Возникновение творческого самопознания личности

И. С. Кон в своей замечательной книге «В поисках себя» ставит перед читателями вопрос: «Как, когда и в связи с чем возникает личность и индивидуальное самосознание? В зависимости от принятых критериев ученые называют самые разные места и даты «рождения личности»: в античной Греции; вместе с христианством; в европейском средневековье; в эпоху Возрождения; в эпоху романтизма и т. д. Однако история понятия или термин «личность» не совпадает с историей процесса становления человеческой индивидуальности... Отдельные элементы индивидуального самосознания исторически складывались постепенно, и их диалектика составляет стержень всей социальной истории «я», но чем глубже в прошлое, тем скуднее источники этой истории». (И. С. Кон, М., 1984)

Однако интуитивное «я» связывается с развитием цивилизации человечества и ее ноосферой. Р. Тагор пишет: «В том безграничном слиянье былого с грядущим, в вечном и сущем, видится «я» мне, подобное чуду, что одиноко проходит повсюду».

Далее И. С. Кон пишет: «Индивидуализация, рост индивидуальной вариативности психики и поведения представляет собой объективную филогенетическую тенденцию. В ходе биологической эволюции вырастает значение индивида и его влияние на развитие вида» .

В историко-психологических исследованиях генезиса «самости» четко прослеживаются возможные три линии развития: 1) консолидация единства и стабильности категориального «я»; 2) выделение индивида из общины; 3) становление понимания индивидуальности как ценности.

Однако эти процессы далеко не однозначны.

Наиболее общее свойство архаического сознания по сравнению с современным — его диффузность. Как пишет Е. М. Мелетин-ский, «человек еще не выделял себя отчетливо из окружающего природного мира и переносил на природные объекты свои собственные свойства... Французский этнолог Л. В. Тома определяет

*Кои И. С. В поисках себя, М. 1984, с. 39. *Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., 1976, с. 164.

этот тип личности как «связный плюрализм», характеризующийся множественностью составляющих его элементов (тело, двойник, несколько разных душ, имен и т. д.).

«Африканская личность», по мнению Тома, включает целую систему специфических отношений, связывающих ее с космосом, предками, другими людьми и вещами» .

Плюралистическая концепция «самости» типична для всех народов тропической Африки. Диола (Сенегал) считает, что человек состоит из тела, души и мысли. Йоруба (Нигерия) — человек состоит из «ара» (тело), «эми» (дыхание жизни), «оджиджи» (двойник), «ори» (разум, помещающийся в голове), «окон» (воля, находящаяся в сердце) и нескольких вторичных сил, размещающихся в разных частях тела. Согласно верованиям бамбара (Мали), душа («ни») и двойник («дьа») постоянно пребывают в племени. После похорон человека его «ни» сохраняется в особом святилище, а «дьа» возвращается в воды реки. При очередном рождении «ни» и «дьа» вселяются в новорожденного, поэтому кроме семейного имени отца ребенок получает имя того предка, которому он обязан своим «ни» и «дьа».

Множественность и слабая интегрированность компонентов «самости» создают общее впечатление ее неразвитости.

В первобытном сознании душа (часто лишь другое наименование «самости»), понимаемая как жизненная сила, или как гомункулус (маленький человек), сидящий внутри индивида, или как его отражение, тень, всегда так или иначе связанная с телом. Разные народы отводят душе разное местопребывание.

«...Живот японцы рассматривают как внутренний источник эмоционального существования, и вскрытие его путем харакири означает как бы открытие своих сокровенных и истинных намерений, служит доказательством чистоты помыслов и устремлений» .

Другие народы считают вместилищем души голову (йоруба^ карены Бирмы, сиамцы, малайцы, многие народы Полинезии) У большинства славянских народов слова «душа» и «дух» произ-водны от глаголов, обозначающих дыхание, и обозначаемые ими явления локализуются в грудной полости

При этом в душе всегда присутствует спонтанно-активное, творческое начало, даваемое индивиду извне — родоплеменной общностью и (или) богами.

С той же проблемой мы сталкиваемся при изучении, личных имен. Имя (с большой буквы) отличает своего носителя от всех остальных людей, особенно в его собственном сознании. Имя наделя-

* Thomas L. V. Le TMuralisme coherent de la notion de personne. P., 1973. **Спе1шконский А. Б. Самураи — военное сословие Японии, М., 1981, с. 40 *** Фрэтер Дж. Дж. Золотая ветвь. М., 1980, с. 262-263. *** Этимологический словарь славянских языков. М., 1978, вып. 5, с. 153-154.

лось особой магической силой, рассматривалось как составная часть лица и скрывалось от врагов. Египтяне избегали употреблять имя фараона, японцам нельзя называть имя императора. Во многих древних обществах люди подчиненного социального статуса — рабы, женщины, маленькие дети,— не имели личных имен; их обозначали по имени владельца.

