Личностная организация времени деятельности 2 страница

«Тревожный тип» представляет собой случай способности дей­ствовать в дефиците (в нулевом варианте). Комментарии к особен­ностям этого факта имеют и общее, и практическое значение. Дефицит времени имеет и общие, и частные проявления. В связи с упомянутым выше темпом технического прогресса вся жизнь становится более интенсивной, а ситуации дефицита времени в деятельности учащаются. Примеры тяжелейших последствий не­способности людей действовать в дефиците всем известны и тра­гичны. Это Чернобыльская катастрофа, многочисленные авиа-, же­лезнодорожные и автомобильные катастрофы. Здесь действуют два фактора — неожиданность события и либо профессиональная, либо личностная неспособность принимать мгновенные (и верные) ре­шения, оптимально действовать. Человека парализует и неожидан­ность аварии, и сознание ограниченности времени для ее устра­нения.

Когда были получены данные о наличии типа, неспособного действовать в дефиците, мы (еще раз) проанализировали под этим углом зрения круг профессий, где этот дефицит является не ис­ключительной ситуацией, а типичной.

Оказалось, что к числу таких профессий относится реанимация, когда состояние больного оставляет дефицит времени врачам для спасения его жизни. В реанимации дефицит времени является не событием, а существенной характеристикой профессиограммы. Из этого анализа следует, что профессионалами в областях, свя­занных с дефицитом времени, не могут быть представители «тре­вожного» типа — они профнепригодны (или нуждаются в специ­альных тренингах).

3 Зак.3844

66 Личностная организация времени деятельности ___

Чтобы подтвердить полученные данные и эти серьезные выводы ограничительного характера, в излагаемом ниже исследовании О. В. Кузьминой мы специально учли фактор личностной и ситу­ативной тревожности (измеряемый по Спилбергеру). Результаты исследования по параметру «переживание времени» показали, что последнее имеет следующую факторную структуру:

« континуальность—дискретность »,

«напряженность—ненапряженность»,

« эмоционально-ценностное отношение ».

Были выявлены корреляционные зависимости между каждым из факторов и особенностями организации времени деятельности каждого типа. Обнаружилось, что у первого «оптимального» и второго «дефицитного» нет никаких значимых зависимостей с пере­живанием времени по всем факторам (по обеим методикам). У третьего, «спокойного» типа, который в основном успешен в режиме временной неопределенности, обнаружилась значительная корреляция со вторым фактором (50% испытуемых оценивали время как напряженное). Люди этого типа, переживая время как напряженное, не расслабляются и поэтому успешно действуют в незаданных временных условиях. Но если их напряженность уси­ливается заданными извне сроками, то они не выдерживают на­пряжения и дезорганизуются в деятельности.

Четвертый «исполнительный» тип характеризуется выражен­ностью эмоционально-ценностного переживания времени. Эти лю­ди, успешные в определенных интервалах и не способные самоор­ганизоваться во временной неопределенности, переживают время как разнообразное, насыщенное, приятное. У пятого, «тревожного», типа (по методике шкалирования) выявилась склонность к пережи­ванию времени как континуального (цельного, плавного, непре­рывного). Режим дефицита, создавая эмпирическую напряжен­ность, вступает в конфликт с его неторопливым эмоциональным переживанием, что ведет к дезорганизации деятельности.

Связи переживания с режимами деятельности, оптимальными или неоптимальными для личности, радикально различались по своей интенсивности и характеру. В одних случаях эта связь прак­тически отсутствовала (в связи с чем можно предполагать и — далее — проверять гипотезу, что деятельность регулируется только сознанием, т. е. на когнитивном, а не на эмоциональном уровне). В других случаях обнаружился конфликт между переживанием времени и регуляцией деятельности (что, в свою очередь, позволяет поставить задачу дальнейшего исследования роли сознания в этом конфликте). В третьем случае противоречие возникало внутри само­го переживания времени, в четвертом — переживание отражало позитивный, успешный характер деятельности, а в пятом — нега­тивный. Так же как связь сознания и деятельности имела двоякую

_______ Глава_(ипо])ая__ _ _________67

направленность, так же у одних переживание определяло деятель­ность, а у других деятельность детерминировала переживание.

