СМИ – Самый Могущественный Институт 12 страница

Не зря Пэнни Торнтон однажды заметила, что по глубине своих эмоциональных переживаний Диана напоминает Лох-Несс – одно из самых глубоких озер Шотландии[25].

Чувство собственничества, которым принцесса изнуряла любимых мужчин, стало не единственным препятствием на пути к браку. То, что выделяло Хасната среди прочих ухажеров принцессы – его простота, человечность, скромность, искренняя привязанность к своей благородной работе и, главное, нежелание получать какие-либо привилегии от общения с невесткой королевы (пусть даже и бывшей), – все эти качества, собранные вместе, представляли собой серьезной контраргумент против возможного союза.

Хаснат Хан прекрасно понимал, что потеряет, женившись на Диане: ему не удастся сохранить свободу частного лица, и он не сможет спокойно заниматься любимым делом, помогая больным. Возможно, именно поэтому со стороны Хасната и поступило предложение о том, что им лучше расстаться.

Но принцесса не собиралась сдаваться. В мае 1997 года она решила снова отправиться в Пакистан, чтобы лично переговорить с семьей Хасната. Больше всего ей хотелось встретиться с матерью любимого Нахид Хан. Диана верила в свое обаяние и считала, что ей удастся склонить матримониальные весы в свою сторону. Но вместо победы очередная поездка в Пакистан превратилась в неприглядное проявление эгоизма со стороны принцессы. Она попросила Джемайму Хан отправиться вместе с ней на реактивном самолете Имрана – и это в столь тяжелый для Джемаймы момент, когда ее отец Джими Голдсмит находился при смерти! После настоятельных просьб Дианы – а она умела быть настойчивой, когда это требовалось, – Голдсмиты согласились отпустить свою дочь в Лахор, но при условии, что реактивный самолет всегда будет готов к немедленному взлету, чтобы доставить Джемайму обратно на берега Туманного Альбиона.

Из резиденции Имрана принцесса в сопровождении двух сестер Хасната в обычной черной «тойоте-королла», чтобы не привлекать излишнего внимания, отправилась в дом Ханов в городе Джемал, расположенном в ста пятидесяти километрах к северу от Лахора. Кроме родителей Хасната на встрече присутствовали одиннадцать членов его семьи. Чтобы произвести лучшее впечатление, Диана надела синий шальвар-камиз. Однако это не помогло. Беседа прошла в лучших традициях восточного политеса. Говорили о многом, но только не о браке. Признавшись Имрану, что больше всего на свете мечтает о браке с Хаснатом, расстроенная принцесса вернулась обратно в Лондон, Диана не понимала (или не хотела понять), что, как бы она ни любила исламскую культуру, как бы ни очаровывала близких Хасната синим шальвар-камизом, – для них она была иноверцем и чужаком. Семья Хасната происходила из пуштунов – народности, известной своим трепетным отношением к обычаям и традициям. Уже дважды, в 1987 и 1992 годах, родители Хасната пытались женить его на правоверной мусульманке из хорошей семьи. По словам отца, Рашида Хана, «Хаснат не собирается жениться на принцессе Уэльской. В настоящий момент мы ищем для него достойную жену. Его будущая супруга должна быть из уважаемой семьи, богата, принадлежать к высшим слоям среднего класса. Лучше всего, если она будет, как и мы, из пуштунов. В любом случае жена Хасната должна быть правоверной мусульманкой из Пакистана»[26].

Ситуация обострилась еще больше, когда в номере «Daily Mirror» от 29 июня 1997 года появилась статья с сенсационным утверждением, что Диана и Хаснат «после трогательной встречи принцессы с родственниками возлюбленного» тайно обручились. Утечка произошла от Симоны Симмонс. До принцессы дошли слухи, что за свое сотрудничество с журналистами и передачу им уникальных сведений о романе Дианы с пакистанским врачом Симмонс получила двадцать тысяч фунтов[27]. Сама Симона обвинения в свой адрес отрицала, но для принцессы упоминание в этом скандале имени близкой подруги оказалось достаточно, чтобы навсегда вычеркнуть ее из своей жизни.

