Сравнение семейных и социальных взаимоотношений 9 страница

Если перейти к деталям, то процесс семейной проекции разворачивается вокруг материнского инстинкта и того, в какой степени тревога позволяет ему проявлять себя во время беременности и в период младенчества ребенка. Отец обычно обеспечивает поддержку процесса проекции. Он чувствителен к тревоге матери, старается поддержать ее точку зрения и помочь воплощению в жизнь ее тревожных усилий быть матерью. Процесс начинается с возникновения тревоги у матери. Ребенок отвечает матери тем же, но она воспринимает это как появление проблемы у ребенка. Тревога родителей превращается в энергию сочувствия, заботы, излишнее покровительство, направляемые скорее тревожностью матери, чем реальными нуждами ребенка. Все это ведет к инфантили-зации ребенка — тот становится все более ущербным и все более требовательным. После того как процесс начался, он может поддерживаться как тревогой матери, так и тревогой ребенка. У ребенка могут возникать эпизодические симптомы в стрессовых ситуациях, которые могут развиться в серьезные симптомы во время или после подросткового периода. Бывает, что прочное эмоциональное слияние матери и ребенка поддерживается на протяжении длительного периода времени, в течение которого взаимоотношения в диаде мать-ребенок находятся в позитивном и бессимптомном равновесии вплоть до подрост-

кового возраста, когда ребенок пробует проявить самостоятельность. В это время у ребенка обычно складываются негативные отношения с матерью или обоими родителями и развиваются серьезные симптомы. Более тесные формы слияния мать-ребенок могут оставаться бессимптомными до ранней взрослости, но у ребенка может развиться психоз, когда он начинает действовать самостоятельно, без родителей,

Независимо от того, приводят ли возможные ухудшения психики ребенка к серьезной длительной дисфункциональ-ности, или же серьезные симптомы вообще не развиваются и не диагносцируются, основная схема семейной проекции остается одной и той же, независимо от возможных небольших вариаций по форме и интенсивности. Те, кто пострадал от процесса семейной проекции, по большей части хуже устраиваются в жизни, имеют более низкий уровень дифференциации, чем их родные братья и сестры, но может пройти несколько поколений, прежде чем в семье их потомков появится серьезно больной ребенок. Согласно нашей теории, шизофрения появляется в результате усиления на протяжении нескольких поколений патологической симптоматики, сопровождающегося все более и более низким уровнем дифференциации, — до тех пор, пока одно из поколений не вырастит шизофреника. В клинической практике мы пришли к использованию термина триангулированный ребенок для обозначения того, кто попал под действие процесса семейной проекции. Почти в каждой семье есть ребенок, на которого этот процесс оказал большее воздействие, чем на других, и чья приспособленность к жизни меньше, чем у его сиблингов. Если изучить историю нескольких поколений одной семьи, то по данным о приспосабливаемое™ к жизни родных братьев и сестер можно довольно легко оценить процесс семейной проекции и выделить триангулированного ребенка.

Эмоциональный разрыв. Это понятие было добавлено к теории в 1975 г., после того как несколько лет оно фигурировало в качестве некоторого «довеска» к другим понятиям. Статус отдельного понятия оно получило для того, чтобы зафиксировать некоторые детали, другими понятиями не охваченные, и чтобы служить характеристикой

эмоционального процесса между поколениями. В жизни такое событие, как разрыв, определяется способом, которым люди разрешают непроработанную эмоциональную привязанность к своим родителям. Непроработанность эмоциональной привязанности к родителям в той или иной степени присуща всем людям. Чем ниже уровень дифференциации, тем более интенсивна эта непрорабо-танная привязанность. Данное понятие обозначает способ, которым люди отделяют себя от прошлого с тем, чтобы начать собственную жизнь в своем поколении. Выбор термина, который лучше всего отражал бы процесс расставания, отделения, ухода, бегства или отрицания значения родной семьи, был достаточно трудным. Хотя разрыв и звучит как словечко из обиходной речи, я не нашел более точного термина для обозначения этого процесса. Задачей терапии является перевод разрыва в более упорядоченную форму отделения Я от расширенной семьи.

