Контрактуальное групповое лечение 2 страница

В целом каждая из этих форм лечения склоняется к тому или другому из терапевтических отношений, описанных в предыдущей главе. Институционализация наиболее вероятна в поддерживающей, группоаналитической или психоаналитической терапии, в частности потому, что именно эти виды предпочитают наименее подготовленные терапевты, которые многое принимают на веру и придерживаются многих неписаных и писаных положений, еще тщательно не проанализированных и не обладающих строго определенной системой терминов. Трансакционный анализ и правильно проводимая психоаналитическая терапия — формы контрактуального лечения; экзистенциальная терапия является более личной.

Существует еще один тип классификации, который обладает большим личным значением и строится на качествах терапии (или терапевта). На практике, независимо от используемого метода, существуют «мягкие» терапии и «твердые» терапии. В мягких терапиях цель расплывчата и ограничена, а техника оппортунистическая, то есть строится на предоставившихся возможностях. В твердых терапиях цель четко определена и фундаментальна, а техника тщательно планируется, с тем, чтобы достичь цели наиболее прямым возможным путем. Хорошей аналогией может послужить разница между танцем, как объяснением, и балетом. Качество, которое воспринимает наблюдатель в «твердой» терапевтической группе, может быть названо бодростью. Эта книга ориентирована на твердую терапию и бодрость.

В обычных условиях в лечебных центрах нашей страны терапевту, когда он собирается работать в группе, приходится делать выбор между поддерживающей (Родительской) терапией и одной из трех распространенных аналитических (Взрослых) терапий: групповой аналитической, психоаналитической и трансакционной. Если он предпочитает не делать четкого выбора и уподобляется бегуну по пересеченной местности, рассматривая групповую терапию скорее как импровизацию, чем как науку, последующее обсуждение, тем не менее, будет для него полезно. Но если мы хотим, чтобы групповое лечение имело надежное основание, когда-нибудь необходимо будет продемонстрировать, что один из этих методов обладает большими преимуществами перед другими и что это преимущество связано с прочным теоретическим фундаментом.

Теперь возьмем четверых пациентов, упомянутых в начале этой главы и рассмотрим их с четырех главных терапевтических точек зрения, не забывая о нашей специфической задаче: принести пациенту облегчение как можно быстрее и сделать это облегчение как можно более постоянным. Последующее обсуждение начинающему может местами показаться непонятным, но по мере того, как он начнет воспринимать описания и предсказания с увеличивающимся клиническим опытом, обсуждение станет более узнаваемым и разумным.

ГРУППА ТИПА I

«Я читал статью о групповой терапии, и в ней утверждается, что мы все время должны говорить».

Поддерживающая терапия. Вначале рассмотрим отношение терапевта. Поддерживающий терапевт в общении с пациентами выступает в Родительском состоянии Эго (или если пациенты ему не нравятся, он может выступать в состоянии Эго Ребенок, играя роль родителя, как маленький мальчик играет роль врача). Поддерживающий терапевт-мужчина может признаться в своем отцовском отношении; но в большинстве случаев он будет ошибаться, и его собственная история или данные независимого наблюдателя покажут, что он скорее проявляет материнские свойства. Если он верит в определенную отчужден-1юсть, даже в так называемых поддерживающих ситуациях, он может удовлетвориться отношением не отца, а дяди; хотя опять-таки такие дядюшки постороннему наблюдателю кажутся скорее тетушками.

Рассматривая простейшую из этих альтернатив, можно сказать, что поддерживающий ответ Пациенту I может быть связан с его выраженным вслух интересом к групповой терапии либо с тем, что он взял на себя инициативу заговорить. Пациенты сразу поймут, что если они будут вести себя правильно, то получат одобрение со стороны терапевта, и, возможно, придут к выводу, что правильное поведение — это постоянные разговоры. С группой молчаливых кататоников или больных в состоянии депрессии это, возможно, шаг в правильном направлении. Однако его ценность по отношению к другим пациентам сомнительна, поскольку содержание происходящего будет все больше и больше определяться их впечатлением от предпочтений терапевта, и в результате последуют длительные периоды бесполезных разговоров. Но даже в таком случае терапевт может с гордостью указать, что пациенты, которые раньше говорили мало, теперь говорят больше.