А какова была реакция Хасната? На самом деле не суть важно, кто стоял за этой публикацией, для Хана главным было то, что она состоялась, лишний раз подтвердив его опасения: пресса не даст ему спокойно жить, пока он находится рядом с принцессой Уэльской. Хаснату нужно было решать, по какой дороге следовать дальше: продолжать научную работу, заканчивать диссертацию и лечить больных – либо бросить все, что ему дорого, и уехать с Дианой в ЮАР или Австралию; если так – ему придется постоянно быть на виду, сопровождая принцессу в бесчисленных поездках по городам и странам. Хаснат выбрал первое. Он любил Диану, но жизнь с ней была не для него.

В конце июля – чуть более чем за месяц до трагической аварии в Париже, – Хаснат сообщил Диане свое окончательное решение: брак между ними невозможен, и будет лучше, если они расстанутся.[55]

«У Хасната был только один по-настоящему сильный интерес в этой жизни, – прокомментирует их расставание Ричард Кэй. – Он очень сильно любил Диану, но он также хотел состояться как специалист, и его главной целью было использовать полученные здесь знания после возвращения в Пакистан. Что же касается идеи одновременно быть супругом Дианы Уэльской и практикующим врачом, то ее никто даже не рассматривал всерьез. Мне кажется, принцесса все это также прекрасно понимала. И вообще, за кого она могла вый ти замуж, если уже побывала в браке за будущим королем!»[28]

Принцесса попыталась начать новые отношения, опять сделав ставку на мужчину с Востока.

Мохаммед аль-Файед занимал видное место на британском небосклоне на рубеже 1980-1990-х годов. Сын школьного учителя из Александрии, он начал свою карьеру в мебельной компании, принадлежащей брату его жены Самиры – Аднану Кашогги. После разрыва с Кашогги Файед занялся самостоятельной коммерческой деятельностью, инвестируя средства в кораблестроение, туристический бизнес и недвижимость.

Дела Файеда постепенно шли в гору. Обзаведясь к 1971 году собственным «роллс-ройсом» с шофером, шале на швейцарском курорте для избранных Гштааде и апартаментами на престижной улице Лондона Парк-Лэйн, Мохаммед добавил к своей фамилии приставку аль . На следующий год список его приобретений пополнился шотландским замком Балнагоун, виллой в Сен-Тропе и яхтой «Доди». Однако самыми крупными вложениями денег стал знаменитый парижский отель «Ритц» (покупка 1979 года) и не менее знаменитый лондонский универмаг «Харродс», вошедший в империю аль-Файеда в 1985 году. За год до приобретения «Харродса» Мохаммед еще больше укрепил свои позиции, став финансовым советником одного из богатейших людей планеты, султана Брунея Омара Али Сайффудина III.

Несмотря на многочисленные скандалы, сопровождавшие деятельность египетского бизнесмена, аль-Файед свел близкое знакомство со многими британскими аристократами. В их числе был и отец Дианы, восьмой граф Спенсер. Вместе со своей второй женой Рейн Джонни часто пользовался гостеприимством аль-Файеда, останавливаясь в роскошных апартаментах «Ритца». Не меньшую слабость супруги питали и к универмагу «Харродс». В 1991 году, на торжественном обеде, посвященном выпуску красочного альбома об истории магазина, отец Дианы выступил с приветственной речью, а в 1996 году мачеха Дианы Рейн возглавила отделение «Харродс-Интернэшнл»,[56] отвечающее за развертывание торговой сети duty-free и представительство «Харродс» в Японии.

