Психоз или духовный кризис?

Один из вопросов, наиболее часто возникающих при обсуждении духовного кризиса, состоит в том, как провести различие между духовным кризисом и психозом. Как мы уже отмечали, термин «психоз» еще не имеет точного и объективного определения в современной психиатрии. Пока это не сделано, между обоими состояниями невозможно провести четкую грань.

При существующих обстоятельствах гораздо разумнее задаваться вопросом о том, какие характеристики неординарного состояния сознания позволяют предполагать, что при использовании альтернативных стратегий можно ожидать лучших результататов, чем при лечении, основанном на медицинской модели. Первым важным критерием должно быть отсутствие любых патологических процессов, которые можно обнаружить существующими диагностическими средствами. Это позволит исключить те состояния, первопричиной которых могут быть инфекция, отравление, опухоль, расстройство обмена веществ, нарушение кровообращения или дегенеративное заболевание. У людей, переживающих духовный кризис, изменения сознания качественно отличаются от тех, что связаны с органическими психозами; их относительно легко распознать при наличии достаточного опыта (подробности см. в таблице 2 на стр. 322–323).

Важные дополнительные характеристики процесса трансформации следуют из самого термина духовный кризис : вовлеченный в него человек должен осознавать, что этот процесс, а также надличностное содержание самих переживаний, имеют отношение к важнейшим духовным вопросам его жизни. Еще один важный критерий — это способность в значительной мере проводить различие между внутренними переживаниями и миром общепринятой реальности. Во время духовного кризиса люди, как правило, осознают, что изменения в субъективном мире их опыта связаны с их собственнными внутренними процессами, а не вызываются событиями во внешнем мире. Регулярное использование механизма проекции — отказ от признания своих внутренних переживаний и приписание их влияниям, исходящим от других людей или от внешних обстоятельств, — является серьезным препятствием для описываемого нами психологического подхода.

Люди, страдающие тяжелыми параноидальными состояниями, которые сопровождаются слуховыми галлюцинациями («голосами») и манией преследования, постоянно прибегают к проекции таких бессознательных содержаний и действуют под их влиянием. Им нельзя помочь с помощью новых стратегий, даже если какие-то другие аспекты их переживаний кажутся относящимися к категории духовных кризисов. Если только нет возможности путем систематической психотерапевтической работы создать ситуацию, в которой они смогли бы обрести адекватное понимание природы происходящего с ними процесса и достаточную степень доверия, такие люди нуждаются в подавляющем медикаментозном лечении.

Важные различия, касающиеся отношения к внутреннему процессу и характера самих переживаний, можно проиллюстрировать, описав двух воображаемых пациентов, которые рассказывают психиатру о своих проблемах; они представляют противоположные полюса континуума возможностей. Первый приходит за консультацией и сообщает следующее: «В последние три недели у меня были всевозможные странные переживания. Мое тело как будто заряжено невероятной энергией. Она постоянно течет вверх по моему спинному хребту, образуя затор в пояснице, между лопаток и у основания черепа. Временами это очень болезненно. Мне бывает трудно заснуть, и я часто просыпаюсь посреди ночи весь в поту и с чувством крайней тревоги. У меня странное ощущение, что я только что вернулся откуда-то издалека, но я не знаю откуда.

У меня бывают видения ситуаций, которые, судя по всему, относятся к иным векам и другим культурам. Я не верю в перевоплощение, но порой кажется, что я вспоминаю какие-то вещи из прошлых существований, как будто я уже жил раньше. В другой раз я могу видеть сияющий свет или образы богов, демонов и прочих персонажей волшебных сказок. Доводилось ли вам слышать о чем-то подобном? Что со мной происходит? Может, я схожу с ума?»

Этот человек очень смущен и озадачен множеством странных переживаний, но ясно осознает, что это внутренний процесс, и хочет получить совет и помощь терапевта. Это позволяет квалифицировать процесс как возможный духовный кризис и предполагать хороший результат.

Второй пациент приходит с совершенно другим отношением не столько за советом и помощью, сколько для того, чтобы изложить определенную историю, пожаловаться и обвинить: «Мой сосед решил меня достать. Он тайно проложил трубу в мой подвал и накачивает через нее ядовитые газы. Он отравляет мою еду и воду. Я перестал быть хозяином в своем доме; сосед разбросал повсюду множество подслушивающих устройств. Мое здоровье в опасности, моя жизнь под угрозой. Все это часть сложного заговора, поддерживаемого мафией; они заплатили большие суммы денег, чтобы избавиться от меня. Я для них неудобен, потому что мои высокие моральные принципы препятствуют исполнению их планов».

