Адаптироваться / адаптация / адаптационный процесс 5 страница

Я пытался спрашивать их, почему они выполняют то или иное действие. И никогда не получал ответов. Я чувствовал, что мои во­просы неуместны, как если бы на анализ обычаев и традиций было наложено табу. Культуре следует подчиняться, не задавая вопросов. Мудрость привязанности заложена в самой культуре, а не в сознании людей. Как же прованскому обществу удалось удержать всю мощь традиций старших поколений и передать своим детям их культуру и ценности? Почему молодежь во французской провинции может создавать отношения привязанности между ровесниками, которые не конкурируют с их привязанностью к взрослым? Ответ заложен в том,каким образом формируется привязанность к ровесникам.

Естественный путь формирования привязанностей

Привязанности обычно появляются на свет одним из двух способов. Они либо естественным образом вытекают из уже существующих привязанностей, либо вызываются к жизни в ситуациях, когда про­белы в привязанности становятся невыносимыми. Первый из них можно наблюдать уже в младенчестве. К шести месяцам от роду боль­шинство детей сопротивляются контактам и близости с теми, к кому они не привязаны. Чтобы это сопротивление преодолеть, взрослый, к которому ребенок привязан, должен пообщаться с «незнакомцем». Например, если мать какое-то время дружески общается с незнако­мым человеком, стараясь не принуждать малыша к контакту с ним, а просто позволяя ему наблюдать, сопротивление, как правило, смяг­чается, и ребенок открывается для контакта с вновь прибывшим. Не­обходимо дружеское представление, «благословение», так сказать. Рядом с близким человеком включаются инстинкты привязанности младенца, и через некоторое время ребенок уже сам начинает стре­миться к контакту с новым человеком и позволяет ему заботиться о себе. Изначально «незнакомый» взрослый - друг семьи, например, или няня - теперь получает «позволение» ребенка стать одним из его воспитателей.

Это идеальный сценарий. Когда новая привязанность рождает­ся из существующей действующей привязанности ребенка, гораздо меньше риск возникновения конкуренции между ними. Привязан­ность к родителю, скорее всего, будет только укрепляться. Позиция родителя в качестве главного полюса притяжения будет подтвержде­на, а отношения с родителем останутся приоритетными. Контакты с братьями и сестрами, бабушками и дедушками, со всей расширенной семьей и с друзьями семьи вряд ли будут мешать близости ребенка с родителями, даже если в дело будут вовлечены ровесники.

Способность действующих привязанностей создавать новые от­ношения позволяет формировать то, что я называю естественной деревней привязанностей, в основе которой лежат отношения ребенка с родителями. Привязанности родителей, в конечном итоге, стано­вятся привязанностями ребенка и формируют контекст, в котором ребенок растет. Вот почему привязанность к ровесникам у детей в Ронье не конкурирует с привязанностью к их родителям, и именно поэтому дети в Ронье восприимчивы к воспитывающему влиянию почти всех взрослых в деревне.

Рождение привязанностей из пробелов

В американском обществе - и в других обществах, которые разви­ваются по американской модели - большая часть привязанностей к ровесникам не формируется естественным путем. Они берут начало в детской неспособности смириться с пробелами привязанности - пробелами, которые появляются, когда традиционные связи разру­шаются, и дети оказываются лишенными естественных ориентиров. В подобной ситуации, мозг запрограммирован на то, чтобы подо­брать замену, кого-то, кто выполнял бы функции действующей при­вязанности. Для эмоционально зависимых детей, это вопрос перво­степенной важности.

История и легенды дают нам множество примеров того, как бес­порядочны и случайны бывают привязанности, рожденные из необ­ходимости - они дети совпадений и хаоса. Близнецы Ромул и Рем, мифические основатели Рима, были выброшены за борт человече­ских привязанностей и вскормлены волчицей. Тарзан попал в такую же ситуацию, и его вырастили обезьяны. В классической детской по­вести «Сверстники» Марджори Киннан Ролингс осиротевшего фав­на воспитал маленький мальчик. Газель может привязаться ко льву. Кошка может привязаться к собаке. Мой любимый петушок-бентам­ка нежно полюбил «Харли-Дэвидсон» моего брата.