В отличие от своего отца, Диана не относилась к числу близких друзей аль-Файеда. В 1980-х годах она не раз встречала его на матчах поло, проходивших при спонсорской поддержке «Харродс», но не более того. Сближение принцессы Уэльской с египетским миллиардером началось в начале 1990-х годов. По словам Мохаммеда, незадолго до своей смерти Джонни Спенсер поручил ему заботиться о Диане, ее сестрах и брате. Однако большинство биографов принцессы, ссылаясь на «весьма вольное обращение мистера аль-Файеда с фактами»[29], ставят под сомнение столь трогательное поручение. Как бы то ни было, но в начале 1990-х годов Диана стала все чаще посещать «Харродс», всякий раз с удовольствием беседуя с его владельцем.

Похоже, их беседы не прошли даром. В 1993 году Мохаммеду удалось невозможное – помирить Диану с ее мачехой. Разговаривая с Рейн об отце, принцесса с удивлением обнаружила, что совершенно неправильно оценивала эту женщину, – на самом деле она оказалась очень интересной личностью. Теперь, после всего пережитого, им было о чем поговорить, причем вдова графа с удовольствием шла на контакт.

– Если у тебя возникнут какие-нибудь вопросы, не стесняйся, звони мне, – сказала она Диане[30].

После развода с Чарльзом участились и встречи Дианы с аль-Файедом. Их нередко можно было увидеть на террасе универмага мило беседующими за чашечкой чая. Мохаммед хорошо разбирался в человеческих отношениях и знал, чем заинтересовать знаменитую гостью.

«Во время общения с Дианой он культивировал мысль, что по сути своей они аутсайдеры и у них много общих врагов», – считает советник Мохаммеда, журналист Эндрю Нил[31].

Нельзя не отметить, что в отношениях с аль-Файедом Диана довольно долгое время старалась сохранять дистанцию. И хотя в частных беседах она не раз использовала конструкцию «близкий друг», все предложения египетского бизнесмена погостить в его замках Шотландии или на виллах Южной Франции были отклонены.

Все изменилось летом 1997 года.

3 июня Диана присутствовала в Альберт-холле на своем любимом балете «Лебединое озеро». Среди прочих гостей, приглашенных в королевскую ложу, был и Мохаммед аль-Файед. На последовавшем после спектакля торжественном обеде в «Churchill Inter-Continental Hotel» бизнесмен, взяв инициативу в свои руки, обратился к Диане первым:

– Как вы собираетесь провести это лето?

Вопрос оказался как нельзя кстати.

– О, я еще не знаю, – ответила Диана. – Я пока так и не решила, что мне делать с моими мальчиками, Уильямом и Гарри.

– А почему бы вам не провести время в моем имении в Сен-Тропе? – предложил аль-Файед. – Гарантирую, что смогу обеспечить вам необходимое уединение!

– Я должна подумать, – сказала принцесса.

– Не делай этого, это не самая лучшая идея! – неожиданно прошептали на ухо Диане сидевшие рядом с ней Памела и Дерек Дины[32].

Принцесса решила посоветоваться с друзьями. Некоторые из них поддерживали супругов Динов, «настоятельно рекомендуя»[33] не соглашаться с этим предложением. По их мнению, визит Дианы на виллу аль-Файеда может вызвать «ненужную заинтересованность»[34]. Другие, например Рейн Спенсер, были менее категоричны, советуя Диане воспользоваться гостеприимством египетского миллиардера. Принцесса склонилась ко второй точке зрения.

В пятницу, 11 июля, Диана вместе со своими детьми была доставлена на зеленом вертолете универмага «Харродс» в аэропорт, откуда уже на личном самолете аль-Файеда «Гольфстрим IV» их перевезли в Сен-Тропе. Принцесса остановилась в доме для гостей, расположенном неподалеку от главной виллы. В распоряжении Дианы и ее детей был отдельный бассейн. Для прогулок по морю их ждали переоборудованный катер береговой охраны США «Cujo», двухмачтовое судно «Sakara» и шестидесятиметровая яхта «Jonikal».

