Удивительная судьба злодея Ши-хо

(сказка Виты Байковой и Гриши Акишева)

Жил да был Ши-хо, богач и очень злой человек. Можно сказать, что за всю свою жизнь он не сделал ни одного доброго дела, зато в избытке совершил множество дел грязных и злых. Никто из тех, кто знал его, уже и не надеялся, что в его жизни может родиться что-то другое. Пока не произошла такая вот история.

Однажды Ши-хо увидел удивительную красавицу, цыганскую баронессу. В ней было все, что нравилось Ши-хо: цыганка была яркой и неприступной королевой любого общества, легко увлекавшей мужчин и так же легко их бросавшей. Она не знала сомнений в удовлетворении любых своих прихотей. Она была сказочно богато. Кроме того, она владела множеством приемов магии. Увидев ее, Ши-хо влюбился по уши. Он был совершенно покорён и стал добиваться благосклонности цыганки, умоляя ее выйти за него замуж. А та, убедившись, что Ши-хо серьезен, внезапно сказала ему:

– Мой дорогой, ты очень нравишься мне, и я бы пошла за тебя, но есть одно препятствие. По древнему предсказанию, моим мужем может стать только добрый и хороший человек. Ты не поверишь, как я намучилась с этим предсказанием, но оно обладает огромной силой, и я не могу успокоиться в объятиях мужчины, пока оно не исполнено. Соверши чудо ради меня, стань добрым и хорошим человеком, хотя бы на время! Сделай несколько добрых дел – авось да получится!

Ши-хо, объятый любовью, поклялся красавице исполнить что угодно, даже такую чушь, как несколько добрых дел. Она показала ему волшебное зеркальце, через которое она могла видеть, что Ши-хо делает и что из этого получается. Ши-хо еще раз подивился могуществу магии цыганки, еще сильнее возжелал стать ее мужем и выбежал побыстрее творить добрые дела.

Тут-то он обнаружил, что совершенно не знает, как это делается. Добрые дела всегда казались ему глупостью или обманом. Он наморщил лоб, а потом решил пойти по самому очевидному пути: раздать немного денег.

Он оделся попроще и пошел к своему соседу-бедняку. Там он сел за стол, поспрашивал о новостях и узнал, что дочка соседа недавно вышла замуж. «Ага, – сказал он, – а я вот как раз хотел извиниться, что не был на свадьбе, всё дела, а вот я принес вам свадебный подарок – молодым на обустройство, а вам на пирушку» – и выложил на стол пятьдесят золотых монет. Для него это было, в сущностью, мелочью, а для бедного соседа это было больше, чем тот зарабатывал за год. Сосед с женой остолбенели, потом долго отказывались, а потом приняли деньги и вправду накрыли праздничный стол и устроили пир.

Радостный Ши-хо быстро ушел от гуляющих бедняков и пошел к своей возлюбленной цыганке. Он забежал к ней и сразу же похвастал, какое доброе дело только что совершил. Она в ответ молча показала ему свое волшебное зеркало. В нем Ши-хо увидел, какая свалка происходит у соседа. Приглашенные на неожиданные пирушку люди напились и стали обвинять хозяина, что тот продал богачу Ши-хо свою дочь – как бы тот иначе отвалил столько денег? Вспыхнула кровавая драка. Ши-хо вздохнул и молча вышел от цыганки. Сделать доброе дело оказалось не так-то легко.

На следующий день Ши-хо нанял рабочих, чтобы выкопать посреди деревни колодец, открытый для всех. Еще через день рабочие выкопали глубокую яму до первой воды, а вечером этого дня в эту яму упал маленький ребенок и утонул. Ши-хо был в отчаянии – конечно, не из-за какого-то дурацкого ребенка, а из-за невозможности быстро стать добрым человеком и добиться прекрасной цыганки. После еще нескольких попыток совершить доброе дело Ши-хо погрузился в отчаяние. Все дела, которые он делал, приносили людям вред и зло, как и раньше. Он словно был заколдован. Каждый день он пытался заново – носил цветы каким-то незнакомым женщинам, украшал чьи-то могилы и даже ходил в детский сад лепить с детьми фигурки из пластилина. Дурные последствия следовали за ним и его делами неотступно. То, чего не видел он сам, показывала ему цыганка в зеркале.

Никогда Ши-хо еще не было так трудно. Он решил разорвать порочный круг хотя бы самым страшным путем. Местностью, где он жил, правил очень злой и жадный герцог, настоящий кровопийца. Все люди из деревень и городов вокруг страдали под его несправедливой властью. Ши-хо решил, что убьет герцога и тут уж никак не ошибется. Или – возможно – герцог убьет его.