Каковы бы ни были причины этого состояния, у пациента, относящегося к данной категории, явно отсутствует необходимое понимание того, что существующее положение дел имеет какое-то отношение к его собственной психике. Поэтому он совершенно не заинтересован в получении какой-либо помощи, кроме возможного содействия в борьбе против его воображаемых преследователей, например, в возбуждении судебного дела или в очистке его дома от подслушивающих устройств. Вдобавок, он склонен видеть в терапевте, скорее, потенциального врага, чем помощника. По этим причинам он будет неподходящим кандидатом для любой терапевтической работы, основанной на принципах, которые обсуждаются в данной книге.

Темная ночь души

Тень смерти, страданий и мук ада чувствуется особенно остро, и это происходит от ощущения, что ты оставлен Богом… и в душе возникает ужасное предчувствие, что так будет всегда… Душа видит себя в самом центре разнообразнейших форм зла, среди жалкого несовершенства, опустошенной, жаждущей понимания и покинутой духом во тьме.

Сан-Хуан де ля Крус, «Темная ночь души»

Вэтой главе будут описаны некоторые наиболее общие угрожающие и трудные виды переживаний, которые выходят на поверхность из сложного и активного внутреннего мира человека в процессе преобразования личности и с которыми мы знакомы как по собственному опыту, так и по сообщениям других людей. Мы надеемся, что не обескуражим читателя тем, что сейчас погрузимся в изучение этих тяжелых переживаний. Темная ночь души — это только один из аспектов духовного путешествия, и есть много других, которые гораздо более приятны.

Мы обращаемся к этой теме с самого начала, прежде всего, для того, чтобы отразить обычную последовательность состояний в ходе процесса преобразования. Хотя существует много исключений, однако большинству людей, переживающих духовный кризис, приходится погружаться в темные области и проходить через них, прежде чем они достигнут состояния свободы, света и безмятежности. Для тех, кто идет таким путем, положительные ощущения нередко оказываются тем более значимыми и глубокими по контрасту с теми тяжелыми переживаниями, с которыми им пришлось столкнуться до этого. Подобно тому, как восход солнца может выглядеть особенно ярким и вселяющим надежду после длинной зимней ночи, так и радость кажется особенно сильной после боли.

Помня об этом, можно задаться следующими вопросами: что представляют собой эти темные внутренние области, которые человеку, быть может, придется пересекать? На что они похожи? И какого рода конфликты там могут возникать?

Для некоторых людей, переживающих духовный кризис — как в относительно мягкой, так и в более драматической форме, — серьезным вызовом может стать задача прожить еще один день, действовать привычным образом. Нормальная, казалось бы, простая деятельность, составляющая часть повседневной жизни, внезапно может стать трудной или непосильной. Нередко индивиды, испытывающие кризис, переполнены внутренними переживаниями, которые так зрительно ярки, насыщены эмоциями и энергией, что им бывает трудно отделить этот живой и красочный внутренний мир от событий внешней реальности. Их может расстраивать то, что им не удается сохранять концентрацию внимания, или же быстрые и частые смены состояний сознания могут вызывать у них панику. Неспособные вести себя как обычно, они чувствуют себя бессильными, бесполезными и виноватыми.

Одна женщина так описывала свои проблемы: «Я была способна понимать, что мне нужно сделать кое-какие дела по дому, и раньше я справлялась с ними без всяких усилий — но теперь между ними и мной как будто возникла стена. Я помню, что вышла из дома, чтобы немного поработать в саду, думая, что эта простая деятельность мне поможет. Вместо этого все, что я смогла ощутить — это то, что если я буду слишком быстро двигаться, то взорвусь. Творческие и художественные проекты, которые, бывало, доставляли мне такое удовольствие, теперь были просто слишком сложными, чтобы я могла на них сосредоточиться. В течение какого-то времени мне было слишком трудно даже играть со своими детьми. Единственное, что я могла делать в этот период — это кое-как заботиться о себе».

К числу самых мучительных и тревожащих состояний, с которыми обычно сталкиваются те, кто переживает духовный кризис, относятся чувства страха и одиночества, ощущение собственного безумия и озабоченность смертью. Хотя эти состояния часто бывают неотъемлемыми, необходимыми и центральными составными частями целительного процесса, они могут стать пугающими и подавляющими, в особенности, при отсутствии поддержки со стороны других людей.