Пробелы привязанности, ситуации, когда естественные привязан­ности ребенка отсутствуют, опасны именно тем, что их результаты так непредсказуемы. Как было показано ранее, если мама-утка не находится рядом, когда утята вылупляются из яиц, у детенышей сформируется привязанность к ближайшему к ним движущему­ся объекту. Процесс импринтинга у детей гораздо более сложен, но

полюсом притяжения с большой вероятностью станет человек, ко­торый сможет заполнить пробел привязанности. Программирова­ние человеческой привязанности не принимает во внимание такие факторы, как зависимость, ответственность, безопасность, зрелость и способность к воспитанию. В вопросе замещения интеллект мол­чит. Многие из наших привязанностей, даже сформировавшихся во взрослой жизни, являются печальным подтверждением этого фак­та. Ребенок не проводит собеседований, прежде чем выбрать объ­ект привязанности, он даже не задается важными вопросами внутри себя. В сознании ребенка никогда не возникает мыслей вроде: «Со­впадает ли моя стрелка компаса с направлением, которое указывают мне родители? Смогу ли я быть близок и с ней, и с ними одновремен­но? Стоит ли мне впадать в зависимость от этого человека? Могут ли эти отношения обеспечить мне безусловную любовь и принятие? Могу ли я доверять советам этого человека, в состоянии ли он вести меня за собой? Позволяют ли мне эти отношения быть самим собой, полностью выражать себя?» Нередко место взрослых воспитателей занимает группа ровесников. То, что начинается как временное заме­щение в специфических ситуациях, когда присутствуют пробелы в привязанности, впоследствии становится постоянным замещением.

Вероятность того, что привязанность вырастет в «связь на сторо­не», которая будет конкурировать с привязанностью к родителям, гораздо выше в ситуациях, когда она появляется на месте пробе­лов, а не вытекает из существующих и действующих отношений. Взаимоотношения с ровесниками абсолютно безопасны, когда они естественным образом вытекают из привязанности к родителям. К несчастью, вместо того, чтобы вырастать из связи, чаще всего они по­являются па свет в результате ее отсутствия.

Чем больше привязанностей формирует ребенок с ровесниками, Не связанными с нами, тем выше вероятность их несовместимости. Результатом становится все шире распространяющийся вирус ори­ентации на ровесников. Наши родители были менее ориентирован­ными на ровесников, чем мы, а наши дети, очевидно, станут ориен-тироваться на своих сверстников еще больше, если мы не остановим процесс.

Современная ситуация в иммигрантских кругах Северной Аме­рики является печальной иллюстрацией того, как ориентация на ровесников размывает освященные веками культурные связи. Про­белы в привязанностях у детей иммигрантов огромны. Сосредото­ченные на работе родители делают все, чтобы поддержать финансо­вое благополучие своих семей и, не знакомые с языком и обычаями новых обществ, в которые попадают, не могут сориентировать сво­их детей, поскольку не обладают достаточными для этого знания­ми и уверенностью. Ровесники часто оказываются единственными людьми, способными оказать поддержку таким детям. Увлечение ориентированной на ровесников культурой часто приводит им­мигрантские семьи к быстрому разобщению. Пропасть между ро­дителем и ребенком становится непреодолимой. Родители таких детей теряют уважение, влияние и свою ведущую роль. Ровесники впоследствии замещают родителей, а банды становятся заменой семьи. И снова, иммиграция или вынужденное переселение лю­дей, произошедшие в результате войны или экономического не­благополучия, сами по себе не являются проблемами. Переселяясь в ориентированное на ровесников североамериканское общество, традиционные культуры погибают. Мы губим наших иммигрантов из-за неумения нашего общества защитить детско-родительские отношения.

В некоторых частях нашей страны все еще можно встретить семьи, чаще всего выходцев из Азии, вместе отправляющиеся на прогулку. Родители, бабушки с дедушками и даже еле передвигающие ноги прабабушки и прадедушки проводят вместе время, смеются и обща­ются со своими детьми и с детьми своих детей. Печально, что такое можно увидеть только в кругу относительно недавних иммигрантов. Как только молодые люди интегрируется в североамериканское об­щество, они теряют связь со старшими представителями своего рода. Они дистанцируются от своих семей. Их кумирами становятся ис­кусственно созданные гиперсексуализированные фигуры, тиражи­руемые Голливудом и музыкальной индустрией США. Очень быстро происходит их отчуждение от культур, которые их предки создавали на протяжении многих поколений. Наблюдая быстрое разобщение иммигрантских семей под влиянием ориентированного на ровесни­
ков общества, мы видим, как при ускоренном воспроизведении, крах нашей собственной культуры, разраставшийся на протяжении по­следних пятидесяти лет.