Более подготовленный «поддерживающий» терапевт может рассматривать слова Пациента I как указание на предпочтительность специфических защитных речевых механизмов, включая интеллектуализацию как средство усиления регрессии и изоляции. Такое более точное знание может позже быть полезным, помогая ввести в действие соответствующие защитные системы, если терапевту покажется, что пациент не выдерживает стресса.

Групповая аналитическая терапия. Принимая замечание Пациента I как указание на общую ситуацию в группе, терапевт, сторонник групповой аналитики, может в этот момент решить, что группа обладает зрелой структурой и является рабочей группой; у нее общая проблема — необходимость говорить согласно невысказанному требованию терапевта. Замечание Пациента I может быть принято как указание на его готовность, на явном уровне, отказаться от собственных эгоистических потребностей и импульсов в интересах всей группы, чтобы сохранить свое безопасное положение в группе в целом. Можно видеть в этом несколько многообещающих аспектов, имеющих отношение к проблемам безопасности, приспособленности к группе и к проблемам повседневной реальности — в соответствии с идеями Биона, Эзриеля и Фолкса, которые будут обсуждаться ниже, в главе 9. Следовательно, такой подход может привести к лучшему приспособлению индивида к обществу. Однако возникает вопрос, как скажется такое приспособление на судьбе пациента и увеличит ли оно его возможность выбора. Согласно наблюдениям автора, терапия такого типа почти не помогает пациенту отказаться от лежащих в основе его поступков потребностей в нездоровых формах удовлетворения.

Психоаналитическая терапия. Терапевт психоаналитической группы в данном случае может заподозрить, что Пациент I интеллектуализирует и таким образом движется в сторону послушания, вызывающего поведения или неопределенного отношения к терапевту, природа которого прояснится в ходе дальнейшего лечения. Для некоторых терапевтов может представлять интерес тот факт, что в своем первом же высказывании пациент ссылается на чтение и разговоры. Само по себе это высказывание уже представляет собой разновидность сопротивления, возможно, в двух направлениях: во-первых, возможно, в сторону интеллектуалиции, которая уже упоминалась выше, и, во-вторых, в попытке опереться на постороннюю власть, чтобы избежать личных проблем. Возможно, на протяжении последующего года терапевт сможет прояснить некоторые аспекты этих первоначальных указаний; но из-за потребностей других пациентов ему сложно будет систематически рассмотреть всю картину. Ситуация не благоприятствует тому типу и качеству свободных ассоциаций, которые необходимы для тщательного исследования. Однако пациент получит пользу от того, что можно будет провести в группе.

Трансакционный анализ. Заявление Пациента I в трансакционном анализе предварительно будет классифицировано как «отчет» о внешней деятельности, а не как «самопредставление» или «объявление позиции», и как стимул к «обсуждению», а не как проявление или описание чувств. Если другие члены группы последуют его примеру, в результате возникнет лечебная группа I типа, в которой они неделя за неделей будут заниматься тем, что известно как «развлечения»; в ходе этой деятельности они будут обсуждать всевозможные посторонние темы (например, журнальные статьи), которые имеют к их симптомам отношение не большее, чем было бы у вросший ноготь. В одном случае группа катилась по такой колее пятнадцать лет, и несмотря на разнообразные усилия, подходы и разновидности методов, использованные последовательно несколькими молодыми и много работавшими терапевтами, никакого облегчения симптомов пациенты не испытывали. Когда наконец терапевт, получивший некоторые сведения в области трансакционного анализа, попытался сломать эту рутину, вышестоящие руководители упрекнули его в том, что он проводит «терапию в группе», а не «групповую терапию» (как они выразились). Трудность разъяснилась, по крайней мере в сознании терапевта, как только он ответил на критически важный вопрос: «Ты здесь для того, чтобы проявить свою приверженность системе институциональных, общепризнанных ритуалов или для того, чтобы использовать свои знания для лечения пациентов?»

