Таинство, которое мы называем Богом

В одном из писем, написанных в концентрационном лагере, пастор Дитрих Бонхоффер предложил целый век не употреблять слово Бог, так как оно уже покрылось налетом устаревших ассоци­аций и утратило свою религиозную силу и способность концент­рировать религиозные переживания¹³⁸. В последние годы разные теологи отмечали, что за отделение души от тела в теологии цер­кви пришлось заплатить огромную цену, выражающуюся в само­отчуждении верующих, которое существовало на протяжении це­лых веков, в унижении женщин и гомосексуалистов и утрате кон­такта с земными таинствами души и материи. По утверждению Наоми Гольденберг,

«Всех богов, богинь и божеств следует воспринимать как си­лы, существующие в природе и внутри человека. Мужской пер­сонаж, который ставит себя выше женщины, секса и земных наслаждений, не может принести в мир жизнь - он может слу­жить лишь воплощением смерти»¹³⁹.

Точно так же при попытке наделить одного бога всеми поло­жительными качествами, исключая противоположные или сомни­тельные качества, формировалась Тень, характерная для большин­ства идеологий. В политеистических религиях, по крайней мере, не ощущалось тревоги, связанной с противоречиями, так как в них каждую силу воплощал отдельный бог. В них не было проблем, связанных с Тенью, ибо боги интуитивно считались многократно усиленным воплощением всех человеческих качеств.

В античные времена в процессе миграции целых сообществ боги меняли свои прежние облачения на традиционные местные наряды и даже имена в соответствии с наречиями и диалектами нового места пребывания. Но воплощаемые ими принципы и за­коны не изменялись; независимо от иерархии те же самые боже­ственные (то есть мифические) законы получали должное призна­ние. Воплощение Великой Матери не зависело от имени богини: Гера, Юнона, Изида, София или Мария. В письме к пастору Фри­цу Пфафлину в 1935 году Юнг пишет:

¹³⁸ Letters and Papers from Prison, p. 105.

¹³⁹ Changing of Gods, p. 105.

Глава 4

«В том, что вам стремится принести бессознательное, нет никаких кардинальных отличий от христианства. Это просто углубленный христианский символизм и возвращение к жиз­ни основ, на которых создано христианство и другие великие религии»¹⁴⁰.

Игнорируя и отрицая свои языческие истоки, современные религии отделяют себя от своей архетипической основы.

Тогда, по всей вероятности, очень полезно определить бога с мифологической точки зрения как нечто, находящее выражение в аффективно заряженном образе и присутствующее в нем, в обра­зе, который возникает в процессе глубинного переживания, то есть соприкосновения с архетипом.

Сам по себе образ не является богом, но содержит такой аф­фективный заряд, что воссоединяет нас с глубинным переживани­ем. Мы не можем сказать, что представляет собой таинство. Но в процессе его ощущения оно активизирует в нашей психике Образ Бога. Как родной отец или мать, на радость или на беду, активи­зируют наши внутренние родительские образы, так и соприкосно­вения с архетипом активизируют Образ Бога. Точно так же внеш­нее событие может активизировать в нашем бессознательном ре­зонансную реакцию в виде сновидения, которое нас чем-то за­трагивает. Не следует путать сны с внешними событиями. Фак­тически мы должны считать сны своими собственными. Однако образы сновидений отчасти приходят извне, а отчасти - в значи­тельной мере - изнутри, а также из некоего еще более таинствен­ного источника.

Как образ сновидения связывает нас с событием и присут­ствует в его восприятии, не являясь самим событием, так и бог воспринимается как образ, который колеблется где-то между внутренней и внешней реальностью, но может присутствовать только во внутреннем переживании. Чтобы считать сон психичес­ким событием, не следует принижать его важность; значит, необ­ходимо признать его истинную феноменологическую реальность. Сказать, что переживание Бога или богов является психологичес­ким событием, - все равно, что признать его подлинную психоло­гическую реальность. Эта реальность может быть непохожей на реальность, о которой говорит теолог или проповедник, но она

¹⁴⁰ Letters, vol. 1, p. 192.

В поисках божественной обители

представляет собой феноменологическое переживание человека. При отсутствии непосредственного переживания человек не испы­тывал бы религиозного переживания, независимо от того, на­сколько он утвердился в вере или участвует в общем ритуале. В письме Юнга Валентину Бруку (1959 г.) мы читаем:

«Когда я говорю, что не испытываю потребности верить в Бога, поскольку «я знаю», то имею в виду, что я знаю о существова­нии Образа Бога и в общем, и в частности. Я знаю, что он пред­ставляет собой универсальное переживание, а так как я не ис­ключение, то знаю, что у меня тоже существует такое универ­сальное переживание, которое я называю «Богом»»¹⁴¹.