Когда открываются врата бессознательного ума, в сознание могут выходить самые разнообразные вытесненные эмоции и воспоминания. При встрече с теми или иными воспоминаниями или переживаниями из личностных или надличностных областей, в сознании человека могут, порой одновременно, появляться темы страха, одиночества, безумия и смерти. Он может воскрешать в памяти эпизоды тяжелых болезней или опасных аварий, равно как и другие тревожные события из младенчества и детства, либо заново переживать опыт биологического рождения с его сложными, хаотическими и динамичными проявлениями

Многие воспоминания содержат в себе элементы страха. Люди, выросшие в неблагополучных семьях, могут испытывать ужас, вызванный жестокостью пьяной матери. Другие могут воскрешать в памяти тот страх, который они переживали при падении с дерева или во время болезни коклюшем.

Индивид может внезапно почувствовать чисто детское ощущение одиночества, которое, казалось бы, совершенно неуместно в его теперешней ситуации. Эти иррациональные чувства могут быть связаны с тем, что в детстве он лишился одного из родителей или не имел адекватной связи с матерью при рождении. Сходные чувства могут быть результатом изоляции от ровесников в школе или болезненного переживания разлуки при разводе родителей.

Некоторые люди зачастую сталкиваются с ощущением безумия, вспоминая тот или иной случай, связанный с опасностью для жизни. В памяти человека могут неожиданно оживать угрожающие события из его личной истории: автомобильная авария, едва не закончившаяся смертью, инцидент во время плавания, когда он чуть не утонул, или эпизоды крайнего физического или сексуального насилия. Заново переживая этот инцидент, такие люди могут чувствовать себя настолько подавленными и в опасности, что у них возникает ощущение, будто они теряют связь с реальностью.

Такие ситуации могут приводить человека и к переживанию смерти. Кроме того, воспоминания о близости смерти связаны с обстоятельствами рождения. Человек всегда в той или иной форме неизбежно соприкасается со смертью, когда заново переживает опыт рождения, сопровождающийся ощущениями удушья и угрозой для жизни. Если во время дородового существования индивиду угрожала опасность аборта или выкидыша, то ему, возможно, пришлось пережить весьма убедительный эмбриональный кризис выживания, который позднее способен снова всплывать в его памяти.

Человек может столкнуться с опытом страха, одиночества, безумия или смерти и во время надличностных переживаний, происходящих из коллективных или вселенских областей. Надличностные области содержат в себе как светлые, так и темные элементы; страх могут вызывать и те и другие, «положительные» и «отрицательные». Кто-то может бороться с чудовищным мифологическим демоном или переживать битву, происходившую в другой эпохе — в подобных ситуациях неизбежны чувства тревоги и страха. Однако тот факт, что чувство страха иногда возникает, когда индивид переходит в области света и красоты, слегка озадачивает. Мы подробно обсудим проблемы «положительных» сфер в главе 3.

Индивид может переживать чувство одиночества во время реалистического отождествления с солдатом, разлученным с возлюбленной во время войны, или с матерью из Африки, которая переживает утрату своего ребенка, умершего от голода. Одна женщина во время наших семинаров пережила настоящее безумие, когда в ходе сеанса глубокой эмпирической работы она почувствовала себя сумасшедшей в средневековом приюте для душевнобольных. Через час, когда ее переживания завершились, она вернулась к своему обычному рациональному состоянию.

Встреча со смертью на надличностном уровне может принимать различные формы. В переживаниях, которые кажутся воспоминаниями прошлых жизней, могут ярко оживать ощущения убитого солдата, раба, мученика или матери, потерявшей детей во время войны. Человек может сталкиваться со смертью в мифологическом мире, например, через отождествление с Христом, умирающим на кресте, либо с расчленяемым Осирисом.

Индивид может отождествляться с общечеловеческим опытом умирания — со всеми женщинами, когда-либо умиравшими во время родов, или со всеми мужчинами, которые погибали в сражениях на протяжении всей истории человечества. Кто-то может пережить отождествление с самой архетипической фигурой Смерти, ощущая всю чудовищность этой вселенской силы. Следующий яркий пример взят из отчета женщины, чей духовный кризис включал в себя много реалистических переживаний смерти:

«Повсюду вокруг себя я могла видеть хоровод образов смерти: могильные плиты, кресты, скалящиеся черепа и перекрещенные кости. Я видела множество кровавых битв, концлагерей и больничных палат — везде были сцены смерти. Мне казалось, что я одновременно наблюдаю и переживаю все смерти на протяжении истории. Потом мои переживания внезапно изменились, и я почувствовала, как будто я, кем бы я ни была, ответственна за все это; я стала самой Смертью, Старухой с косой, апокалиптическим всадником на коне бледном — и именно я лишала всех людей жизни».