Группа I типа — наиболее банальная из всех лечебных групп, часто упоминаемая в литературе, и именно этот тип обычно оказывается на лентах звукозаписи как наиболее «безопасный» для терапевта или «исследователя». Часто в ходе обсуждения пациенты предоставляют интересный «материал», который терапевт может приспособить к своей концепции групповой терапии — к собственному удовлетворению и в назидание пациентам, но при этом не вызывая никаких заметных динамических изменений или существенных перемен в деятельности группы. Уровень посещаемости и отсева в таких группах определяется степенью гибкости пациентов в переключении с одного состояния Эго на другое в дискуссиях. Если пациенты настаивают на том, что обсуждение должно вестись на рациональном Взрослом уровне, всякий, кто начинает морализировать и проявлять Родительский подход, почувствует себя нежелательным и может больше не прийти на занятия; аналогично пациент, который вносит игривую Детскую ноту, может встретиться с осуждением за свою «незрелость». Однако если постоянные члены группы обладают большей гибкостью, они могут выносить некоторые перемены в состояниях Эго, так что новые члены могут в группе и оставаться.

Группы I типа безвредны для пациентов, не страдающих серьезными прогрессирующими нарушениями, и могут длительное время поддерживать у них первоначальное состояние без заметных ухудшений; к тому же это всегда удобный источник «материала» для больничных конференций и «безопасных» исследовательских проектов. Однако если терапевт хочет достичь большего, он избавит самого себя и пациентов от пятнадцати лет фрустрации и самообмана, переключившись, как только пациенты будут в состоянии это перенести, на какой-либо другой род деятельности. В зависимости от его опыта и мастерства, на это потребуется от десяти минут до десяти недель. Парадоксально, но эффективность таких переходов зависит в основном от готовности не пациентов, а самого терапевта, и его уверенность зависит от того, насколько сильно на него влияет способность к созданию тщательно спланированных терапевтических программ.

Классическими примерами этого типа групп являются принудительные группы, которые организуются в тюрьмах и военных клиниках. Группа I типа может упорно поддерживаться там, где существуют сильные вторичные выигрыши, как в случае реабилитации, облегчения или в учреждениях администрации по делам ветеранов. Аналогичные трудности могут возникнуть в группах родителей трудных детей или в группах семейной консультации. Для групп типа I характерно преобладание развлечений в ущерб другим типам деятельности. Например, в группе матерей естественным развлечением будет проективный Родительский «комитет», тезис которого «А вы что делаете с трудными детьми?» Можно позволить продолжить в том же духе одну — две недели, но постепенно пациентам нужно дать понять, что такой тип поведения хотя и позволяет изложить домашние неприятности, не использует в полной мере способности и возможности терапевта, и для пациентов будет гораздо полезней, если они начнут интересоваться собой, а не вопросами воспитания детей. Аналогично в «семейных» группах, в особенности в группах «семейных консультаций», может возникнуть соблазн говорить о «методах упрочения» браков, и такой журналистский подход (это тоже разновидность «Родительского комитета») может сохраняться неопределенно долго, если терапевт не предложит воспользоваться его возможностями, которые гораздо более продуктивны и "уместны в отношении психологических реальностей, чем социальная техника.

Таким образом, группа I типа неопределенно долго будет ограничиваться развлечениями в форме обсуждений, обычно на вполне рациональном Взрослом уровне, если настойчиво и жестко не вмешается терапевт и не введет какой-нибудь другой способ структурирования группового времени; в этом случае пациенты могут пойти навстречу терапевту, переключившись на Ребяческие или Родительские развлечения под предлогом выражения «истинных чувств»; и эта тенденция, в свою очередь, должна быть прервана и найдено что-нибудь более полезное.