Степень непроработанной эмоциональной привязанности к родителям эквивалентна степени недифференци-рованности, с которой как-то вынуждены справляться и сам человек на протяжении своей жизни, и последующие поколения. С непроработанной привязанностью человек может совладать посредством внутреннего психического процесса отрицания и изоляции Я, когда он живет вместе с родителями, или путем физического отделения от семьи, или сочетая эмоциональную изоляцию с физическим дистанцированием. Чем более резким был разрыв с прошлым, тем выше вероятность того, что в своем собственном браке этот человек столкнется с усиленным вариантом проблем своей родительской семьи и его собственные дети уже в следующем поколении совершат еще более резкий разрыв с семьей. Существует много вариантов совершения разрыва, которые различаются по степени его интенсивности и по способу, которым он совершается.

Человек, убегающий из родной семьи, так же эмоционально зависим, как и тот, кто никогда не покидает дома. Оба они нуждаются в эмоциональной близости, но у обоих она вызывает аллергию. Тот, кто остается дома и пытается справиться с привязанностью посредством внутрен-

них психических механизмов, находится в некотором поддерживающем контакте с родителями при меньшей интенсивности общего процесса, а в случае стресса у него развиваются более глубокие симптомы, такие как физическая болезнь и депрессия. Крайним вариантом здесь является серьезно больной человек, у которого, при совместном проживании с родителями, может развиться психоз, обеспечивающий ему полную психическую изоляцию. Убегающие из дома более склонны к импульсивному поведению. Они считают своей проблемой родителей, а свое бегство — методом обретения независимости от родителей. Чем более решителен разрыв, тем больше вероятность повторения этой же схемы поведения с первым, кого он встретит на своем жизненном пути. Его брак тоже может иметь импульсивный характер. Когда в браке возникнут проблемы, такой человек вполне может отреагировать на них бегством. Он может повторить это во втором и последующих браках, чтобы, наконец, успокоиться и вступить с партнером в более длительные отношения. Крайние варианты — это кочевники, бродяги и отшельники, которые либо имеют со всеми поверхностные отношения, либо бросают все и живут поодиночке.

За последние годы известный на протяжении многих веков процесс отрыва стал приобретать более массовый характер, что связывают в первую очередь с возрастанием тревоги в обществе. Эмоциональный отрыв стали называть «разрывом между поколениями». Чем выше уровень тревоги, тем сильнее выражен разрыв поколений у плохо дифференцированных людей. Увеличился процент бегущих из дома, и многие из них потом стали жить группами и целыми коммунами. Эти замещающие семьи весьма нестабильны. Они состоят из людей, сбежавших из своих семей. Когда в таком заменителе семьи складывается напряженная ситуация, они порывают с ней и переходят в другую. Даже при самых лучших условиях такие семьи и существующие в них поверхностные отношения являются плохой заменой родным семьям.

Существует множество градаций эмоционального разрыва. Типичная семейная ситуация в сегодняшнем американском обществе — когда люди поддерживают дистантные

и формальные отношения с родной семьей, изредка и с большими перерывами приезжая домой, и выполняют тем самым свой сыновний или дочерний долг. Чем больше ядерная семья поддерживает живой контакт с предыдущими поколениями, тем более упорядоченно и безболезненно течет жизнь в обоих поколениях. Сравним две семьи с одинаковым уровнем дифференциации. Одна поддерживает контакт с семьями родителей и относительно свободна от разных симптомов в своей жизни. В следующем поколении уровень дифференциации сколько-нибудь заметно не меняется. Другая семья эмоционально порывает с прошлым. В результате возникают различные негативные симптомы и дисфункции, уровень дифференциации снижается в следующем поколении. Ядерная симптоматическая семья, эмоционально оторванная от родительских семей, может долго и безрезультатно решать свои проблемы в семейной терапии. Если одному или обоим супругам удается восстановить эмоциональный контакт с родителями, уровень тревоги снижается, симптомы смягчаются и становятся более податливыми, а семейная терапия может дать определенные результаты. Если просто сказать: «Навестите родителей» — то это вряд ли принесет ощутимую пользу. Некоторых людей крайне тревожит перспектива посещения родной семьи. Без системной тренировки они могут усугубить проблему. Другие могут вернуться к родителям, продолжить ту же линию эмоциональной изоляции, которая выработалась в период, когда они жили в этой семье, — и результат будет нулевым. Существуют отработанные методики по восстановлению семейных контактов. Метод дифференциации Я внутри родительской семьи был описан в другой нашей статье (см. главу данной книги: М. Боуэн. «». — Прим. ред.).