Иными словами, Юнг употребляет слово Бог как связующее звено между внутренним и внешним миром. Как чувственное пе­реживание он является для него реальным. А если так, то идея Бога выходит за рамки теологии, за границы веры и ритуала и уж, конечно, за пределы нашего постижения.

Каждый, кто соприкасается с реальностью психики, с реаль­ностью души, сталкивается с такими явлениями, которые вызыва­ют у него благоговение и трепет. В своих «Лекциях о символиче­ской жизни» Юнг напоминал слушателям, что наши древние пред­ки очень хорошо знали о существовании такого Образа Бога. Их боги жили внутри них, имели прибежище в их психике, и окружа­ющий их мир был густо населен божествами. Отвечая на вопрос, является ли наше стремление к интеллектуальному пониманию судьбоносным или же, наоборот, пагубным, Юнг заметил:

«Только если интеллект полностью отделен от символическо­го восприятия. Если интеллект не служит символической жиз­ни, он превращается в дьявола, и вы становитесь невроти­ком»¹⁴².

Итак, если разум уничтожает аффективно заряженный об­раз или очерняет силу иррациональности, присущую феномено­логическому переживанию, Образ Бога умирает. Именно это сто лет тому назад имел в виду Ницше, когда в своей книге «Так го­ворит Заратустра» провозгласил, что Бог умер и убили его мы. Базельский профессор Ницше не хуже простого крестьянина

¹⁴¹ Там же, vol. 2, р. 522.

¹⁴² The Symbolic Life, CW 18, par. 665.

Глава 4

знал, что если интеллект лишает символический образ аффек­тивного заряда или если умозаключения разрушают спонтан­ность образа, то бог умирает. Тогда самая приемлемая установка человека заключается в периодическом уничтожении образов, которые превращаются в идолов, и в смиренном признании сво­его невежества. Таким образом он подготавливается к новому восприятию архетипа.

Как в XVII веке заметил Блез Паскаль, «любая религия, ко­торая не утверждает, что Бог невидим, не является истинной»¹⁴³. Только невидимый бог может быть подлинным, так как бог, кото­рый может быть известен, заранее становится культурным арте­фактом сознания и постепенно исчезает из жизни. По выражению Рильке,

Боги, для них наши помыслы - первоосновы, хмуро судьба разрушает их сумрачный час. Но бессмертны они. Посмотри, мы готовы слушаться каждого, кто бы вслушался в нас¹⁴⁴.

Следовать божественной колеей - значит видеть божествен­ные деяния во время нашей внезапной паники, наших проекций, нашей ярости, воздействия всех комплексов, которые имеют над нами власть, - видеть (как описывали древние греки) Медею, уби­вающую своих детей, Эдипа, который лишается зрения, ощущая тяжкое проклятие богов, преследующее его семью на протяжении поколений.

Мне вспомнился один пациент, Ханс-Питер, отец которого был неграмотным фермером, иммигрировавшим в другую часть страны. Недостаток образования, диалект и бедность отчуждали его от общины. Отец мог внешне выражать себя лишь в бессмы­сленной нецензурной брани. У него был обрез: он боялся сво­их соседей. Он постоянно с ними ссорился, иногда дело доходи­ло до драки. Ханса-Питера, как и двух его старших братьев, по­стоянно избивали. Только четвертый сын, пораженный «святой болезнью», эпилепсией, избежал насилия и стал взрослым, не испытывая серьезных проблем, связанных с вступлением в сооб­щество, и вообще постоянной ненависти к жизни. Два старших

¹⁴³ Pensees, no 584, р. 161.

¹⁴⁴ Sonnets to Orpheus, part 2, no 24. (См. также: Рильке Р.-М. Часослов: Стихо­
творения. Харьков; М.: Фолио, ACT, 2000, с. 355.)