Легко совершить ошибку и связать эмоции и ощущения, которые относятся к внезапно проявляющимся воспоминаниям, с текущей ситуацией в реальной жизни. Например, у того, кто заново переживает надвигающуюся угрозу гибели во время рождения, может развиться серьезная озабоченность собственным здоровьем или необычно сильная реакция на фильмы или телевизионные передачи, показывающие сцены смерти. Он может ощущать угрозу со стороны потенциальных опасностей в окружающем мире и даже бояться за свою физическую безопасность. Не осознавая этого, он может впадать в панику в закрытых помещениях, испытывать страх в лифте или в переполненном вагоне метро.

У некоторых может развиться танатофобия — чрезмерный страх смерти, при котором человек одержим мыслью, что ему угрожает инфаркт или инсульт. Когда опыт рождения со всем его широким спектром эмоций и физических ощущений становится полностью осознанным, то человек догадывается, что это и есть источник его страхов, и эти страхи рассеиваются.

Лицом к лицу со страхом

Элемент страха составляет естественную часть мозаики изменения. Духовный кризис обычно сопровождается той или иной формой страха, будь то умеренное чувство озабоченности предстоящими повседневными событиями или чудовищный беспричинный ужас, который, казалось бы, никак не связан с любыми привычными аспектами жизни. Нельзя не испытывать определенный страх в такой ситуации, когда не только рушатся многие из привычных систем убеждений человека, но и сам он становится чрезмерно эмоциональным. Тело как будто разваливается на части, появляются новые физические стрессы и беспокоящие боли. Однако страх, по большей части, кажется совершенно нелогичным, как будто он не имеет почти никакого отношения к переживающему его человеку. Иногда индивид, вовлеченный в кризис, способен справляться со страхами относительно легко, но в других случаях чувство страха, судя по всему, перерастает в полностью неконтролируемую панику.

В жизни большинства людей встречается много видов страха — от самых грубых и очевидных, таких, как ужас перед физической травмой или смертью, до более тонких, как, например, опаска, с которой мы спрашиваем дорогу у незнакомого человека. Несмотря на свои всевозможные страхи большинство людей способны достаточно хорошо функционировать в повседневной жизни, не будучи ими полностью подавлены. Однако во время многих духовных кризисов повседневные страхи усиливаются и обостряются, нередко становясь неуправляемыми. Они могут принимать форму беспричинной тревоги или же выливаться в те или иные общие разновидности страха.

Страх неведомого . В известной степени он является обычным для многих людей. Когда жизнь уводит нас в непривычном направлении, мы часто автоматически реагируем на это тем, что начинаем опасаться, а затем сопротивляться. Некоторые люди могут пускаться в неведомое относительно бесстрашно, проявляя при этом завидную отвагу. Но многие другие, если и решаются вступать на неизведанные территории, то делают это против своей воли или, в лучшем случае, очень осторожно.

У тех, кто переживает духовный кризис, страх неизвестного может увеличиваться до огромных размеров. Зачастую, их внутренние состояния меняются столь быстро, что они начинают испытывать сильный страх перед тем, что может произойти дальше. Перед ними непрерывно открываются неизмеримые внутренние пространства, новые осознания, неоткрытые возможности. Так, вполне материалистически настроенная женщина может испытать спонтанное состояние выхода из тела и узнать, что она является чем-то большим, чем ее физическое существо. Или какой-то мужчина внезапно переживает сложную последовательность зрительных образов и эмоций, которые, как ему кажется, приходят из другого времени и места. Это наводит его на мысли о перевоплощении — совершенно чуждом для него понятии.

Для неподготовленных людей такого рода внезапные события могут быть крайне пугающими. Подобные люди чувствуют неуверенность в отношении того, куда они идут и что с ними будет, и столь быстрые перемены заставляют их бояться, что они теряют контроль над своей жизнью. Они даже могут тосковать по привычному и безопасному прежнему образу жизни, более спокойному и менее требовательному, хотя и не вполне счастливому существованию, которого они лишились.

Страх утраты контроля . Человек, который много лет стремился к благополучной семейной жизни, может совершенно четко представлять себе свое будущее и считать себя полностью ответственным за свое существование. Когда у его жены развивается смертельное заболевание, его жизнь идет совсем не так, как он запланировал. Его мечты разбиты вдребезги, и вызванный этим эмоциональный стресс может положить начало трансформационному процессу. Человек мучительно осознает, что он не властен над жизнью и смертью и что им управляют силы, не зависящие от его желаний.