Процесс межпоколенческой передачи. Процесс семейной проекции продолжается на протяжении жизни нескольких поколений. В любой ядерной семье есть ребенок, который является основным объектом процесса семейной проекции. У этого ребенка оказывается более низкий уровень дифференциации, чем у его родителей, и он хуже приспособлен к жизни. Другие дети, которые в меньшей

степени вовлечены во взаимоотношения с родителями, остаются на тех же уровнях дифференциации, что и их родители. У тех, кто рос в стороне от внутрисемейного эмоционального процесса, развиваются более высокие уровни дифференциации, чем у их родителей. Если на протяжении нескольких поколений проследить детей с наиболее сильными нарушениями, то можно обнаружить одну нисходящую линию, которую составляют люди со все более низкой продуктивностью и дифференцированно-стью. Процесс может развиваться быстро в течение нескольких поколений, затем остановиться на одно-два поколения, затем снова ускориться. Однажды я уже отмечал, что нужны три поколения, чтобы произвести ребенка с настолько надломленной психикой, что он может закончить шизофренией. Это утверждение было основано на представлении, что стартовая точка находится на неплохом поверхностном уровне функционирования, и на оценке скорости развития процесса в цепи поколений. Однако поскольку сегодня нам известно, что процесс может приостанавливаться в одном-двух поколениях, то можно утверждать, что требуется 8-10 поколений для воспроизводства таких нарушений, которые сопровождаются шизофренией. Именно этот процесс порождает плохо функционирующих людей, из которых складываются низшие классы общества. Если семья подвергается стрессу в пятом или шестом поколении 10-поколенного процесса, она может породить неудачника, который все же будет менее ущербным, чем шизофреник. Нарушения на уровне шизофрении берут начало от тех плохо дифференцированных людей, которым удается удержать систему отношений на уровне бессимптомного равновесия еще несколько поколений.

Если связать в одну линию детей, имеющих уровень дифференциации, соответствующий уровню родителей, то будет видна примечательная преемственность функционирования семей в течение многих поколений. Историки говорят о семейных традициях, семейных идеалах и т. п. Прослеживая многопоколенческую линию людей, чей уровень дифференциации превышает таковой у родителей, мы обнаружим цепочку высоко функциональных

Мюррт Боуэн

и очень успешных людей. Семья с высочайшим уровнем дифференциации может иметь одного ребенка, который пойдет вниз по шкале. Семья с самым низким уровнем дифференциации может иметь ребенка, который будет двигаться вверх по шкале. Много лет назад я описал шизофрению с феноменологической точки зрения как природный процесс, который помогает поддерживать человеческую расу на должном уровне. Слабости семьи фиксируются в одном человеке, который с наименьшей вероятностью вступит в брак и оставит потомство и который имеет все шансы умереть в молодом возрасте.