В поисках божественной обители

брата оказались под воздействием насилия и, естественно, его
отыгрывали. <

Ханс-Питер оказался между двумя мирами. Очутившись в таком подвешенном состоянии, он интериоризировал атмосферу насилия, в которой вырос, и страдал от постоянных приступов депрессии. К тому же он получил свою долю шрамов. Оказавшись в армии, он взбунтовался против начальства и был отправлен в дисциплинарный батальон. Он не отвечал на запросы кредиторов и не платил дорожные штрафы, зато смог получить диплом инже­нера. В процессе анализа он пришел к осознанию того, как мог жить, испытывая проклятие богов. Его отец и вся его родословная находилась под влиянием Ареса-Марса. Когда он по-настоящему усвоил, что несет на себе все бремя этого бога, он вместе с тем смог распознать существующие у него возможности выбора. Его отец находился под сильным воздействием неизвестного бога, ко­торым он был просто одержим, но у Ханса-Питера были и другие боги-покровители. Чтобы стать самим собой, ему пришлось осоз­нать, что ему предназначено судьбой снять заклятье, наложенное сумасшедшим богом на его семью.

Пользуясь метафорами, например, «семья, находящаяся во власти Ареса-Марса», мы тем самым признаем, что часть психики может расщепляться и проецироваться на других или же получить достаточную автономию, чтобы развиваться и взять ответствен­ность за это на себя. Важно не спутать Самость с идеей Бога. Идентификация человека с расщепленной энергией может приве­сти к опасной инфляции, например, к комплексу фюрера. Психи­ка - это основа для возможного осознанного или бессознательно­го божественного воплощения, но идентификация с таким вопло­щением - это сумасшествие. Задача Эго - вступить в диалог с бо­гом, то есть с энергией, воплощающей Образ Бога. В письме к па­стору Дамуру в 1932 году Юнг поясняет:

«Человеческая психика и ее основа абсолютно недооценива­ются, как если бы Бог обращался к человеку исключительно по радио, через газеты или даже в проповедях. Бог никогда не гово­рит с человеком иначе, чем через его психику, и психика понима­ет такое обращение, и мы ощущаем его как нечто, относящееся к психике. Тот, кто называет это психологизмом, отрицает око, ко­торое принадлежит солнцу»¹⁴⁵.

¹⁴⁵ Letters, vol. 1, p. 98.

Глава 4

Следовать божественной колеей - значит отдавать дань чув­ственному восприятию воплощенных архетипических образов, которые могут составлять ткань сновидения, присутствовать в со­матическом недомогании или даже в политическом событии. Об­разы, которые рождаются только в голове, неполноценны, как часть потомства Зевса. По существу, это идеологии, обреченные на разложение и быстрый распад, независимо от того, в какой мере они изначально могут наполнить Эго энтузиазмом.

Когда мы понимаем, что человеческая психика - это основа божественного восприятия, молот и наковальня божественной сущности, мы познаем, по выражению Блаженного Августина: «То, что ты ищешь, находится рядом и уже идет тебе навстре­чу»¹⁴⁶. Юнг добавил:

«Во все предшествующие эпохи люди в той или иной мере ве­рили в бога. Однако непредвиденное обеднение символики привело к тому, что мы смогли заново открыть для себя богов в качестве психических факторов, то есть архетипов бессозна­тельного... Все это было бы совершенно невозможно в ту эпо­ху или в той культуре, в которой в изобилии существовали символы»¹⁴⁷.

Боги, которые когда-то ощущались как эфемерные, в настоя­щее время считаются драматическим воплощением космических законов, воплощением которых являемся и мы сами, так как не отделяем себя от них. Эта встреча с богами не может произойти только по желанию; то, что при желании Эго может погрузиться на необходимый уровень психики, - это иллюзия.

Возвращение к истокам, то есть к реальности психики, часто заставляет человека отказаться от психологически удобного и ста­бильного группового мышления. Тогда он выпадает из ценностной системы сообщества. Более того, его приближение к истокам мо­жет произойти при условии смерти Образа Бога, который суще­ствовал в его прошлом. (Вспомним о женщине, которая сказала мне: «Моя индивидуация началась со смерти бога».) Часто с утра­той прежней определенности приходит великое одиночество, зас­тавляя многих людей превращаться в стадо, чтобы защититься от

¹⁴⁶ Исповедь, стр. 146. Сравним с изречением Паскаля: «Утверждая себя, тебе не
найти меня, если ты не нашел меня». (Мысли, 553, стр. 149).

¹⁴⁷ «Archetypes of the Collective Unconscious», The Archetypes and the Collective
Unconscious, CW 9i, par. 50.

