Продолжительность и область применения. Продолжительность.Гештальт-терапия может проводиться в форме индивидуального вмешательства

Продолжительность.Гештальт-терапия может проводиться в форме индивидуального вмешательства. Она также может использоваться в группах — на семинарах или в формате групповой терапии. При индивидуальной терапии сессии, как правило, происходят раз в неделю; при групповой терапии сессии обычно длятся в течение двух часов (тоже раз в неделю); в условиях семинара вмешательство может продолжаться в течение целого дня и даже уик-энда (Simkin & Yontef, 1984). При гештальт-терапии могут одновременно использоваться индивидуальная и групповая формы лечения.

Область применения.Гештальт-терапия используется при лечении широкого спектра проблем и состояний, включая супружеские проблемы, психосоматические расстройства, неврозы и даже расстройства характера и психозы. Однако «работа с психотическими, дезорганизованными людьми и пациентами с другими тяжелыми нарушениями более трудна и требует "осторожности, чуткости и терпения"» (Yontef & Simkin, 1989, p. 346). Кроме того, поскольку осознавание является важнейшей предпосылкой успеха терапии, «желающие избавиться от симптомов без работы по осознаванию, возможно, являются более подходящими кандидатами для поведенческой модификации, лекарственной терапии, биологической обратной связи и т. д.» (Yontef & Simkin, 1989, p. 338).

Примеры из практики.

Эти примеры взяты из демонстрационных семинаров, которые составляли основное поле деятельности Перлза в терапии. Эти семинары не были терапевтическими группами; они проводились для подготовки специалистов. Участники выражали готовность «работать с» Перлзом на индивидуальной основе. Группа привлекалась лишь в тех случаях, когда доброволец приходил к терапевтическому осознаванию и ему предлагалось выразить его во взаимодействии с другими участниками процедуры или игры под названием «по кругу». Приведенные далее случаи заимствованы из книги «Gestalt Therapy Verbatim» (Perls, 1992, pp. 101-103, 298-306).

«Линда

Линда. Мне приснилось, что я видела... озеро... пересыхающее, с маленьким островком посередине, и круг из дельфинов — эти существа выглядели как дельфины, но они еще умели стоять. То есть это были дельфины, похожие на людей, они образовали круг, словно во время религиозной церемонии, это было грустно — мне было грустно оттого, что им трудно дышать. Они словно танцевали по кругу, но вода, их родная стихия, постепенно уходила. Она умирала, как умирают живые существа. Дельфины были в основном самками, но было несколько самцов, однако они не проживут достаточно долго, чтобы вырастить потомство, их среда обитания умирает. Один из дельфинов сидит рядом со мной, мы разговариваем, у него на животе иглы, как у дикобраза, они выглядят чужеродными. Мне приходит в голову мысль о том, что в пересыхании озера есть и положительный момент; по крайней мере, на дне можно найти то, что когда-то уронили в озеро, какие-нибудь сокровища, монеты. Я внимательно исследую дно, но нахожу только старый номерной знак... Такой вот сон.

Фриц. Не могли бы вы сыграть номерной знак?

Л. Я старый номерной знак, лежащий на дне озера. Я никому не нужен, потому что не имею ценности, хотя я вовсе не ржавый, я устарел, поэтому не могу больше быть номерным знаком... меня выбросили в кучу мусора. Вот что я сделала с номерным знаком, я выбросила его в кучу мусора.

Ф. Итак, что вы ощущаете в связи с этим?

Л. (тихо)Мне это не нравится. Мне не нравится быть номерным знаком, бесполезным номерным знаком.

Ф. Не могли бы вы немного об этом рассказать? Это был такой длинный сон, только в конце вы нашли номерной знак. Я уверен, что это чрезвычайно важно.

Л. (вздыхает)Бесполезный. Устаревший... Назначение номерного знака — разрешение пользоваться машиной... а я не могу никому дать такого разрешения, потому что устарел... В Калифорнии их просто заклеивают, берут наклейку и закрепляют ее на машине или на старом номерном знаке. Возможно, кто-то прикрепит меня на машину и закроет наклейкой...

Ф. Ладно, изобразите озеро.

Л. Я озеро... Я пересыхаю и исчезаю, ухожу в землю... (с некоторым удивлением) умираю... но когда я ухожу в землю, я становлюсь ее частью; возможно, я орошаю прилегающую местность, чтобы... даже в озере, в моей колыбели могли расти цветы (вздыхает)...Новая жизнь может расти из меня (всхлипывает)...

Ф. Вы получили экзистенциальное сообщение?

Л. Да (печально, но с убеждением).Я могу рисовать — могу творить — могу создавать красоту. Я не могу объяснить точнее, я как дельфин... но я... я... хочу сказать, что я пища... я... Как вода орошает... я питаю землю, даю жизнь. Вода — всему нужна вода, земля, а также... воздух и солнце, и я, вода из озера, я играю большую роль, я питаю.

Ф. Вы замечаете разницу: вроде бы вы обнаружили некий артефакт, номерной знак, себя искусственную, но заглянув глубже, вы обнаружили, что кажущаяся смерть озера в действительности — залог плодородия...

Л. И мне не нужен номерной знак, или разрешение, лицензия, чтобы...