Можно было бы надеяться, что другие части мира окажут достой­ный отпор ориентации на ровесников. Но, по-видимому, имеет место как раз противоположное, по мере того, как глобальная экономика распространяет свое разрушительное влияние на традиционные культуры других континентов. Проблемы подросткового отчужде­ния сегодня возникают в странах, наиболее близких к американской модели: Британия, Австралия и Япония. Мы можем спрогнозиро­вать появление аналогичных ситуаций везде, где происходят серьез­ные экономические изменения и массовое перемещение населения. Например, количество обусловленных стрессом расстройств резко возрастает среди российских детей. Как говорится в одном из ре­портажей «Нью-Йорк Таймс», в течение 10 лет со времени распада Советского Союза около трети из 143 миллионов жителей России - примерно 45 миллионов - сменили место жительства. Ориентация на подростков грозит превратиться в одно из самых неприятных по­следствий экспорта американской культуры.

Примечания

1. John Bowlby, Attachment, 2nd ed. (New York: Basic Books, 1982), p.46.

2. Robert Bly, The Sibling Society (New York; Vintage Books, 1977), p. 132.

3. К таким выводам пришли двое ученых, проанализировав результаты девяноста двух исследований с участием тринадцати тысяч детей. В до­полнение к снижению успеваемости и росту числа поведенческих про­блем, такие дети чаще страдали заниженной самооценкой и испытывали трудности в отношениях с родителями. Их выводы были опубликованы в «Психологическом Бюллетене» 110 (1991): 26-46. Статья называется «Развод родителей и благополучие детей; мета-анализ» (Parental Divorce and the Well-being of Children: A Meta-analysis). Косвенно эти же выводы подтверждает исследование 1996 года, проведенное Комитетом по стати­стике Канады, согласно которому дети одиноких родителей гораздо чаще остаются на второй год, чаще получают диагнозы, связанные с поведен­ческими расстройствами, более склонны к тревожности, депрессиями и агрессии.

4. Исследование, проведенное британским психиатром сэром Майклом Рат-тером, иллюстрирует эту точку зрения. Он выяснил, что поведенческие проблемы гораздо чаще встречаются у детей, чьи родители живут вместе, но постоянно конфликтуют, чем у детей разведенных родителей, живу­щих в спокойных условиях. (Michael Rutter, "Parent-Child Separation: Psychological Effects on the Children", Journal of Child Psychology and Psychiatry 12 [1971]: 233-256).

5. Bly, The Sibling Society, p. 36.

6. Erik Erikson, Childhood and Society (New York; W.W. Norton, 1985).

МЫ УТРАЧИВАЕМ СИЛУ БЫТЬ РОДИТЕЛЯМИ

Кирстен было семь лет, когда ее родители впервые обратились ко

мне, расстроенные и обеспокоенные внезапно произошедшей переменой в характере дочери. Она делала все наперекор родителям и позволяла себе грубить им, особенно в присутствии своих друзей. Родители были сбиты с толку. До второго класса Кирстен, старшая из трех сестер, была любящей и внимательной дочерью, всегда ста­ралась угодить близким. «Воспитывать Кирстен было одно удо­вольствие», - вспоминала ее мать. Теперь же она стала упрямой и неуправляемой. Самые безобидные просьбы вызывали у нее раздра­жение, и по любому поводу возникали конфликты. Мать девочки в этих обстоятельствах открыла такие стороны своего характера, о су­ществовании которых раньше даже не догадывалась: она раздража­лась, а порой просто приходила в бешенство. Она, будто со стороны, слышала свои крики, ей самой становилось не по себе от тех слов, которые она произносила в гневе. Отцу девочки атмосфера казалась столь накаленной, а споры такими изматывающими, что он старался с головой уходить в работу. Как и многие родители в таких ситуаци­ях, они все чаще прибегали к ругани, угрозам и наказаниям - но всё было тщетно.

