Совокупление и оплодотворение

Согласно нашей гипотезе, акт совокупления не что иное, как освобождение индивидуума от груза напряжения при одновременном удовлетворении инстинкта возвращения в тело матери и в море — прообраз материнства. Спрашивается, каким образом эта тенденция сопрягается с тенденцией сохранения вида и оплодотворения, что выражается в генитальности высших видов? До сих пор мы объясняли этот факт только идентификацией индивида с секрецией гениталий. Таким образом, особая зашита генитальной секреции мало отличалась от аналогичных защитных мероприятий, применяемых животными относительно других экскрецией. Последние воспринимаются индивидами как часть собственного Я, и их выталкивание сопровождается чувством потери, причем сожаление о потере твердых веществ (кал) сильнее, чем от выделения жидких экскрецией. Такое объяснение может показаться явно скудным и недостаточным, поскольку генитальный акт не только надежно сохраняет секрецию, но и объединяет процесс оплодотворения с развитием эмбриона. Следует признать, что акт оплодотворения для нас загадка особого рода, отличающаяся от проблемы акта совокупления, решением которой мы занимались. Процесс оплодотворения по времени намного архаичней объединения самца и самки в половом акте. Мы установили, что развитие генитальности и ее исполнительных органов начинается лишь с амфибии, однако размножение через оплодотворение имеет начало у самого низкого вида одноклеточных — у амеб. Может быть, правы зоологи, утверждающие, что акт совокупления, по сути, есть индуцированное половыми клетками стремление к надежной сохранности зародышевых ячеек. В пользу такого решения безоговорочно выступает множество примеров защитных мероприятий в мире животных. В этом случае всю нашу гипотезу о стремлении в тело матери по морской регрессии надо отправить в научный утиль. Единственный выход из этой сложной ситуации — последовательное продолжение доказательства идеи коэногенетического параллелизма. Если условия жизни существ в ходе онтогенеза действительно являются репродукцией доисторических форм, сходных с существованием эмбриона в околоплодной воде матери, то и процесс оплодотворения, как и зародышевых ячеек в процессе развития, должен в чем-то соответствовать филогенезу. Это «что-то» не что иное, как существование одноклеточных в доисторический период, а нарушение условий вследствие доисторической катастрофы вынудило одноклеточные существа объединиться. Такова гипотеза Фрейда в его труде «По ту сторону наслаждения», отсылающем нас к поэтической фантазии Платона («Симпозион»). Согласно Платону, великая катастрофа разорвала материю на две части, оставив в ней стремление к воссоединению, что и являлось началом органической жизни. Потребовалась лишь одна существенная модификация, подтверждающая, что во временном ряду развития зародышевых ячеек и оплодотворения повторяется доисторическая последовательность, когда живые существа сначала развивались изолированно из неорганической материи и лишь в результате великой катастрофы были вынуждены объединиться. Среди одноклеточных имеются промежуточные организмы, которые, как амфибии, занимают место между обитателями воды и жителями земли — место между совокупляющимися и не совокупляющимися существами. Мы знаем из природоведения, что у некоторых из этих примитивных существ при неблагоприятных условиях, например, при опасности высыхания, возникает эпидемия скопления и эти особи начинают объединятся половым образом. Упомянутый фантаст Бельше утверждает, что такое объединение является утонченной формой взаимного пожирания. Первое соединение ячеек весьма сходно с нашим представлением о первом совокуплении. Первые признаки совокупления рыб представляют собой попытку найти в теле животного питающую субстанцию моря. Похожая, но еще более архаичная катастрофа, возможно, вынудила одноклеточных к взаимному пожиранию, причем никому не удалось уничтожить противника. Вероятно, что таким образом возникло компромиссное объединение, вид симбиоза, который с течением длительного времени реградировал к первоначальной форме с выделением оплодотворенных зародышевых ячеек. Тем самым была «включена» вечная игра взаимообмена между объединением зародышевых ячеек (оплодотворение) и выделением зародышевых ячеек. Единственное различие между указанной формой и возможностью, которую предполагает Фрейд, состоит в том, что наша гипотеза разделяет по времени происхождение жизни из неорганики и возникновение процесса оплодотворения, а по Фрейду они возникли одновременно вследствие той же катастрофы.