Сиблинговая позиция. Это понятие было заимствовано из работы Тоумена, посвященной личностным профилям родных братьев и сестер. Его первая книга, вышедшая в 1961 г., была удивительно близка к некоторым нашим исследованиям. Он использовал индивидуально-психологический подход и работал только с нормальными семьями, но при этом организовал свои данные таким образом, каким до него не делал никто; их оказалось возможным легко приложить к процессам дифференциации Я и семейной проекции. Его основным тезисом было утверждение, что важные личностные характеристики соответствуют той сиблинговой позиции, на которой человек находится в своей семье. Его десять основных сиблинговых профилей позволяют сразу определить профиль, соответствующий любой позиции, и при прочих равных условиях получить полное предварительное знание о любом человеке. Его идеи позволили по-новому взглянуть на то, каким образом данный конкретный ребенок выбирается в качестве объекта процесса семейной проекции. Степень соответствия конкретного личностного профиля нормальному профилю открывает путь к пониманию уровня дифференциации и направления процесса проекции из поколения в поколение. Например, если старший похож на младшего, то это весомое свидетельство в пользу того, что он бьы самым «триангулированным» ребенком. Если старший слишком властный, то это свидетельствует об умеренном нарушении функционирования. Старший, который функционирует спокойно и ответственно, — это весомое доказательство более высокого уровня дифференциации.

Использование тоуменских профилей вместе со знаниями о дифференциации и проекции позволило построить надежные личностные профили для людей из ушедших поколений, относительно которых нет надежных фактов. Зная степень соответствия людей их сиблинговым профилям, можно предположить, как будут вести себя супруги в браке и как они отнесутся к семейной терапии. Наш опыт исследований и практической терапии подсказывает, что никакая информация не имеет такого важного значения, как знание сиблинговых позиций в настоящем и предшествующих поколениях.

Социальная регрессия. Восьмое и последнее понятие теории Боуэна было впервые сформулировано в 1972 г. и официально добавлено к теории в 1975 г. Меня всегда интересовали причины социальных проблем, но лихие обобщения психиатров и социологов, сделанные на основе минимума фактов, привели к тому, что этот мой интерес сохранился лишь в форме чтения «для себя». Семейные исследования дали мне в руки факты нового типа, но я избегал соблазна сделать по ним широкие обобщения. В 1960-е годы стало понятно, что эмоциональные проблемы общества имеют сходство с эмоциональными проблемами семьи. Треугольники существуют во взаимоотношениях любого типа, и это давало небольшую зацепку. В 1972 г. Агентство по охране окружающей среды обратилось ко мне с предложением сделать доклад о реакциях людей на проблемы окружающей среды. Я предполагал написать статью на основе фактов, сообщенных людьми, описывавшими большие социальные проблемы. Подготовка доклада потребовала года исследовательской работы и вынудила меня обратиться к старым картотекам для подтверждения имеющихся данных. Наконец, мне удалось обнаружить соединительное звено между семьей и обществом, которое позволило на достаточно достоверном уровне распространить базовую теорию семьи на общество. Указание на это звено дали, во-первых, подростковые правонарушения, являющиеся предметом заботы как родителей, так и общества и, во-вторых, разные способы решения одной и той же проблемы родителями и социальными работниками.

Описать все детально пока не было возможности, но общая структура этого понятия была представлена в виде очерка. Утверждалось, что когда семья подвержена хронической, затяжной тревоге, она начинает терять контакт со своими интеллектуально зафиксированными принципами и все больше прибегает к эмоциональным решениям для снижения текущего уровня тревоги. Результатами этого процесса являются проявившиеся симптомы и регрессия к нижним уровням функционирования. Понятие социальной регрессии постулирует, что тот же процесс развивается и в обществе; что мы переживаем период возрастания хронического социального беспокойства; что общество реагирует эмоциональными решениями для снижения текущего уровня тревоги; что результатом этого являются симптомы дисфункций; что усилия по смягчению этих симптомов приводят к более аффективным законодательным инициативам, что еще больше усложняет проблему; и что этот цикл повторяется аналогично тому, как семья идет через подобные циклы к состоянию, которое мы называем «эмоциональным заболеванием». В первые годы интереса к социальным проблемам мне представлялось, что все общества проходят через хорошие и плохие периоды, через взлеты и падения, и что циклические явления 1950-х годов были частью одного из таких циклов. По мере того, как тревога в обществе в 1960-е годы привела к нарастанию проблем, я начал искать объяснение хронической тревоге. Я пытался смотреть на человека как на инстинктивное, а не социальное существо. С позиций моих сегодняшних взглядов хроническая тревога является результатом популя-ционного взрыва, уменьшения запасов пищи и сырья, необходимых для поддержания жизни человека, загрязнения окружающей среды, грозящего подрывом природного равновесия, необходимого для выживания людей.

