Мужские штучки: мужественность в новом тысячелетии
Нам точно известно, что он грязный. Архетипический мальчик имеет естественную склонность к грязи. Она его не пугает; напротив, он восхищается ею, он очарован этой липкой, скрывающей субстанцией. Он не устает испытывать, сколько еще грязи может к нему прилипнуть.
Одна его коленка непременно кровоточит, оцарапанная где-нибудь на дороге, на дереве или на каменном берегу реки. С ободранной коленки свисает наполовину отклеившийся пластырь, словно детский зуб, ожидающий, когда его выдернет зубная фея. Он покрыт коростой и синяками, ибо такова плата отважных за встречу с окружающим миром.
Кровь и грязь — его инструменты.
Он шумный. Он будет шуметь так, чтобы наполнить собой весь мир, чтобы напугать львов в кустах, чтобы великаны дрожали и прятались. Так он заявляет о своем прибытии, и этот шум помогает ему находить братьев по оружию. Рядом с ним нет ни спокойствия, ни естественной тишины. Он не выносит тишину, словно это старый, колючий свитер брата, напяленный на него в жаркий летний день.
Когда он смеется, то отдается этому процессу целиком. Смех начинается в животе и путешествует от макушки до кончиков пальцев ног. Смех — дело серьезное и заслуживает в равной степени внимания и раскрепощенности. Он будет смеяться над глупейшими вещами, поскольку смех — слишком замечательная штука, чтобы тратить его на что-либо серьезное.
Друзья — его племя, его сторонники, его преданная команда. Они прикрывают друг другу спины и сплачиваются, чтобы помочь товарищу. Они никогда не оставят друга в беде, ведь мужчины так не поступают. Они либо вместе выстоят, либо вместе падут. Таков кодекс мужчины, и он у них в крови.
Им руководят страсти, его поступками управляет одержимость. Все мальчики — искатели зарытых сокровищ. Он собирает камешки, палочки, жуков, крышки от бутылок и самые разные мелочи. Он знает, что эти вещи — не пустяки, что где-то среди камней, жуков и крышек скрывается важная тайна. Поэтому он будет рыть землю ради любой новой вещицы, какую только способен углядеть его глаз, и заполнять карманы, полки и ящики стола блестящими сокровищами.
Все свободное время он посвящает разглядыванию своих драгоценных находок. Он вертит их в руках, чистит и переставляет согласно загадочным принципам, знакомым только древним. Он знает, что в этих пустяковых вещицах сокрыты загадки; это карты, ведущие к другим сокровищам.
Его любимое место — вдали от взрослых, заброшенное и уединенное. Им может оказаться высокое дерево или старый сарай, лесная поляна или глинистый берег, усыпанный сосновыми шишками. Он знает, что это волшебное место. Дверь в иной мир. За ней начинаются великие приключения.
В своих мечтах он командует огромными армиями, взбирается на самые высокие горы, дерется с монстрами, которых не могут победить обычные люди. Он берет на себя миссии, отправляется в походы, выкручивается из безнадежных ситуаций. Он преодолевает самые разные препятствия, пересекает бурные реки, сражается с дикими ветрами и злобными врагами. Он бросит вызов темному рыцарю, коварному королю-тирану и страшным бездушным волкам-оборотням из древних эпох.
И победит.
Вечером, когда он вернется домой, устав от подвигов и походов, до глубины души тронутый отвагой друзей, и вы спросите, как прошел его день, он просто пожмет плечами.
— Да ничего, — скажет он. — Когда ужин?
Уверен, эти составляющие архетипа мальчика есть во всех нас, включая мам. Все мы в той или иной мере жаждем приключений и опасностей, тоскуем по великой цели, чему-то большему и лучшему, тому, что сформирует нас и останется после. Но кому-то все равно придется покупать туалетную бумагу, когда она заканчивается, пропалывать сад и давать котам таблетку от глистов. Повседневные дела серьезно уменьшают свободное время для отчаянных поступков и альпинизма.
Насколько реалистичен этот архетипический мальчик? Во всех мальчиках есть нечто подобное, и описание кажется верным. Но что составляет настоящего мальчика? На что он похож? Мамам, воспитывающим сыновей в одиночестве, ответить на этот вопрос особенно непросто, поскольку у них нет критериев и точек отсчета. Если вы не знаете, какими должны быть мальчики, как понять, в правильном ли направлении движется ваш сын?
Возможно, я что-то упускаю, но мне всегда казалось, что споры о природе мужественности — следствие безделья и уймы свободного времени. Я ни разу не видел репортажей CNN из лагерей беженцев в Дарфуре, где серьезные журналисты освещают дискуссии о мужественности среди голодающего народа.
— Конни, расскажи, что ты сейчас видишь?
— Ситуация до сих пор неясная, но вскоре после того, как конвой ООН, везущий помощь, прибыл в основную часть лагеря, небольшая группа мужчин начала испытывать тревогу, которая быстро распространилась среди плотно скученной толпы и превратилась в яростный спор о природе мужественности.
— Известно ли, что стоит за этим спором?
— Да, Джефф. Судя по всему, мужчины в лагере чувствуют себя оторванными от своей традиционной роли добытчиков, что ведет к росту напряженности между ними и феминистскими группировками в основной массе беженцев.
— Вовлечены ли в это американцы?
— Как я говорила, ситуация еще очень нестабильная, но пока не видно, чтобы в этом конфликте участвовали граждане США.
— Спасибо, Конни. Держи нас в курсе.
— До встречи, Джефф.