Многие люди проводят годы с ощущением, что их мир упорядочен и они полностью распоряжаются своей жизнью. Когда они обнаруживают, что не вполне властны над течением собственной жизни, то, порой, чувствуют огромное облегчение. Но бывает, что они очень пугаются этого, особенно если они привыкли считать себя в ответе за все, что с ними происходит. Они, скорее всего, будут спрашивать себя: «Если не я контролирую свою жизнь, то кто же? И является ли он, она или оно заслуживающим доверия? Могу ли я отдаться какой-то неведомой силе и знать, что обо мне будут заботиться?»

При встрече со страхом утраты контроля, ум и «эго» проявляют чрезвычайную изобретательность в попытках за что-либо уцепиться; люди, находящиеся в таких ситуациях, могут создавать сложные системы опровержения, убеждая себя в том, что им и так достаточно хорошо и вовсе не нужно меняться, либо, что изменения, которые они ощущают, просто иллюзорны. Они могут рационально интерпретировать переживаемые состояния сознания, создавая изощренные теории для их оправдания. Или же они могут попросту пытаться вообще избегать этих состояний. Иногда само чувство беспокойства становится защитой: когда человек цепляется за свое чувство страха, это может успешно предохранять его от слишком быстрого роста.

Существует еще одна форма утраты контроля, далеко не столь постепенная и более драматичная. Порой, находясь в духовном кризисе, человек может оказаться во власти мощных переживаний, во время которых он полностью утрачивает контроль над своим поведением. Такой индивид может разразиться вспышкой гнева или залиться слезами, трястись в конвульсиях или пронзительно кричать, как никогда не кричал в своей жизни. Подобное несдерживаемое высвобождение эмоций может принести чрезвычайное облегчение, но, прежде чем оно наступит, человек может переживать огромный страх перед силой своих чувств и сопротивление этой силе. После такого взрыва индивид, как правило, бывает испуган и стыдится силы выражения своих эмоций.

Другие страхи . В некоторых формах духовных кризисов физические ощущения или реакции иногда интерпретируются как страх. Людям кажется, будто ими овладевают странные, порой ошеломляющие вспышки энергии. Они могут ощущать пульсирующие электрические заряды, неконтролируемую дрожь или присутствие какой-то неведомой силы, пронизывающей все их физическое существо. Их пульс учащается, а температура тела растет. Почему это происходит? Такие проявления часто бывают естественным физиологическим сопровождением резких изменений, происходящих в сознании; кроме того, они могут быть специфическими характеристиками некоторых форм духовного кризиса — таких, как пробуждение Кундалини.

Люди, не готовые к таким феноменам или не знакомые с ними, могут быть очень напуганы, когда эти проявления внезапно становятся частью их повседневной жизни. Поскольку они привыкли к определенному нормальному чувству собственного тела, то обычно испытывают беспокойство при первом появлении странных новых ощущений и легко могут по ошибке принять их за сам страх. Одна женщина, увлеченная практикой медитации, так вспоминала свою реакцию:

«Я отправилась к своему духовному учителю и рассказала ему о странном чувстве тревоги, которое стало частью моей жизни. Особенно остро я ощущала его ночью или когда пыталась медитировать: мое сердце начинало учащенно биться, тело дрожать, и я покрывалась потом. Когда мой учитель услышал об этом, он рассмеялся и объяснил, что это просто проявления Кундалини Шакти. Он сказал: «Помни, когда ты чувствуешь подобные вещи, то это не страх нападает на тебя — это Бог проходит через тебя». Потом я много раз думала о его словах, и это принесло мне огромное утешение».

Кроме того, человек может столкнуться со страхом безумия, страхом смерти и страхом вселенского уничтожения, которые мы рассмотрим далее в этой главе.

Чувство одиночества

Мирабаи, индийская поэтесса XV века, писала:

Мои глаза полны слез.

Что мне делать? Куда идти?

Кто сможет утолить мою боль?

Мое тело отравлено ядом

Змеи по имени «одиночество»

И жизнь покидает меня

С каждым ударом сердца.

Одиночество — еще один неотъемлемый компонент духовного кризиса. Оно может переживаться с разной силой — от смутного чувства отделенности от других людей и мира до глубокого и полного погружения в экзистенциальное отчуждение. Некоторые из ощущений внутренней изоляции обусловлены тем, что во время духовного кризиса людям приходится сталкиваться с необычными состояниями сознания, о которых они никогда и ни от кого не слышали и которые отличаются от повседневных переживаний их друзей и родных. Однако экзистенциальное одиночество, по-видимому, имеет очень небольшое отношение к каким-либо личным или внешним влияниям.