Это понятие позволяет сделать логические переходы от семьи к все более широким социальным группам и ко всему обществу. Оно слишком сложно, чтобы рассматривать его здесь во всех деталях. Я привел его лишь для иллюстрации того, что теоретические понятия теории Боуэна действительно позволяют перейти к построению основ теории общества как эмоциональной системы.

..

ЛИТЕРАТУРА

Ackerman N. W. (1958). The Psychodynamics of Family Life. New York: Basic Books.

Bateson G., Jackson D. D., Haley J., WeaklandJ. (1956). Toward a theory of schizophrenia // Behavioral Science. 1: 251-264.

BellJ. E. (1961). Family Group Therapy. Public Health Monograph. 64. United States Department of Health, Education and Welfare, Washington, DC.

Boszormenyi-Nagy I., Spark G. (1973). Invisible Loyalties. New York: Harper.

Bowen M. (1960). A family concept of schizophrenia // The Etiology of Schizophrenia / Ed. D. D.Jackson. New York: Basic Books.

Bowen M. (1961). Family psychotherapy // American Journal of Orthopsychiatry. 31: 40-60.

Bowen M. (1966). The use of family theory in clinical practice // Comprehensive Psychiatry. 7: 345-374.

BowenM. (1971). Family therapy and family group therapy // Comprehensive Group Psychotherapy / Ed. H. Kaplan and B. Sadock. Baltimore: Williams and Wilkins.

Bowen M. (1975). Family therapy after twenty years. In American Handbook of Psychiatry. Vol. 5 / Ed. J. Dyrud and D. Freedman. New York: Basic Books. P. 367-392.

Jackson (1960). The Etiology of Schizophrenia. New York: Basic Books.

LidzT., FleckS., Comelison A. R. (1965). Schizophrenia and the Family. New York: International Universities Press.

Minuchin S. (1974). Families and Family Therapy. Cambridge, MA: Harvard University Press.

Toman W. (1961). Family Constellation. New York: Springer Publishing Company.

ОЦЕНИВАНИЕ СЕМЬИ

Оценивание проблемной семьи начинается с первичного контакта с одним из членов семьи. Семья с самого начала пытается вовлечь терапевта в свои проблемы. Это делается настолько непроизвольно, что члены семьи просто не отдают себе отчет в происходящем. Неопытный терапевт может быть вовлечен в эмоциональные проблемы семьи уже во время телефонного разговора, посвященного организации первой встречи, и так никогда и не понять, что же произошло. Это может случиться во время первой встречи с семьей в приемной, когда терапевт начинает испытывать явную симпатию к одному из членов семьи, который выглядит особенно беспомощным и угнетенным. Это может произойти во время первой сессии, когда терапевт поддается чрезмерному влиянию или обаянию одного из членов семьи, энергично и артистично излагающего свою позицию. Психотерапевт может подключить свои эмоции позднее, уже в процессе терапии, постепенно накапливая раздражение к одному из членов семьи. Опытный терапевт также может эмоционально вовлечься в семейную проблему, но он, скорее всего, отдаст себе в этом отчет и найдет способ, как от нее «отстраниться». Когда терапевт «прилипает» к семье эмоционально, он может стать частью системы эмоциональной поддержки семьи, но при этом он не будет способствовать процессу

дифференциации в семье. Терапевт, вовлеченный в эмоциональные проблемы семьи, может стать для нее источником разногласий.

