Таинство, которое мы называем Богом

В одном из писем, написанных в концентрационном лагере, пастор Дитрих Бонхоффер предложил целый век не употреблять слово Бог, так как оно уже покрылось налетом устаревших ассоци­аций и утратило свою религиозную силу и способность концент­рировать религиозные переживания138. В последние годы разные теологи отмечали, что за отделение души от тела в теологии цер­кви пришлось заплатить огромную цену, выражающуюся в само­отчуждении верующих, которое существовало на протяжении це­лых веков, в унижении женщин и гомосексуалистов и утрате кон­такта с земными таинствами души и материи. По утверждению Наоми Гольденберг,

«Всех богов, богинь и божеств следует воспринимать как си­лы, существующие в природе и внутри человека. Мужской пер­сонаж, который ставит себя выше женщины, секса и земных наслаждений, не может принести в мир жизнь - он может слу­жить лишь воплощением смерти»139.

Точно так же при попытке наделить одного бога всеми поло­жительными качествами, исключая противоположные или сомни­тельные качества, формировалась Тень, характерная для большин­ства идеологий. В политеистических религиях, по крайней мере, не ощущалось тревоги, связанной с противоречиями, так как в них каждую силу воплощал отдельный бог. В них не было проблем, связанных с Тенью, ибо боги интуитивно считались многократно усиленным воплощением всех человеческих качеств.

В античные времена в процессе миграции целых сообществ боги меняли свои прежние облачения на традиционные местные наряды и даже имена в соответствии с наречиями и диалектами нового места пребывания. Но воплощаемые ими принципы и за­коны не изменялись; независимо от иерархии те же самые боже­ственные (то есть мифические) законы получали должное призна­ние. Воплощение Великой Матери не зависело от имени богини: Гера, Юнона, Изида, София или Мария. В письме к пастору Фри­цу Пфафлину в 1935 году Юнг пишет:

138 Letters and Papers from Prison, p. 105.

139 Changing of Gods, p. 105.



Глава 4

«В том, что вам стремится принести бессознательное, нет никаких кардинальных отличий от христианства. Это просто углубленный христианский символизм и возвращение к жиз­ни основ, на которых создано христианство и другие великие религии»140.

Игнорируя и отрицая свои языческие истоки, современные религии отделяют себя от своей архетипической основы.

Тогда, по всей вероятности, очень полезно определить бога с мифологической точки зрения как нечто, находящее выражение в аффективно заряженном образе и присутствующее в нем, в обра­зе, который возникает в процессе глубинного переживания, то есть соприкосновения с архетипом.

Сам по себе образ не является богом, но содержит такой аф­фективный заряд, что воссоединяет нас с глубинным переживани­ем. Мы не можем сказать, что представляет собой таинство. Но в процессе его ощущения оно активизирует в нашей психике Образ Бога. Как родной отец или мать, на радость или на беду, активи­зируют наши внутренние родительские образы, так и соприкосно­вения с архетипом активизируют Образ Бога. Точно так же внеш­нее событие может активизировать в нашем бессознательном ре­зонансную реакцию в виде сновидения, которое нас чем-то за­трагивает. Не следует путать сны с внешними событиями. Фак­тически мы должны считать сны своими собственными. Однако образы сновидений отчасти приходят извне, а отчасти - в значи­тельной мере - изнутри, а также из некоего еще более таинствен­ного источника.

Как образ сновидения связывает нас с событием и присут­ствует в его восприятии, не являясь самим событием, так и бог воспринимается как образ, который колеблется где-то между внутренней и внешней реальностью, но может присутствовать только во внутреннем переживании. Чтобы считать сон психичес­ким событием, не следует принижать его важность; значит, необ­ходимо признать его истинную феноменологическую реальность. Сказать, что переживание Бога или богов является психологичес­ким событием, - все равно, что признать его подлинную психоло­гическую реальность. Эта реальность может быть непохожей на реальность, о которой говорит теолог или проповедник, но она

140 Letters, vol. 1, p. 192.

В поисках божественной обители



представляет собой феноменологическое переживание человека. При отсутствии непосредственного переживания человек не испы­тывал бы религиозного переживания, независимо от того, на­сколько он утвердился в вере или участвует в общем ритуале. В письме Юнга Валентину Бруку (1959 г.) мы читаем:

«Когда я говорю, что не испытываю потребности верить в Бога, поскольку «я знаю», то имею в виду, что я знаю о существова­нии Образа Бога и в общем, и в частности. Я знаю, что он пред­ставляет собой универсальное переживание, а так как я не ис­ключение, то знаю, что у меня тоже существует такое универ­сальное переживание, которое я называю «Богом»»141.

