Прагматический и метафизический смысл любви

Этика. Лекция №9 Общие моральные понятия. (часть 3)

Любовь и дружба

Прагматический и метафизический смысл любви.

Переходя к исследованию любви в этико-психологическом плане, т. е. как конкретного межличностного отношения, необходимо соотнести ее с другим близким понятием, также выражающим особую форму нравственной связи, свободно утверждаемой людьми в их взаимном общении — с понятием дружбы.

Здесь, прежде всего, следует отметить, что любовь предполагает в высшей степени заинтересованное действие или отношение к другому или другим, которое всегда связано с определенной степенью самопожертвования. Она невозможна без свободного направления собственного интереса на другого или другое — на объект любви. В этом смысле любовь обязательно предполагает деятельность в интересах другого человека, а в случае ее широкого понимания — в интересах всего общества. Дружба не обязательно предполагает самопожертвование (это скорее является в дружбе исключением, вызванным особыми обстоятельствами), не предполагает подчинение своего интереса интересу другого, а, наоборот, основана на взаиморазвитии интересов, улучшении качества их удовлетворения в процессе общения и взаимодействия с другом.

И дружба и любовь начинаются со встречи, но последняя в гораздо большей степени захватывает мысли человека. О любимом нельзя не думать. Он становится объектом постоянного внимания, сознание влюбленного постоянно держит возлюбленного в своем поле, с его предполагаемыми реакциями соотносятся фактически все производимые действия, все принимаемые решения. Любовь связана с обожествлением партнера, которое во многих случаях ведет к его неадекватному восприятию. Как отмечает Франческо Альберони: «Любовь — это открытие чего-то такого, что оказывается сильнее нас. Мольба, обращенная к любимому,— это крик отчаяния. А друга мы видим таким, каким он есть». Дружба, соответственно, связана с адекватным пониманием того, кто является другом. Она допускает добродушно-ироничное отношение к определенным чертам друга, которые становятся объектом дружеской шутки.

Дружба допускает различные степени и даже формализацию тех обязанностей, которые друзья должны выполнять друг перед другом. Любовь в гораздо меньшей степени знает границы степеней и по принципу своему стимулирует безграничное самопожертвование во имя любимого. Дружба обязательно предполагает взаимность, в то время как любовь может существовать и без взаимности.

В дружбе обязательно имеет место форма общения, связанная с взаимным обменом того, что психолог Э. Берн называет трансакциями, или взаимными одобрениями и похвалами. Берн считает, что такой обмен присущ не только дружественным отношениям, но и всем обычным формам профессионального и бытового общения. Он рассматривает эти отношения как своеобразную игру, что само по себе выражает отчужденные стороны бытия человека в обществе. Необихевиористы (Д. Хоманс, Д. Тибо, Г. Келли) также говорили, что условием всякого партнерского взаимодействия является обмен вознаграждениями. Несмотря на элементарность и недостаточность этой модели, следует отметить, что она все же отражает определенную сторону дружеских отношений. И друг, и влюбленный в определенной степени ожидает похвал от своего друга или своей возлюбленной (возлюбленного). В любви, однако, может и не быть двухстороннего обмена трансакциями. Очень часто там представлены другие отношения, в которых одна сторона выступает как расточающая похвалы, а другая — как их принимающая. Обмена похвалами и комплиментами в любви может и вообще не быть, если она безответна. В дружбе трансакции более заземлены, в сравнении с любовными отношениями, они более объективны, в большей степени связаны с реальными достижениями того и другого. Они также, несомненно, более весомы, по сравнению с иными партнерскими или игровыми формами обмена трансакциями. На взаимном обмене признаниями достижений или похвалами, связанными с подчеркиванием каких-то значимых качеств любимого или друга, держатся многие эмоциональные моменты дружбы и любви. Оценки со стороны друга оказываются важнее, чем со стороны иных обезличенных общественных структур.

Другие исследователи дружбы в дополнение к значимости обмена похвалами отмечают значение стимулов, происходящих из схожести характеров, близости социальных установок (Дж. Клор, Б.Лотт), обращают внимание на реализацию в межличностном общении некоторых базовых потребностей. Американский психолог У. Шутц выделяет потребности в принадлежности, контроле любви как базовые потребности личности, определяющие основу межличностных взаимоотношений. С моей точки зрения, постулирование таких потребностей вне анализа реальной связи эмоциональных состояний с представлениями сознания является, конечно, невероятным упрощением. Когнитивная психология (Т. Ньюк, 3. Рубин), символический интеракционизм (Д. Мак-колл) концентрируются на изучении социальных ролей, культурных символов, составляющих важнейшие стороны личного самосознания. Гуманистическая психология обращает внимание на роль межличностного общения в поиске смысла существования, преодолении отчужденного бытия (В. Франкл, К. Роджерс).