Кратко анализируя данные по осознанию времени, можно ска­зать, что одни испытуемые осознавали время абстрактно, почти философски, другие — только в связи с задачами деятельности, т. е. очень конкретно; одни осознавали время как время жизни и смерти, другие — как дефицитное, недостающее время и т. д. Время осозна­валось в различных категориях, в разной мере, как относительное или безотносительное к личности и т. д. Эти данные, в свою очередь, дали некоторый коэффициент достоверности к рефлексивным отве­там испытуемых по поводу организации своей деятельности.

Хотя данные по осознанию времени не вошли в общую типо­логию, с их помощью раскрываются некоторые внутренние связи между компонентами структуры личностной организации времени. Осознание времени выражалось в суждениях трех типов: ситуа­тивно-прагматических, теоретико-философских и ценностно-дея-тельностных, хотя часто провести между ними очень четкую грань было сложно. Анализ связей осознания времени с его практической регуляцией показывает, что они идут как от сознания к деятель­ности, так и от деятельности к сознанию, а сознание выполняет разные — то регуляторную, то отражательную, то компенсаторную функции, то вообще оказывается не связанным с регуляцией де­ятельности.

Основными выводами данного исследования явилось:

1. Подтверждение гипотезы о типологическом характере лич­ностной организации времени и его трехкомпонентной структуре, в которой у каждого типа оказались совершенно различные связи.

2. Доказательство возможности моделирования временных архи-тектоник деятельности и апробирование некоторых стратегий такого моделирования. Исследование показало, что хотя реальная деятель­ность, состоящая из действий и движений, осуществляется в насто­ящем времени, но типичные способы своего действия могут обоб­щаться человеком по отношению к его прошлому, к его опыту, если ему предложить модели такого обобщения — временные режимы.

Этот вывод дал нам аргументы к сложной дискуссии с психоло­гами труда, которые считают, что временные режимы деятельности можно изучать только очень конкретно, не отрывая их от того или иного вида деятельности (Ш. Годбуа). Мы доказали, что если такие режимы удается абстрагировать и обобщить самому психологу, то личность не воспринимает их как нечто искусственное, а решает как некие временные задачи и указывает очень определенно на свои предпочтения.

Вместе с тем нужно отметить, что поскольку по каждому из 5 временных режимов респондентам давалось по 8 вопросов-заданий, у некоторых обнаружилась тенденция давать противоречивые от-

68 Личностная организация времени деятельности _ _ _

веты фактическина одини тот же, но несколько по-разному сформулированный вопрос. Это, как говорилось, свидетельствует об отсутствии у данного респондента четкой рефлексии — пред­ставления о своем способе действия во времени. Сознательные же типы категоризовались по трем параметрам: ценность— прагматич­ность, абстрактность—конкретность описываемой ситуации, лич­ностная значимость — нормативность.

Так, одни испытуемые отмечают ценность времени жизни (в связи с философским взглядом на соотношение жизни и смерти, например). Другие подразумевают под временем только время де­ятельности (прагматичность) и, более того, осознают время, по­скольку его не хватает (личностная значимость). Эти данные об осознании времени, конечно, должны быть соотнесены с рефлек­сивными — с осознанием своего способа действия во времени. От­сутствие такой рефлексии, может быть, в свою очередь, вызвано разными причинами, в которых мы попытались разобраться в следующем исследовании О. В. Кузьминой.

Выявилось, что существует тип личности, которому совершенно противопоказан режим дефицита времени, он снижает качество работы или действует с невосполнимыми физиологическими или психологическими затратами: высокая «цена» деятельности в де­фиците приводит к необратимым последствиям. Другой тип — противоположный — оптимален именно в дефиците времени. В це­лом была получена своеобразная «карта» — соответствия—несоот­ветствия субъективных возможностей объективным временным ре­жимам деятельности или шкала оптимальности—неоптимальности, описывающая приоритеты и ограничения каждого типа.