Многих это может удивить, но в норме родительство вовсе не должно быть таким трудным. Наши дети должны следовать нашему

примеру, выполнять наши указания и уважать наши ценности без до­полнительного напряжения, усилий, принуждения или даже возна­граждения с нашей стороны. Если родителям приходится применять тактику давления, значит, они что-то упустили. Отец и мать Кирстен столкнулись с необходимостью прибегать к принуждению, потому что, не осознавая этого, они утратили свою родительскую силу.

По своей природе родительство нуждается в «усилении». В этом смысле оно очень напоминает современные автомобили класса люкс, с усиленным рулевым управлением, тормозной системой и окнами. Если усилитель неисправен, многими из этих машин становится не­возможно управлять. Справляться с детьми, испытывая недостаток родительской силы, практически невозможно, но именно это стара­ются делать миллионы родителей. И если хорошего механика, спо­собного отремонтировать ваш автомобиль, найти достаточно просто, среди экспертов, занимаюшихся проблемами детей, толковых спе­циалистов явно недостает. Слишком часто детям навешивают ярлык «трудный», взрослых обвиняют в неумелости, а их воспитательные техники объявляют неполноценными. Как правило, ни родители, ни специалисты не отдают себе отчета в том, что корни проблемы лежат не в родительской неумелости, а в родительской слабости в самом узком значении этого слова: отсутствии достаточной силы.

Качеством, которого не хватает, является сила, а не любовь, зна­ния, желание действовать или навыки. Наши предки обладали го­раздо большей силой, чем современные родители. Нашим бабушкам и дедушкам было гораздо проще добиваться послушания от своих детей, чем нашим родителям, а, тем более, нам. Если тенденция оста­нется неизменной, наши дети столкнутся с колоссальными трудно­стями, когда придет их черед стать родителями. Мы утрачиваем силу быть родителями.

Естественный родительский авторитет

Родительское бессилие сложно распознать и больно признавать, наш ум старается ухватиться ,за более удобные объяснения: нашим детям мы больше не нужны, или наши дети - особенно трудные, или нам недостает родительских способностей.

В наши дни концепция родительской силы не популярна. Буду­чи детьми, многие из нас испытали на себе всю силу родительской власти и слишком хорошо поняли, как велика опасность злоупотре­бления ею. Мы не забываем о том, что власть вводит в соблазн, мы по опыту знаем, что тем, кто стремится квласти, чтобы влиять на других, нельзя доверять. В некоторых случаях слово «власть» при­обретает негативную окраску, как, например, в прилагательном «вла­столюбивый» и в выражении «жажда власти». Не удивительно, что многие стараются воздерживаться от ее использования - подобное отношение я часто встречаю среди родителей и педагогов.

Многие также путают силу и принуждение. Но не в этом смысле мы используем слово «сила» в данной книге. В нашем разговоре о родительстве и привязанности сила быть родителем означает естествен­ный родительский авторитет. Этот естественный авторитет вытекает не из принуждения или насилия, но из правильно выстроенных отно­шений с ребенком. Сила быть родителем появляется сама собой, она возникает без усилий, позерства и без наказаний. Именно когда нам не хватает власти, мы склонны применять силу. Чем больше у родителя силы, тем меньше насилия ему приходится применять при выполне­нии повседневных родительских обязанностей. С другой стороны, чем меньшей силой мы обладаем, тем чаще мы склонны повышать голос. проявлять жестокость, угрожать и искать рычаги, которые позволят заставить наших детей выполнять наши требования. Потеря силы, с которой сталкиваются современные родители, привела к тому, что литература по воспитанию теперь изобилует техниками, которые в любых других обстоятельствах мы бы назвали подкупом и шантажом. Мы же маскируем эти симптомы нашего бессилия эвфемизмами вро­де «поощрение» и «естественные последствия».

Сила абсолютно необходима для успешного родительства. Почему нам необходима сила? Потому что у нас есть обязанности. Природой не предусмотрено существование родительства без силы, необходи­мой для выполнения обязанностей, которые оно несет. Невозможно понять феномен родительства без обращения к понятию власти.