В ходе процесса внутренней трансформации многие люди чувствуют свою изоляцию от других из-за самой природы своих переживаний. Когда внутренний мир становится более активным, человек испытывает потребность временно отвлечься от повседневных дел, будучи полностью поглощен собственными напряженными мыслями, чувствами и внутренними процессами. Отношения с другими людьми становятся менее важными, и человек даже может чувствовать отстраненность от привычного ощущения собственного «я». Когда это происходит, человек испытывает всеобъемлющее чувство отделенности от самого себя, других людей и окружающего мира. Тем, кто находится в подобном состоянии, недоступны даже обычное человеческое тепло и утешение.

Молодой учитель рассказывал нам об одиночестве, которое он переживал во время духовного кризиса: «Ночью я привычно ложился в постель рядом с женой и чувствовал себя полностью и безоговорочно одиноким. Жена оказывала мне огромную помощь и поддержку во время моего кризиса. Но в этот период все, что бы она ни делала, не могло мне помочь — ни ласковые объятия, ни любая степень ободрения и поддержки».

Мы часто слышали, как индивиды, переживающие духовный кризис, говорили: «Никто никогда не проходил через это раньше. Я — единственный, кто так себя чувствует!» Подобные люди не только полагают, что этот процесс происходит только с ними, но и убеждены, что никто в истории не переживал того, что они чувствуют. Быть может, именно потому, что они кажутся себе такими особенными, они также считают, что им способен помочь только определенный, заслуживающий доверия терапевт или учитель. Сильные эмоции и непривычные восприятия уводят их настолько далеко от их прежнего существования, что им легко приходит в голову мысль о собственной ненормальности. Они чувствуют, что с ними творится что-то неладное и что их никто не сможет понять. Если терапевты, к которым они обращаются, также озадачены и не знают, что делать, то их чувство острой изоляции усиливается.

Даже если людям, находящимся на этой стадии, известно множество разнообразных теоретических схем и духовных систем, описывающих сходные состояния, они обнаружат разницу между их теоретическим изучением и пребыванием в самих этих состояниях. Это можно проиллюстрировать на примере Сары, изучавшей антропологию в аспирантуре.

Конспекты Сары были полны описаний обычаев и ритуалов индейских шаманов в Центральной Мексике. Когда она позднее столкнулась с живыми и реалистичными шаманскими элементами во время своего духовного кризиса, то до какого-то момента не могла связать свои исследования со своими переживаниями. В ходе учебных занятий ее отношение к предмету было чисто интеллектуальным; она полагала, что восприятие и поведение индейцев не имеет к ней никакого отношения. Во время преобразующего кризиса ее переживания были настолько непосредственными и всеобъемлющими, что она была не способна распознать их со своей исключительно научной точки зрения.

Во время экзистенциального кризиса человек чувствует себя оторванным от своей глубинной сущности, высшей силы или Бога — чего бы то ни было за пределами его личных возможностей, что дает ему силу и вдохновение. Результатом этого становится самый ужасный вид одиночества — полное и совершенное экзистенциальное отчуждение, пронизывающее все существо человека. Вот как это выразила одна женщина, пережившая духовный кризис: «Я была буквально окутана постоянным, безмерным одиночеством. У меня было такое чувство, что каждая моя клетка пребывает в состоянии предельного уединения. Мне снилось, будто я стояла на скале, обдуваемой ветром, и смотрела в черное небо, страстно желая соединиться с Богом, но передо мной была только чернота. Это было нечто большее, чем человеческая покинутость; это чувство было тотальным».

Судя по всему, это глубокое чувство изоляции может приходить ко многим людям вне зависимости от их личной истории и часто бывает основным компонентом духовного преобразования. Ирина Твиди, женщина из России, обучавшаяся у суфийского мастера в Индии, писала в своей книге «Огненная бездна»:

«И пришла Великая Отделенность… своеобразное, особое чувство полнейшего одиночества… его нельзя сравнить с любым чувством одиночества, которое все мы порой переживаем в своей жизни. Все казалось темным и безжизненным. Нигде, ни в чем не было ни смысла, ни цели. Ни Бога, чтобы помолиться, ни надежды. Вообще ничего».

Это чувство предельной изоляции отражено в одинокой молитве Иисуса на кресте: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» Люди, которые оказались в таком положении, часто приводят пример Христа в самый тяжелый момент его жизни, пытаясь объяснить, насколько фундаментально это чувство. Они не могут найти никакой связи с Божественным; вместо этого их преследует постоянное, мучительное чувство, что Бог их оставил. Даже когда человек окружен любовью и поддержкой, он может быть наполнен глубоким и жгучим одиночеством. Когда человек погружается в бездну экзистенциального отчуждения, никакое человеческое тепло не в состоянии ничего изменить.