Трансакционная реакция на заявления Пациента I заключается в том, что терапевт спрашивает себя: «Почему он сказал именно это и именно в данный момент?» Предоставив некоторое время для ответов и дальнейших трансакций, он может спросить Пациента I: «Какой реакции вы ожидали, когда говорили это?» Ответ будет заключаться в том (терапевт может об этом упомянуть или даже «указать» на это), что у Пациента I есть какая-то предварительная теория относительно цели группы (эта цель — говорить), и терапевт может попросить обсудить эту теорию или высказать свои замечания относительно ее. Таким образом и пациенту, и другим слушателям дается понять, что институциональная форма терапии, следующая инструкциям, которые содержатся в популярных журналах, совсем не то, ради чего они собрались, и пациентам не будут вручаться золотые звезды только за то, что они говорят. Вначале, разумеется, терапевт должен на это только намекнуть, но если намек не будет услышан, ему придется сказать о том же более определенно. В сущности, терапевт должен быстро, насколько позволяет благоразумие, разоблачить постулат, будто разговоры сами по себе способны облегчить симптомы. Конечным итогом всего этого должен быть переход от группы типа I к группе типа II, тезис которой: «Что мы должны здесь делать?»

Одной из основных характеристик группы типа I является предсказуемость. Это означает, что опытный наблюдатель может с большой точностью заранее написать отчет о занятии, которое состоится на следующей неделе. Такая стереотипная стагнация терапевтически бесперспективна.

ГРУППА ТИПА II

«Что мы должны здесь делать?»

Поддерживающая терапия. Ответ «хорошего отца» на этот вопрос — объяснить пациентам, что они должны делать, а затем предоставить им возможность слышать приятные слова одобрения того, что они делают. На трансакционном языке это называется «поглаживанием». И опять-таки с психотиками в качестве начальной меры это может оказаться очень плодотворным, но у невротиков может вызвать препятствующее прогрессу послушание.

В более продвинутом случае поддержка может быть направлена на укрепление специфических защитных механизмов. Этот вопрос может указывать на тенденцию формировать реакции путем послушания или в схеме Анны Фрейд это может служить подготовкой к проекции, интроекции или полному изменению с предварительным запретом.

Групповая аналитическая терапия. Основное предположение (в смысле Биона), стоящее за этим вопросом, может быть интерпретировано по-разному. Оно может означать начало формирования группы «сражайся или беги», в которой пациенты стараются уйти от того, чтобы принимать на себя инициативу, потому что это может угрожать существованию группы. Однако в этом вопросе на первом месте может оказаться тенденция к зависимости. Если бы Пациент II спросил: «Что я (а не мы) должен здесь делать?», это могло бы указать на стремление прояснить взаимоотношения с терапевтом, своего рода средство для сохранения группы, так, чтобы (по словам Биона) «пациенты могли объединиться в группу и избавиться от необходимости дальнейшего развития». В системе Эзриела начальный вопрос может быть истолкован как шаг к установлению «требуемых отношений» и привести к появлению «общей проблемы», которую будут «делить» несколько членов. При подходе Фолкса Пациент II проявляет свою готовность подчинить индивидуальные желания потребностям группы с тем, чтобы чувствовать себя в группе в безопасности.

И опять-таки такие интерпретации могут помочь пациенту проанализировать свое поведение в группе как проблему приспособления, но дальше этого он не пойдет, если последует строгое выполнение программы группы аналитической терапии.

Психоаналитическая терапия. Использование пациентом местоимения «я» вместо «мы», возможно, указывает на раннее существование в его семье противоречивого отношения к послушности родительской власти и одновременно — вызова. Прежде всего при этом вопросе вспоминаются слова «пассивность» независимость», которые так часто упоминаются в наши дни. Вопрос может содержать анальные значения, указывая на неготовность добровольного согласия (удержание, или ретенсия), или на псевдопослушные проявления упрямства, или на враждебное послушание, в котором пациент выходит за ожидаемые рамки. Могут проявляться также некие фаллические или оральные страхи, очевидные в его просьбе об указаниях, так, чтобы он мог быть уверен, что не выйдет за рамки и не подвергнется наказанию, не испытает оральное несчастье. В дальнейшем из этого можно получить дополнительную информацию относительно трансференции, сопротивления и защиты.