— Это была журналистка CNN Конни Бамблби с прямым включением из лагеря ООН в Дарфуре, откуда только что начала поступать информация о вспышке недовольства текущими определениями мужественности. А сейчас вернемся к Профессиональной Ассоциации Гольфа, где Тайгер Вудс недавно…
В таких местах, как Дарфур, люди озабочены в основном тем, чтобы не умереть с голода. И это вполне понятно. Однако у нас больше еды и свободного времени, а потому мы гораздо серьезнее относимся к подобным вещам. Мы делаем то же, что обычно делаем с простыми вещами: создаем много шума из ничего.
Я не собираюсь затевать академических споров о мужественности — это такое болото, что потребовалось бы три книги только для обобщения уже сказанного, и даже тогда все, чего я добьюсь, это вырубка деревьев на бумагу. Вы начинаете читать, а спустя какое-то время зарабатываете головную боль. Я люблю деревья и не люблю, когда болит голова, поэтому не хочу дискуссий подобного рода.
Это одна из тех крайне политизированных тем, в которую нельзя не влезть и из которой невозможно выйти победителем, поскольку неважно, что вы говорите — кто-нибудь обязательно затеет с вами спор. Либо феминистки решат, что вы сексистская свинья, либо их противники будут думать, что вы — подкаблучник. Свинья или подкаблучник? Выбор небольшой.
Когда возник феминизм, изменивший все правила игры, мужчинам пришлось задуматься над тем, как им теперь быть. Ощутив на себе последствия того рывка, что сделали женщины, мужчины сформировали собственное движение. Одна из активных в западном мире групп — разведенные отцы, чувствующие себя исключенными из жизни собственных детей. Однако подавляющую часть движения (хотя как такового «движения» не было, а были разного рода группы) составляли мужчины среднего класса, которые не знали, кто они, и пытались это выяснить.
У нас не было лифчиков, чтобы их сжигать, поэтому многие предпочли собрания в парилках и потение вместе с другими мужчинами, как это делали индейцы. Собрания сопровождались стихами, стуком в барабаны и бегом по лесам.
Как и в любом движении, в мужском присутствовало некоторое количество мужчин, искренне желавших научиться жить в меняющемся мире; те, кто хотел избавиться от жен и пообщаться с парнями; те, кто не любил женщин и винил феминисток в собственных неудачах; возможно, были там и парни, которым просто нравилось бегать полуголыми по лесам. Более чем уверен, что в феминистском движении было то же самое. В любой группе вы найдете людей с искренними, позитивными намерениями, а также бесцельных, корыстных типов, ну и психов, конечно.
Не хочу сказать, что мужское движение было неискренним. Напротив. Одним из результатов влияния феминизма на мужчин стала переоценка того, кто мы есть. Это оказалось неизбежным и правильным следствием. Проблема заключалась в том, что большая часть первоначальной риторики следовала курсу «мы тоже жертвы», с которым у феминистского движения по понятным причинам (век назад женщины не имели права даже голосовать) были определенные проблемы.
В начале девяностых на несколько недель я и сам присоединился к мужской группе. В то время я был студентом, политически корректным и невероятно искренним, полагая, что мужские группы — настоящий билет к просветлению. Я ходил туда несколько недель, и поначалу все казалось замечательным. Парни собирались, разговаривали о том дерьме, что с ними происходило, и это было круто, учитывая, конечно, что мне, тогда двадцатилетнему, лишь предстояло открыть для себя истину: если круглые сутки смотреть на пупок, вы всегда будете находить катышки.
Вскоре происходящее начало мне казаться… скажем так… нудным. Парни заговорили о том, как «вернуть себе силу», и это выглядело скучновато. Неужели феминистки украли у них батарейки? Я не знал, была ли у меня «сила» в том смысле, в каком ее могут забрать женщины. Я думал о Супермене и криптоните[5]. Может, все дело в этом? Может, феминистки забрали наш криптонит?
Через несколько недель я прекратил туда ходить. Мне бы хотелось сказать, что я достиг философского озарения, но на самом деле все гораздо проще: группа встречалась вечером, когда по телевизору шла очень интересная передача. Не помню, о чем она была, однако телевизор казался мне гораздо привлекательнее просиживания штанов с кучкой парней и болтовни о перебоях в электроснабжении.
Глядя на сегодняшних молодых людей, я сомневаюсь, что их интересуют все эти разговоры о мужественности. Мне кажется, они перешли к другим проблемам. И это понятно, учитывая, что они выросли в мире, где есть женщины — премьер-министры, женщины — кандидаты в вице-президенты и женщины-председатели правлений. Их, конечно, гораздо меньше, чем мужчин. Но они есть. Сексизм существует до сих пор и, вероятно, будет существовать всегда, как и расизм, однако новые поколения видят изменения, происходящие в правилах игры. Они видят Маргарет Тэтчер, Хиллари Клинтон, Хелен Кларк и Опру Уинфри. Все эти женщины влияют на правила, как и Барак Обама, изменивший их для афроамериканцев 2 ноября 2008 года.
Не знаю, так ли уж необходимо четкое определение мужественности? Разве важно, каким мужчиной станет ваш сын, если он будет хорошим человеком? Если вы, к примеру, инуит, то ваши критерии мужественности будут серьезно отличаться от критериев жителей Манхэттена. Индеец мохаве будет ожидать от себя чего-то иного, нежели лондонец. Даже здесь, в маленькой Новой Зеландии, обитатель дикого, продуваемого всеми ветрами Западного побережья Южного острова думает об этом несколько иначе, чем муниципальный служащий из Веллингтона.
Настоящая проблема не столько в создании четких и понятных определений мужественности, сколько в понимании глубинных принципов, лежащих в основе того, как стать хорошим человеком.
Давайте в этом разбираться.