Иными словами, Юнг употребляет слово Бог как связующее звено между внутренним и внешним миром. Как чувственное пе­реживание он является для него реальным. А если так, то идея Бога выходит за рамки теологии, за границы веры и ритуала и уж, конечно, за пределы нашего постижения.

Каждый, кто соприкасается с реальностью психики, с реаль­ностью души, сталкивается с такими явлениями, которые вызыва­ют у него благоговение и трепет. В своих «Лекциях о символиче­ской жизни» Юнг напоминал слушателям, что наши древние пред­ки очень хорошо знали о существовании такого Образа Бога. Их боги жили внутри них, имели прибежище в их психике, и окружа­ющий их мир был густо населен божествами. Отвечая на вопрос, является ли наше стремление к интеллектуальному пониманию судьбоносным или же, наоборот, пагубным, Юнг заметил:

«Только если интеллект полностью отделен от символическо­го восприятия. Если интеллект не служит символической жиз­ни, он превращается в дьявола, и вы становитесь невроти­ком»142.

Итак, если разум уничтожает аффективно заряженный об­раз или очерняет силу иррациональности, присущую феномено­логическому переживанию, Образ Бога умирает. Именно это сто лет тому назад имел в виду Ницше, когда в своей книге «Так го­ворит Заратустра» провозгласил, что Бог умер и убили его мы. Базельский профессор Ницше не хуже простого крестьянина

141 Там же, vol. 2, р. 522.

142 The Symbolic Life, CW 18, par. 665.



Глава 4

знал, что если интеллект лишает символический образ аффек­тивного заряда или если умозаключения разрушают спонтан­ность образа, то бог умирает. Тогда самая приемлемая установка человека заключается в периодическом уничтожении образов, которые превращаются в идолов, и в смиренном признании сво­его невежества. Таким образом он подготавливается к новому восприятию архетипа.

Как в XVII веке заметил Блез Паскаль, «любая религия, ко­торая не утверждает, что Бог невидим, не является истинной»143. Только невидимый бог может быть подлинным, так как бог, кото­рый может быть известен, заранее становится культурным арте­фактом сознания и постепенно исчезает из жизни. По выражению Рильке,

Боги, для них наши помыслы - первоосновы, хмуро судьба разрушает их сумрачный час. Но бессмертны они. Посмотри, мы готовы слушаться каждого, кто бы вслушался в нас144.

Следовать божественной колеей - значит видеть божествен­ные деяния во время нашей внезапной паники, наших проекций, нашей ярости, воздействия всех комплексов, которые имеют над нами власть, - видеть (как описывали древние греки) Медею, уби­вающую своих детей, Эдипа, который лишается зрения, ощущая тяжкое проклятие богов, преследующее его семью на протяжении поколений.

Мне вспомнился один пациент, Ханс-Питер, отец которого был неграмотным фермером, иммигрировавшим в другую часть страны. Недостаток образования, диалект и бедность отчуждали его от общины. Отец мог внешне выражать себя лишь в бессмы­сленной нецензурной брани. У него был обрез: он боялся сво­их соседей. Он постоянно с ними ссорился, иногда дело доходи­ло до драки. Ханса-Питера, как и двух его старших братьев, по­стоянно избивали. Только четвертый сын, пораженный «святой болезнью», эпилепсией, избежал насилия и стал взрослым, не испытывая серьезных проблем, связанных с вступлением в сооб­щество, и вообще постоянной ненависти к жизни. Два старших

143 Pensees, no 584, р. 161.

144 Sonnets to Orpheus, part 2, no 24. (См. также: Рильке Р.-М. Часослов: Стихо­
творения. Харьков; М.: Фолио, ACT, 2000, с. 355.)