С таким подходом возможен реконструктивный секторный анализ, если это позволит Пациент II. Использование им группы как средства защиты интересно и поучительно наблюдать, но ему трудно конструктивно что-то противопоставить, поскольку предоставляется слишком много возможностей, а остальные пациенты невольно или с энтузиазмом вмешиваются в происходящее.

Трансакционный анализ. Если остальные пациенты последуют примеру Пациента II, возникает терапевтическая группа типа II, в которой пациенты играют в «Психиатрию», в то же время ведя за пределами группы и за спиной терапевта многочисленные другие игры. Они могут многое узнать от терапевта и использовать узнанное, если захотят. Они могут стать очень «хорошими» пациентами в группе, в особенности в обращении с новыми пациентами и в помощи им, знакомя их с терминологией и с правилами той разновидности «Психиатрии», в которую играют в группе. Под руководством некоторых терапевтов члены группы типа II могут свободно выражать враждебность, сексуальные ощущения и «реальные чувства». Разрешение и одобрение, получаемые в группе, и природное соперничество могут побудить их осуществлять такое поведение и за пределами группы, что иногда приводит к пагубным последствиям в браке, социальной жизни и повседневной деятельности. Обычно люди, с которыми пациенты сталкиваются в повседневной жизни, привыкли к проявлению большего такта в выражении эмоциональных реакций и им, может, нелегко будет свыкнуться с таким типом поведения.

Группа типа I состоит из пациентов, которые стали коллегами по профессии, психологами («В журналах пишут, что здесь мы должны проявлять реальные чувства»), а в группе типа II собираются начинающие, которые ожидают предъявления запретов и поглаживания, когда они добиваются успеха, но группы обоих типов могут кончить разновидностью игры «Психиатрия», известной под названием «Оранжерея». В этой игре чувства проявляются, словно это редкие тропические цветы. В тех случаях, когда запреты используются для привлечения внимания, переход к выражению может быть благотворным, но взламывать двери без разбора не следует. В других случаях импульсы, которые должны подавить запреты, в конечном счете оказываются гораздо более сильными, чем ожидал терапевт, а он всегда должен размышлять в долговременных, а не кратковременных терминах. Результаты неправильного группового разрешения (лицензии) могут оставаться для него скрытыми, пока внимание терапевта не привлекает развязка какой-нибудь внешней по отношению к группе ситуации (о которой пациент в группе не упомянул), но тогда уже бывает слишком поздно что-либо предпринимать.

Люди, которые и так слишком свободно выражают свои эмоции, психопаты и нечестные люди, предпочитают группу типа II, а не типа I, потому что могут лучше использовать ее возможности. Подчиняясь указаниям терапевта относительно того, что они должны делать в группе, они получают добавочную свободу за пределами группы. В результате могут происходить импульсивные браки, попытки самоубийства и грандиозные легкомысленные траты больших, уничтожающих благосостояние семьи сумм. Может происходить также более спокойное развитие событий. Один из пациентов очень умно и вдохновенно играл в «Психиатрию» и помогал новым пациентам, а также старым, когда они не могли ясно понять свое поведение. Несмотря на совместные усилия терапевта и членов группы, он не хотел отказаться от игры. Однажды терапевт спросил будничным, «нетерапевтическим» голосом: «А кстати, как вы себя чувствуете?» Пациент ответил: «Кажется, у меня развивается артрит». И тут стало ясно, что пока он семестр за семестром сидел в группе, прогрессируя в самых разных отношениях, его главная «проблема» тем временем незаметно каменела и кальцинировалась.