Ф. (Мягко.)Природа не нуждается в номерном знаке, чтобы расти. Вам не обязательно быть бесполезной, если вы полны творческой энергии, то есть участвуете в процессе жизни.

Л. И мне не требуется разрешения на то, чтобы быть креативной.... Благодарю вас.

Джейн

Джейн: Сон, о котором я рассказывала в прошлый раз, мне его никак не закончить, мне кажется, что заключительная его часть не менее важна, чем первая. Я остановилась на том, что попала в Туннель Любви...

Фриц: Что вам мешает? (Джейн чешет ногу.)

Д. Гм (прочищает горло).Я просто посижу немного, чтобы вернуться сюда. Трудно одновременно испытывать это чувство и рассказывать о нем... Теперь я на перепутье, я думаю о двух вещах: следует ли мне работать над сновидением или лучше поработать над моей привычкой щипать себя. Я пощипываю свое лицо и... Лучше я вернусь к сновидению. Итак, я в Туннеле Любви, где-то слева мой брат, здесь большое помещение, оно окрашено в цвет... в такой цвет были окрашены классные комнаты в моей школе, серо-зеленый цвет, слева от меня скамейки, как на стадионе. Я смотрю туда, там сидит множество людей. Такое впечатление, что они чего-то ждут. Вокруг одного человека, Реймонда (жениха), собралась толпа. Он разговаривает с этими людьми, что-то им объясняет, они его слушают. Он шевелит пальцами — вот так, жестикулирует. Я удивляюсь, глядя на него. Я подхожу к нему, мне совершенно ясно, что он не желает со мной разговаривать. Ему нравится быть среди этих людей, развлекать их. Я говорю ему, что подожду. Я сажусь на три ...три ряда выше и смотрю вниз, как разворачиваются события. Я ощущаю раздражение, злость, поэтому говорю: «Реймонд, я ухожу. Я не собираюсь больше тебя дожидаться». Я выхожу за дверь. Стою некоторое время за дверью. Возникает тревога. Я испытываю тревогу во сне. Я и теперь испытываю тревогу, потому что мне не хочется уходить. Я хочу быть там, с Реймондом. Поэтому я вхожу, я возвращаюсь через дверь....

Ф. Вы пересказываете нам свой сон или выполняете работу?

Д. Пересказываю ли я сон...

Ф. Или выполняете работу?

Д. Я пересказываю сон, однако постойте... это не так.

Ф. Гм. Разумеется, нет.

Д. Я выполняю работу.

Ф. Я дал вам только две альтернативы.

Д. Не могу сказать, что я действительно осознаю, что делаю, разве что физически. Я осознаю, что происходит со мной физически, но не знаю, что делаю. Я не прошу вас говорить мне, что я делаю... просто говорю, что я этого не знаю.

Ф. Я заметил одну вещь: когда вы сели на горячий стул, вы перестали разыгрывать из себя глупую гусыню.

Д. Гм. Я испугалась, когда оказалась здесь.

Ф. Вы умерли.

Д. Ну... я закрыла глаза и погрузилась в себя, я знаю, что не умерла. Если я открою глаза и «сделаю работу», тогда я умерла... Я сейчас во взвешенном состоянии, интересно, умерла я или нет. Я отмечаю, что мои ноги стали холодными. Руки тоже похолодели. У меня странное ощущение... я где-то витаю. Я... не в своем теле и я не с группой. Я отмечаю, что мое внимание приковано к маленькой коробке спичек на полу.

Ф. Хорошо. Давайте встретимся с коробкой спичек.

Д. Сейчас, я перестаю смотреть на вас, потому что... я не понимаю, что происходит, не знаю, что делаю. Я даже не знаю, говорю ли я правду.

Ф. Что отвечает коробка спичек?

Д. Мне все равно, говоришь ли ты правду. Это мне безразлично. Я просто коробка спичек.

Ф. Примерьте это на себя. Скажите нам: «Я просто коробка спичек».

Д. Я просто коробка спичек. Я чувствую себя глупой, когда произношу это. Это глупо быть коробкой спичек.

Ф. Гм.

Д. Полезно, но не очень. Таких, как я, миллионы. Вы можете смотреть на меня, я могу вам нравиться, но, использовав все спички, вы можете выбросить меня. Мне никогда не нравилось быть коробкой спичек... Я... Я не знаю, правда ли это, когда говорю, что не знаю, что делаю. Я уверена, часть меня знает, что я делаю. Я подозреваю... постойте. Я не чувствую себя расслабленной. Теперь я пытаюсь понять, почему за две секунды, которые потребовались на то, чтобы занять горячий стул, я так изменилась... Возможно, оттого... что я хотела поговорить с Джейн на том стуле.

Она заявляет (авторитетно):что же, ты знаешь, где находишься. Ты разыгрываешь из себя дурочку. Ты делаешь это, ты делаешь то, ты втягиваешь в это людей и ты (громче) не говоришь правды! Ты зациклилась на этом и ты мертва...

А когда я здесь, я тут же... Джейн, которая здесь, сказала бы (тихим, дрожащим голосом)... сейчас, сидя на этом стуле, я вынуждена защищаться. Мне кажется, я должна себя защищать. И я знаю, что это неправда... Кто же тебя щиплет? Та Джейн меня щиплет.