Была подтверждена гипотеза о типологическом характере лич­ностной организации времени и о различной функциональной роли каждого из трех компонентов личностной структуры времени. Так, выявилось различие в характере осознания времени (связано с деятельностью или абстрактно). У некоторых типов отсутствует рефлексия своего способа действия во времени, у других рефлексия совершенно неадекватна — иногда она прямо противоположна то­му, как они действуют на самом деле.¹ •

' Как выяснилось в дальнейшем исследовании, тип, который делает ошибки в дефиците, считает, что он в дефиците оптимален. А тип, который осознает, что дефицит для него представляет трудность, не имеет рефлексии своего способа действия, т. е. выявилось, что компонент осознания отлича­ется от рефлексии своего способа действия. Это позволило построить новую модель второго этапа исследования, где опросником выявлялся компонент сознания вообще, а после осуществления деятельности требовалась спе­циальная рефлексия ее способа (успешности—неуспешности, трудности и т. д.).

____Глава вторая_______ _ _.______69

Различна, как отмечалось выше, функция переживания време­ни: у одних она фиксирует оптимальный способ действия и потому содействует ее осуществлению, у других — переживание негативно, ориентировано на неуспех, а потому образует барьер между осо­знанием и практической организацией деятельности, у третьих — переживание вообще не связано с деятельностью, у четвертых переживание и деятельность находятся в конфликтных отношени­ях, что приводит к падению работоспособности субъекта.

Важнейшим следствием данного исследования явилось то, что на его основе уже можно было сделать переход к изучению вре­менных структур личности в жизненном пути, поскольку режимы деятельности были исследованы не как частные, конкретные, а достаточно широко обобщенные временные задачи и ситуации, характерные для жизни в целом.

В данном исследовании был получен фактор личностной орга­низации времени, который существен для раскрытия особенностей личности и как субъекта деятельности, и как субъекта жизни, а именно — фактор внешней или внутренней детерминации времени.

Ситуация дефицита есть объективно внешне заданное время, но когда «дефицитный» тип все остальные режимы сводит к де­фициту, фактически означает, что он сам, т. е. внутренне, детер­минирует, создает себе оптимальный режим времени. Первоначаль­но казалось, что время определяет сам лишь тот, кто предпочитает режим незаданного времени, но наличие дефицитного типа дока­зало, что внутренняя детерминация может иметь место и когда времени много, и тогда, когда его явно недостаточно (и что дефи­цитный тип сам создает недостаточность). Стремление некоторых типов к внешней заданности времени проявилось и у тех, кто хотел работать в нормальном режиме, и у тех, кто предпочитал лимит, и у тех, кто не хотел работать в избытке времени (именно избыточность времени создавала ту субъективную неопределен­ность, которой хотел избежать этот тип в своем стремлении к внешней заданности времени). Эту привычку к внешней директив­ной заданности сроков можно было бы скорее встретить у лиц, всю жизнь проработавших на конвейере или в учреждении со строго бюрократическим временным режимом, когда люди не рас­полагают сами своим временем. Но когда она выявилась у 40% аспирантов, появилась гипотеза, что это не чисто профессиональ­ная, а именно личностная особенность организации времени. Воз­никла другая гипотеза: как могут и могут ли определять (плани­ровать и т. д.) время жизни в целом люди такого типа, если они склонны к заданным извне срокам; означает ли это, что такой тип ситуативен в своей организации времени?

Конечно, среди выборки был контингент оптимальных лиц, которые способны действовать одинаково успешно, и если время

70 Личностная организация времени деятельности ____ __

задавалось извне, и если они определялиего сами. Но тогда самым принципиальным в отношении личностной организации времени жизни является следующий вопрос: могут ли лица, которые при­выкли действовать только при внешне заданном сроке (при осу­ществлении деятельности), в отношении жизни в целом свободно располагать своим временем, т. е. определять его сами? Соответ­ственно, может быть поставлен и другой вопрос: способны ли лица, которые склонны сами определять время своей деятельности, сво­бодно располагать временем своей жизни?