Эти каникулы стали знаменательны еще и тем, что положили начало знакомству принцессы Уэльской со старшим сыном Мохаммеда Эмадом, больше известным как Доди аль-Файед. К моменту встречи с Дианой в послужном списке Доди значились бесчисленные амурные победы, один несчастливый брак и любовница – американская модель Келли Фишер, на которой он должен был жениться всего через три недели в Лос-Анджелесе. Но этому браку так и не суждено состояться.[57]

Появление Доди в Сен-Тропе было не случайно. Мохаммед приложил слишком много усилий для приезда принцессы Уэльской на свою виллу – он не мог познакомить ее со старшим сыном. Позвонив Доди в Париж, он ультимативным тоном приказал немедленно приехать на Средиземноморское побережье.

– Ты должен быть обходителен, – наставлял Мохаммед своего отпрыска. – Главное, чтобы принцесса Уэльская забыла о том, что на свете есть скука, плохое настроение и всевозможные переживания.

Выбор Дианы удивил даже самых преданных ее друзей. К своим сорока двум годам Доди, или, как его называли близкие, «мальчик», был известен скоротечными романами, непоследовательностью в собственных действиях, импульсивностью, откровенным прозябанием в тени своего амбициозного и властного отца, а также пристрастием к кокаину. Сохранились сведения, что именно наркотики и послужили главной причиной, почему Мохаммед настоял на отношениях сына с принцессой Уэльской: он надеялся, что Диане удастся отвратить Доди от дурной привычки[36].

Возможно, дружба принцессы с Эмадом объяснялась и тем, что он стал первым мужчиной в ее жизни, кто оказался свободен. Свободен не от женщины, а от забот, и что самое главное – от деятельности, которая поглощала бы все его силы и время.

Кроме того, несмотря на разницу в возрасте и социальном происхождении, у Доди и Дианы все же было много общего. Их обоих разлучили в раннем детстве с матерями, они оба были разведены, неуверены в себе, оба пребывали в мире романтических грез и фантазий, оба боялись одиночества и часами могли утолять свою страсть к общению разговорами по телефону.

И наконец, последнее: рядом с аль-Файедом Диана почувствовала себя сказочной принцессой.

«Чарльз воспринимал ее как раздражительное дитя, Джеймс Хьюитт – как партнера в любовных играх, Оливер Хор – как трофей, Хаснат Хан так и не решился связать себя с ее именем, и только Доди обращался с ней, как с принцессой», – считает Симона Симмонс[37].

Доди был способен пустить пыль в глаза, и Диане это несказанно нравилось.

– Хочу пригласить тебя на ужин, – позвонил он ей однажды в Кенсингтонский дворец.

– С удовольствием, – ответила принцесса. – А когда?

– Думаю, где-нибудь завтра вечером.

– И где пройдет ужин? – уточнила Диана.

– В Париже, – совершенно спокойно ответил Доди, будто речь шла не о всемирно известной столице моды и гурманских изысков, а о свидании на Трафальгарской площади[38].

Принцесса была потрясена.

Встреча в Сен-Тропе была далеко не первой в жизни Дианы и Доди. В конце 1980-х годов принцесса видела Доди на поло в Виндзоре. В 1991 году они пересеклись на премьере фильма Стивена Спилберга «Капитан Крюк» – Доди был одним из исполнительных продюсеров этой картины. Однако близко они смогли разглядеть друг друга только летом 1997 года.

Как и большинство отношений, все началось с милых бесед. Диана часами рассказывала своему новому знакомому о последних поездках в Пакистан и Африку. Все это время аль-Файед не сводил с нее глаз. По словам стюардессы «Jonikal» Дебби Гриббл, «Доди ни на минуту не оставлял принцессу одну, следуя за ней буквально по пятам»[39].