Ф. Да.

Д. Она говорит... Она говорит (быстро):теперь, когда ты сидишь на стуле, тебе надлежит быть здесь и сейчас, ты должна сделать все правильно,ты должна все знать.

Ф. «Ты должна сделать свою работу».

Д. Ты должна сделать свою работу и сделать ее правильно.И еще ты должна... Главное, ты должна полностью самоактуализироваться, тебе следует избавиться от всех своих слабостей, и, кроме того... не обязательно, но желательно, чтобы по ходу дела ты была забавной. Постарайся подать все так, чтобы люди не скучали и не уснули, потому что это заставляет тебя тревожиться. И ты должна знать,почему оказалась на этом стуле. Ты не можешь выйти просто так, не зная зачем. Тебе следует знать все,Джейн.

Ты сильно осложняешь мне жизнь. Мне трудно. Ты предъявляешь ко мне чрезмерно высокие требования... я не могу знать все. И это трудно сказать. Я не знаю всего, более того, мне неизвестно, что я делаю половину времени... Я не знаю. Я не знаю, правда ли это. Я даже не знаю, ложь это или нет.

Ф. Это опять был ваш «нападающий».

Д. Это действительно?.

Ф. Ваш «нападающий». Знаменитый «нападающий». Праведный «нападающий». В нем ваша сила.

Д. Да. Ну... я твой «нападающий». Ты не можешь без меня жить. Я тот, который... Я слежу за тобой, Джейн. Я слежу за тобой. Если бы не я, кто бы за тобой следил? Тебе следует проявить больше благодарности за то, что я существую.

Но я не хочу, чтобы за мной следили, ты хочешь. Ты хочешь, чтобы за тобой следили. Я не хочу, не хочу... Я не хочу, чтобы за мной следили столь пристально, как это делаешь ты.

Ф. Я бы хотел, чтобы вы напали на праведность «нападающего».

Д. Напасть... на праведность.

Ф. «Нападающий» всегда прав. «Нападающий» знает,что вам надо делать, имеет право критиковать и т. д. «Нападающий» ноет, пристает, вынуждает вас защищаться.

Д. Да... Ты сволочь! Ты как моя мать. Ты знаешь, что для меня лучше. Ты... ты осложняешьмне жизнь. Ты велишь мне делать то и это. Ты велишь мне быть... реальной.Ты приказываешь мне самоактуализироваться. Ты заставляешь меня... говорить правду.

Ф. Теперь, пожалуйста, не переставая двигать руками, расскажите нам, что происходит с ними.

Д. Моя левая рука...

Ф. Пусть руки поговорят между собой.

Д. Моя левая рука. Я дрожу, я сжата в кулак, напряжена и (голос прерывается)словно... кулак сжат слишком сильно, ногти... вонзаются в руку. Это неприятно, но я часто так делаю. Я ощущаю напряжение.

Ф. А правая рука?

Д. Я держу тебя за запястье.

Ф. Расскажите, зачем вы это делаете.

Д. Если я отпущу тебя, ты... ты стукнешь кого-нибудь. Не знаю, кого или что ты ударишь, но ты не должна этого сделать... поэтому я держу тебя. Ты не можешь крушить все вокруг.

Ф. А теперь стукните вашего «нападающего».

Д. (короткий резкий крик)Вот тебе!

Ф. Теперь скажите своему «нападающему»: «перестань ныть».

Д. (громко, с болью)Оставь меня в покое!

Ф. Еще раз.

Д. Оставь меня в покое!

Ф. Еще.

Д. (кричит и плачет)Оставь меня в покое!

Ф.Еще.

Д. (выкрикивает)ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! Я НЕ ДОЛЖНА ДЕЛАТЬ ТО, ЧТО ТЫ МНЕ ВЕЛИШЬ! (Плачет.)Я не должна быть хорошей!. Я не должна сидеть на этом стуле! Я не должна.Ты меня заставляешь. Ты заставил меня сюда прийти! (Вскрикивает.) Ах! Ты вынуждаешь меня щипать лицо (плачет),это все ты (кричит и плачет).Ах! Мне хочется тебя убить.

Ф. Скажите это еще раз.

Д. Мне хочется тебя убить.

Ф. Еще.

Д. Мне хочется тебя убить.

Ф. Вы можете убить его левой рукой?

Д. Он ростом с меня... Я душу его.

Ф. Хорошо. Скажите еще раз: «Я душу...»

Д. (тихо)Я тебя задушу... хватаю тебя за шею. Хрр. (Фриц протягивает ей подушку, которую она сдавливает, издавая звуки.)Pp. Как тебе нравится это! (Звуки сдавленных криков и плача.)

Ф. Издавайте больше звуков.

Д. Хрр! Ахх! Ррр! (Она продолжает мять подушку, плачет и выкрикивает.)

Ф. Отлично. Расслабьтесь, закройте глаза... (Продолжительное молчание. Мягко.)Хорошо. Возвращайтесь к нам. Вы готовы?. Теперь вы опять «нападающий»....

Д. (слабо)Ты не должна была этого делать. Я накажу тебя за это... Я накажу тебя за это, Джейн. Ты пожалеешь, что так поступила. Берегись.