Важнейшим оказался вывод, касающийся принципа единства сознания и деятельности, разработанного С. Л. Рубинштейном. Важнейшим звеном этого принципа являлось положение о регу-ляторной роли сознания по отношению к деятельности. Мы полу­чили данные, касающиеся только особенностей личностной орга­низации времени деятельности, свидетельствующие, что этот прин­цип должен быть конкретизирован типологически. Фактически оказалось, что не у всех людей сознание играет решающую роль в регуляции деятельности. В трехкомпонентной модели, образуемой сознанием, переживанием и практической регуляцией деятель­ности, переживание времени может блокировать регуляторную роль сознания. Более того, обнаружились не только прямые, но и об­ратные связи между сознанием и деятельностью, а также пережи­ванием времени и деятельностью во времени. Деятельность может быть представлена в сознании, причем неадекватно, и, соответст­венно, может неадекватно регулироваться им (или вообще не ре­гулироваться). Переживание может оказаться барьером, блокиру­ющим связь сознания и деятельности или искажающим ее. В свою очередь, в переживании выражается способ деятельности (или об­ратно — способ переживания определяет способ действия). Причем у одних в переживании выражается только позитивный, а у других негативный (неудачный) способ действия. Эти выводы носят сугубо предварительный характер, выступая скорее как основание для по­строения- новых гипотез и проверки новых предположений.

Типологическая природа временной организации личности по­зволяет понять, что каждому типу релевантны, более удобны, «сен-зитивны» разные объективные структуры (события, ситуации, дея­тельности). Но это означает и то, что тип, попадающий в неадекват­ные ему структуры, вынужден решать дополнительные, сравни­тельно с другим, временные задачи, которые иногда выводят егонапредельные состояния без видимых к тому внешних причин. Соот­ветственно, при осуществлении одной и той же профессиональной деятельности разные типы людей также решают разные временные задачи (например, лица, привыкшие подчиняться внешней регламен­тации, освобождаются от необходимости самоорганизации во вре­мени, необходимости планировать, тогда как оказавшись в ситуации

_ __ _Глава вторая _ __________ _ 71

с незаданным временем, они испытывают дефицит этих способнос­тей, но зато в «своем времени» они должны развить в себе способность к своевременности, точности, должны успевать совмещать свою ак­тивность с критическими моментами деятельности и т. д.).

Результаты исследования позволяют ориентировать людей прежде всего в направлении осознания своих возможностей и огра­ничений для включения в более адекватные их типу сферы жизни и деятельности.

2. КОМПЬЮТЕРНОЕ МОДЕЛИРОВАНИЕ ВРЕМЕННЫХ РЕЖИМОВ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ДИАГНОСТИКА ЛИЧНОСТИ

Таким образом, исследование, проведенное нами совместно с Л. Ю. Кублицкине, привело к двум новым исследовательским задачам и моделям. Первая, осуществленная нами совместно с О. В. Кузьминой, являлась более конкретной, реализованной на компьютере моделью, в которой деятельность (ее способ осущест­вления во времени) была реальной, а не выявлялась только с помощью вербальных (рефлексивных) данных.

Первая модель О. В. Кузьминой в исследовании способа орга­низации деятельности во времени отличалась от той, которая ис­пользовалась Л. Ю. Кублицкине, тем, что деятельность была не рефлексивно, обобщенно оцениваемой респондентами, а реальной, осуществляемой на компьютере. Компьютерная модель позволяла включить большее, чем допустимо в естественном и даже лабора­торном эксперименте число переменных, а именно — включить в трехкомпонентную структуру и восприятие времени, кроме осо­знания, переживания и практической регуляции времени. Изуче­ние временных особенностей личности осуществлялось через изу­чение взаимосвязи, существующей между индивидуальным вос­приятием, переживанием, осознанием времени и практической деятельностью в разных временных режимах. Теоретически этот вопрос является принципиальным: огромное число исследований относится прежде всего к проблеме восприятия времени и некото­рых хронометрических характеристик человека (А. С. Дмитриев, В. П. Лисенкова, Б. И. Цуканов, Д. Г. Элькин и др.), но, как известно, уровень восприятия никак не связывался с личностным уровнем и способом организации времени. Наша первая гипотеза касалась именно того, входит ли восприятие времени в личностный контур его организации (связано ли оно с полученной нами на первом этапе типологией).