Он явился к его высочеству герцогу якобы для переговоров о продаже своего имения, но как только они остались одни, герцог засмеялся и огорошил Ши-хо: «Я знаю, зачем ты пришел! Я ведь тоже занимаюсь магией, не только твоя красавица цыганка. И это тоже магия черная! Честно говоря, я понимаю тебя. Я согласен умереть. Черт с тобой, давай, убивай меня!» И герцог сам протянул Ши-хо свой кинжал.

Ши-хо взял кинжал и задумался. Каким-то внутренним чутьем он знал, что здесь – непонятно почему – всё по-честному, что он и вправду может убить сейчас злого герцога. Но он покачал головой и отдал кинжал герцогу, в первое мгновение ожидая, что тот сейчас ударит кинжалом в грудь его самого. Это было вероятно. Но и герцог вложил кинжал обратно в ножны и молча ушел.

Думая, что он потерял последний шанс, Ши-хо побрел к своей цыганке. Но та встретила его с радостными объятиями: это и было первое доброе дело, которое он смог совершить. Ши-хо получил красавицу цыганку, а впоследствии совершил еще немало добрых дел, просто так, по привычке.

_________

___ ___

_________

___ ___

___ ___

_________

Это сюжет очень активной борьбы с препятствиями и затруднениями, которых в этом сюжете может быть предостаточно. Главный комментарий И Цзин гласит: «Развитие. Благоприятно применение тюрем». То есть во-первых, эта гексаграмма развития, то есть благоприятного движения к цели. А во-вторых, эта ситуация самоограничения, что опять-таки очень живо выражено в образе стиснутых зубов. Воля человека, с которой он сжимает зубы и движется к цели сквозь самые трудные препятствия, накладывает ограничения на желания расслабиться, хорошенько поесть и поспать и прочие родимые инстинкты.

Кроме собравшейся в единое усилие воли, стиснутые зубы могут означать ту агрессивную энергию, с которой челюсти вгрызаются в пищу и перемалывают ее. Нижняя триграмма, стоит помнить, здесь означает гром, а верхняя – огонь, обе чрезвычайно активны.

***

Стиснутые зубы могут описывать еще один сюжет – невыпускания из себя наружу того, что кажется злом. Многие люди (опираясь более на фантазии, но иногда и на реальность) считают, что у них внутри много зла. «Много зла» – это много агрессии, гнева, деструктивных сил, алчности, ревности и так далее. И человек нередко совершает выбор держать это всё внутри себя. С одной стороны, это может делаться из трусости: человек боится, что выпущенный наружу гнев быстро обернется чужим гневом против его самого. Но и кроме трусости, здесь существуют мотивы именно добродетельного характера – как будто сидящий внутри дракон пусть уж пожирает только меня одного, хоть остальных не трогая. (Понятно, что такое «зло» действительно пожирает человека изнутри, претворяясь в болезни печени, желудка, сердца.) Опять можно добавить, что такое решение очень часто всё равно не работает, потому что внутренний гнев, например, не находя себе прямой разрядки, ищет и находит разрядку тайную (в семьях очень часто есть такой закон: тот, кто не гневается на своих близких открыто, мучает их садистски). И тем не менее, если импульс, лежащий в основе такого «стискивания зубов», мало-мальски чист, то «зачтется» это человеку. Говорит комментарий И Цзин: «Надень колодки и придави пальцы на ногах. Хулы не будет».

***

К сюжету «стиснутых зубов» близка судьба Иова, давшая такой необъяснимый его обыденной логикой и такой полный страданиями крен. Старик, лишившийся жен и детей, дома и стад, здоровья и понимания своей судьбы, уже почти ничего не может, кроме как сжимать зубы своей веры в Господа Бога.

А вот еще стихотворение Ольги седаковой из «Китайского путешествия», про это же:

Велик рисовальщик, не знающий долга, кроме долга играющей кисти:

и кисть его проникает в сердце гор, проникает в счастье листьев,

одним ударом, одною кротостью, восхищеньем, смущеньем одним

он проникает в само бессмертье – и бессмертье играет с ним.

Но тот, кого покидает дух, от кого отводят луч,

кто десятый раз на мутном месте ищет чистый ключ,

кто выпал из руки чудес, но не скажет: пусты чудеса! -

перед ним с почтением склоняются небеса.

Искусство

Одна неделя старого фокусника (из «Приключений принца Эно»)

Жил-был фокусник… вернее, бывший фокусник. Раньше он жил в городе Гренабль и давал представления по всей стране. Потом, невесть отчего, он бросил свою работу и уехал из города. И много лет, говорят, вполне счастливо, прожил где-то на далеком юге. Это – история об одной неделе его жизни, когда он решил вернуться в свой старый город.