Ф. Теперь поговорите в таком духе с каждым из присутствующих... Словно хотите отомстить каждому из нас. Обвините каждого в каком-то конкретном проступке... Начните с меня. За что вы хотите меня наказать в качестве «нападающего»?

Д. Я собираюсь вас наказать за то, что вы заставили меня почувствовать себя дурой.

Ф. Как вы собираетесь меня наказать?

Д. (решительно)Глупостью. Вы глупее меня.

Ф. Хорошо. Дальше.

Д. Реймонд, я хочу наказать тебя за твою глупость. Я заставлю тебя почувствовать себя ослом... Я заставлю тебя думать, что я умнее, ты будешь чувствовать себя глупцом, а я буду чувствовать себя умной... Я действительно напугана. Я не должна была этого делать (плачет).Это нехорошо.

Ф. Скажите это ему. Поверните наоборот: «Ты не должен был...»

Д. Ты должен... ты не должен был... ты не должен был... ты не должен был делать... ты не должен был быть таким тупым. Ты не должен был разыгрывать из себя тупицу. Потому что это нехорошо.

Ф. Вы опять выполняете работу.

Д. Да, я знаю. Я не хочу этого делать (плачет),я... Я знаю, как я тебя накажу (вздыхает). Я накажу тебя своей беспомощностью.

Реймонд. За что ты меня наказываешь?

Джейн. Я накажу тебя за любовь ко мне. Вот за что я тебя накажу. Я сделаю так, что тебе будет трудноменя любить. Я не стану большее сообщать тебе, когда прихожу и ухожу.

Фриц. «Как ты можешь опуститься до того, чтобы любить такую, как я?», верно?

Д. Правильно.

Ф. Знаю. Как можно любить коробку спичек?

Д. Фергюс, я собираюсь наказать вас за вашу медлительность... физическую и быстроту мысли. Вот что я сделаю... Я попытаюсь возбудить вас, честное слово. Я накажу вас за вашу сексуальную заторможенность. Я заставлю вас считать меня сексуальной. Я заставлю вас чувствовать себя плохо рядом со мной... И я накажу вас за то, что вы притворяетесь, будто знаете гораздо больше, чем на самом деле.

Ф. Что вы испытываете, планируя наказание?

Д. (оживленно).Очень странное чувство. Не уверена, что оно возникало у меня раньше, во всяком случае, надолго. Это сродни... это чувство возникало, когда я... когда я мстила своим братьям за плохое со мной обращение. Я стискиваю зубы, представляю себе самую страшнуюкару и чувствую какое-то наслаждение.

Ф. Да. А у меня сложилось другое впечатление; вы не испытывали радости здесь.

Д. Мм.

Ф. Хорошо. Вернитесь назад и вновь побудьте «нападающим», ощутите наслаждение, наказывая Джейн. Щипайте ее, мучайте.

Д. Ты единственная, кого я люблю наказывать... Когда ты говоришь слишком громко, я наказываю тебя за это (без удовольствия).Когда ты говоришь недостаточно громко, я говорю тебе, что ты заторможена. Когда ты много танцуешь, слишком много, я говорю тебе, что ты хочешь сексуально возбудить окружающих. Когда ты не танцуешь, я говорю тебе, что ты мертва.

Ф. Можете ли вы сказать Джейн: «Я свожу тебя с ума?»

Д. (кричит)Я свожу тебя с ума.

Ф. Еще раз.

Д. Я свожу тебя с ума.

Ф. Еще раз.

Д. Я свожу тебя с ума... Я привыкла сводить с ума всех, а теперь я свожу с ума тебя...(голос слабеет)однако это для твоей же пользы. Именно так сказала бы моя мать. «Для твоей же пользы». Я заставлю тебя почувствовать свою вину,когда ты поступаешь плохо, чтобы ты этого больше не делала. И похлопываю тебя по спине, когда ты делаешь что-либо стоящее, чтобы ты запомнила и сделала это снова. И я буду мешать тебе жить сегодняшним днем. Я... я программирую тебя, я не позволю тебе жить... сегодняшним днем. Я не позволю тебе наслаждаться жизнью.

Ф. Я бы хотел, чтобы вы использовали это: «Я неумолима».

Д. Я... я неумолима.

Ф. Еще раз.

Д. Я неумолима. Я сделаю все, особенно если кто-то бросит мне вызов. Тогда я заставлю тебя сделать это, Джейн, тебе предстоит завоевать свое место в этом мире.

Ф. Попробуем это. «Тебе предстоит поработать».

Д. (смеется)Тебе предстоит поработать. Тебе придется перестать валять дурака... ты и так ничего не делала в течение долгого времени.

Ф. Так. А теперь не меняйте положения тела. Правая рука движется к левой, а левая к правой. Произнесите то же самое, осознавая движение рук.

Д. Ты и так ничего не делала в течение долгого времени. Тебе надо что-то делать. Джейн. Ты должна бытьчем-то... Ты должна заставить всех гордиться тобой. Ты должна вырасти, должна стать женщиной, все плохие свои качества следует таить в себе, чтобы никто не заметил, пусть все считают, что ты совершенство, само совершенство. Надо лгать. Я заставлю тебя лгать.