Итак, если процесс оплодотворения, по сути, повторение сходной катастрофы в результате которой, мы полагаем, в царстве животных возникла функция совокупления, то нет явных причин для отказа от нашей теории гениталий и мы вправе связать ее с неопровержимыми фактами «догенитальной» биологии. Достаточно предположить, что в одновременных актах совокупления и оплодотворения проявился не только последний вид катастрофы (высыхание), но и все предыдущие катастрофы со времени возникновения жизни, и что вся сумма катастроф слилась в единство. Таким образом, чувство оргазма представляет собой не только покой в материнском теле и спокойное существование в благоприятной среде, но и покой перед возникновением жизни, т.е. смертный покой неорганического существования. Оплодотворение как способ преодоления катастрофических последствий может быть примером соединения начально-независимых инстинктов оплодотворения и совокупления. Это не исключает реакцию индивидуума на актуальные и доисторические катастрофы и на остаточное напряжение, которое, по закону аутотомии, подлежит отвержению, будучи продуктом отвращения. Исчезает и мистический привкус от сплава двух функций в одном акте, особенно при понимании того, что возникновение функции совокупления у амфибий является регрессией на объединение с другими существами. В психике и в органике господствует тенденция унификации и объединения равноценных процессов в одном акте. Поэтому не должно удивлять, что после неумелых попыток низших позвоночных наконец осуществилось объединение выделений кала и мочи в высвобождение накопившегося в гениталиях эротического напряжения, а также материалов отвращения в зародышевой плазме. Возможно, что большая часть устройств, защищающих плод, зависит не только от организма матери, но в какой-то мере от продуктов жизнедеятельности зародышевых ячеек. Это напоминает действия бактерий в теле животного, которые не только выполняют защитную роль, но и создают себе обиталище в благоприятной среде. Отмечу близость наших выводов с мыслями Фрейда в его последней работе «Я и Оно».

Если наши предположения верны, то зародышевая плазма содержит в наивысшей концентрации опасные энергии инстинктов. Пока они находятся в организме и отделены от сомы собственными устройствами, то их опасные воздействия не могут быть обращены против тела. Страх возможного нарушения зародышевой плазмы заставляет особенно тщательно ее защищать даже после удаления из тела, что невольно напоминает хранение опасного взрывчатого вещества. Разумеется, нельзя забывать и инстинкт любви к плоду, о чем мы достаточно говорили. Отделение любого вещества от тела вызывает боль, и при эякуляции напряжение должно достичь высокой степени, чтобы организм решился избавиться от присущего ему материала.

Представим себе совокупление при одновременном (или с небольшим интервалом) оплодотворением яйца нитью спермы. Создается впечатление, будто сома партнеров до мельчайших деталей подражает деятельности зародышевых ячеек. Сперматозоид проникает в микропил зачатка как пенис в вагину. Хочется назвать (в момент совокупления) тело самца мегаспермой, а тело самки — мегалоном. С другой стороны, не будем просто отбрасывать мнение «анималистов», считающих сперму и овулий крохотными организмами. Мы также полагаем, что они являются таковыми в определенном смысле, т.е. как следы первых совокуплявшихся ячеек. Нам представляется, что сома, выполнявшая сначала задачу зашиты зародышевой плазмы, затем выполняет задачу соединения зародышевых ячеек и развития органов совокупления. В биологическом приложении к нашей работе мы подчеркнем, что таков обычный путь любого развития: от приспособления к актуальной задаче, а позднее к возможному восстановлению вынужденно отброшенной исходной ситуации. Вероятно, придется согласиться с идеей, что подобно накоплению в гениталиях и вывода из них нарушений индивидуальной жизни в зародышевой плазме также накапливаются мнемические следы всех филогенных катастроф развития. Они влияют так же как (по Фрейду) раздражители травматических неврозов, вынуждая к повторениям мучительной ситуации. Правда, это происходит в количественно и качественно значительно смягченной форме, обеспечивая при каждом повторении отделение миничастицы из сильного напряжения отвращения. То, что мы называем наследственностью, возможно, является переносом на потомство большей части травматически воспринятого отвращения. Зародышевая плазма, являясь массой наследия, содержит сумму всех воспринятых от предков травматических впечатлений. Принимая уточненную Фрейдом тенденцию исчезновения раздражителей и неорганического покоя, господствующую у всех существ (тенденция смерти), мы вправе добавить, что в процессе передачи травматических раздражителей от поколения к поколению, если не возникают новые потрясения и катастрофы, процесс передачи полностью исчезает, что означает умирание соответствующего вида.