Проблемная семья, испытывающая тревогу, обычно предстает перед терапевтом в своем наиболее субъективном облике. Каждый член семьи имеет собственные субъективно окрашенные представления о содержании семейной проблемы и о том, что необходимо сделать для исправления ситуации. Клиенты активно обвиняют друг друга и самих себя. Каждый член семьи либо стремится сделать терапевта своим союзником, либо боится, что терапевт станет союзником кого-либо другого. Вследствие этого каждый член семьи стремится эмоциональными и рациональными аргументами привлечь терапевта на свою сторону. Некоторые члены семьи делают это более энергично, чем другие. Помимо стремления повлиять на образ мыслей терапевта, проблемная семья может также пытаться переложить свои проблемы на плечи терапевта, требуя от него готовых советов. Это давление может выражаться по-разному, от демонстрации явной беспомощности семьи до открытых требований, чтобы терапевт определил и «разрешил» проблему. Подобные маневры со стороны семьи могут проходить в любых ситуациях: когда терапевт встречается с одним членом семьи, работает с семейной парой или со всеми членами ядерной семьи. Эмоциональная взаимосвязь между пациентом и терапевтом в индивидуальной терапии описывается с помощью понятий переноса и контрпереноса. А эмоциональная взаимосвязь в системе, содержащей более двух лиц, описывается с помощью понятий треугольников и их взаимосвязей.

Человек (или семья), являющийся объектом терапии, может демонстрировать также и свой более объективный облик. Чем выше уровень дифференциации человека, тем больше его способность к эмоциональной объективности даже во время особо напряженных стрессовых ситуаций. Умение терапевта противостоять «поглощению» себя состояниям тревоги и субъективности, испытываемыми и семьей, может удержать его от втягивания в эмоциональные процессы проблемной семьи. Терапевт, хотя и должен уметь внимать чувствам и субъективным высказываниям

15 Теория

членов семьи — так, чтобы все члены семьи воспринимали его как специалиста, понимающего, что с их семьей происходит, — в то же время должен уметь адресовать свои вопросы к наиболее разумной и наименее реактивной части семейной системы.

Действуя таким образом, терапевт может быть одновременно физически «в системе» и эмоционально «вне системы». Такое поведение терапевта успокаивает семью. Члены семьи могут попытаться непроизвольно вовлечь его в свои эмоциональные проблемы, но успокоить их сможет только тот терапевт, который способен сохранять свою эмоциональную автономию, а не тот, который сам реагирует эмоционально. Если терапевт занимает чью-либо сторону (в размышлениях, словах или действиях), это оказывает успокаивающее воздействие на одних членов семьи и вызывает тревогу у других. Естественно, терапевту не обязательно быть полностью эмоционально автономным. Ему просто необходимо быть более автономным и менее эмоционально реактивным, чем члены семьи.

Когда терапевт в своей работе с проблемной семьей сохраняет разумный уровень эмоциональной автономии или дифференциации, его поведение может стать примером для членов семьи, чтобы они меньше фокусировались на действиях других и больше отвечали за свое поведение. У большинства членов семьи есть свои представления о том, каким образом их собственные действия и поведение способствуют возникновению и усугублению семейных проблем. Но им легче обсуждать других членов семьи — что они делают или не делают или что делает или не делает сам терапевт, — чем обратить внимание на самого себя. Если терапевт, заметив проявления тревоги, начинает рекомендовать членам семьи, что им следует делать, то ресурсы и возможности семьи справиться с проблемой самостоятельно быстро оскудевают. Если терапевт не подсказывает, а просто помогает членам семьи определить содержание проблемы, с которой они столкнулись (особенно содержание тех взаимоотношений, которые создают и подпитывают проблему), то ресурсы и возможности семьи будут возрастать.

