жёлтый дьявол, магазины превратились в храмы торговли, за идеал и счастье выдаётся блеск роскоши немногих богатеев. Присваивают огромную долю денег и управляют этой рыночной жизнью те, кто стоит на верхушке этой финансовой пирамиды. Ради прибыли устраняют конкурентов, сталкивая партии, религиозные общины, подкупая и свергая правительства, устраивая войны и перевороты. А в обычной жизни внушая обывателю, что он занимается самым важным делом. Чтобы он только им и занимался, задействованы мощные средства. Искусственное многообразие. Реклама на щитах, на стенах, в газетах, журналах, на экранах, по радио, на майках и машинах. Глянцевая яркая упаковка... А потребляющему некогда задуматься о том, что ему не дают задуматься. Уже не обижается, когда ему говорят: «Ты то, что ты носишь», «Вы не знаете, что купить? Мы за вас уже подумали!» Его величество человек опускается до жалкого клиента.

Так же потребительски мы относимся и к совершенствованию. Даже нравственные основы стали рассматриваться как ценности. Мы всё больше предпочитаем искать в книжных магазинах, кино, театрах товарные заменители духа, вместо того чтобы творить самому. Мы предпочитаем глянцевые «ложные посылки в наукообразной словесной упаковке» самостоятельному мысленному труду. Мы хотим иметь по дешёвке, а лучше — ничего не отдав.

Всех, кто не состоятелен, считают неудачниками. Но состоятельность — это не большое состояние на счету, а состояние самоценности и самодостаточности. Если у вас нет страстной корысти и не получается зарабатывать деньги, может быть, это означает, что ваше призвание не в этом. Возможно, в вас есть стремление к отречению от обманчивого и невечного.

Если вы не чувствуете творческой радости от совершенствования — возможно, надо что-то изменить в ваших целях или занятиях.

Всем нам Всевышний и Мать-Природа что-то дают — жизнь, землю, воздух, воду, еду, здоровье, имущество, знания, удачу и прочее. И если мы что-то получили в этом мире — то только как плату за служение этому миру. И тот, кто, получив что-то от Него — через богов ли (которые в Индии часто понимались как природные силы) или от людей, — «использует данное ими, не отдавая, — тот вор» (Бхагавадгита, 3.12).

Астейа — это не просто «не укради». Быть вором — это не всегда залезать в карман или проникать в дом, вынося оттуда вещи, но и незаконно присваивать принадлежащее другому за счёт его эксплуатации (даже под видом борьбы с эксплуатацией или борьбы за демократические свободы, что слишком нам хорошо известно по недавнему историческому прошлому). Отношения эксплуатации есть не что иное как проявление врождённого эгоизма в человеке.

И ведущийся с 1917 года и до сих пор никак не заканчивающийся эксперимент с лишением человека собственности не сделал людей бессребрениками. Одним формула «всякая собственность — это кража» почему-то хорошо послужила для захвата чужой собственности, другим какая-то пара сапог или поношенное пальто были дороже человеческой жизни — чужой или своей, третьи были приучены считать свою нищету благополучием. На застойном социализме выросла пышная плесень спекулянтов, взяточников, мошенников, несунов, а ныне, когда обладание собственностью вновь возводится в добродетель, она в руках далеко не самых достойных, а прихватизаторов,коим важно урвать сейчас и любыми средствами

Мудрые люди во все времена говорили, что количество денег совсем не прямо соответствует количеству счастья. И много имущества — не всегда преимущество. Если вы испытываете стремление к большим деньгам, то испытываете и нужду в них и неприятности при их отсутствии или при их зарабатывании.

Деньги и имущество превращаются из слуг в ненасытных повелителей человека, мнящего себя хозяином: они требуют постоянной охраны, траты, восполнения, пользования, управления, обслуживания, ремонта, беспокойства об уплате налогов и т. д. И это нелёгкая работа, чреватая потерей нажитого с жесточайшим стрессом при этом. А накапливающийся вместе с богатством страх начинает свою подрывную работу в организме.