Мои соображения в форме меморандума я сообщил в 1919 г. известному венскому профессору Штейнаху в целях помощи экспериментальным работам по омоложению. Я указал, что введение свежего материала в сому может способствовать продолжительности жизни. Штейнах ознакомил меня с реализованным омоложением крыс на основе омоложения ткани яичников. Очевидно, он не согласен с ролью зародышевых ячеек, а видит в межъячеевой ткани субстанцию, способствующую жизни.

Природа отвращения при разрядке напряжения во время оплодотворения является решающей причиной соединения гениталий с органами выделения. Мы указывали также на то, что распространенная тенденция кастрации, активно проявляющаяся при психозах, безусловно, вызвана невыносимостью этого отвращения. Филогенетическим подтверждением может быть явление распада яичника у высших видов млекопитающих. Зародышевые железы сохраняются у низших видов на протяжении их жизни, а у высших до завершения фетального периода, будучи скрыты в ткани, а позднее опускаются в углубление таза и даже под кожу мошонки. Известны виды (тальпиды), у которых опускание происходит только во время течки, а затем прекращается. Имеются (по некоторым данным) животные, у которых зародышевые железы сами опускаются во время совокупления. Наряду с тенденцией к пространственному сближению с органами выделения явление опускания может быть связано со склонностью к избавлению от блока этих желез, чтобы удовлетвориться л ишь выделением секреции желез. Это сходно с явлением эрекции, завершаемым выбросом эякулята и символизирующим тенденцию полного отвержения гениталий.

Итак, мы рассматривали мотивы, побуждающие процессы оплодотворения, лишь по аналогии с соответствующими мотивами совокупления. Пока не были рассмотрены «наслажденческие» тенденции, в том числе эротические мотивы накопления напряжения, что отличает воздействие этих инстинктов от других. Нет оснований отрицать значимость эротического стремления для сплава элементов зародышевой плазмы, равно как и при процессе совокупления, являющемся актом сглаживания травматических потрясений, а также торжеством спасения от великого несчастья. Мы анализировали взаимовлияние сомы и зародышевой плазмы, но не рассмотрели влияние сомы на плазму. Разумеется, никто не ожидает от нас нового подхода к спорным вопросам наследственного механизма. Все, что мог об этом сообщить психоанализ, изложено Фрейдом в его биологическом синтезе. К его аргументам против утверждений Вейсмана, отрицавшего влияние прошлых событий на качества потомков, мы можем лишь добавить наш психоаналитический опыт. Согласно сексуальной теории Фрейда, все процессы в организме воздействуют на возбуждение сексуальности. Считая, что сексуальное возбуждение влияет на плазму и что она способна регистрировать следы этих воздействий, мы смогли бы представить общую картину процесса наследования. В отличие от дарвиновской пан генетической теории возникновения субстанции зародыша мы полагаем, что ячейки зародыша не являются простым оттиском элементов сомы, а что их «генеалогическое древо» гораздо древнее сомы. Правда, затем ячейки действительно пангенетически или, применяя новомодное выражение, — амфимиктически, испытывают решающее воздействие сомы. И, наоборот, на сому влияют не только раздражители внешней и собственной среды, но также возбуждающие инстинкты зародышевой плазмы.

Напомню, что сложнейшие взаимосвязи сомы и зародышевой плазмы мы конструировали лишь для того, чтобы вразумительно разобраться в аналогии (и гомологии) между процессами органов оплодотворения и совокупления. Возможно, что в какой-то мере это нам удалось. В целях облегчения понимания изложенного нами подготовлена таблица, иллюстрирующая «коэногенетическую параллель».