Ф. Теперь вновь уступите место Джейн.

Д. Ты... ты (плачет)сводишь меня с ума. Ты щиплешь меня. Мне очень хотелось бы тебя задушить... ах... за это ты меня накажешь. Ты вернешься... и задашь мне жару за это. Почему бы тебе не уйти совсем? Я не буду... Я больше не буду тебе досаждать. Уходи и оставь меня в покое... я не прошу тебя, я приказываю! Пошла прочь!

Ф. Еще раз.

Д. Прочь!

Ф. Еще.

Д. Убирайся прочь!

Ф. Смените стул.

Д. Если я уйду, от тебя останется лишь половина! Полчеловека. Тогда ты точно проиграешь. Ты не можешь меня прогнать. Тебе придется придумать, что со мной делать, тебе придется меня использовать... Я бы изменила твое мнение о многих вещах, если было бы нужно.

Ф. А!

Д. Я говорю тебе, что не могу сделать ничего дурного... Я имею в виду, если ты оставишь меня в покое, я не сделаю ничего дурного...

Ф. Хорошо. Передохните немного.

Д. (закрывает глаза)Я не могу отдыхать.

Ф. Тогда возвращайтесь к нам. Расскажите нам о своем беспокойстве.

Д. Я по-прежнему не знаю, что мне со всем этим делать. Когда я закрыла глаза, я услышала: «Скажи ей, чтобы она расслабилась».

Ф. Хорошо. Сыграйте теперь ее «нападающего».

Д. Расслабься.

Ф. Пусть она будет «защищающимся», а ты «нападающим».

Д. Тебе ничего не надо делать, никому ничего не надо доказывать (плачет).Тебе только двадцать лет! Тебе не обязательно быть королевой...

Она говорит: Хорошо. Я понимаю это. Я знаю это. Я просто тороплюсь.Очень тороплюсь.Нам предстоит очень многое сделать... и сейчас я знаю, когда я спешу, ты не можешь... когда я спешу, ты не можешь жить этой минутой. Тебе следует... тебе следует торопиться, дни бегут, ты думаешь, что теряешь время или что-то в этом роде. Я слишкомстрога к тебе. Я должна... я должна оставить тебя в покое.

Ф. Мне хотелось бы вмешаться. Пусть ваш «нападающий» скажет: «Я буду относиться к тебе более терпимо».

Д. Да. Я буду... Я буду относиться к тебе более терпимо.

Ф. Скажите это еще раз.

Д. (мягко)Мне очень трудно проявлять терпение. Ты это знаешь. Тебе известно, что я нетерпелива. Однако я... я попытаюсь быть с тобой помягче. «Я попытаюсь»... Ябудуотноситься к тебе более терпимо. Когда я говорю это, я топаю ногой и качаю головой.

Ф. Ладно. Скажите: «Яне будутерпимо относиться к тебе».

Д. (легко)Яне будутерпимо относиться к тебе, Джейн! Я не будутерпимо относиться к тебе.

Ф. Ещераз.

Д. Яне будутерпимо относиться к тебе.

Ф. Еще раз.

Д. Я не будутерпимо относиться к тебе.

Ф. Теперь скажите это нам. Выберите нескольких людей.

Д. Ян, я не буду терпимо относиться к тебе. Клэр, я не буду терпимо относиться к тебе. Дик, я не буду терпимо относиться к тебе. Мюриэл, я не буду терпимо относиться к тебе. Джинни, я не буду терпимо относиться к тебе. И к тебе, Джун, я тоже не буду терпимо относиться.

Ф. Достаточно. Как вы себя чувствуете сейчас?

Д. Прекрасно.

Ф. Понимаете, «нападающий» и «защищающийся» пока не вместе. Во всяком случае, стал ясен конфликт; возможно, он несколькосмягчился.

Д. Мне показалось, когда я работала раньше над сновидением, что конфликт проработан. Я чувствовала себя хорошо. Но я продолжаю... он продолжает... я продолжаю к нему возвращаться.

Ф. Да. Это известная игра в самобичевание.

Д. Я очень хорошо в нее играю.

Ф. Это удается каждому. Вы делаете это не лучше, чем любой из нас. Каждый думает: «Я худший».»

Заключение и оценка.

Заключение.В основе гештальт-терапии лежат два принципа, разработанных Перлзом: это холистический принцип (человек есть организованное целое) и диалектический принцип противоположности, включая принцип гомеостаза. Переживание потребности ведет к нарушению равновесия в организме. Организм как единое целое реагирует в попытке восстановить равновесие, удовлетворяя возникшую потребность. В гештальтистских терминах потребность возникает из фона и становится фигурой. Организм включается в сенсорное и моторное поведение при взаимодействии со своим окружением с целью удовлетворения потребности. Когда потребность удовлетворена, завершая гештальт, гештальт растворяется или разрушается, организм при этом готов к возникновению другой доминантной потребности. Постоянный процесс осознавания возникающих потребностей ведет к нарушению равновесия, далее следует агрессивный контакт с окружением и удовлетворение потребности через ассимиляцию, в результате на короткое время устанавливается равновесие, что ведет к росту и развитию.