Однако при попытке экспериментально реализовать эту задачу, выявилось много проблем. Во-первых, какую объективно измеряе-

72^____Личностная организация времени деятельности

мую деятельность можно выбрать в качестве модели для исследо­вания, если любая профессиональная деятельность привязана к своим специфическим формам, складывается из очень специфичес­ких задач, событий, а главное, предполагает свое «прошлое», исто­рию, запечатленное в ее собственной логике и в «логике» ее субъ­екта (его профессионализме, мотивации и т. д.). Как вырвать фрагмент такой деятельности из этой логики и истории и при этом уравнять мотивацию, профессионализм, отношение к этой деятель­ности испытуемых? Во-вторых, как вычислить среднее, т. е. нор­мативное время этой деятельности, как смоделировать ее архитек­тонику, если в любой более-менее сложной деятельности совершен­но различны ее этапы, композиция, последовательность событий и задач? В-третьих, как уравнять и можно ли в принципе уравнять мотивацию любой деятельности? Можно ли в принципе вычислять среднюю скорость, чтобы затем учитывать мотивационную «по­правку» и т. д.? Наконец, как ликвидировать момент случайности, связанный с локальностью каждой ситуации деятельности по от­ношению к тому, как человек действует обычно? Эта традиционная для любого психологического исследования дилемма была здесь особенно сложна: насколько сегодняшний замер типичен для данной личности и сколько замеров достаточно, чтобы выявить сложив­шийся способ ее деятельности?

Поэтому компьютерная модель была ограничена только двумя из пяти использованных выше режимов (диагностировался норма­тивный режим и дефицит времени). Это сокращение числа режимов по отношению к первому этапу исследования было сделано не только по техническим, но и по теоретическим причинам. Была поставлена задача: удастся ли выявить описанные выше пять типов только на двух режимах, т. е. могут ли они впоследствии служить достаточным диагностическим средством определения типа или будут получены совершенно другие типы, особенно учитывая вве­дение восприятия в число компонентов личностной организации времени. Таким образом, новая модель была более широкой по числу исследуемых компонентов структуры времени и более узкой по числу диагностируемых режимов.

Наконец, она отличалась от первого исследования тем, что там компонент осознания выявлялся с помощью интервью и потому, как выявилось, только у некоторых типов сознание оказалось связано с деятельностью (тогда как другие осознают время жизни в целом или время как абстрактно-философскую категорию), а здесь на осознание были поставлены две разные задачи: выявить осознание времени (в целом) и рефлексию конкретного способа деятельности на компьютере (после того, как она завершена). Эта дифференциация задач вытекала из данных первого этапа и оформ­лялась в гипотезы: могут ли типы, осознающие время вообще,

__ _ Глава вторая _ _____ _____73

адекватно рефлексировать свой способ действия во времени (а далее — как связана рефлексия времени жизни и времени дея­тельности), и наоборот — способны ли типы, рефлексирующие свой способ действия во времени, осознавать время в целом. Иными словами, задача заключалась в выявлении связи (различий, про­тиворечий) двух «видов» сознания—осознания времени вообще и рефлексии способа действия. Это одновременно и более глубокая теоретическая проблема. В первом исследовании не удалось вклю­чить компонент сознания в характеристику полученных типов, они были описаны только по двум компонентам: переживанию и практической организации времени. Может ли рефлексия способа реальной деятельности служить связующим компонентом в выде­ленной вначале трехкомпонентной структуре организации времени?

Дополнительная гипотеза касалась характера связи между ког­нитивными компонентами структуры: как связаны и связано ли вообще осознание и восприятие времени (и более тонко: связано ли восприятие времени с рефлексией деятельности или с осознанием времени в целом).