Тем более у нас! Как долго думают новоришки наслаждаться среди обворованных и обманутых нищих и таких же крутых дельцов, отгородившись стенами особняков, бронированными стёклами машин и телохранителями? И кто будет опять перераспределять «по справедливости»? И какому общественному классу это теперь поручить?

Чем меньше привязанности к собственности — тем меньше необходимости лгать ради её приобретения, умножения и сохранения и защищать эту собственность насилием и тем меньше возможности стать жертвой насилия.

Кто питает чувства жадности или скупости — тем они и питаются.

Экономические кретины» носятся с идейками, что когда улучшится экономика и развернётся «настоящая конкуренция», тогда вот и поднимется нравственность. А сейчас, мол, рвачество да воровство — это закономерное первоначальное накопление капитала. Но рвачество или более мягкая конкуренция — не лучший и не самый действенный способ развития экономики, не говоря уже о том, что она оказывает калечащее влияние на психику человека, воспринимающего всех других как потенциальных конкурентов. И ослепительно улыбаясь всеми 32 зубами, они теми же 32 зубами всегда готовы вырвать у ближнего лучший кусок вместе с его мясом.

А вот одно из составляющих так называемого «японского чуда» — этика, стоящая на идее «отплаты за благодеяние», отношение к своей фирме как к общине и следование традиционным правилам — сказывается «в относительно малом загрязнении окружающей среды, в нераспространённости судебных тяжб, в необычайно малом числе юристов и низком уровне преступности по сравнению с другими странами сопоставимого достатка» (А. Сен) и в самой долгой продолжительности жизни.

Рыночный человек», по выражению Э. Фромма, должен уметь «подлаживаться», «подать себя», «принимать условия игры», «ломать собственную гордость» ради выгоды, идти на определённые условия и сделки (часто и с .совестью), давить слабых, угождать сильным, утаивать доходы, уклоняться от налогов и т. д. Это характеризуется отчуждением от жизни, ощущением её бессмысленности, восприятием её как рынка, где всё продаётся, а себя как товара, отсутствием подлинности и самоуважения.

Частная собственность (особняки с собаками, особенные вещи, знакомства с важными и богатыми особами и пр.) способствует обособлению человека от Единого.

Жадность тянет к себе не только деньги и вещи, но и нарушения других нравственных правил.

Когда в колониальную эпоху население каких-нибудь восточных стран или тропических островов отказывалось торговать с европейцами (золото — за зеркальца, алмазы — за стеклянные бусы, опий — за шёлк, чай и пряности и т. п.), те посылали военные фрегаты, которые устанавливали грабительскую «свободу торговли». Поселенцы Северной Америки «осваивали» территорию, истребляя индейцев огнестрельным оружием, подсовывая чумные одеяла и платя цивилизованным белым по несколько долларов за скальп индейца.

Частная собственность и деньгократия кажутся меньшим злом, чем насильническая диктатура и бюрократия. Однако и для частной собственности должны быть поставлены пределы, ибо «желания не имеют предела» (Йога сутра, 4.10).

Общества развитых стран, уровень которых является мечтой развивающихся, часто называют «обществом потребления». Но прошло то щедрое время, когда люди пользовались как бы процентами с Природы, как бы её «припеком», и то, что они брали, восполнялось. Теперь «человек потребляющий» тратит уже не проценты, а основной капитал, проедает хлеб из посевного зерна...

Конкуренция приводит к тому, что до половины расходов на производство товаров составляет реклама, упаковка, плата за патенты или лицензии. Производится огромное количество товаров, которые не будут затребованы, которые пойдут на выброс через пару лет, потому что «морально устарели» (кстати, что за глупая формулировка? Разве «морально» плоха вещь, а не человек, который её выкидывает, хотя она ещё годна для использования хотя бы другими?). Усовершенствования, например, компьютерных программ делаются так, чтобы нельзя было пользоваться ими, не купив новый компьютер или комплектующие именно той фирмы, которая создала эти усовершенствования. Товары и вещи предпочитают уничтожать, а не раздавать неимущим, дабы не снижать уровень цен и производства. Погоня за всё более новым и модным развращает человека, увеличивает его самомнение и учит его не уважать опыт предков и не заботиться о потомках, которым достанется разве что громадная свалка.