Те, кто сталкиваются с экзистенциальным кризисом, чувствуют не только свою изолированность, но и свою совершенную незначительность, подобно бесполезным пылинкам в огромном космосе. Сама Вселенная выглядит абсурдной и бессмысленной, а любая человеческая деятельность представляется незначительной и пустой. Таким людям может казаться, что все человечество занято бесплодным существованием, не имеющим никакой полезной цели. В этом положении они не способны увидеть какой бы то ни было космический порядок, и у них отсутствует всякий контакт с духовной силой. Они могут погружаться в глубокую депрессию и отчаяние, и даже пытаться покончить с собой. Часто они догадываются, что даже самоубийство не разрешит их проблему; им кажется, что из этой муки нет никакого выхода.

Изолирующее поведение

Во время духовного кризиса человек может в течение какого-то времени казаться «иным». В нашей культуре установившихся норм и, нередко, строгих требований, тот, кто начинает внутренне изменяться, может выглядеть неуместным. Он может однажды появиться на работе или за обеденным столом с желанием обсудить свои новые идеи или догадки, например: отношение к смерти, вопросы, связанные с рождением, давно замалчивавшиеся эпизоды семейной истории, которые он вспомнил, необычные взгляды на мировые проблемы или фундаментальную природу вселенной

Чуждое качество этих понятий и настойчивость, с которой человек их излагает, могут заставить его коллег, друзей или родных отдалиться от него, в результате чего его уже существующее чувство одиночества только усиливается. У человека могут измениться интересы и ценности, и он может больше не захотеть участвовать в той или иной деятельности. Перспектива провести вечер с друзьями за бутылкой уже не выглядит для него такой привлекательной, как прежде; она даже может казаться ему отвратительной.

В такой ситуации люди могут чувствовать себя совсем не так, как прежде, из-за характера переживаний, которые они испытывают. Они могут думать, что они растут и изменяются, в то время как с остальным миром ничего не происходит, так что никто не может последовать за ними. Их могут привлекать занятия, которые их близкие не понимают или не одобряют. Их внезапный интерес к молитвам, мантрам, медитации или к какой-то эзотерической системе, наподобие астрологии или алхимии, может казаться их друзьям и семье «странным» и усиливать их отчуждение.

Если индивиду, находящемуся на этой стадии ставят психиатрический диагноз, то ярлык «душевнобольного» и соответствующее лечение нередко усугубляют его чувство изоляции. Чувство отделенности усиливается всякий раз, когда человеку говорят или как-то еще дают понять: «Ты больной. Ты не такой, как мы».

Кроме того, люди, переживающие процесс преобразования личности, могут резко менять свой внешний вид. Они могут коротко стричься или, наоборот, отращивать волосы; могут предпочитать одежду, отличающуюся от нормы. Примеры можно найти в психоделической культуре шестидесятых и семидесятых годов, когда многие имели духовные прозрения и вместо того, чтобы выражать их приемлемым для общества образом, чувствовали потребность передавать их путем формирования отдельной, или «контр» культуры, для которой были характерны экспрессивные одежды, украшения, прически и даже ярко раскрашенные автомобили.

Другие примеры можно найти в различных духовных группах. Так, посвященные в дзен-буддизм бреют голову и живут в демонстративной простоте. Последователи гуру Раджниша не только носят одежду определенного цвета, но также надевают мала, или четки, с портретом учителя и меняют имена, данные им при рождении, на индийские. По правилам ортодоксального иудаизма мужчины носят ермолки и длинные бороды, ведя строго религиозный образ жизни. Сообщество товарищей по духовной практике будет проявлять терпимость к подобным формам поведения или даже поощрять их. Однако тот, кто внезапно решит выражать себя таким заметным образом, находясь вне поддерживающей ситуации, может переживать еще большую изоляцию.

У многих людей, переживающих духовный кризис, трансформация проходит без таких отчуждающих внешних проявлений, однако у некоторых происходят очевидные изменения поведения. У кого-то эти новые формы поведения представляют собой лишь временный этап духовного развития, тогда как у других они могут стать постоянной частью нового образа жизни.