Чтобы предотвратить такой исход, трансакционный терапевт в самый ранний подходящий момент попросит Пациента II объяснить свой вопрос. Эта просьба может смутить пациента. Если он обычно не очень подвижен и оживлен, он может покраснеть или начать заикаться. Вскоре становится очевидно, что у него не одна теория, как у Пациента I, а две или три относительно методики проведения групповой терапии. Он хочет, чтобы терапевт с самого начала выразил свои предпочтения, чтобы иметь возможность послушаться, а позже усугубить ситуацию. Как только это становится ясно, трансакционный терапевт может сказать Пациенту II и всем остальным членам группы, что они должны делать, а именно: в чем состоит контракт и какие методы он собирается использовать для его выполнения.

Группу типа II легче освободить от следования институциональным положениям, чем группу типа I, так что в группе типа II терапевт может быстрее начать осуществлять свой план терапевтических действий. Главная его проблема в это время: включать ли в контракт положение о том, что пациенты не принимают никаких серьезных решений, не обсудив их вначале в группе. Такое раннее предупреждение имеет свои преимущества: пациент, который его нарушит, может быть обвинен в нарушении соглашения. С другой стороны, оно представляет слишком сильное искушение для проявления хитрости и изобретательности, и многие пациенты не смогут ему противиться: они попытаются проверить, можно ли нарушить соглашение и не попасться или каким образом можно избежать сопротивления терапевта. В принципе для пациентов полезно сделать такую попытку. Следует только избегать главной ошибки: пациенты не должны заключить, что терапевт обладает Родительской потребностью к выполнению соглашения. Должно быть совершенно ясно, что суть не в Родительском запрете со стороны терапевта, а во Взрослом решении самих пациентов. Такое различие провести нелегко, потому что пациенты обсуждаемого типа с готовностью ухватываются за каждую возможность чувствовать себя отвергнутыми. Они хотят, чтобы терапевту они были «лично небезразличны», но такую роскошь не могут себе позволить ни они, ни он. Если представится возможность «добраться до него», нарушив соглашение, они попытаются это сделать. Если это у них не получится, они будут испытывать прострацию, потому что он к ним «безразличен». Поэтому его забота об их состоянии становится фактором, который на этой стадии должен учитываться очень тонко. В частности, терапевт должен различать, что он испытывает по отношению к играм, с которых пациенты начинают лечение, и к реальным людям, которые кроются за этим фасадом.

Например, если тайный проект Пациента II — самоубийство, он захочет быть уверенным, что поразит всех своим поступком. И если убедится, что другие члены группы будут реагировать отношением: «Как ужасно!» или: «А что я вам говорил!», то может решить, что дело того стоит. Но если они решительно покажут, что ничего подобного говорить не собираются, тогда, возможно, они спасут этому пациенту жизнь. Но их объективность может его расстроить, если он не поймет, что она является проявлением чего-то более глубокого, чем погребальная песня, которой он от них ждал.

Один склонный к самоубийству пациент этого типа, который постоянно недоумевал, что ему делать, когда все остальные уже давно занимались самоанализом, передал все семейные сбережения брокеру, с которым он вел переговоры и который страдал высоким кровяным давлением. Он рассказал об этом в группе, когда уже ничего нельзя было исправить. После короткого обсуждения и ему, и всем остальным членам группы стало ясно, что на самом деле он играет своей жизнью. Он не очень хорошо представлял себе условия своего финансового вложения, но если бы, вопреки его неделовому подходу, все обернулось хорошо, он на некоторое время освободился бы от депрессии; если же он потеряет деньги, что казалось гораздо вероятнее, у него появится «законное» право на еще одну попытку самоубийства. Его заключение было таким: «Ну, ладно, обещаю не пытаться покончить самоубийством, если потеряю деньги». Разумеется, это подтвердило диагноз группы относительно скрытых мотивов его вложения. Одновременно это означало, что он продолжит свой поиск «законного» повода для самоубийства и намерен всех перехитрить в этом отношении. Все это было эффективно использовано для того, чтобы перенести ударение с его самоубийственных попыток на фундаментальные мотивации этой смертоносной игры. В результате этого маневра сеть, в которой запутался пациент и в которую он хотел запутать остальных членов группы, была разрублена, обнажив тот факт, что самоубийство — это последний узел между ним и свободой. Нити этого узла невозможно было проследить до корней его депрессии, не устранив посторонние помехи.