Так или иначе, все исследователи дружбы обращают внимание на значение взаимного обмена оценками, в которых признаются общественно значимые качества каждого из участников дружеских отношений, взаимного интереса в обсуждении интересующих друзей проблем. При этом важна схожесть их мнений по поводу хотя бы ряда решений таких проблем, взаимная забота, которую друзья проявляют в отношении друг друга, взаимные услуги, в которых друг от друга ожидается больше, чем от других членов общества.

Взаимные услуги, однако, составляют не главный элемент дружбы. Увеличение роли данного элемента может даже уничтожить дружбу, превратить ее в корпоративное партнерство или в отношения односторонней зависимости, если в обмене услугами наблюдается дисбаланс. Как отмечает Ф. Альберони: «Дружба погибает, если мы берем себе за правило беспрерывно пользоваться помощью друга. Она несовместима с высокой степенью потребности в другом. ...Такие отношения полностью противоречат независимому характеру дружбы и в конечном итоге разрушают ее».

Тем не менее социологические исследования показывают, что ценность дружбы как элемента образа жизни современного общества сохраняется. Желание иметь друга особенно сильно у молодых людей. Это также подтверждает, что основу дружбы составляют совсем не взаимные услуги, развитие чего более вероятно предположить как раз у людей зрелого возраста, более активно включенных в деловую жизнь.

Любовь в обычном светском понимании содержит познавательный элемент, неотделимый от выявления прагматических характеристик любимого. Но она же пытается преувеличить реальные качества любимого, представить их в приукрашенном, ложном свете. Недостатки при этом либо не замечаются, либо объясняются массой всегда имеющих место причин, позволяющих еще более усилить чувство любви, примешав к нему сострадание и жалость. С представлением о любви как раскрытии невидимой другим сущности другого человека связаны ее многие современные определения. «Ясновидение любви,— отмечает Ю.Б. Рюриков,— как бы чувствование потаенных глубин человека, безотчетное ощущение его скрытых вершин. Это как бы прозрение его неразвернутых достоинств, предощущение непроявленных сил, которые могут вспыхнуть от огня любви — и поднять человека к его внутренним вершинам». Но, как известно, сущность всегда абстрактна. Поэтому ее выделение предполагает момент идеализации, которая может быть доведена до высокой степени и даже обращена в приукрашивание любимого, создание в мысли такого его образа, который в действительности не существует.

Вместе с тем любовь содержит и конкретные моменты. Любят за отдельные черточки, красивые глазки, носики и т. д. Абстрактные и конкретные характеристики любви, вообще говоря, противоречат друг другу. В этом заключается ее трагизм. Дело в том, что в отношениях с любимым мысль, по-видимому, движется так же, как и в обычном процессе познания. Любовь начинается с конкретных моментов, возгорается на основе совпадения каких-то отдельных черт любимого с предварительно сформированным и представленным в сознании или подсознании образом. Это так называемый импринтинг, вызывающий быстрое схватывание нового целостного образа как совершенного, эмоционально притягательного. Затем начинается выделение сущности другого человека, в абстрактном виде неизбежно сопровождающееся идеализацией этого человека. Если этот процесс одновременно сопровождается ответными эмоциональными реакциями, это приводит к усилению чувства и сближению отношений. В дальнейшем, по-видимому, начинается движение от абстрактного к конкретному, мысль как бы начинает примерять сформулированный ей абстрактный образ к действительности. Это самая опасная стадия любви, за которой может последовать разочарование — тем более быстрое и сильное, чем более сильной была степень осуществленной абстракции.

Опасность разочарования в любви, безусловно, связана и с изменением партнеров. Последнее может быть просто физическим, происходящим в связи с естественным процессом старения, но может быть и духовным. В том случае, если духовное развитие одного из партнеров по каким-то обстоятельствам затормаживается, возникает взаимное непонимание, связанное с различными интеллектуальными запросами. Учитывая данную, на мой взгляд, самую страшную ловушку, которую подготавливает нам любовь, следует обязательно стремиться к взаимному духовному развитию в любви.

На этот момент обращает внимание Вл. Соловьев (1853—1900). Он признает рациональные, познавательные стороны любви и, в то же время, отмечает сильное эмоциональное воздействие этого чувства, обязательно выводящее человека за пределы единичности. «Истина как живая сила, овладевающая внутренним существом человека и действительно выводящая его из ложного самоутверждения, называется любовью. Любовь как действительное упразднение эгоизма есть действительное оправдание и спасение индивидуальности. Любовь больше чем разумное сознание, но без него она не могла бы действовать как внутренняя спасительная сила, возвышающая, а не упраздняющая индивидуальность»1. Определения любви связываются здесь с некоторым высшим смыслом, предполагающим выход за пределы единичности, но отнюдь не противоречащим развитию индивидуальности. С точки зрения Соловьева, знание не устраняет любовь (не приводит к разочарованию), а, наоборот, должно быть использовано во имя любви для более тонкого изучения друг друга, духовного преображения и творческого развития индивидуальности.