Сила, которую мы потеряли - это сила управлять вниманием на­ших детей, способствовать развитию в них благонамеренности, про­буждать их защитные силы и поощрять их стремление к взаимодей­ствию. Без этих четырех способностей, все, что нам остается – это принуждение или подкуп. Именно с такой проблемой столкнулись отеци мать Кирстен, когда пришли ко мне на консультацию, обеспо­коенные внезапно проявившейся строптивостью их дочери. Я буду использовать взаимоотношения Кирстен с ее родителями в качестве примера потери естественного родительского авторитета, вместе с двумя другими случаями, которые я опишу, чтобы продемонстри­ровать важность родительской силы. Героями моего рассказа станут девять человек: шесть родителей и трое детей. Их истории являются типичными примерами той дилеммы, с которой сталкиваются сегод­ня многие семьи.

Родители девятилетнего Шона были в разводе. Никто из них не вступил в новый брак, и отношения между ними были достаточно теплыми, чтобы они могли совместно обращаться за помощью. Сре­ди причин их разрыва не последнее место заняли трудности в воспи­тании Шона, с которыми они столкнулись. В раннем детстве справ­ляться с Шоном было достаточно легко, но последние два года были ужасны. Он буквально издевался над своими родителями и прояв­лял физическую агрессию по отношению к своей младшей сестре. Несмотря на то, что он был неглупым мальчиком, никакие увещева­ния не могли убедить его делать так, как ему говорят. Родители об­ращались к нескольким специалистам и прочитали много книг, в ко­торых рекомендовались различные подходы и техники. Но с Шоном ничего не работало. Обычные санкции только усложняли ситуацию. Отправлять его в свою комнату в качестве наказания было бесполез­но. Хотя его мать не верила в действенность шлепков, поддавшись отчаянию, она начала применять физические наказания. Родители уже перестали пытаться заставить его участвовать в семейных тра­пезах. Их попытки убедить мальчика выполнять домашнюю работу неувенчивались успехом. Еще до того как брак распался, угрюмое сопротивление Шона отравило атмосферу в доме. Родители были настолько эмоционально истощены, что никто из них уже не был в состоянии воскресить в себе чувства тепла и нежности по отноше­нию к собственному сыну Мелани было тринадцать лет. Ее отец едва сдерживал гнев, говоря о своей дочери. Жизнь с ней изменилась после того, как умерла ее бабушка - Мелани тогда была в шестом классе. До этого времени Мелани помогала по дому, хорошо училась в школе и была любящей сестрой для своего трехлетнего братика. Теперь же она начала пропускать уроки и совершенно перестала выполнять домашнюю работу. Она регулярно убегала из дома. Она отказывалась говорить с родителями, объявляла, что ненавидит их и хочет только, чтобы ее оставили в покое. Она также отказывалась есть вместе с родителями, поглощая свою порцию в одиночестве в своей комнате. Это ранило ее мать. Она проводила много времени, призывая свою дочь быть «хорошей девочкой», вовремя возвращаться домой и больше не убе­гать. Отец не мог выносить дерзкое поведение Мелани. Он был уве­рен, что нужно каким-то образом призвать дочь к порядку, преподать подростку «урок, который она никогда не забудет». По его мнению, недостаток жесткости означал бы только потворство неприемлемо­му поведению Мелани и ухудшил бы дело. Его гнев был силен еще и потому, что, пока не произошли эти резкие изменения в характере Мелани, она была «папиной дочкой», милой и покладистой.

Три различных сценария, три отличных друг от друга набора обсто­ятельств, и три абсолютно разных ребенка - и, тем не менее, ни один из этих случаев не уникален. Чувство бессилия, которое испытывали эти родители, знакомо многим матерям и отцам. Проявления «труд­ности» у каждого ребенка свои, но рефрен всегда один: быть родите­лями оказывается гораздо сложнее, чем предполагалось. Длинный перечень родительских жалоб обычно примерно одинаков: «У совре­менных детей нет того уважения к родительскому авторитету, которое было у нас, когда мы были детьми; я не могу заставить своего ребенка выполнять домашнюю работу, заправлять свою постель, выполнять свои обязанности по дому, убираться в своей комнате». Родительские жалобы уже стали предметом для шуток: «Если воспитание - такое важное дело, дети должны поставляться с инструкцией!»