Одна из целей этого рассказа — подчеркнуть, что именно члены группы разглядели два тайных смысла в сообщении пациента: признание в его намерениях и непреклонность, с которой пациент пытался скрыть эту цель от самого себя и от них. Но, вопреки своим желаниям, он сумел присоединиться к искреннему смеху, с которым хорошо подготовленная группа встретила его двусмысленное отречение.

Таким образом, вкратце содержание вопроса: «Что мы должны здесь делать?» — это приглашение терапевту начать игру «Психиатрия», так, чтобы признания и откровения пациентов соответствовали установленным им правилам. Члены такой группы специализируются на пробных представлениях и тщательном описании чувств, которые испытывают в ходе игр, разыгрываемых в группе. Как группа типа I идеально подходит для поддерживающей терапии, так группа типа II представляет множество возможностей для групповой аналитической терапии. И именно вопрос в аналогичной форме привел Биона к его вкладу в групповую психологию. Пока пациенты в группе занимаются развлечением «Психиатрия», за пределами группы они играют в гораздо более зловещие игры, результаты которых представляют — часто с драматичной недооценкой — в группе. Если терапевт прервет ход событий в группе типа II или в той, что перешла к типу II от типа I, спросив у Пациента II, почему он задал свой вопрос, члены группы могут быть так озадачены, что какое-то время будут бояться заговорить. В таком случае группа может стать группой типа III.

ГРУППА ТИПА III

«Мне не хочется нарушать тишину, она кажется почти священной».

Поддерживающая терапия. Поддерживающей операцией для начала может служить утверждение, что говорить разрешается и что это правильно, или в более точной форме: «Что ж, вы уже ее нарушили, и, как видите, ничего плохого не случилось». Но второй вариант ответа может показать пациентам, что терапевт больше заинтересован в своей значительности, чем в них. Опять-таки с психотическими пациентами, когда простой разговор может привести к ослаблению психоза, такое вмешательство полезно. Однако у невротиков оно может вызвать представление о том, что терапевт излишне сентиментален и с ним легко справиться; в таком случае после получения первоначального удовлетворения, иногда соглашаясь с терапевтом, иногда играя с ним, такие пациенты уходят из группы. Они либо перейдут к кому-либо более практичному, либо, убедившись, что их позиция в жизни бессмысленна и бессодержательна, продолжат свое невротическое поведение, возможно, более тонко и скрытно, но и более пагубно и зловеще.

Более подготовленный подход заключается в укреплении и усилении специфических защитных механизмов: мягкой регрессии, запрета путем создания реакций или, возможно, введения какой-либо грозной родительской фигуры.

Групповая аналитическая терапия. Такое высказывание может быть принято как начало классической защитной группы на базе предположения, что существует внешний объект, а именно терапевт, который обеспечит безопасность незрелого организма. Оно может также означать, в представлениях Эзриела, отношения, которых пациент избегает во внешней реальности, но на которые решается в группе. Оно легко может привести к обсуждению какой-нибудь общей проблемы, например: как нарушать молчание и начинать разговор; постепенно разговор переходит на обсуждение социальных отличий в общем, и пациенты делятся друг с другом своим опытом. Столкновение между индивидом и группой, о котором говорит Фолкс, здесь проявляется в том, что пациент чувствует себя неловко, потому что хочет что-то сказать, в то время как группа хочет сохранить молчание. По представлениям Биона, ситуация разрешится тем, что самый больной член группы, обычно параноик, будет говорить больше всех и станет так называемым сублидером. В высказывании есть также намек на то, что лидер обладает волшебной властью. Поскольку это предположение всегда на определенном уровне присутствует в сознании пациентов, такое начало в группе типа III позволяет с первого же занятия извлечь на поверхность то, с чем рано или поздно придется иметь дело.