В поисках божественной обители

реальности живых богов. Фактически без всякого цинизма мож­но заметить, что задача многих религиозных институтов заключа­ется в том, чтобы защитить свою паству от религиозных пережи­ваний! Если человек не подчиняется легковесным уговорам тол­пы, то, по выражению Юнга, «ему следует отправиться на Поис­ки; тогда он должен узнать, что говорит его душа; тогда он должен пройти через одиночество на еще не сотворенной земле»¹⁴⁸.

Какое грандиозное открытие случается: человек узнает, что хочет сказать его душа! При таком отношении к реальности боже­ственного странствия человеческая жизнь полна достоинства и устремлена к цели, как бы ни был труден путь. Прежде всего че­ловек убеждается в существовании фундаментальной космичес­кой жизненной энергии. Юнг полагает:

«Когда вы находитесь в темноте, вам открыта возможность только к самому доступному: то есть к сновидению. И вы мо­жете быть уверены, что сон - ваш ближайший друг, он друг тех людей, которые больше не следуют традиционным изби­тым истинам и впоследствии становятся одинокими»¹⁴⁹.

Если же кризис эпохи является религиозным, а личностный кризис - невротическим, то задача заключается в том, чтобы вме­сте с водой не выплеснуть ребенка. Эрих Фромм совершенно справедливо предостерегает нас:

«Вопрос заключается не в религии, а в том, что это за религия: та, которая способствует человеческому развитию, раскрытию особых человеческих возможностей, или религия, которая их сковывает и парализует... Мы можем интерпретировать невроз как некую особую индивидуальную форму религии или еще точнее - как регрессию к первобытным формам религии, ко­торые находятся в конфликте с официально признанными формами религиозной мысли»¹⁵⁰.

Не обращать внимания на присутствие богов или же считать его относительным - значит глубоко увязнуть в трясине модер­низма. Игнорировать богов фактически значит получить гаран­тию, что они точно вам отомстят; эта месть примет форму либо индивидуального невроза, либо ужасных исторических событий.

¹⁴⁸ The Symbolic Life, CW 18, par. 673.

¹⁴⁹ Там же, par. 674.

¹⁵⁰ Psychoanalysis and Religion, pp. 26-27.

Глава 4

Призвание души приглашает человека в путь, нравится ему это или нет. С одной стороны - разные теологические и политические тоталитарные идеи. С другой - свободный релятивизм культуры, потерявшей свою основу. Как отмечалось в первой главе, бремя смысла почти полностью возложено на светские институты. Если говорят, что даже в неврозе можно отыскать следы раненых, заму­ченных и отверженных богов, значит, можно утверждать, что бо­жества существуют везде, что следы присутствия богов очевидны, несмотря на внешний налет светскости и профанацию.

Однако в этой путанице кое-что проясняется. Первое: погру­жение в глубину в любой форме приводит к появлению образа-посредника и образа-проводника. Сам по себе этот образ не явля­ется божественным, но какое-то время несет в себе божественную энергию. Во-вторых, мы не можем навсегда сосредоточить эту энергию в образе, который выбрали для поклонения. Она живет своей собственной жизнью и покидает его, чтобы проявиться где-то еще, или уходит в потусторонний мир. В третьих, вся тяжесть смысла неизбежно ложится на плечи каждого конкретного чело­века. Ни один из нас не может совершить странствие за другого. Тот, кто отправился в странствие лишь для того, чтобы избежать вполне естественного страха и одиночества, просто решил про­жить свою жизнь впустую. Все, что требуется, - это принять оди­ночество и страдание, сохраняя мужество и спокойствие, а также исполненное веры пристальное внимание к движениям психики.

Каким бы трудным ни было это странствие, оно снова при­ведет человека к богам. Именно тогда, когда мы, внимая движени­ям своей души и опираясь на контекст всей истории, решили, что боги ушли, у нас появляется ощущение, что они снова находятся внутри нас. Мы не можем постичь таинство, но можем следовать ему. Как заметил Юнг в 1937 году на лекции, прочитанной в Йельском университете,

«никто из нас не может знать, в чем заключается конечный смысл происходящего. Поэтому мы должны принимать его так, как мы его переживаем. И если это переживание помогает нам сделать свою жизнь более здоровой, чтобы она приносила удов­летворение вам и вашим близким, то можно спокойно сказать: "Это была Божья благодать"»¹⁵¹.

¹⁵¹ «Psychology and Religion», Psychology and Religion, par. 167.

В поисках божественной обители 129