Мое свидетельство о том, что мир полон значения

Мне было примерно 8 лет, я проводила время на каникулах в Северной Каролине со своими родителями. Мы жили на участке, которым владели мои бабушка с дедушкой. Наступила осень, деревья роняли желтые и оранжевые листья, ими был покрыт весь участок, но светло-красных кленовых листьев, особо ценимых моей матерью, оказалось меньше, чем раньше. Желая составить букет для украшения стола, мама послала нас в лес на поиски редких светло-красных листьев, но я не смогла найти ни одного. Я шла по дорожке среди желтых и коричневых листьев и наконец заметила красный лист – высоко на ветке, нависавшей над крутым утесом.

Я предвкушала, какое впечатление на маму произведет моя замечательная находка. Я забралась на ветку, сорвала светло-красный лист, но тут ветка надломилась. Я покатилась по склону холма, выронив лист. От падения в пропасть меня уберег кустик, за который я ухватилась. Чтобы не упасть, я собрала все свои силы. Но тут сверху показался мужчина с теплой улыбкой. Он не сказал ни слова, посмотрел на меня, затем протянул мне трость. Не знаю, как мне удалось ухватиться за эту трость и не упасть. Мой спаситель вытащил меня наверх. Когда я обернулась, чтобы поблагодарить его, он исчез. Я бегала по дороге и звала его, но он так и не появился.

Когда я рассказала маме эту историю, она сказала, что произошло чудо, что Господь отправил ангела для спасения моей жизни. Но я меньше заботилась об ангелах, чем о том, что разочаровала мать: ведь я не сумела принести домой красивый красный лист, он улетел, когда надломилась ветка.

Тут мама спросила: «Что это?» И вытащила что-то у меня из кармана.

Это был красный лист.

Возможно, меня спас не ангел, а охотник, который просто шагал быстрее меня и сумел ускользнуть, прежде чем я это заметила. Может быть, это вообще была галлюцинация. Доктор Джеффри Крипал, профессор религиоведения из университета Райса, изучающий мистические переживания, утверждает, что нам нет необходимости гадать, были ли подобные опыты «настоящими» или «ненастоящими». Он предлагает третий вариант, оставляющий место для метафорической, символической трактовки. Профессор говорит, что если мистическое переживание помогает человеку (убавляет страх, обеспечивает комфорт, расширяет сознание), то этого достаточно. Случай в лесу вселил в меня, восьмилетнюю девочку, уверенность в том, что в мире есть невидимые силы, которые руководят нами и защищают нас, а поэтому я не обязана жить в страхе.

Когда я стала старше, то пережила и иные опыты, укрепившие мое мировосприятие. Как и многие врачи, с которыми беседовала Элизабет, я начала видеть то, чего не должна была видеть. Похоже было, что эти видения защищали моих пациентов. Однажды в отделение скорой помощи доставили беременную женщину с подозрением на грипп. Все ее анализы оказались нормальными, и у меня не было оснований предполагать серьезные проблемы. Дежурный врач предлагал отпустить пациентку домой, но по необъяснимым причинам я поняла, что ее плод в опасности, и предложила провести (ненужный, по мнению моего наставника) амниоцентез, чтобы оценить состояние околоплодных вод. По какой-то причине (я ведь была всего лишь ординатором) дежурный доверился моей интуиции и позволил мне сделать эту процедуру. В амниотической жидкости оказалась бактерия, которая убила бы плод, если бы ее не выявили. Пришлось вызывать преждевременные роды и лечить новорожденного антибиотиками.

Я начала собирать иную информацию, хранившуюся вне моего разума. Например, разговаривала с только что встреченным мною человеком и чувствовала, что знаю о нем нечто такое, чего не могла знать и не имела возможности проверить, а именно: в детстве он испытал сексуальное насилие. Бывало, что я чувствовала, что женщина беспокоится насчет своего увольнения или подумывает о разрыве с мужем. Позже, во время доверительного разговора, мои предчувствия подтверждались. Я не могла полностью положиться на свое чутье: иногда оно включалось, иногда нет. Но получаемая мною информация зачастую помогала облегчать страдания моих пациентов.