Биосфера перешла в постоянно возмущённое состояние. Искалеченная природная среда становится всё более сильным явлением, портящим нравы и порождающим болезни.

Представим: на островке-пятачке жил-был Робинзон. Над родником сгибались под тяжестью плодов яблоневые ветви, и были у Робинзона коза и несушка. Не до жиру, но всё же хватало для жизни воды, молока, яиц и яблок. Но однажды, возжелав куриного бульона и жаркого с яблочным вином, он свернул шею несушке, зарезал козу, срубил яблоню, чтобы достать все яблоки...

Общество потребления становится обществом самоистребления.

Астейа состоит не только в отказе от присвоения принадлежащего другим, но и в отсутствии самого желания это сделать.

В Яджнявалкья смрити говорится: «Свобода от желаний в действии, мысли и речи, от обладания собственностью других — это астейа».

Смысл астейи и апариграхи не столько в отказе от приобретения собственности, сколько в отказе делать приобретение и сохранение её смыслом существования. Не надо тратить все силы на приобретение собственности, как и на то, чтобы её отпихивать.

Большинству людей, чтобы заниматься йогой, нужно иметь некоторую «базу» в жизни, обеспечивающую спокойствие ума. Если ум всё время отвлекается на решение житейских проблем и поиски «хлеба насущного», на беспокойство о том, что есть в старости, ценность таких занятий невелика.

А ведь весьма распространён у некоторых «энтузиастов с горящими очами» порыв достичь немедленной святости. Приводят слова Христа: «Удобнее канату пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф., 19.24, вариант прочтения), «Просящему у тебя — дай и от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Мф., 5,42), а также «Продай имение своё и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах» (Мф., 19.21), — забывая, что тому евангельскому юноше и ученикам своим это говорил лично Иисус. А ведь бывает, что иным это внушает тщеславие. Уходят на неквалифицированную неоплачиваемую работу (и от ответственности за своё дело), теряют профессионализм, первому подвернувшемуся отдают деньги или вещи, хотя им может оказаться пьяный, грязный, наглый побирушка, который тотчас радостно побежит пропивать денежки «этого придурка», оскорбляя людей своим видом, сквернословием и поведением. Это тот тёмный, тамасный «дар не ко времени и не к месту недостойному дара, без уважения, с презрением» (Бхагавадгита, 17.22).

Отречение должно идти от всё большей любви к Высшей Истине, а не от любования собой в виде нищенствующего странника или праведника.

Благополучие мирского человека, состояние его чувств и тела, конечно, зависит от его состояния (денег в кошельке, недвижимости, имущества). Если он состоятельный — ему хорошо, но, не создав или потеряв состояние, он становится несостоятельным. Однако состояние мудрого от этого не зависит.

Бескорыстие возникает, когда человек начинает видеть, что присвоение наносит вред другим, порождает привязанность, беспокойство о сохранении подверженного потере и порче имущества, а также перегружает органы чувств.

Откройте сердце — и не страшны вам будут воры!

Раздайте всё — и станете богаче всех!

Обратитесь от собственности в себя — и обретёте мир!

Слишком много внимания к имеющейся собственности, желание приобрести больше и сохранить это связывают человека, а так как целью йоги является осуществление свободного от привязанностей чистого сознания, всякое эгоистичное стремление присваивать и обладать делают достижение этого невозможным.

Неразумно накапливать добра больше, чем необходимо для нашего чувственного существования. Иначе это неосознанная кража, ибо когда один хватает — другому не хватает. Удовлетворение потребностей должно происходить лишь в пределах выполнения нашего общественного долга и личного стремления к совершенству.

Поэтому разумно пользоваться только необходимым, точнее, естественно-необходимым. Ещё в ведийские времена большее уважение оказывалось не тому, кто больше имеет имущества и даже властного могущества, а тому, кто достиг большего отречения — в том числе и от собственности. Мудрецы и святые стремились не к вещам, а к Высшему и избегали даже даров, понимая, что они могут стать обузой.