Секрет силы быть родителем

В наше время бытует мнение, что родители не смогут справляться со своими обязанностями, если не будут учиться этому специально. Сегодня существует огромное количество родительских курсов, есть даже занятия, на которых родителей обучают читать детские стишки своим малышам. Тем не менее, никакой эксперт не сможет научить

тому, что является базовой необходимостью для эффективного родительства. Родительская сила вытекает не из техник - неважно, на­сколько хорошо они разработаны - а из отношений привязанности. Во всех трех примерах недоставало именно силы.

Секрет родительской силы - в зависимости ребенка. Дети рож­даются полностью зависимыми, они не в состоянии самостоятельно найти свой путь в этом мире. Отсутствие жизнеспособности в каче­стве самостоятельных существ делает их крайне зависимыми от за­боты, руководства и управления, поддержки и одобрения, чувства дома и принадлежности. Именно зависимое положение ребенка, в первую очередь, делает родительство необходимым. Если бы дети в нас не нуждались, мы бы не нуждались в родительской силе.

На первый взгляд, детская зависимость кажется достаточно про­стым явлением. Но трудность состоит в том, что быть зависимым - вовсе не означает «быть зависимым от собственных воспитате­лей». Каждый ребенок рождается с потребностью в воспитании, но по окончании периода младенчества и раннего детства не все дети обязательно будут искать его у родителей. Наша родительская сила заключается не в том, насколько зависим ребенок, а в том, насколько он зависим именно от нас. Сила, позволяющая нам исполнять роди­тельские обязанности, заключена не в беспомощности нашего ребен­ка, а в том, что он обращается за помощью именно к нам.

Мы не можем по-настоящему заботиться о ребенке, который не рассчитывает на нашу заботу о нем или который зависит от нас толь­ко в плане еды, одежды, крыши над головой и по другим материаль­ным причинам. Мы не можем эмоционально поддерживать ребенка, который не обращается к нам за помощью в удовлетворении своих психологических потребностей. Очень тяжело направлять ребенка, который не нуждается в наших указаниях; попытки помочь тому, кто не ищет нашей помощи, утомительны и обречены на провал.

С- такой ситуацией столкнулись родители Кирстен, Шона и Мела-ни. Кирстен больше не обращалась к родителям для удовлетворения своих потребностей в привязанности, не следовала их примеру в том,

как поступать и что делать. В нежном возрасте семи лет она больше не шла к ним за заботой и поддержкой. Шон продвинулся еще дальше: его сопротивление зависимости от матери и отца глубоко укоренилось. Сопротивление Шона и Мелани распространялось даже на еду - или, точнее, на ритуал приема пищи за семейным столом. Мелани, едва достигнув подросткового возраста, абсолютно перестала искать у своих родителей чувства семьи и близости. Ей не хотелось, чтобы они ее понимали или близко знали. Ни один из трех детей не чувствовал себя зависимым от своих родителей, и в этом были при­чины подавленности, трудностей и ошибок, совершаемых всеми тре­мя родительскими парами.

Конечно, все дети в начале своей жизни зависят от родителей. Что-то изменилось у этих троих уже в процессе воспитания, и то же самое происходит сегодня со многими детьми. Дело не в том, что они боль­ше не нуждались в заботе. Поскольку ребенок не способен к самосто­ятельному существованию, ему необходимо от кого-то зависеть. Не важно, что думали или чувствовали эти дети, они даже отдаленно не были готовы к тому, чтобы самостоятельно встать на ноги. Они все еще были зависимы, но уже не ощущали себя зависимыми от своих родителей. Их потребность в зависимости не испарилась; изменился объект их зависимости. Родительская сила переходит к тем людям, от которых зависит ребенок, не важно, являются ли эти люди дей­ствительно достойными этого, подходящими, ответственными или способными к сопереживанию, не важно, взрослые это люди или нет.