Однажды во время прогулки я увидела словно бы сон наяву. Передо мной на невидимом экране как бы демонстрировался фильм: я сидела на полу собственной гостиной и придерживала руками Эприл, прислонившуюся затылком к моей груди. Это было очень специфическое кино: зажженная свеча, кристалл в руке Эприл, запах особого ароматического масла. Голос за кадром сказал: «Если ты это сделаешь, ей станет лучше».

Моему рациональному разуму это видение было сложно принять. Во-первых, поскольку Эприл была моей пациенткой, то, что я увидела, совершенно не соответствовало нашим отношениям. Во-вторых, как вы уже знаете из первой части книги, Эприл работала специалистом по охране и испытывала посттравматический стресс. Она не могла ни к кому поворачиваться спиной, и попросить ее повернуться ко мне, с моей точки зрения, было безумием. В-третьих, я была не из тех врачевателей, которые пользуются магическим кристаллом. Я даже не имела такого кристалла.

В общем, я не знала, что и думать об увиденном. Может, это все было игрой моего воображения? Или, возможно, чем-то иным? Что, если Эприл действительно стало бы легче, воспроизведи я обстановку «фильма»? Эприл страдала от множества хронических заболеваний, в том числе от редкого типа анемии, который точно не мог определить ни один гематолог. Каждый месяц она несколько дней вынуждена была лежать под капельницами, и врачи говорили, что их придется применять пожизненно.

Каким бы сумасбродным ни казалось мое решение, к тому времени я испытала достаточно странных интуитивных переживаний с положительными результатами и решила доверять интуиции. Эприл согласилась попробовать, и мы устроили «сессию». Результаты поразили нас обеих, а также лечащего врача Эприл. Уже более трех лет Эприл не лежит под капельницами, ее анализы нормализовались.

Я не могу объяснить, как узнала то, что узнала, и уж, конечно, не смогу рассказать, почему у Эприл прошла анемия. Сэр Артур Эддингтон сказал: «Иногда неизвестное устраивает такие дела, что мы о них даже не догадываемся». Что бы это ни было, пережитый опыт изменил нас обеих.

После этого случая – и после прочтения книги Элизабет – я обнаружила, что все больше интересуюсь учением об аномальных познаниях. Будучи врачом традиционных взглядов, я была мало склонной к блужданиям по этому запутанному лабиринту, а еще менее к тому, чтобы обсуждать его в своей книге. Но меня заинтриговала мысль, что интуиция – это способ, посредством которого сфера духовного сообщается со сферой человеческого. Когда жизнь запутывается и нам становится трудно принимать решения, то, возможно, людей направляют к высшему благу духовные силы, используя для этого нашу интуицию. Почему бы и нет, ведь такое предположение очень нас устраивает? Не уменьшает ли наш страх знание о том, что мы всегда находимся под влиянием благожелательных духовных сил?

Я продолжала общаться с людьми, которые рассказывали мне о необычных видах знания. Меня поразило, что доверявшие своей интуиции были способны идти на большой риск, поскольку предчувствовали, что он является оправданным, будучи направлен на высшее благо. Граница между бесстрашием и опрометчивостью иногда не очень заметна, но эти люди не произвели на меня впечатления поступающих бездумно. Они научились доверять интуиции и знали, что ими нечто руководит. Они поддавались силе этого руководства, а не своим страхам. Особенно поразила меня одна женщина. Ее рассказ – пример того, как можно принимать трудные решения, когда ты доверяешь своему внутреннему голосу и Вселенной, полной значения.

Исцеление за страхом

Врачи выявили у Кэтлин рак матки и считали, что с операцией нельзя тянуть. Диагноз вовсе не удивил женщину: интуитивно она знала, что нечто идет не так, а доктор лишь подтвердил ее предчувствия. Шестью месяцами ранее она вместе с мужем и тремя сыновьями покинула духовную коммуну, где они жили 12 лет. О том, почему они это сделали, можно было бы снять целый фильм. После переезда в Лос-Анджелес Кэтлин потеряла терпение в общении со своими детьми и забеспокоилась, что становится плохой матерью. Ей было трудно контролировать свой гнев, она боялась, что причинит вред детям. Женщина поняла, что ей надо на время оставить семью и отправиться на поиски исцеления. Хотя она и боялась неведомого, но в конце концов сказала мужу, что должна на некоторое время уйти, снять напряжение, чтобы потом вернуться хорошей матерью и женой. Супруг просил ее не уходить, но интуиция подсказывала Кэтлин, что нужно настоять на своем. Она отправилась к горе Шаста, о которой говорили, что ее склоны полны целительной энергии, омолаживающей тело и душу. Женщина полагала, что Шаста поможет ей прийти в себя.