Переживание «безумия»

Во время духовного кризиса роль логического ума часто ослабевает, и на первый план выходит красочный, богатый мир интуиции, вдохновения и воображения. Рассудок становится ограничивающим фактором, и подлинные прозрения уводят человека за пределы интеллекта. У некоторых индивидов эти путешествия в области визионерского опыта могут быть спонтанными, волнующими и творческими. Но чаще многие люди при переживании подобного опыта думают, что сходят с ума, поскольку он связан не с теми состояниями сознания, которые они считают нормальными.

Когда в процессе духовного развития происходит ослабление рациональности, оно часто приводит к исчезновению старых ограничений или предрассудков мышления, что, порой, бывает необходимо для того, чтобы взамен могли появиться новое расширенное сознание и возросшая интуиция. Однако в действительности исчезает вовсе не способность к логическому рассуждению — хотя поначалу может казаться именно так, а когнитивные ограничения, которые стесняют человека и не дают ему меняться.

Когда это случается, линейное мышление временами оказывается невозможным, и человек переживает смятение ума, когда на его сознание вдруг обрушивается поток высвобожденного материала из бессознательного. Неожиданно возникают странные и беспокоящие эмоции, и некогда привычная рациональность не помогает объяснить происходящее. Этот момент духовного развития порой бывает очень пугающим. Однако в процессе подлинного самораскрытиия он имеет лишь временный характер и может быть весьма важным этапом преобразования.

Вот как описывает переживание собственного безумия Ирина Твиди в книге «Огненная бездна».

«В полубессознательном состоянии я вдруг заметила в темной комнате вокруг меня какое-то вращение, темный или серый туман… и вскоре могла различать в нем контуры совершенно отвратительных вещей или существ; бросая на меня косые непристойные взгляды, звероподобные элементальные сущности сплетались в бесстыдных объятиях, предаваясь дикой сексуальной оргии. Я была уверена, что схожу с ума. Меня охватил леденящий ужас; галлюцинации, безумие — мне не на что надеяться, это сумасшествие; это конец… Существа приблизились ко мне, собравшись вокруг моей кровати… и все это зло было во мне! Милостивый Бог, помоги мне! У меня нет никакого другого выхода, кроме индийского приюта для душевнобольных; обитой войлоком палаты!»

Иногда может казаться, что событиями в мире управляют непривычные сплетения необычайно значимых совпадений, которые заменяют более предсказуемый и, казалось бы, поддающийся контролю порядок вещей. В других случаях, люди могут переживать полный внутренний хаос; их логические способы структурирования своей реальности рушатся, оставляя им спутанное и дезорганизованное чувство отсутствия связности происходящего. Пребывая целиком во власти активного внутреннего мира, полного ярких драматических событий и захватывающих эмоций, они не могут действовать объективно и рационально. Они могут видеть в этом окончательное уничтожение любых остатков здравого рассудка и бояться, что приближаются к полному, необратимому безумию.

Вот как вспоминает этот опыт безумия женщина, пережившая духовный кризис: «Мне казалось, что мой ум разбивается на миллионы мелких кусочков. Я не могла ухватить ни одной целой мысли, какими они были прежде; остались только обрывки. Мой муж пытался разговаривать со мной, но я не могла воспринимать его слова. Ничто не имело никакого смысла. Все полностью перепуталось и смешалось. Я представляла себя хронической пациенткой какой-нибудь государственной больницы, обреченной провести в уединенной палате остаток своей жизни. Я была уверена, что навсегда останусь такой».

Некоторые духовные традиции предлагают альтернативный взгляд на такого рода «безумие». «Священное безумие», или «божественное безумие», известно и признается различными духовными учениями, которые отличают его от обычного сумасшествия; они рассматривают его как своеобразное опьянение Божественным, которое дает человеку необычные способности и духовное руководство. В таких традициях, как суфизм и культура индейцев Америки, воплощением этого состояния являются сакральные фигуры дураков или шутов. Почитаемых провидцев, пророков и мистиков часто описывают, как вдохновленных безумием.

Греческий философ Платон описывал священное безумие как дар богов:

«Величайшее благословение приходит через безумие — безумие, поистине посланное небесами. Именно в состоянии безумия прорицательницы в Дельфах и жрицы Додоны достигали столь многого, за что им благодарны в Греции и государства*, и отдельные люди. В здравом уме они могли очень мало или вообще ничего… безумие — это священный дар, когда оно дается по милости богов».

В культуре острова Окинава такое состояние называется камидари . Это период, когда страдает дух человека, время испытаний, в течение которого человек не может действовать рационально. Общество поддерживает таких индивидов, признавая, что их необычное состояние — знак близости к Богу. Впоследствии считается, что у этого человека божественная миссия — например, целителя или учителя.