Эмад явно хотел произвести на Диану благоприятное впечатление и в качестве подтверждения своих намерений арендовал на двое суток самый популярный дископол Сен-Тропе. Благодаря этому сыновья Дианы могли спокойно отдохнуть, не боясь, что их потревожат.

Доди умел ухаживать красиво. Самолет с Дианой и ее сыновьями покинул виллу аль-Файедов на закате, а уже на следующее утро в Кенсингтонском дворце принцессу ждали охапки роз, корзина с экзотическими фруктами и золотые часы «Panther» от Картье за семь тысяч фунтов стерлингов. Неудивительно, что, делясь с Дебби Франк впечатлениями от поездки, Диана сказала:

– Это были самые замечательные каникулы в моей жизни![40]

Принцессе льстило подобное отношение, но она была достаточна умна, чтобы понимать – все эти подарки имеют и обратную сторону.

– Это совершенно не то, что я хочу, – признавалась Диана своей подруге Розе Монктон, – и это меня беспокоит. Я не хочу, чтобы меня покупали. У меня и так есть все, что мне нужно[41].

Однако справиться с искушением гораздо трудней, чем определить его. Диане нравилась эта жизнь, и отказываться от нее она пока не собиралась.

26 июля они с Доди тайно покинули Лондон и улетели на уик-энд в Париж. Принцесса остановилась в Имперском номере «Ритца», одна ночь пребывания в котором стоила шесть тысяч фунтов стерлингов. Затем были поездки по историческим местам и романтическая полуночная прогулка по Сене. Воспользовавшись гостеприимством Доди, принцесса также посетила его апартаменты на рю Арсена Гуссе с прекрасным видом на Елисейские Поля. 27 июля Диана и Доди вернулись обратно в Лондон.

Спустя четыре дня Диана и Доди снова вместе. На этот раз они отправились в шестидневный круиз на яхте «Jonikal» по Сардинии и Корсике. Зная, что Диана сидит на диете, Доди лично составил для нее меню с морковным соком по утрам, фруктами на ланч и каким-нибудь редким сортом рыбы на ужин. Кроме того, на яхте в избытке были шампанское, черная икра и pвtй de foie gras.[58] Для музыкального сопровождения Эмад выбрал любимые композиции Дианы – саунд-трек к фильму «Английский пациент», альбом Джорджа Майкла «Older» и песни Фрэнка Синатры. Иногда принцесса сама садилась за фортепьяно и исполняла любимые мелодии.

– В нашей семье все умеют играть! – с гордостью сказала Диана, поймав удивленный взгляд одного из слуг[42].

Спустя несколько дней аль-Файед сделал Диане новый подарок – бриллиантовый браслет, а когда они проплывали мимо Монако, провел вместе с принцессой целый день, скупая драгоценности в ювелирных магазинчиках княжества.

«Это было похоже на рай», – говорит Дебби Гриббл[43].

Вернее сказать, на контролируемый рай. Как заметил один из шеф-поваров Доди, «в их взаимоотношениях всегда присутствовал незримо Мохаммед аль-Файед. Было очевидно, кто дергал за все ниточки»[44].

До поры до времени отношения с сыном миллиардера удавалось скрывать от общественности и прессы. Но долго это продолжаться не могло. В начале августа таблоиды запестрели заголовками о новом романе принцессы Уэльской. Британия была в шоке. Одни взывали к статусу принцессы как матери будущего наследника британской короны, другие, наоборот, разделяли ее право на частную жизнь и личное счастье. По этому поводу Ричард Кэй писал в «Daily Mail»:

«Она хотела, чтобы у нее тоже была жизнь, настоящая жизнь. Она одинока, и он одинок. Почему в жизни принцессы Уэльской тоже не может появиться мужчина?»[45].