Именно тогда врач сказал Кэтлин, что у нее рак. По словам доктора, снимок проверялся в двух лабораториях, так что диагноз неоспорим. Врач настаивал, чтобы женщина вернулась в Лос-Анджелес и легла под нож хирурга. Но Кэтлин просто знала , что ей не нужно идти к хирургу. У нее было острое предчувствие, что она умрет, если согласится на операцию. Мысль о том, что можно отказаться от лечения рака, казалась разуму женщины сумасбродной. Доктор предупредил ее о возможных последствиях отказа от хирургического вмешательства, сказав, что появятся метастазы в других органах, что рак сам по себе не пройдет. Отказ от лечения, по его словам, означал смертный приговор.

Кэтлин была напугана, она не хотела умирать. Но голос интуиции звучал сильнее, чем голос страха, и она решила отказаться от операции, поскольку в глубине души знала: рак – это лишь симптом. Внутренняя мудрость подсказала женщине, что если не удастся избавиться от глубинных причин болезни, то рак вернется в любом случае.

Врач объяснил Кэтлин, что ее заболевание, скорее всего, связано с заражением вирусом папилломы человека, который может превращать здоровые клетки матки в раковые. Но женщина подозревала, что рак был всего лишь проявлением чего-то более глубокого. Возможно, вирус и спровоцировал болезнь, но она чувствовала, что он попал на незалеченную душевную рану, ослабившую иммунную систему и предрасположившую ее к раку. Интуиция подсказала Кэтлин, что сначала нужно исцелить эту рану, а после этого, если болезнь не пройдет, отправиться к хирургу. Она беспокоилась о том, что доставляет множество неудобств мужу, но еще больше боялась ничего не делать, ведь в таком случае семья все равно ее потеряет. И она устремилась к своему исцелению.

Кэтлин наметила план лечения, направленный на исцеление болезни ее разума, а заодно и тела – в соответствии с требованиями холистического (целостного) лечения. Доверившись интуитивному знанию, женщина тщательно подобрала команду целителей, которые ее поддерживали. Они рекомендовали травяные настои, добавки к пище, изменения в рационе и гимнастику тай чи. Кэтлин ценила их заботу, но подозревала, что всего этого недостаточно. Целители сосредоточивались преимущественно на внешних проявлениях болезни, а интуиция женщины по-прежнему возвращалась к эмоциональной ране, которую, как она знала, необходимо залечить.

Она встретила массажиста Джозефа, который активно работал с телом: не только распутывал узелки в мышцах, но и снимал эмоциональные блоки, связанные с этими узелками. Когда Джозеф начал работать с Кэтлин, она почувствовала, как из нее вытекает ярость, замешанная на страхе. Корчась от боли и тошноты на массажном столе, рыдая, женщина прошла через свой гнев и страх. Ее личность, завязанная в узел, начала медленно развязываться.

Между сеансами массажа Кэтлин посещала гимнастический зал, гуляла по горам и плакала в своей комнате, скучая по сыновьям. Затем однажды в сауне она встретила Кэндис, целительницу, работающую с иммунной системой пациентов. Система Кэндис была направлена на то, чтобы выявить момент, когда человек принял решение, отрицающее жизнь. Целью лечения было сначала выпустить из пациента скрытые в нем чувства гнева, вины и страха, а затем предложить ему новый жизнеутверждающий путь, который активировал бы иммунную систему.

Кэндис провела с Кэтлин ряд бесед для выяснения основных событий, изранивших ее душу. Затем целительница обратилась к кинезиотерапии, дабы проверить, какое из этих событий непосредственно ослабило иммунную систему пациентки и позволило развиться раку. Опыт с мышцами подтвердил то, что Кэтлин интуитивно знала о своем прошлом.