В поисках божественной обители



брата оказались под воздействием насилия и, естественно, его
отыгрывали. <

Ханс-Питер оказался между двумя мирами. Очутившись в таком подвешенном состоянии, он интериоризировал атмосферу насилия, в которой вырос, и страдал от постоянных приступов депрессии. К тому же он получил свою долю шрамов. Оказавшись в армии, он взбунтовался против начальства и был отправлен в дисциплинарный батальон. Он не отвечал на запросы кредиторов и не платил дорожные штрафы, зато смог получить диплом инже­нера. В процессе анализа он пришел к осознанию того, как мог жить, испытывая проклятие богов. Его отец и вся его родословная находилась под влиянием Ареса-Марса. Когда он по-настоящему усвоил, что несет на себе все бремя этого бога, он вместе с тем смог распознать существующие у него возможности выбора. Его отец находился под сильным воздействием неизвестного бога, ко­торым он был просто одержим, но у Ханса-Питера были и другие боги-покровители. Чтобы стать самим собой, ему пришлось осоз­нать, что ему предназначено судьбой снять заклятье, наложенное сумасшедшим богом на его семью.

Пользуясь метафорами, например, «семья, находящаяся во власти Ареса-Марса», мы тем самым признаем, что часть психики может расщепляться и проецироваться на других или же получить достаточную автономию, чтобы развиваться и взять ответствен­ность за это на себя. Важно не спутать Самость с идеей Бога. Идентификация человека с расщепленной энергией может приве­сти к опасной инфляции, например, к комплексу фюрера. Психи­ка - это основа для возможного осознанного или бессознательно­го божественного воплощения, но идентификация с таким вопло­щением - это сумасшествие. Задача Эго - вступить в диалог с бо­гом, то есть с энергией, воплощающей Образ Бога. В письме к па­стору Дамуру в 1932 году Юнг поясняет:

«Человеческая психика и ее основа абсолютно недооценива­ются, как если бы Бог обращался к человеку исключительно по радио, через газеты или даже в проповедях. Бог никогда не гово­рит с человеком иначе, чем через его психику, и психика понима­ет такое обращение, и мы ощущаем его как нечто, относящееся к психике. Тот, кто называет это психологизмом, отрицает око, ко­торое принадлежит солнцу»145.

145 Letters, vol. 1, p. 98.



Глава 4

Следовать божественной колеей - значит отдавать дань чув­ственному восприятию воплощенных архетипических образов, которые могут составлять ткань сновидения, присутствовать в со­матическом недомогании или даже в политическом событии. Об­разы, которые рождаются только в голове, неполноценны, как часть потомства Зевса. По существу, это идеологии, обреченные на разложение и быстрый распад, независимо от того, в какой мере они изначально могут наполнить Эго энтузиазмом.

Когда мы понимаем, что человеческая психика - это основа божественного восприятия, молот и наковальня божественной сущности, мы познаем, по выражению Блаженного Августина: «То, что ты ищешь, находится рядом и уже идет тебе навстре­чу»146. Юнг добавил:

«Во все предшествующие эпохи люди в той или иной мере ве­рили в бога. Однако непредвиденное обеднение символики привело к тому, что мы смогли заново открыть для себя богов в качестве психических факторов, то есть архетипов бессозна­тельного... Все это было бы совершенно невозможно в ту эпо­ху или в той культуре, в которой в изобилии существовали символы»147.

Боги, которые когда-то ощущались как эфемерные, в настоя­щее время считаются драматическим воплощением космических законов, воплощением которых являемся и мы сами, так как не отделяем себя от них. Эта встреча с богами не может произойти только по желанию; то, что при желании Эго может погрузиться на необходимый уровень психики, - это иллюзия.

Возвращение к истокам, то есть к реальности психики, часто заставляет человека отказаться от психологически удобного и ста­бильного группового мышления. Тогда он выпадает из ценностной системы сообщества. Более того, его приближение к истокам мо­жет произойти при условии смерти Образа Бога, который суще­ствовал в его прошлом. (Вспомним о женщине, которая сказала мне: «Моя индивидуация началась со смерти бога».) Часто с утра­той прежней определенности приходит великое одиночество, зас­тавляя многих людей превращаться в стадо, чтобы защититься от

146 Исповедь, стр. 146. Сравним с изречением Паскаля: «Утверждая себя, тебе не
найти меня, если ты не нашел меня». (Мысли, 553, стр. 149).

147 «Archetypes of the Collective Unconscious», The Archetypes and the Collective
Unconscious, CW 9i, par. 50.