История началась в понедельник, когда ему внезапно стало очень-очень грустно. Трудно сказать, что случилось. Вдруг ничто вокруг стало ему не мило, внимание размагнитилось, плечи опустились. Он остановился посреди улицы, где шел, и почесал в голове. Там всегда в запасе была пара фокусов. Он пошел на вокзал и купил себе билет до Гренабля. За оставшийся до поезда час он сбегал домой и собрал все игрушки и приспособления, которые когда-то использовал для фокусов. Получился солидный мешок. Уже в поезде он записал в свой блокнот, куда каждый день заносил несколько строк, подытоживавших прожитый день:

Я так устал, что не могу вспомнить,

чем отличаются

глаза моей прекрасной мамы

от глаз моей безобразной мачехи.

Рано утром во вторник он приехал в свой родной город. Энергия била в нем ключом. Весь этот день он обклеивал город плакатами, приглашавшими на его выступление. На этих плакатах он собственноручно нарисовал аллегорию: старость, которая показывала язык молодости. И знакомые, и незнакомые места города приводили его в одинаковый радостный трепет. Ему казалось, что каждый из прожитых здесь дней сейчас вернулся к нему, и он может раскрыть его, как страницу блокнота. Вечером он записал:

В старых местах

над моей головою

тысяча солнц.

В среду состоялось представление. Он хотел показать на нем все лучшие фокусы, которые помнил из прежних лет. Но представление провалилось. Люди не выходили даже на предложение его любимого трюка – превратить кого-нибудь из них в птицу. Публика осмеивала его, хохотала, улюлюкала. Он был взбешен, и, не закончив представление, выбежал из театра. Запись за среду – корявыми, постепенно успокаивающимися буквами – гласила:

Люди съели меня как вишню.

Хорошо, что я спрятался в косточке.

В четверг он бесцельно бродил по городу. Те места, которые казались такими милыми позавчера, теперь были тоскливыми и пугающими. Прохожие были глупы. Делать до поезда было нечего. Уже к вечеру он вспомнил, что оставил мешок с реквизитом в театре, где давал представление. Идти туда не хотелось; но он пошел.

На входе в концертный зал сидела женщина-билетер. Она продавала билеты и на его вечер, но тогда он ее не заметил. Он спросил ее про мешок, прошел за ним в гримерку, взял, вернулся. Хотелось сказать хоть пару слов. Женщина была одета в какую-то темную мешанину: свитер, юбка, платок. Не молодая и не старая. "Как вам вчерашнее?" – наконец вымолвил бывший фокусник. Она ответила. Скоро он присел. Потом оказалось, что на поезд уже не успеть. Потом она пригласила его ужинать.

После вкусного, горячего ужина он возвращался в гостиницу, уже совсем не дуясь на все эти улицы. Странно. Он не был влюблен – но он согрелся. Безразмерный свитер… Ужин… Она не была смешливой и не была пронзительно умной. Ее нельзя было назвать очень теплой. Она была… Она была… В конце концов он записал:

Утреннее солнце

кажется холодным

тому, кто не ночевал в поле.

В пятницу с утра он снова пошел к ней домой, охваченный новой идеей. Он предложил ей выбрать любую вещь из своего мешка. Она выбрала, и он сказал: "Это подарок". Потом он дал выбирать ее соседке. Потом – соседкиной дочке. Мешок был большой, и он вышел на улицу, продолжая раздавать его содержимое. Многие вещи, лежавшие там, были непонятны никому из прохожих, а он старался все же добиться какого-то соответствия между подарками и теми, кто их брал. Так прошел весь день. В этот день он опять не уехал на поезде, поскольку решил уйти из города пешком, на следующее утро. Вот запись за пятницу:

Кленовый лист

мчится над дорогой.

Осень щедра.

В субботу с утра он вышел из города. Сразу за городом был холм, и когда старый фокусник поднялся на него, он увидел башню, улицы и площадь прямо под своими ногами. Город лежал под холмом как на ладони. Он всмотрелся… Потом поцеловал пальцы и помахал ими городу. Не дожидаясь вечера, но уже придумав, что сделает дальше, он вытащил блокнот и записал:

Не вчера начался

и не завтра закончится

путь настоящего безумца.

_________

___ ___

___ ___

_________

___ ___

_________

Уже пятый сюжет подряд мы сталкиваемся с трудностями в окружающем мире. Можно сказать, что все последние гексаграммы, включая данную, описывают способы борьбы (точнее – взаимотношений) с трудностями и неудачами, с сопротивлением окружающей среды. В этой гексаграмме вовне – в верхней триграмме – находится образ горы, символизирующей постоянство и неизменность. Это могут быть, например, серые будни. Огонь нижней триграммы пытается разжечь хоть какой-нибудь костер внутри этой гнетущей скуки – как фокусник в нашей сказке. В общем смысле можно сказать, что в данном сюжете энергия направляется на убранство, на украшение, поэтизацию происходящего.