Девочке было всего 15 лет, когда она забеременела. Через несколько месяцев она попала в больницу, поскольку начались боли в спине. Вдруг приехала машина скорой помощи. Работники клиники не спросили у Кэтлин согласия, схватили за ноги и привязали ее к кровати. Она запаниковала, чувствуя, что над ней творится насилие. Врач объявил ей, что должен провести эпизиотомию. Прежде чем она дала согласие, две медсестры схватили ее за плечи. Кэтлин вырывалась, но почувствовала, как в нее входят руки и вырезают кусок плоти.

Операция удалась. Младенец, которого она хотела отдать на усыновление, исчез.

Делясь этим рассказом с Кэндис, Кэтлин вдруг поняла, что ее ослабленная иммунная система не позволила бы развиться раку в любом месте. Ему поддалась именно шейка матки, орган, через который прошел этот ребенок. Все это было логично: она ненавидела свои репродуктивные органы, ненавидела себя за то, что отдала своего малыша. Она знала, что ей нужно исцелиться от этой ненависти.

Кэндис подвела Кэтлин к зеркалу и предложила ей посмотреть в глаза самой себе, 15-летней. Целительница объяснила, что женщина должна проявить сочувствие к этой девочке, ведь она такое пережила! Кэтлин снова испытала чувства, связанные с потерей: смущение из-за беременности, напряжение в семье, родовые схватки, любовь к младенцу, отчаяние из-за утраты. Это было невыносимо, но ей удалось открыть свое сердце раненой девочке-подростку. После этого сеанса Кэтлин поняла, что исцелилась.

К тому времени прошло уже шесть месяцев, как она переселилась к горе Шаста. Женщина знала, что ей пора отправляться домой. Она вернулась в Лос-Анджелес и попросила врача провести биопсию шейки матки. Опухоль исчезла и больше никогда не возвращалась.

Я была захвачена рассказом Кэтлин. Часть меня, принадлежавшая традиционной медицине, полагала, что решение больной отказаться от обычного лечения рака было весьма опрометчивым. Зачем матери маленьких детей рисковать жизнью, когда у нее была обнаружена форма рака, поддающаяся лечению? Но Кэтлин понимала, что все будет прекрасно, если она пойдет нетрадиционным путем.

Немногие люди, встреченные мною на жизненном пути, доверяют своей интуиции настолько, чтобы принимать такие трудные решения, как Кэтлин. Вместо этого они уступают страху и позволяют ему руководить ими, надеясь, что он их защитит. Кэтлин верила в нечто большее, чем страх, и в итоге исцелилась от него. Я начала задумываться, что произойдет, если больше людей научатся прислушиваться к своему внутреннему голосу и полагаться на высшую силу. Будут ли их решения безопасными? Каждый ли из нас обладает интуицией? Есть ли свидетельства того, что все мы можем познавать вещи, которые, кажется, не должны бы знать? Мой мозг исследователя хотел это выяснить, и я чувствовала, что ответы можно отыскать в данных, приведенных в книге Элизабет.

Размышления о взаимосвязи интуиции и страха привели меня к осознанию того, что аномальное познание и смелость отчасти связаны. Если страх возникает из-за ограниченного знания о том, что мы живем в опасном мире, если смелость проистекает из веры в то, что некая сила всегда нас направляет и защищает в мире, полном значения, то аномальное познание может предложить нам мост, который позволяет универсальному разуму осмысленно руководить нами посредством интуиции. Возможно, сверхъестественные качества присущи не только людям в гавайских одеяниях с кристальными шарами в руках. Не исключено, что все мы можем развить в себе этот вид интуитивного знания, который способен помочь нам делать выбор в пользу надежных, здравых, смелых решений, и научиться доверять ему. Есть ли свидетельства того, что моя теория верна? Как исследователь я не склонна принимать подобные заявления на веру. Я люблю видеть доказательства, и в данном случае, как и в предыдущих, предложу некоторые научные данные о том, что необычное познание может быть реальным и доступным для всех нас.