Даже такие самые общие психологические измерения и свойства, как активность, самостоятельность, ответственность и потребность в достижении, культурно-специфичны.

В одних культурных регионах там, где сильно влияние протестантской этики, согласно которой божественное избрание личности проявляется в ее деловых успехах, потребность в достижении ассоциируется прежде всего с идеей труда, а самоуважение — с успехами в предметной деятельности, с лидерством.

Есть культуры, в которых преимущественной сферой свободы считается игра, а ценности, связанные с групповой принадлежностью (семья, любовь) ставятся выше предметной деятельности.

Новоевропейская модель человека является активистско-предметной, утверждая, что личность формируется и познает себя через деяния, в ходе которых она преобразует материальный мир и самое себя. А восточная философия, напротив, не придает этому значения, утверждая, что творческая активность, составляющая сущность «я», развертывается лишь во внутреннем духовном пространстве и познается не аналитически, а в акте мгновенного озарения («сатори»), который есть одновременно пробуждение от сна, самореализация и погружение в себя.

Буддизм учит, что состояние «свободы от самости», «небытие» (анатман) достигается, когда индивид полностью освобождается от личного эгоизма, достигая слияния с абсолютом.

«Познать и глубоко проникнуться идеей, что никакого «я» не существует, нет ничего «моего», нет «души», а существуют только переживания, вечно играющая работа отдельных элементов,— «вот истинное знание» .

Такие течения китайской и японской религиозно-философской мысли, как конфуцианство, буддизм и даосизм единодушны в утверждении человечности («жэнь», японское «дзин») и самосовершенствования. По словам последователя Конфуция Мэн-Цзы, «все вещи находятся в нас. Нет большей радости, чем при самопостижении обнаружить искренность» .

Высшей свободой и субъективностью в мифологическом сознании наделяются боги и цари, чье «я» даже пишется с большой буквы или превращается в патетическое «мы», вбирающее в себя це-

* Радхакришнан С. Индийская философия. М., 1956, т. 1, с. 327. '* Древнекитайская философия. М., 1972, т. 1, с. 246.

лый народ. Библейский бог говорит о себе: «Я тот же, который сказал: «Вот Я!» (Исайя, 52,6).

Уместно сослаться и на фрагмент из упанишад. «Вначале (все ) это было лишь Атманом...» Он оглянулся вокруг и не увидел никого, кроме себя. И прежде всего он произнес: «Я есмь». Так возникло имя «Я» .

Эти факты проявляют историко-психологические истоки того взаимоперелива индивидуального «я» и абсолютного духа, которое неоднократно встречалось в истории философии.

В классической латыни слово «Ego» употреблялось, чтобы подчеркнуть значительность лица и противопоставить его другим. Для избежания связанной с этим конфронтации была выработана система языковых ритуалов, когда тот, к кому обращаются, называется в 3-м лице («мой государь», «синьор» и т. п.).

«Обычай говорить о себе в 3-м лице воспроизводит, вплоть до деталей, существующую иерархию. Индивид т. о. без конца напоминает себе, что перед лицом короля — он подданный, перед лицом учителя — ученик и т. д. Его «я» последовательно идентифицируется с его многочисленными ролями» .

В русском языке психологическая дистанция выражается через форму 2-го лица (уважительное «Вы» или интимно-доверительное «ты»).

Истоки этой дифференциации отчетливо видны в китайском языке, где понятие «я» выражается по-разному, в зависимости от того, символизирует ли оно гордость, самоутверждение или самоуничижение.

Себя человек описывает словом «чэнь» (раб, подданный) или «моу» (некто, кто-либо). В служебной переписке — «ню» — раб, низкий; «юй», «мен» — глупый и т. д. Напротив, в обращении к императору подчеркивалась его неповторимость — «гуа-жэнь» (одинокий человек) или «гу-цзя» (осиротелый господин).

Американский психолог Р. Браун, рассмотрев под этим углом зрения несколько разных языков, вывел следующую закономерность: формы словесного обращения высших к низшим везде совпадают с формами хорошо знакомых людей равного статуса, а формы обращения низших к высшим совпадают с теми, которыми взаимно ^пользуются люди равного статуса, мало знакомые друг с другом

Многие свойства архаического сознания, кажущиеся нам проявлениями его незрелости, не чужды и современному человеку. Сменяемость ритуальных масок в первобытных обрядах обычно

* Атман — дух, душа. В упанишадах употребляется как местоимение «я». "Брихадараиьяка упанишада. М., 1964, с. 73. *** Phan ТЫ Dae. Situation de la Personne. P., 1966, стр. 153. **** Brown R. Social Psychology. N. Y., 1965.

трактуется как проявление «несобранности» личности, легко переливающейся из одной ипостаси в другую. Но это и выражение извечной человеческой потребности в обновлении и творчестве, немыслимых без игры и нарушения установленных правил.