Это сюжет «убранства» (таково название соответствующей гексаграммы И Цзин). В нем не происходит великих дел, в том смысле, что в кардинальных раскладах не происходит значимых изменений, подобных войне, свадьбе или обретению полцарства. В основном комментарии И Цзин говорится: «В малом благотворно иметь куда выступить». «В малом» – то есть данный сюжет изначально посвящен «малым» делам. Ведь дом убраный и неубраный – все равно дом, богато или бедно одетый человек – все равно человек. Как говорится, «и богатые не золото едят, и бедные камни не глотают». В этом смысле украшательство или поэтизация имеют не очень большое значение.

С другой же стороны, в любой человеческой культуре на любом острове или материке, любого исторического или доисторического времени, значительное количество усилий людей идет не на «хлеб насущный», а именно на «убранство». Готические соборы средневековья и серьги из древних могильников равно показывают это. И поэтическая речь, если уж смотреть в корень – не украшательство речи обыденной, а древнейшая форма речи; очень вероятно, что она первична по отношению к речи бытовой. Возьмите сказки или песни – абсолютно необязательные побрякушки, с одной стороны; а с другой, они существуют, сочиняются и передаются вечно – насколько вечна человеческая культура. Получается, что это «малое» – не такое уж малое.

***

Вот идет по японской земле бездомный бродяга. Вечером он ночует в промокшей листве на краю какой-то поляны, перед сном записав на обрывке бумаги что-то вроде:

На голой ветке

Ворон сидит одиноко.

Осенний вечер.

– и эти строчки, по какому-то удивительному капризу судьбы, переживают современные ему дворцы, имена, дела и причуды королей, устройство гвардии и государственной бюрократии. Это может показаться странным, но это так. Я привел в пример Мацуо Басё, а мог бы привести Сашу Пушкина или певца Гомера. То есть ночевка в осеннем лесу как бы приобретает другой смысл, когда становится поэтической строфой. Хотя менее мокро и холодно от этого, конечно, певцу не становится. Или, кстати говоря, становится – как знать? Я, например, когда сочиню хорошую сказку, чувствую себя какое-то время просто священным животным, которое ступает только по мягчайшим коврам, а пьет только нектар и амброзию. Погружая «осенний вечер» в пространство поэзии, певец глубоко осознает, что тот просто прекрасно играет данную ему Господом роль, и все, что требуется от самого певца – не хуже играть свою. Тут уже наши чувства определяются жанром разыгрываемой сказки – надо плакать и громко восклицать, если это трагедия, и можно потанцевать и посмеяться, если это плутовской роман.

***

Так и можно понять сущность данного сюжета – «гора» внешнего мира остается горою, но изнутри ее освещает свет искусства (нижняя, внутренняя триграмма огня). Это может быть строчками поэзии, хотя бы такой примитивной, как записывал по вечерам наш фокусник. Это может быть огонь фокусов, как в нашей сказке, или огонь неожиданного праздника, возникающего прямо в будний день на улице (как в пятницу, когда наш фокусник раздавал по людям свои реквизиты), или музыка, или украшенная резьбою ручка от кофейника. Это искусство, крылатый конь (возникающий, кстати, в комментариях И Цзин к этой гексаграмме: «белый конь точно крылат»), всякая ерунда, сказки.

***

Стоит еще заметить, что если поменять пятую и шестую черты этой гексаграммы местами, то получится самая «законченная» гексаграмма Книги Перемен, которая стоит под номером 63 и означает «Уже конец». Близость к этой позиции подчеркивает «законченный» характер данного сюжета «искусства», его близость к «выходу из перемен», что проявляется как стабильность, самодостаточность, способность к очень долгому существованию («Жизнь кратка, а искусство долго»). Эта одна из стабильных позиций Перемен – с учетом того, что совсем стабильных сюжетов у нас не бывает по условиям игры и по всему, что мы знаем о мироздании.

Следует помнить, что искусство всегда стоит на грани безумия, во всех смыслах этого слова, и всегда должно «плясать» на грани, не удаляясь далеко ни в сторону нормы, ни в сторону безумия как разрушения смысла и миропорядка. («Путь настоящего безумца» стабилен, как говорит последнее, субботнее стихотворение фокусника). Когда искусство или убранство «раздувается» и становится самоцелью, следует именно сюжет разрушения, жестокий и крайне неуютный.

Разрушение