Для того чтобы лучше определить содержание семейной проблемы, люди обычно требуют, чтобы им задавали

вопросы, стимулирующие их на рассуждения. Тревожная семья погружена в интенсивный эмоциональный процесс, в котором преобладают автоматические реакции, а не трезвые раздумья. Цель терапии состоит в том, чтобы побудить одного или нескольких членов семьи рассуждать более рационально (объективно) о своих эмоционально нагруженных процессах, чтобы и другие члены семьи могли размышлять, а не только эмоционально реагировать. Терапевт, который объективен по отношению к эмоциональному процессу в проблемной семье, может улавливать и фиксировать различия между тем состоянием, когда семья погружена в свою проблему, и состоянием, когда семья получает что-то, что освобождает ее от проблемы. Терапевт, задающий вопросы о взаимоотношениях внутри семьи, может помочь ее члену преодолеть отрицание (или недостаток осознания) его личного вклада в процессы, происходящие в семье¹. Выход за рамки привычного отрицания позволяет личности быть более ответственной по отношению к своим действиям. У некоторых людей отрицание может быть настолько сильным, что объективность терапевта и его наводящие вопросы мало помогают делу. Однако в большинстве проблемных семей встречаются такие люди, которые способны преодолеть феномен отрицания и стать более самостоятельными и трезвомыслящими. Если один человек сделает первый шаг в этом направлении, то другие члены семьи в конце концов последуют его примеру.

¹ Часто бывает трудно определить, где заканчивается недостаток осознания, а где начинается осознанное отрицание. Недостаток осознания означает, что человек действительно не видит своего вклада в проблему. Отрицание означает, что человек в определенной мере осознает свое участие, но тратит массу энергии, убеждая и себя, и других в том, что он невиновен. Муж может донимать придирками или игнорировать жену до тех пор, пока она не взорвется. А когда это происходит, он обвиняет ее в «истеричности» или неумении «контролировать себя». Он настаивает на том, что сам был в полном порядке (контролировал себя) и что ее выход из равновесия — это чрезмерная реакция на его действия. Действительно ли муж не замечает (или не осознает) того, что он делает, или по привычке делает вид — и для других, и для себя самого, — что он невиновен? В большинстве эмоционально нагруженных форм поведения, по-видимому, присутствуют элементы обоих феноменов — и отрицания, и недостатка осознания.

15»

В трудных ситуациях люди обычно предпочитают, чтобы кто-то другой брал инициативу на себя.

Способность мыслить системно, находясь в окружении высокотревожных людей, позволяет терапевту быть в эмоциональном контакте с семьей, но держаться вне рамок эмоциональной системы семьи. Адекватный эмоциональный контакт терапевта с семьей возникает в тех случаях, когда члены семьи, испытывая сильное волнение из-за какой-то проблемы, чувствуют, что терапевт их услышал, проявил интерес и понял их точку зрения. Члены семьи могут интерпретировать такое поведение терапевта как проявление заботы по отношению к ним, но этот подход в корне отличается от ситуации, когда терапевт специально демонстрирует членам семьи, что он заботится о них или сочувствует их положению. Проявление симпатии уместно во многих ситуациях, однако это отнюдь не панацея. Эмоциональная объективность, основанная на твердой теоретической позиции терапевта, — более редкое явление, и члены семьи положительно реагируют на ее проявление. Объективность и нейтральность всегда хорошо воспринимаются тревожной семьей. Они передаются семье как через высказывания терапевта, так и невербально. Тон голоса, выражение лица и другие невербальные сигналы (в совокупности с тем, что именно терапевт говорит) выражают и передают эту установку нейтральности и уровень реактивности. Терапевты могут делать вид, что они нейтральны, но не до бесконечности. Либо терапевт на самом деле нейтрален, либо — нет, и семья это всегда понимает.

В некоторых семьях интенсивность процесса проекции весьма значительна: те, кто считает себя «здоровыми», настаивают на оказании помощи тому, кто, по их мнению, болен. Такие семьи не испытывают раздражения к терапевту, использующему системный подход (до тех пор, пока он не начинает оказывать на семью давление). Однако такая семья (или, по крайней мере, глава семьи) не проявляет интереса к процессу терапии, ориентированному на взаимоотношения. Семья просто передает «больного» члена семьи терапевту, который будет «оказывать ему необходимую помощь». Опытный квалифициро-