Куда более экспрессивно прозвучали слова Мохаммеда аль-Файеда. В интервью газете «The Mail on Sunday» в характерной для себя манере он заявил:

«Отношение Дианы ко всей этой критике, что раздается в ее адрес, очень простое – шли бы вы все к черту, если вам что-то не нравится! Так же, как и я, она отлично видит все притворство и лицемерие, что скрываются за этими упреками. В нашей семье Диана чувствует себя как дома. Ее дети классно проводят время, а критики – можете идти жать лимоны, если вам больше нечем заняться».

Когда аль-Файеда спросили, как принцесса относится к юбилею Камиллы, которой 18 июля 1997 года исполнилось пятьдесят лет, Мохаммед также не стал стесняться в выражениях:

«Она совершенно не думает о ней. Да это и не удивительно. Камилла – это как фильм „Дракула“ по сравнению с красотой Дианы, которая полна жизни!»[46]

Эти отношения казались взаимовыгодными для обеих сторон. Мохаммеду льстило, что его старший сын встречается с бывшей невесткой королевы и матерью будущего наследника, а Диане нравилась щедрость египетского миллиардера и та легкость, с какой удовлетворялись ее малейшие прихоти. После скупости королевской семьи деньги аль-Файедов не могли не произвести впечатления. Даже если в данном случае речь шла о женщине, получившей после расторжения брака 17 миллионов фунтов стерлингов.

К слову заметим, что Диана была не единственным членом королевской семьи, кому нравилась красивая жизнь. Принц Чарльз также любил отдыхать за счет богатых друзей. Особенной популярностью у него пользовался американский миллиардер Арманд Хаммер. А вот Диана не любила Хаммера, называя его «стариком-рептилией»[59] [47].

Красивые ухаживания Доди сделали свое дело. Диана все больше проникалась к своему новому знакомому. Постепенно ей стали нравиться его внешность, чувство юмора, манера говорить и даже акцент.

– Обожаю его необычный акцент, – призналась принцесса своему стилисту Тесс Рок. – Мне нравится, как он произносит «Ди-яна, ты такая шаловливая!»[48].

Единственное, на что Диана не обратила или не захотела обратить внимание, так это на подчинение, которое обычно требуют от женщин в таких семьях. К тому же аль-Файеды вели очень закрытый образ жизни, жестко подчиненный требованиям безопасности. Например, их место проживания в Лондоне – Парк-Лэйн, 60 – превратилось в самую настоящую цитадель под защитой более чем тридцати бывших сотрудников элитных подразделений военной полиции, парашютно-десантных частей особого назначения и британского парашютного полка. При этом, в нарушение общепринятых правил охраны, где на первом месте стоит безопасность охраняемого объекта, определяющим был приказ самого Мохаммеда.

«Оспаривать решения босса запрещалось под строжайшим табу, даже если вы считали, что они противоречат профессиональным процедурам», – заметил Тревор Рис-Джонс[49].

Все это создавало дополнительное психологическое давление, выдержать которое был способен далеко не каждый. К примеру, бывшая супруга Эмада сочла подобный контроль чрезмерным, и в конечном счете брак распался.

Любила ли Диана Доди?

«Нет, – отвечает один из ее друзей. – Она сказала мне, что они мило проводят время, беседуют, но не более того. Если Диана впускала вас в свою жизнь, она была сама любезность. Она могла вас обнять и расцеловать, могла быть отзывчивой и милой, приятной и обходительной. Поэтому, когда папарацци видели ее рядом с Доди – как она его обнимала, целовала, – то все думали, что это любовь. А ничего такого не было. Принцесса просто мило проводила летние каникулы, наслаждаясь обществом красивого мужчины»[50].

28 августа Диана позвонила Роберто Деворику.

– Привет! – сказала принцесса.

– Привет! Как у тебя дела? – спросил Роберто.

– Отлично! – ответила Диана. – Я классно провожу время.

– Да, я вижу. А что это за поцелуи на глазах всей планеты? Я только оставил тебя одну, и здесь такой роман!

– Не начинай, – оборвала его принцесса. – Ты же сам южный человек и отлично знаешь, что все эти летние романы значат[51].