В жизни этих троих детей в качестве объектов эмоциональной за­висимости родителей заменили ровесники. У Кирстен была группа из трех близких подруг, которая служила для нее компасной стрел­кой и надежной базой. Для Шона группа ровесников стала объектом действующих отношений привязанности, системой, связь с которой заняла место связи с родителями. Его ценности, интересы и мотива­ция диктовались ровесниками и их культурой. Для Мелани пустоту в привязанности, возникшую после смерти бабушки, заполнила под­руга. Во всех трех случаях, отношения с ровесниками конкурирова­ли с привязанностью детей к родителям, и в каждом случае связь с ровесниками брала верх.

Такой серьезный сдвиг становится двойной проблемой для нас как для родителей. Мало того, что мы теряем свою родительскую силу, необходимую для управления нашим ребенком, так еще и не­смышленые и некомпетентные узурпаторы присваивают эту силу, чтобы сбить ребенка с пути. Ровесники наших детей не стремятся к власти специально - она просто идет в комплекте с завоеванными территориями. Этот губительный подрыв родительской силы часто проявляется, когда этого меньше всего ожидают, и в то время, когда мы больше всего нуждаемся в нашем естественном авторитете. Се­мена зависимости от ровесников, как правило, начинают прорастать к начальным классам, но именно в средней школе усиливающаяся несовместимость привязанностей к родителям и к ровесникам под­рывает нашу родительскую силу. Именно когда наши дети находятся в подростковом возрасте, когда у них возникает больше проблем, чем когда либо, и когда наше физическое превосходство перед ними на­чинает таять, родительская сила выскальзывает из наших рук.

То, что кажется нам независимостью - это всего лишь зависи­мость, перешедшая к другим. Мы так стремимся к тому, чтобы наши дети быстрее начали делать все самостоятельно, что просто не за­мечаем, насколько зависимыми они на самом деле являются. Как и слово «сила», слово «зависимость» приобрело негативную окраску. Мы хотим, чтобы наши дети были самостоятельными, самомотиви­рованными, самоориентирующимися, обладали самоконтролем, по­лагались на свои собственные силы и были уверены в себе. Мы так старательно поощряем в детях независимость, что уже совершенно забыли, что такое детство. Родители жалуются на то, что дети по­ступают им наперекор и отталкивают их, но они редко замечают, что дети перестали обращаться к ним за советом, поддержкой и помо­щью. Их беспокоит то, что дети не подчиняются их справедливым требованиям, но они, кажется, даже не задумываются о том, что дети больше не стремятся заслужить их нежность, одобрение и призна­тельность. Они не замечают, что дети теперь обращаются к ровесни­кам за поддержкой, пониманием, близостью и чувством принадлеж­ности. При перемещении привязанности зависимость перемещается тоже. Такая же участь постигает родительскую силу.

Но самая трудная задача для родителей Кирстен, Шона и Мелани была не в том, чтобы добиться выполнения правил или соответствия нормам, и не в том, чтобы положить конец нежелательному поведе­нию. Сложнее всего было вернуть своих детей, вернуть силу привя­занности на сторону родителей. Им пришлось воспитывать в своих детях зависимость как средство восстановления родительской силы, чтобы вернуть свой естественный авторитет, они должны были отобрать незаконно приобретенную власть у ее неожиданных и нечаянных узурпаторов - у друзей своих детей. Конечно, восстановить при­вязанность наших детей к нам гораздо легче на словах, чем на деле, но это единственный путь к возвращению нашего родительского ав­торитета. Значительная часть моей работы с семьями и значительная часть советов, которые я дам в этой книге, нацелена на то, чтобы по­мочь родителям восстановить свой естественный авторитет.

Что дает ровесникам возможность заменить родителей в главной роли, учитывая, что они совершенно не стремятся к этому? Как всег­да, причины кроются в естественном порядке вещей. Способность ребенка привязываться к людям, которые не являются его биоло­гическими родителями, очень важна, потому что присутствие род­ных родителей в жизни ребенка никак не гарантируется. Они могут умереть или исчезнуть. Наша программа привязанности должна быть гибкой, чтобы при необходимости находить замену родителям, кого-то, к кому можно привязаться и от кого зависеть. Люди не един­ственные существа на Земле, способные на подобное перемещение привязанностей. Именно поэтому некоторые животные идеальны в роли домашних любимцев: они способны перемещать свои привя­занности с родителей на людей, что позволяет нам заботиться о них и управлять ими.