	Филогенез	Онтогенез
I катастрофа.	Возникновение органической жизни	созревание половых клеток
II катастрофа	возникновение одноклеточных существ	«рождение» зрелых зародышевых ячеек из зародышевой железы
III катастрофа	начало полового размножения Развитие видов в морской среде	оплодотворение развитие эмбриона в теле матери
IV катастрофа	Высыхание моря и приспособление к наземной жизни Развитие видов животных с органами совокупления	рождение развитие примата генитальной зоны
V катастрофа.	Ледниковый период возникновение человека	период скрытых форм

Два пункта этой схемы нуждаются в пояснении. Подразделяя возникновение органической жизни и индивидуальных одноклеточных существ, мы постулируем удвоение космической катастрофы, которую Фрейд предпосылает «оживлению» материи. Первая связана только с возникновением, т.е. с конструированием по некоему организационному плану органической материи; вторая — с отделением из этой материи индивидуумов, наделенных автономией и способных к самоудовлетворению. Двойной смысл слова «материя» — субстанция матери. Мы усматриваем во втором процессе самое первое рождение — предшественник всех последующих рождений. В понимании этого мы должны вернуться к предположению Фрейда, согласно которому возникновение жизни (по крайней мере индивидуальной) состояло в разрыве материала, что завершалось первым примером автономии и дальнейшей перегруппировкой огромного конгломерата в небольшие единицы. Вторым пунктом, требующим пояснения, является ледниковый период, т.е. последняя катастрофа, обрушившаяся на наших прапредков. В одном из своих эссе об этапах формирования чувства реальности я пытался объяснить развитие культуры как реакцию на эту катастрофу. Добавим к сказанному, что вследствие ледникового периода было ограничено генитальное развитие эротического чувства действительности, неиспользованные генитальные инстинкты были направлены на достижение «более высоких» интеллектуально-нравственных целей. Мы неоднократно отмечали значение гениталий в разгрузке всего организма от влияния сексуальных инстинктов, что явилось существенным прогрессом и фактором развития чувства реальности. Это подтверждает также и филогенетическая параллель. У позвоночных амний с впервые установленным развитием органов совокупления обнаруживается криволинейность ранее вытянутого мозга; известно, например, что у плацентальных животных также впервые имеет место соединение двух половин мозга, т.е. значительный прогресс интеллектуального развития.

В связи с проблемой развития мозга необходимо углубить понимание соединения генитальности с интеллектуальной способностью, а также деятельностью органичного предшественника функции органа мышления. Я имею в виду существенную роль обоняния в сексуальности. С развитием органов зрения значимость обоняния уменьшается. У существ с вертикальным положением тела при ходьбе именно глаза, а не нос, становятся ведущим инструментом в эротическом смысле. Мы же хотели отметить аналогию между органом обоняния и мышлением. Обоняние является биологическим признаком мышления. Путем обоняния животное «пробует» содержание минимальных следов питательного вещества, обнюхивая его эманации, прежде чем решиться на пожирание. Равным образом кобель обнюхивает суку, прежде чем доверить ей свой пенис. В чем, по Фрейду, состоит функция органа мышления? В опробовании. А внимание? Периодическое «обыскивание» окружающей среды посредством органов чувств с принятием микродоз для побуждения восприятия. Оба органа — мышления и обоняния — обслуживают эгоистическую и эротическую функции познания реальности.

Мы несколько отошли от нашей темы — соотношения совокупления и оплодотворения, но это было необходимо в связи с последующим анализом центральной биологической проблемы сохранения видов. И все же мы изложили на пределе наших знаний теорию совокупления. Вспомним слова Гете: «Даже плохая теория лучше никакой». И не зря писал Эрнст Геккель: «Для пояснения явлений надо придерживаться даже слабо обоснованной, но соответствующей фактическому материалу теории, пока она не будет заменена лучшей».