В поисках божественной обители



реальности живых богов. Фактически без всякого цинизма мож­но заметить, что задача многих религиозных институтов заключа­ется в том, чтобы защитить свою паству от религиозных пережи­ваний! Если человек не подчиняется легковесным уговорам тол­пы, то, по выражению Юнга, «ему следует отправиться на Поис­ки; тогда он должен узнать, что говорит его душа; тогда он должен пройти через одиночество на еще не сотворенной земле»148.

Какое грандиозное открытие случается: человек узнает, что хочет сказать его душа! При таком отношении к реальности боже­ственного странствия человеческая жизнь полна достоинства и устремлена к цели, как бы ни был труден путь. Прежде всего че­ловек убеждается в существовании фундаментальной космичес­кой жизненной энергии. Юнг полагает:

«Когда вы находитесь в темноте, вам открыта возможность только к самому доступному: то есть к сновидению. И вы мо­жете быть уверены, что сон - ваш ближайший друг, он друг тех людей, которые больше не следуют традиционным изби­тым истинам и впоследствии становятся одинокими»149.

Если же кризис эпохи является религиозным, а личностный кризис - невротическим, то задача заключается в том, чтобы вме­сте с водой не выплеснуть ребенка. Эрих Фромм совершенно справедливо предостерегает нас:

«Вопрос заключается не в религии, а в том, что это за религия: та, которая способствует человеческому развитию, раскрытию особых человеческих возможностей, или религия, которая их сковывает и парализует... Мы можем интерпретировать невроз как некую особую индивидуальную форму религии или еще точнее - как регрессию к первобытным формам религии, ко­торые находятся в конфликте с официально признанными формами религиозной мысли»150.

Не обращать внимания на присутствие богов или же считать его относительным - значит глубоко увязнуть в трясине модер­низма. Игнорировать богов фактически значит получить гаран­тию, что они точно вам отомстят; эта месть примет форму либо индивидуального невроза, либо ужасных исторических событий.

148 The Symbolic Life, CW 18, par. 673.

149 Там же, par. 674.

150 Psychoanalysis and Religion, pp. 26-27.



Глава 4

Призвание души приглашает человека в путь, нравится ему это или нет. С одной стороны - разные теологические и политические тоталитарные идеи. С другой - свободный релятивизм культуры, потерявшей свою основу. Как отмечалось в первой главе, бремя смысла почти полностью возложено на светские институты. Если говорят, что даже в неврозе можно отыскать следы раненых, заму­ченных и отверженных богов, значит, можно утверждать, что бо­жества существуют везде, что следы присутствия богов очевидны, несмотря на внешний налет светскости и профанацию.

Однако в этой путанице кое-что проясняется. Первое: погру­жение в глубину в любой форме приводит к появлению образа-посредника и образа-проводника. Сам по себе этот образ не явля­ется божественным, но какое-то время несет в себе божественную энергию. Во-вторых, мы не можем навсегда сосредоточить эту энергию в образе, который выбрали для поклонения. Она живет своей собственной жизнью и покидает его, чтобы проявиться где-то еще, или уходит в потусторонний мир. В третьих, вся тяжесть смысла неизбежно ложится на плечи каждого конкретного чело­века. Ни один из нас не может совершить странствие за другого. Тот, кто отправился в странствие лишь для того, чтобы избежать вполне естественного страха и одиночества, просто решил про­жить свою жизнь впустую. Все, что требуется, - это принять оди­ночество и страдание, сохраняя мужество и спокойствие, а также исполненное веры пристальное внимание к движениям психики.

Каким бы трудным ни было это странствие, оно снова при­ведет человека к богам. Именно тогда, когда мы, внимая движени­ям своей души и опираясь на контекст всей истории, решили, что боги ушли, у нас появляется ощущение, что они снова находятся внутри нас. Мы не можем постичь таинство, но можем следовать ему. Как заметил Юнг в 1937 году на лекции, прочитанной в Йельском университете,

«никто из нас не может знать, в чем заключается конечный смысл происходящего. Поэтому мы должны принимать его так, как мы его переживаем. И если это переживание помогает нам сделать свою жизнь более здоровой, чтобы она приносила удов­летворение вам и вашим близким, то можно спокойно сказать: "Это была Божья благодать"»151.

151 «Psychology and Religion», Psychology and Religion, par. 167.

В поисках божественной обители 129

Наши рекомендации