Весьма определенная позиция была у Дианы и в отношении возможного брака. Когда Аннабель Голдсмит предупредила ее, чтобы она была внимательна в матримониальном вопросе, принцесса ответила:

– Не беспокойся, Аннабель. Я прекрасно провожу с Доди время. Но новый брак – это последняя вещь, в которой я сейчас нуждаюсь. Он мне необходим не больше, чем сыпь на лице[52].

Несмотря на все эти заверения, Диана продолжала отношения с аль-Файедом. Вместе с сыном Мохаммеда она отдыхала в Ницце, Монте-Карло, Сардинии. 30 августа принцесса и Доди прибыли в Париж. Им оставалось жить меньше суток…

На этом, пожалуй, пока и остановимся. Понимание личности и поступков принцессы Уэльской будет не полным, если перед трагическими событиями в Париже в ночь с 30 на 31 августа не осветить еще два аспекта, занимавшие огромное место в жизни Дианы.

Глава 5

ИГРА С ОГНЕМ

СМИ – Самый Могущественный Институт

Однажды один из друзей Бенджамина Дизраэли спросил будущего премьер-министра: «Что представляет собой человек в современном обществе?» Умудренный опытом политик ответил: «Лишь то, что о нем напишут газеты».

Эти слова были произнесены более ста лет назад, однако, несмотря на столь солидный временной промежуток, они не только не утратили своей актуальности, но, скорее, наоборот – благодаря глобализации и стремительному развитию телекоммуникационных технологий обрели новый смысл. Сегодня достаточно нескольких часов, а то и минут, чтобы новость о каком-либо событии облетела весь земной шар. Снабжая людей фактами и формируя их мнение, СМИ поистине превратились в Самый Могущественный Институт современного общества.

Огромную роль пресса сыграла и в жизни нашей главной героини. Казалось, Диана была создана для плодотворного общения с акулами пера: знаменита, фотогенична… К тому же она и сама с юношеских лет обожала читать светские колонки газет и журналов.

Первая встреча будущей принцессы Уэльской с журналистами произошла в апреле 1978 года на свадьбе ее старшей сестры Джейн и помощника личного секретаря королевы Роберта Феллоуза. Жених был на шестнадцать лет старше невесты и всего на пять лет моложе тещи, однако это нисколько не помешало семейному счастью молодоженов.

Для освещения торжественного события, которое, среди прочих гостей, почтили своим присутствием королева-мать, герцогиня Кентская, герцог и герцогиня Глостерские, были приглашены представители СМИ. Среди них больше всего выделялся один из членов так называемой «крысиной стаи», известный корреспондент Джеймс Уитакер. В самый разгар мероприятия к нему подошла Диана и, оглядев его оценивающим взглядом сверху вниз, спросила с пренебрежительной интонацией:

– Это вы тот самый Джеймс Уитакер, не так ли?

Джеймс хотел было ответить, но юная леди Спенсер тут же оборвала его, заявив:

– Я знаю о вас все! Я сестра Сары Диана[1].

Упоминание Сары было не случайным. Незадолго до этого старшая сестра Дианы встречалась с принцем Уэльским и была у репортеров на особом счету. Причем, как выяснилось позднее, интерес прессы к Саре был далеко не безответным. Она внимательно отслеживала любые, даже самые маленькие заметки о себе, с завидной периодичностью появлявшиеся на страницах таблоидов. Для выполнения столь трудоемкой работы девушка обратилась в агентство «Durrants», специализирующееся на предоставлении подобных услуг.

Незадолго до свадьбы Джейн с Робертом Феллоузом Сара дала развернутое интервью о своих взаимоотношениях с наследником престола. Статья вышла в журнале «Woman’s Own» за подписью некоего Джереми Слэзингера. На самом деле за псевдонимом скрывался не кто иной, как уже упомянутый Джеймс Уитакер.