Нарушение этого процесса вызывает невроз или психоз. Страдающий психическим расстройством индивид не осознает своих потребностей, не способен организовать их в иерархию или не может достичь удовлетворения потребности, поэтому прибегает к патологической интроекции, проекции, слиянию и/или ретрофлексии.

Терапия заключается в возобновлении процесса роста, в осознании пациентом своих неудовлетворенных потребностей, незавершенных дел или неполных гештальтов, так чтобы пациент смог завершить или разрешить их, переходя затем к удовлетворению насущных потребностей. Гештальт-терапия не пытается возродить прошлое с помощью анализа. Незавершенное дело прошлого проявляет себя в настоящем, в частности в невербальном поведении и сновидениях. Таким образом, терапия фокусируется на поведении здесь и сейчас, что ведет к осознаванию неразрешенных конфликтов с другими и с собой. По мере осознавания пациент обретает способность разрешать конфликты или интегрировать свои отчужденные части.

Оценка. Гештальтистский подход предлагает весьма соблазнительную теорию. Она преодолевает ограниченность психоанализа и интерперсональной теории Салливана, с ее пренебрежением к индивиду. Она идет дальше теорий, которые концентрируются на разуме и интеллекте в ущерб аффекту и эмоциям, а также дальше тех, которые все это учитывают, но не отдают должное физическому телу и моторной деятельности. Теория Перлза вместе с тем не ограничивается последним, как некоторые другие подходы, такие как терапия Райха или биоэнергетика Лоуэна. Концепция целостного организма в его окружении все это включает.

Гештальтистская концепция «Я» как системы границы контакта с окружением и осознавания этой границы является важнейшим дополнением психоаналитической концепции Эго. Подчеркнуты различия между актуализацией себя и актуализацией Я-образа. Гештальтистская концепция мотивации — это унитарная концепция, почти идентичная другим подобным концепциям (Combs & Snygg, 1959; Rogers, 1951). Признание того, что потребности возникают в порядке важности для процесса самоактуализации, позволяет преодолеть проблему, с которой столкнулась теория иерархии Маслоу (Maslow, 1969), точно так же, как это предложил Паттерсон (Patterson, 1964). Подобно клиент-центрированному подходу, гештальт-терапия феноменологична по своей ориентации. Она признает, что человек создает субъективный (и фактически реальный) мир в соответствии со своими интересами и потребностями. На самом деле значение имеет не внешняя, а только внутренняя реальность.

Еще одним сходством с клиент-центрированным подходом служит параллель между саморегуляцией организма и роджеровской концепцией целостной реакции организма на феноменальное поле. Существует также параллель с роджеровской концепцией полностью функционирующего человека, открытого всем переживаниям, способного отразить эти переживания в осознавании, а также способного переживать себя как локус оценивания, когда процесс оценивания происходит в самом организме, а не в окружении. Разработанная Перлзом концепция интроекции ценностей («нападающее» Эго) обладает сходством с роджеровской концепцией неконгруэнтности как результата смены местоположения локуса оценки, который в детстве располагался в самом индивиде, но под влиянием чужих (родительских) представлений о ценности сместился вовне. Наконец, обнаруживается близкое сходство целей клиент-центрированной терапии и гештальт-терапии: осознавание у клиента, ведущее к процессу самоактуализации.

Теория Перлза выглядит довольно привлекательно; мало что в ней можно отвергнуть, мало с чем можно резко разойтись. Можно задать вопрос относительно применения теории: являются ли методы и техники гештальт-терапии обязательными следствиями теории, действительно ли они необходимы и наиболее действенны для достижения целей гештальт-терапии без нежелательных побочных эффектов? Здесь-то и возникают сомнения.

Проблема главным образом возникает в связи с отсутствием систематического анализа гештальт-терапии в той ее части, которая касается связи с теорией. Следовательно, приходится опираться на описание методов, фрагменты сессий и примеры, чтобы понять суть происходящего. Значительная часть этого материала взята из проведенных Перлзом семинаров. Вместе с тем, как указывают Полстеры (Polsters, 1973): «Когда работает мастер, крайне трудно различить, где кончается стиль и начинается теория, поддерживающая этот стиль» (р. 286). Трудно, если вообще возможно, отделить метод от человека, суть от стиля. Перлз был, как он сам признавал, шоуменом. В своей автобиографической книге он писал: «Я чувствую себя лучше всего, когда могу быть центральной фигурой, могу демонстрировать свое умение быстро проникнуть в суть человека и его затруднения» (Perls, 1969b). Перлз (Perls, 1969b) был в высшей степени самоуверенным человеком: «Полагаю, что являюсь лучшим психотерапевтом, занимающимся неврозами, в Соединенных Штатах, а может быть и в мире. Это отдает манией величия. Но я действительно готов и желаю подвергнуть свою работу любой исследовательской проверке».