Приложение и тенденции

Коитус и сон

«Сон лишь оболочка, сбрось ее!»
Гете «Фауст», ч.2

Рассматривая аналогию между совокуплением и сном, мы не анализировали сходства и различия между этими биологически существенными явлениями. Определенным этапом развития чувства реальности является сон новорожденного в тщательной изоляции и тепле, имитирующих существование в материнском теле. Ребенок, потрясенный травмой рождения, быстро успокаивается в ситуации создаваемой иллюзии (частично реальной, частично психически галлюцинаторной), что такого огромного потрясения вообще не было. Фрейд («Лекции по введению в психоанализ») отмечает, что человек рождается не в полной мере, так как часть своей жизни он проводит как бы в теле матери, погрузившись в ночной сон. Мы полагаем, что фактически во время сна и при совокуплении достигается одна регрессивная цель, хотя различными средствами и в различной мере. У спящего, негативно-галлюцинаторно отвергающего все мешающее окружение, психические и физиологические интересы направлены на концентрацию покоя; при совокуплении эта цель достигается частично как иллюзия, частично — реально путем вторжения члена и секреции гениталий в тело матери. Следовательно, сон и совокупление, по сути, начало и завершение пути к «эротической реальности». Спящий является аутоэротиком, так как представляет собой как бы ребенка, который наслаждается покоем внутри тела матери и который в своем абсолютном нарциссизме не интересуется окружающим миром. Совокупляющемуся необходимы сложные подготовительные меры для овладения объектом. Он должен «включить» высокую степень чувства реальности, прежде чем при оргазме обеспечить себе в целом подобную сну иллюзию счастья. Можно сказать, что сон аутопластичен, совокупление — аллопластично и что во время сна включается механизм интроекции коитуса. При совокуплении только часть тела (гениталии) предназначена для реального удовлетворения, а все остальные органы являются лишь вспомогательными, обеспечивающими функциональные потребности тела (дыхание и др.). Оба процесса характеризуются отключением внешних раздражителей, за исключением содействующих исполнению желаний. В этом смысле оба процесса абсолютно точно совпадают. Поэтому можно сослаться на характеристику сна, приведенную Пиероном: «... активность при отсутствии движения, уменьшение мускульного тонуса ... отсутствие интереса сенсорных механизмов к окружающей среде». Совокупление и сон сходны позицией тела, отмечаемой непредвзятыми исследователями как «фетальная позиция сна». Конечности подтянуты к корпусу, и все тело приобретает шарообразную форму, естественную для пространственных условий в теле беременной женщины.

Установлен ряд аналогий функции питания во время сна и состояния эмбриона. Животные в течение дня заняты поисками и поглощением пиши, а фактическое питание ткани у них чаще всего происходит ночью, что отмечено физиологами. Соответственно, сон создает иллюзию беспрепятственного поступления питания, сходную с процессом «ин утеро». Многократно подтверждено, что рост и регенерация происходят преимущественно во время сна; рост является и единственной деятельностью плода в материнском теле.

Мы отмечали изменение дыхания при совокуплении. Во время сна дыхание значительно глубже. Возможно, что вследствие увеличенных перерывов дыхания кислородное снабжение спящего приближается к состоянию фетуса. Живущие в воде млекопитающие, например, морские львы, раздувают во время сна под водой легкие, а после длительной паузы всплывают для вдоха. И хамелеон в сонном состоянии невероятно раздувает свои легкие. Отмечен так называемыми знаками Бабинского рефлекс пятки спящего. Тот же Бабинский и ряд специалистов утверждают наличие схожих знаков у новорожденных. Такой знак является симптомом еще не развитого сдерживающего устройства мозга, или рефлексом, названным знаменитым физиологом «душой спинного мозга».

Примечательна иннервация глазных мускулов во время сна. Физиологи считают, что это регрессия к положению глаз у животных без бинокулярного зрения (например, у рыб).

Следует также упомянуть об изменении теплового режима у спящих людей. Известно, что во время сна быстрее происходит охлаждение, и забота о теплозащите также свидетельствует о регрессии к эмбриону, которого защищает тепло матери. (Но, может быть, здесь вариант более глубокой регрессии к переменной температуре тела у рыб и амфибий.) Известна такая степень аналогии с «социальной привычкой сна», как сон прижавшихся друг к другу животных. Дофлейн описал примеры такого сна летучих мышей и рябчиков. Последние образуют круг, укладываясь головами наружу. Некоторые виды птиц образуют для сна плотные шары, а некоторые южноамериканские обезьяны устраивают «ночные ассамблеи».