Отвечая на вопрос, как бы она могла охарактеризовать свои отношения с Чарльзом, Сара с непонятной беззаботностью сказала:

– Я не люблю принца Уэльского. Я девушка-шторм, девушка-смерч, совершенно не похожая на тех людей, которые предпочитают медленное развитие отношений. Могу вас заверить, что я никогда не выйду замуж за мужчину, которого не люблю, – и не важно, идет ли в данном случае речь о мусорщике или будущем короле Англии. Если он сделает мне предложение, я его просто-напросто отклоню. Да Чарльз и не собирается делать мне никого предложения. Он еще не готов к свадьбе. Наши отношения больше напоминают взаимоотношения между братом и сестрой. И речи быть не может, чтобы я стала королевой Англии[2].

Понимала ли Сара, что говорит? Во время самого интервью, возможно, и нет. Но буквально через несколько мгновений после него – однозначно да.

Едва попрощавшись с Уитакером, она тут же бросилась к телефонному аппарату и набрала номер Чарльза:

– Сэр,[60] мне кажется, я только что совершила глупость.

– Что ты сделала? – спокойно спросил Чарльз.

– Я дала интервью Джеймсу Уитакеру для журнала «Woman’s Own».

– Да, Сара, ты действительно совершила чрезвычайно глупый поступок, – спокойно прокомментировал принц Уэльский[4].

На языке аристократов это значило: «Между нами все кончено».

Так что Диана знала, о чем говорит, когда обратилась: «Это вы Джеймс Уитакер, не так ли?» Чего она не знала, так это, что ожидает ее саму в отношениях с представителями СМИ.

Едва роман между Дианой и Чарльзом начал развиваться, как на бедную мисс Спенсер тут же набросилась «крысиная стая». О ней тогда практически ничего не было известно, даже имя толком никто не знал. А редакторы таблоидов всё требовали и требовали от своих подопечных собрать как можно больше фактов ее биографии, сделать уникальные фотографии. Журналисты стали ломать голову – как раздобыть бесценный материал. Умнее всех оказался Уитакер. Он рассчитал все правильно. Если эта девушка действительно что-то значит для принца, подумал он, то Чарльз обязательно приведет ее в свое самое любимое место. А именно: на берег реки Ди в Балморале, где принц обожает удить рыбу. Так оно и произошло, и в один из дней на одном берегу реки оказались Диана и Чарльз, а на другом – Джеймс Уитакер и фотограф Кен Леннокс.

Это была классическая ситуация с охотниками и жертвой – правда, с одним весьма существенным дополнением. Жертва оказалась не по зубам матерым хищникам с Флит-стрит. Увидев блик фотообъектива и притаившихся в кустах журналистов, Диана проявила чудеса изобретательности и ловкости. Как ни в чем не бывало, она спокойно достала миниатюрное зеркальце и принялась следить за мужчинами. Не выпуская их из поля зрения, она то пряталась за Чарльза, то укрывалась за деревьями. Как Кен ни пытался, но поймать в объектив лицо незнакомки ему так и не удалось.

– Какая коварная девица! – недовольно буркнул Уитакер. – Она еще даст нам жару![5]

Как в воду глядел! Едва рыбалка закончилась, девушка быстро юркнула в машину, оставив журналистов с носом.

Итак, Диана одержала первую победу, но и соперник был далеко не прост – маленьким зеркальцем вряд ли можно было отразить его настойчивость. Журналисты чувствовали, что пахнет жареным, и, расталкивая друг друга, устремились на поиски информации о новой пассии наследника престола.

Корреспондент «The Sun» Артур Эдвардс случайно услышал имя – Диана. В его голове тут же сформировалась логическая цепочка: «Не та ли это девушка, которую я видел недавно на одном из матчей по поло с кулоном в виде буквы „D“?» Проверив по своим каналам, Артур установил точное имя незнакомки. Ей оказалась не кто иная, как леди Диана, дочь восьмого графа Спенсера.