К сожалению, кроме торжественных заявлений, поддержать притязания Перлза нечем. Его короткие демонстрации часто производили сильное впечатление. Они, как и отзывы свидетелей, иногда кажутся чудом, однако нет фактических данных об устойчивости и ценности сильных эмоциональных переживаний участников семинаров. Те, кто знал Перлза и видел его в работе, отдают ему должное как эффективному терапевту. Кемплер (Kempler, 1973), например, писал, что «его умение заключалось в удивительной способности воспринимать поведение и влиять на него. Его собственное поведение было провокационным, вызывающим и вселяющим воодушевление. У людей после встречи с ним нередко возникало ощущение большей цельности». Однако сам Перлз явно сомневался в собственной эффективности. Сразу же после утверждения о своей эффективности как психотерапевта, он отмечает: «В то же время я вынужден признать, что не могу исцелить всякого, что так называемые чудесные исцеления хотя и зрелищны, но не многого стоят с экзистенциальной точки зрения» (Perls, 1969b).

Шеферд (Shepherd, 1970) предостерегал против веры в то, что гештальт-терапия сулит «мгновенное исцеление», на основании порой драматических эффектов во время кратких демонстраций. Пока не ясно, каково происхождение подобных эффектов. По-видимому, воздействие личности Перлза, его репутации, уверенности в себе, техник наряду с установками и ожиданиями участников, или «пациентов», как он их называл, оказывало мощный плацебо-эффект. Кемплер, лично знавший Перлза, писал (Kempler, 1973):

«Ни в коей мере поведение Перлза не может быть названо «Я» (в контексте «я и ты»). Он был кукольником, манипулятором, руководителем. Всякое предложение Перлзу взглянуть на свое собственное поведение наталкивалось на рекомендацию участнику рассмотреть егособственные мотивы данного предложения. Несомненно, Перлз делал свое дело мастерски, однако всегда чего-то недоставало. Недоставало личности самого Перлза» (р. 280).

Кроме того, следует помнить, что «пациенты», с которыми он работал во время своих демонстраций, были в основном профессионалами. Вероятно, они были людьми, для которых гештальт-терапия наиболее эффективна: «чрезвычайно социализированные, сдержанные, ограниченные люди — часто описываемые как невротичные, фобические, перфекционалистские, неэффективные, подавленные и т. д. — чье функционирование ограничено или непоследовательно, главным образом в силу внутренних ограничений, а радость жизни у них минимальна» (Shepherd, 1970, р. 235); другими словами, это, по сути, «нормальные» люди, однако заторможенные, придавленные своим интеллектом.

Во многих случаях, результаты создавались или провоцировались самим терапевтом, отчасти путем суггестии, а не достигались пациентом спонтанно. Есть что-то искусственное, насильственное в том, что пациенты пытались угадать, чего хочет Перлз, чтобы затем ему повиноваться. Иногда Перлз даже не слушал пациента, а ждал или манипулировал, чтобы проявился раскол, а затем начинал диалог «пустого стула». Это придавало представлению вид техничного вмешательства. Перлз избегал трюков и игр, хотя его демонстрации были к ним опасно близки. В своем обзоре избранных публикаций под заголовком «Gestalt Therapy Now» Стоун (Stone, 1971) указывал, что «наиболее непривлекательным аспектом терапии Перлза является то, что он и его последователи иногда явно играли людьми, вместо того чтобы играть вместе с ними». Хотя мы не заходим так далеко в своих оценках, психотерапевт действительно зачастую играет с пациентом в игры типа «угадай-ка».

Перлз имел все основания беспокоиться об увлеченности техниками без знания соответствующей теории. Гештальтистские техники получили широкое распространение, были подхвачены терапевтами без четкой теоретической ориентации или пополнили арсенал других школ, в частности трансакционного анализа Берна. Кемплер (Kempler, 1973) отмечал, что «величайшей опасностью для движения является психотерапевт-трюкач, тактик.... Многие ученики, жаждущие научения и искушенные в гимнастике для ума, увлеклись тактикой, выучились противостоять людям с помощью тактических приемов, появившихся с легкой руки Перлза, и считают себя гештальт-терапевтами».

На одном из семинаров Перлза был задан такой вопрос:

«Доктор Перлз, будьте добры, поясните, что такое гештальт-терапия. Вы сказали, что это сродни процессу открытия. Я полагаю, что люди способны подстроиться, чтобы оправдать ожидания психотерапевта. Так, я сижу здесь и наблюдаю за тем, как все друг за другом обнаруживают в себе полярности, конфликт сил, и мне кажется, что я тоже с этим справлюсь. Вместе с тем я не знаю, насколько спонтанным это будет, но уверен, что мне это покажется спонтанным. Вы имеете большой опыт общения с людьми; как вам кажется, мы подстраиваемся под вас или же вы нас открываете? (На что Перлз (Perls, 1969a) ответил: Не знаю)» (pp. 214-215).

Хотя до сих пор наши критические замечания адресовались Перлзу, важно отдавать себе отчет в том, что гештальтистская теория и терапия — это не только Перлз, гештальт-терапевты могут сильно различаться в методах своей работы, да и гештальт-терапия, несомненно, претерпела за эти годы заметные изменения. Так, Симкин и Йонтеф (Simkin & Yontef, 1984) утверждают, что

«в практике гештальт-терапии проявляется тенденция к большей мягкости, большему самовыражению со стороны психотерапевта, большему акценту на диалоге, меньшему использованию стереотипных техник,... усиленному использованию группового процесса... пациент имеет больше шансов встретить... мягкую манеру психотерапевта себя вести, большее доверие к феноменологии пациента, более явную работу с психодинамическими темами» (р. 287).