Отметим определенное противоречие между генитальностью и сном. С возрастным созреванием длительность сна уменьшается, а сексуальная деятельность, наоборот, увеличивается. Новорожденный спит более 20 часов в день, в это время начинается его аутоэротическое удовлетворение. Неудовлетворенное генитальное наслаждение часто вызывает серьезное нарушение сна. Согласно психоанализу, бессонница обычно связана с отсутствием совокупления. В старческом возрасте инстинкты сна и гениталии постепенно прекращают свое действие, вероятно, освобождая место инстинктам деструкции. Генетическую связь сна и генитальности подтверждает частое явление актов мастурбации и поллюции во время сна, возможно — и одну из причин ночного энуреза. Напротив, у некоторых северных народностей, например самоедов, во время темных зимних месяцев наступает вид «зимнего сна», и у женщин прекращаются менструации.

Известны тесные связи между сном и гипнозом. Психоанализ установил также существенное сходство сексуальных и гипнотических влияний. Психотерапевты используют нормальное состояние сонливости для подчинения своих пациентов; да и отцовский приказ «Марш спать!» гипнотически влияет на ребенка. Многократное намеренное нарушение естественного желания спать используется многими религиозными сектами, чтобы сломить волю новых адептов. Это похоже на намеренное подавление сна у сокола, что применяет сокольничий, дабы воспитать безвольную покорность хищной птицы. Очевидно, что стремление к сну восходит к гипнотическому подчинению и непосредственно связано с чувствами любви и страха по отношению к родителям (так называемый «родительский гипноз»). Подчеркнем, что и генитальность не отказывается от услуг гипнозоподобных воздействий, чтобы овладеть объектом любви. Бьерре первым отметил, что каталептическое состояние медиума гипноза похоже на фетальную ситуацию. Часто задают вопрос: не является ли любовь гипнозом? Мы отвечаем, что гипноз — по сути проявление любви. Психическое состояние спящего мы склонны приравнять к оргазму. Оно соответствует полному, свободному от желаний удовлетворению, которое у высших видов не что иное, как репродуцирование покоя во чреве. Если мешающие раздражители («остатки дня») препятствуют покою, то они галлюцинаторно транспонируются сновидениями в выполнение желаний, в том числе сексуальных. Согласно Фрейду, могут возникать сексуальные Эдиповы фантазии, а также мотивы возврата в тело матери. Аналогия сна и совокупления прослеживается также в периодичности того и другого. Сонливости предшествует накопление утомляющего материала, что явственно напоминает амфимиктическое накопление и выведение сексуальных напряжений (см. биологическую теорию сна, разработанную Клапаредом). Освежающее воздействие сна, вероятно, сходно с повышением работоспособности после нормального сексуального удовлетворения. Подчеркну, что временное обновление сил в обоих случаях происходит благодаря погружению человека в райское существование, где была единственная задача — расти и развиваться без напряжений. Полагают, что процесс исцеления больных чаще всего происходит во время сна; не случайно также люди верят в чудесные целительные свойства любви. В обоих случаях природа обращается к древнейшим регенерирующим силам.

Недаром говорят: «Хорошо выспался и чувствую себя как новорожденный!». Сон, по Шекспиру (см. «Макбет»),

«... усталому купанье,
второе блюдо на столе природы,
дня смерть прекрасная!».

Тремнер, знаток физиологии сна, пишет в небольшом эссе о множестве примеров ценности сна. В частности о пробуждении: «... так возникает свет и жизнь из чрева ночи. Ночь ненадолго отпускает своих приверженцев и периодически требует их возвращения в свое молчаливое чрево ... всеобщего источника питания. Во тьме ночи живут подлинные матери существования». Тремнер напоминает нам слова поэта Хуфеланда:

«Сон — цветенье древа,
Его питание и рост
И новое рожденье
После мук минувшего дня».

Состояние сна репрезентирует психическое явление совокупления, существования в материнском теле, повторение давно преодоленных форм существования, даже существования до возникновения жизни ... Сон, как говорит старая латынь, «брат смерти». А пробуждение — ежедневное новое рождение, не сопровождаемое травматическими силами прошлого. И эмбриогенез тоже сон. Главное различие между сном и коитусом состоит в том, что сон — счастливое существование в чреве матери, а коитус отражает борения против «изгнания из рая» (космические катастрофы, роды, лишения и приспособления).