Насколько противоположно противоположное?

Постъюнгианцы также видоизменили то, как Юнг структу­рировал свою психологию самости вокруг противоположностей и их примирения. Во фрейдистском психоанализе такие противопо­ложности, как активное/пассивное, фаллическое/кастрированное, маскулинное/фемининное рассматриваются как вечно несовмес­тимые. Одно не может привести к другому в синтезе или ином сходном диалектическом процессе; скорее сама пара выражает постоянный конфликт. Классический юнгианский анализ многое извлекает из "противоположностей": "прежде всего открывается возможность получения ясного и объективного взгляда на са­мость, предполагающего ее связь с противоположностями" (Hannah, 1967). Иногда противоположности становятся почти чудотворными в своем действии: "самый верный шанс того, что атомная бомба не будет использована, связан с тем, чтобы достаточно людей смогли вынести напряжение противоположностей в самих себе" (там же).

Уиллефорд (1976) считает, что не все психологические яв­ления выражают глубинные полярности. Он полагает, что может стать ошибочной модель, которая подчеркивает динамику поляр­ности/примирения, поскольку она не учитывает "взаимоподдер-живающего взаимодействия функций, которые могут, но не все­гда противостоят друг другу" (с. 116). Сосредоточение на про­тивоположностях приводит к пренебрежению тонкими гранями и незаметными переходами различий; это понятие просто чересчур глобально. На это также указывает Драй (1961), которая счита­ет, что пары противоположностей, которые чаще всего использу­ет Юнг (сознательное/бессознательное, маскулин­ное/фемининное, инстинкт/дух) слишком сложны, чтобы стать конечными единицами духовной жизни. Она понимает, что на­пряжение противоположностей становится гипотетической необ­ходимостью для объяснения появления психической энергии, но полагает, что это слишком общее объяснение. А как насчет энергии в телесных зонах, например? Я бы пошел дальше и в соответствии с современными направлениями в психоанализе задался бы вопросом о том, нужно ли нам понятие психической энергии вообще. Энергия — как мы видели в главе 1 — это ана­логия, привнесенная из физического мира и легко становящаяся метапсихологическим овеществлением. С другой стороны, поня­тие энергии, даже воспринимаемое в настоящее время просто как метафора, помогает объяснить различия в восприятии.

Хиллман отвергает концепцию противоположностей на ос­нове психологии. Его образ психологии представляет скорее не­что циркулирующее, "вращающееся циклично и возвращающееся к одним и тем же неразрешимым вопросам" (19756, с. 213). Система противоположностей — это необходимый инструмент, но он может стать мастером, заключает Хиллман. Несмотря на то, что ни одна из пар противоположностей Юнга не является логической (это эмпирические противоположности), возникает тенденция воспринимать их так, как если бы они таковыми бы­ли. Всю концепцию психики у Юнга в действительности струк­турируют антагонизм и дополнительность противоположностей.

Далее Хиллман говорит о том, что в каждом психическом явлении противоположное можно рассматривать как нечто, уже имеющееся: "каждое психическое явление — это тождествен­ность по меньшей мере двух позиций". Только когда мы смотрим с одной стороны, мы видим систему противоположностей (1979а, с. 80). Если рассматриваемые категории в какой-то степени связаны, мы можем предположить тождественность про­тивоположностей. Отсюда следует, что мы должны рассматри­вать все по отношению к собственной противоположности посто­янно. Примирение — не работа сознания, оно основано на зара­нее существующей тождественности противоположностей. Ребе­нок содержит мать и наоборот — это не противоположности. Подобным же образом, ребенок и взрослый — это тождества, глубоко связанные друг с другом. В целом, система противопо­ложностей — это еще одна метафора для своеобразного взгляда на мир. Прежде всего, это метафора восприятия, которое помо­гает и поощряет эго с его ограниченными холистическими, но большими аналитическими возможностями.

Конечно, идея "тождественности противоположностей" Хиллмана — это сама по себе метафора способа восприятия, и, можно '^сказать, что он скорее развил, чем опроверг идею Юнга о том, что противоположности можно соединить, синтезировать или примирить. И существует реальное напряжение между дет­ской и взрослой частями личности, которое является творческим потенциалом и, следовательно, важно его не отрицать.

Постьюнгианские специалисты по типологии часто критико­вали теорию противоположностей Юнга, как мы видели в При­ложении к предыдущей главе. Если противоположности могут подвергаться трансценденции, зачем подчеркивать полярность, спрашивают Лумис и Сингер (1980)? А Метцнер и др. пред­лагают то, что можно рассматривать как попурри из позиций и функций (1981).

Собирая материал воедино, мы видим, что нам предлагается три различные модели психологической деятельности:

(1) пары конфликтующих противоположностей (Фрейд);

(2) потенциально примиряемые противоположности (Юнг);

(3) циркулярность и тождественность противоположностей

(Хиллман).

Четвертый подход, имеющий в основе концепцию Юнга, состоит в том, чтобы рассматривать психологическую деятель­ность и развитие как спираль. Спираль — это система, которая обладает возможностью для вступления в нее новых элементов, но не ad lib. В спирали одни и те же элементы взаимодействуют друг с другом, но в разных местах, при каждом повторении подъема (например, эго и самость соотносятся по-разному в разных точках). Спираль также иллюстрирует то, как на компо­ненты психики воздействуют потребности среды. Циркулярность и система противоположностей выступают как явления, соответ­ствующие фазам спирали. Цинкин (1969) высказал идею о том, что спираль можно использовать для иллюстрации двух-личностного поля (например, анализа), и она может быть плот­ной или открытой. Межличностным измерением управляет не теория противоположностей Юнга, но, по-видимому, реальные фигуры, с которыми эго может вступать в конфликт, и обычно рассматриваемые Юнгом как внешние проявления внутренних процессов. Например, конфликт с анимой, а не с женой.

Шортер (личная беседа, 1982) полагает, что сущность тео­рии противоположностей состоит в том, что напряжение и столкновение призывают к разрешению с помощью действия, под которым понимается психологическое изменение. Противо­положности и то, что мы делаем с ними, сообщают наше отно­шение нашим жизням независимо от того, различаем мы значе­ние или нет. Прежде всего, в основе потребности к синтезу ле­жит напряжение между сознательным и бессознательным.