Методический аппарат состоял из двух составляющих — вер­бальных, опросных (в том числе диагностических) средств и соб­ственно экспериментальных, привязанных к компьютерной модели и потому точно измеряемых. На компьютере несложно установить взаимосвязь между целями и качеством процедуры деятельности. Вначале использовался комплекс компьютерных заданий (6 задач), в которых фиксировались способы выполнения деятельности в двух режимах дефицита и нормативно заданного времени (специально установленного для данной деятельности «среднего» времени), а также степени точности—неточности восприятия временных ин­тервалов, заполненных деятельностью на компьютере, по парамет­рам: оценка, воспроизведение, отмеривание, сравнение. Иными словами, измерялось не абстрактное восприятие времени, а вос­приятие, включенное в «контур» деятельности. Испытуемым пред­лагалась работа с текстом (в условиях оптимальной временной заданности было необходимо выделить буквы «а», в режиме дефи­цита времени предлагалось заменить букву «а» на букву «е»).

Затем после завершения деятельности в ходе беседы выявлялась адекватность—неадекватность рефлексии — оценивания своего спо­соба выполнения заданий по критериям: качество работы, скорость деятельности и точность восприятия временных интервалов.

Далее применялись два диагностических вербальных метода, которые были направлены на осознание времени и на рефлексию своего привычного способа деятельности в профессии (как в первом исследовании, но с существенными методологическими уточнения­ми). Первый тест «временные ценности личности», разработанный О. В. Кузьминой, требовал проранжировать 10 понятий по крите-

'74___ _ Личностная организация времени деятельности

рию активности—пассивности личности (осознание внешней и вну­тренней детерминации деятельности). Второй включал пять аль­тернативных высказываний для выявления рефлексии способа де­ятельности по параметрам: скорость, цикличность, планомерность, самостоятельность процесса деятельности.

Для определения компонента переживания использовались не только методики Р. Кнаппа и др., но и диагностировалась ситуа­тивная и личностная тревожность с помощью опросника Спилбер-гера, использовался также опросник Ю. М. Орлова, измеряющий потребность в достижении. Нам представлялось, что тревожность больше связана с настоящим временем, в котором осуществляется деятельность, чем переживания, выявляемые с помощью метафор и образов.

Как отмечалось, деятельность осуществлялась только в двух режимах — нормативном и дефиците, но дополнительно измеря­лась ее скорость (темп).

Все данные по выборке (111 человек) анализировались в двух направлениях: 1. Давалась общая характеристика времени деятель­ности отдельно для каждого режима (нормативного и дефицита), каждого испытуемого отдельно относительно среднего арифмети­ческого их значения Но выборке. 2. Особо анализировалась скорость деятельности как одна из основных характеристик ее динамики по критерию увеличения—снижения скорости. Основным резуль­татом была ярко выраженная типология.

Основой типологии (выделилось 8 типов, или групп, испытуе­мых) оказалась скорость, которая дифференцировалась на высокую и низкую (замедление), возрастающую—снижающуюся к концу дея­тельности.¹ По каждому испытуемому сравнивалась скорость в первые 150 сек. деятельности и во вторые 150 сек., а также различие скоростей в разных режимах деятельности. Вторым ос­нованием типологии явилось качество деятельности, замерявшееся по числу ошибок,² которое оставалось у одних типов константным, у других — уменьшалось, у третьих — увеличивалось в связи с характером изменения скорости.

Данные типы не представляют иерархии. В их обозначении первое слово отражает общую тенденцию скорости деятельности

' Высокой скорость считалась в том случае, если ее значение выше среднего арифметического по выборке (V\ = 187 сек., Уд = 171 сек.), где V\ — средняя скорость времени в режиме дефицита, a Vg — средняя ско­рость в условиях нормативного режима.

² В режиме дефицита качество деятельности в целом ниже (V, = 5,03), где V\ — среднее арифметическое количество ошибок в режиме дефицита), чем при работе в нормативном времени (Уд = 4,8), где Уд — среднее ариф­метическое количество ошибок в режиме нормативно заданного времени.