Эта точка зрения недавно подтверждена другими авторами (Rice & Greenberg, 1992).

«Гештальт-терапия также претерпевает любопытные изменения, одно из которых состоит в том, что отношениям «я—ты» придается значения больше, чем использованию техник. Кроме того, проявляется растущий интерес к Я-психологии, признается важность эмпатии для создания целительного окружения (Yontef, 1981). Интересным достижением представляется развитие... межличностного взгляда в гештальт-терапии» (р. 217).

Итак, относительное невнимание к взаимоотношениям между людьми, присущее раннему гештальтистскому мышлению, переросло в фокусирование на этих взаимоотношениях. По-видимому, это наиболее серьезная модификация гештальт-терапии за последние годы. По нашему мнению, это позитивное изменение.

Гештальтистская теория в настоящее время поддерживается и развивается в США и Европе сетью крупнейших учебных институтов. Например, такие институты существуют в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Кливленде и Атланте, там обучаются многие из тех, кто хотел бы стать гештальт-терапевтами. Журнал Gestalt Journal давно является главным источником статей о гештальт-терапии. Журнал British Gestalt Journal начал издаваться в 1991 г. Такие клиницисты, как Эрвин Полстер (Erving Polster, 1987, 1992), Мириам Полстер (Miriam Polster, 1987), Джозеф Зинкер (Joseph Zinker, 1977) и другие (например, Edwin Nevis, 1987) продолжают развивать и достойно представлять гештальтистский подход.

А как насчет исследований эффективности гештальт-терапии? Сам Перлз не делал заявлений о сенсационном успехе гештальт-терапии. На вопрос «Где ваши доказательства?» Перлз ответил в 1951 г.:

«Нашим стандартным ответом будет то, что все наши доказательства вы можете проверить на себе в терминах вашего собственного поведения, однако если у вас характер экспериментатора,... это вас не удовлетворит и вы потребуете «объективных данных» вербального толка, прежде чем сделать хотя бы один невербальный шаг процедуры» (Perls et al., 1951, p. 7).

Спустя десятилетия некоторые из этих соображений высказали другие авторы (Yontef & Simkin, 1989): «Гештальт-терапевты неподвластны влиянию... номотетической исследовательской методологии. Ни один статистический подход не скажет конкретному пациенту или психотерапевту, какие методы лучше применить в данном случае. Что годится для большинства, не всегда работает в конкретном случае» (р. 347).

Все же некоторые интересные исследования, посвященные гештальт-терапии, были выполнены, и нам бы хотелось сообщить об их результатах. В частности, наиболее систематическая попытка изучить гештальт-терапию была предпринята Гринбергом, одним из выдающихся современных исследователей. В серии работ (Greenberg, 1979, 1980; Greenberg & Clarke, 1979; Greenberg & Dompierre, 1981; Greenberg & Higgins, 1980; Greenberg & Rice, 1981; Greenberg & Webster, 1982; cp. Greenberg, Rice, Rennie & Toukmanian, 1991) он исследовал влияние диалога «двух стульев» на разрешение конфликта. «Эти исследования показали, что диалог "двух стульев" оказался более эффективным, чем использование эмпатической рефлексии для фасилитации разрешения конкретных конфликтов, если судить по глубине переживаний на сессии и постсессионных сообщений клиента, а также по достижению цели» (Greenberg, 1984, pp. 102-103).

Гринберг (Paivio & Greenberg, 1992; Singh & Greenberg, 1992) и другие (например, Beutler et al, 1987) также изучили влияние диалога «пустого стула» на работу с незавершенными делами. «Хотя требуются дальнейшие исследования, собранные на данный момент сведения подтверждают, что использование экспрессивного метода "пустого стула"... обнадеживает, во всяком случае при депрессии и для разрешения стойких негативных чувств к значимому другому» (Greenberg, Elliott & Lietaer, 1994, p. 529). Все эти исследования достаточно надежны и показывают ценность методов «двух стульев» и «пустого стула» для терапии.

За исключением Гринберга, нам неизвестны другие попытки систематического исследования гештальт-терапии. Мы также не осведомлены о том, проводится ли какая-либо работа по оценке эффективности гештальт-терапии в целом. Вероятно, если судить по работам Гринберга, такие исследования должны вскоре появиться.

Каково будущее гештальт-терапии? Как упоминалось ранее, в гештальт-терапии возник интерес к взаимоотношениям, который, скорее всего, сохранится. Несомненно, будут продолжены и расширены усилия по дополнению гештальтистской теории (например, Polster, 1992; Wheeler, 1991), а также усилия по совершенствованию и дополнению гештальт-терапии (см. Rice & Greenberg, 1992). Мы предсказываем сохранение интереса к гештальтистскому подходу. За последние 10-15 лет этот подход набрал хорошие темпы, институты продолжают готовить гештальт-терапевтов, периодически появляются гештальтистские публикации, предпринимаются попытки совершенствования терапии. Не столь популярная, как в 1960-1970-е гг., гештальт-терапия в настоящее время представляется более стабильной. Если судить о будущем по последним 10-15 годам, можно представить себе, что гештальт-терапия будет развиваться и дальше.