_ ___ Глава вторая _ __________75

(высокая—низкая) относительно среднего арифметического, второе раскрывает характер скорости деятельности (увеличение—сниже­ние) в процессе деятельности как в режиме оптимальной временной заданности, так и в условиях временного дефицита.

Первой тип назван «скоростным — возрастающим». У его пред­ставителей наблюдается высокая скорость деятельности. Ее пока­затель выше среднего арифметического по всей выборке как в условиях дефицита времени, так и в режиме оптимальной времен­ной заданности. Причем необходимо отметить то, что скорость вы­полнения деятельности имеет тенденцию постепенно увеличиваться от начала к концу в обоих режимах.

Второй тип обозначен как «скоростной — неопределенный» и характеризуется тем, что скорость работы испытуемых в условиях Временного дефицита и оптимальной заданности времени выше среднего ее показателя по выборке отдельно в обоих режимах. Для процесса выполнения деятельности в режиме дефицита времени характерны либо постепенное понижение скорости (73%), либо ее постоянство (27%). В процессе деятельности в условиях оптималь­ной временной заданности наблюдается либо постепенное увеличе­ние скорости (15%), либо ее снижение (85%).

Третий тип — «медлительно-возрастающий» — представлен ис­пытуемыми, для деятельности которых в режиме дефицита времени и оптимальной заданности срока характерна невысокая (ниже сред­него показателя по выборке) скорость работы. Причем ее значение постепенно увеличивается от начала деятельности к ее концу в обоих режимах.

Четвертый тип назван нами — «медлительно-неопределенный». Деятельность испытуемых данного типа отличает невысокая ско­рость (ниже среднего по выборке), и для нее характерно или постепенное понижение в условиях временного дефицита, или слож­ное сочетание: понижение у 13,55% испытуемых и увеличение у 86,5% испытуемых в режиме оптимальной заданности времени.

Пятый тип — «медлительно-постоянный». У его представите­лей, с одной стороны, при выполнении деятельности наблюдается в обоих режимах невысокая скорость работы относительно среднего показателя (ее значение меньше среднего арифметического по вы­борке) и, с другой стороны, отмечается, что при выполнении за­дания темп деятельности лиц данной группы постоянен как в режиме дефицита, так и в условиях оптимальной временной за­данности. Скорость выполнения деятельности постоянна.

Шестой тип — «разноскоростной — возрастающий» представ­лен испытуемыми, для деятельности которых в режиме дефицита времени характерна невысокая скорость (ниже среднего показателя по выборке). При выполнении задания в условиях оптимальной временной заданности им свойственен показатель скорости выше

72^ __Личностная организация времени деятельности _ _

мую деятельность можно выбрать в качестве модели для исследо­вания, если любая профессиональная деятельность привязана к своим специфическим формам, складывается из очень специфичес­ких задач, событий, а главное, предполагает свое «прошлое», исто­рию, запечатленное в ее собственной логике и в «логике» ее субъ­екта (его профессионализме, мотивации и т. д.). Как вырвать фрагмент такой деятельности из этой логики и истории и при этом уравнять мотивацию, профессионализм, отношение к этой деятель­ности испытуемых? Во-вторых, как вычислить среднее, т. е. нор­мативное время этой деятельности, как смоделировать ее архитек­тонику, если в любой более-менее сложной деятельности совершен­но различны ее этапы, композиция, последовательность событий и задач? В-третьих, как уравнять и можно ли в принципе уравнять мотивацию любой деятельности? Можно ли в принципе вычислять среднюю скорость, чтобы затем учитывать мотивационную «по­правку» и т. д.? Наконец, как ликвидировать момент случайности, связанный с локальностью каждой ситуации деятельности по от­ношению к тому, как человек действует обычно? Эта традиционная для любого психологического исследования дилемма была здесь особенно сложна: насколько сегодняшний замер типичен для данной личности и сколько замеров достаточно, чтобы выявить сложив­шийся способ ее деятельности?