Про солдата, черта и генеральских дочек 2 страница

Неполноценность скрепляет людей узами родства, дружбы и взаимозависимости. Полноценному человеку другие люди не нуж­ны. (Не зря сюжет «Домашние» находится между сюжетами «Тени» и «Неполноценности»). Даже простой интерес человека к человеку вращается, как правило, вокруг именно неполноценных частей личности. Хорошо работающие части личности подобны как раз тому банку, который нормальному человеку приятно ис­пользовать, но совершенно неинтересно изучать.

Банкирша в сказке стремится быть полноценной, и такое че­ловеческое и такое глупое желание приводит ее в довольно страш­ный мир расписанности, одиночества и пустоты. Когда она заме­няет свой живой (и потому несовершенный) позвоночник на же­лезный, то пытается достичь как раз «железной» полноценности. Можно представить себе, с каких чистых тарелок она ела и какая мощная была в банке охрана!

Тем временем ее душа сходит с ума в клетке. Одна часть лич­ности получает развитие и постоянное внимание, а другая прозя­бает в одиночестве и голоде. И душа, как Господь во многих сю­жетах, оказывается на стороне забитых, непопулярных, инфан­тильных и дурацких сторон личности. Если бы этот парень в зе­леной кепке пришел устраиваться на работу в банк, его бы вряд ли даже допустили до собеседования. Но ковер-самолет, друзья, лю­бовь, творчество, состояния, от которых «душа поёт», - всё это у него в кармане. И чем меньше внимания обращает на него банкир­ша, тем дырявее становится этот карман.

* * *

Сама сказка, кстати, поддерживает сценарий неполноценно­сти - тем, например, что явно не закончена. То, что происходит дальше с банкиршей и ее душой, - тайна, хотя бы даже и во мно­гом понятная волшебнику и читателю. Понятие тайны - еще одно проявление неполноценности в человеческой жизни. Тайна необ­ходима, потому что люди несовершенны, они злоупотребляют от­крытостью, загрязняют источник, употребляют священное всуе. Там, где проявляется душа, кстати, тайна фигурирует очень час­то. Слова «мистика» - как относящееся к глубинным процессам души - и «мистерия» как практика пробуждения и укрепления души - однокоренные со словом «mistery», «тайна». Это неслу­чайно.

* * *

Сюжет «Препятствия» в комментариях И Цзин наполнен (навязчиво) одним и тем же предсказанием: «Уйдешь - будут пре­пятствия. Придешь - будет хвала». Посмотрите, так очень редко бывает, чтобы комментарий твердил одно и то же: «Уйдешь - бу­дут препятствия. Придешь - вернешься на правый путь»; «Уй­дешь - будут препятствия. Придешь - будет связь с близкими людьми»; «Уйдешь - будут препятствия. Придешь - будешь вели­ким». Куда уйдешь и куда придешь? В психологическом смысле ответ кажется несомненным - уйдешь от себя и придешь к себе. Уйти от себя в самом базовом смысле означает выйти во внешний мир и посвятить «себя» достижениям в этом мире. Архетип героя, например, легко делает это. В данном сюжете такой герой будет испытывать максимум препятствий, которые, скорее всего, не да­дут ему продвигаться вообще. А прийти к себе - это, например, сесть посреди комнаты и... Нет, вот какой недавно я наблюдал эпизод. Пожилая такая женщина, проводница поезда, ходит по ва­гону и время от времени разговаривает с собой. Я стою у туалета, жду очереди, а она выходит из своего купе и сама с собой тихо го­ворит: «Никому ничего не должна. Все мне должны. Пойду пообе­даю».

«Все мне должны» - это, кстати, одна из центральных фраз архетипа инвалида - существа изначально неполноценного. Мно­жество людей, подпавших под власть этого архетипа, строят свою

жизнь на мощном привлечении внимания и заботы со стороны других людей. Это, конечно, достает. Коментарий И Цзин к пятой (основной) черте гексаграммы гласит: «Великое препятствие. Дру­зья придут». Друзья и вправду собираются вокруг наших несовер­шенств (и наверняка в продолжении сказки они появляются и у банкирши), но не надо этим злоупотреблять. Вероятно, к своей неполноценности стоит относиться именно как к нормальной ин­валидности - у кого-то нет слуха, а у кого-то сердца, а вон у него мозгов - в рамках равновесного сюжета нормальной жизни, а не как к проблеме в сюжете героя или к жертве в сюжете трагедии. Неполноценность - тайная дорога к душе. Воздадим ей за это дол­жное уважение и внимание.

* * *

Примерно раз в году со мной случается «поход в социум». Во мне обостряются желания денег, славы и прочих прекрасных и невинных прелестей; и окружающие друзья немало способствуют тому, чтобы пробудить во мне эти «нормальные человеческие» страсти. Обычно в таком расположении духа я еду в Москву. Мос­ква просто создана для того, чтобы делать «серьезные» дела, на­значать деловые встречи, подписывать бумаги и т.д. В разные года меня хватает на разное время, в среднем на месяц такой деятель­ности. Рано или поздно (а по меркам окружающих, конечно, очень рано) я схожу с дистанции. Все «дела» вызывают во мне отвраще­ние, я превращаюсь в занудного жалобщика и обличителя Вави­лона; наконец, заболеваю. Тогда я уезжаю из Москвы - чаще это похоже на побег. Я осознаю свою неполноценность - там, где пол­ноценна куча людей и когда-то был вполне полноценен и адеква­тен я сам. В родных горах я утешаюсь очень быстро. «Поход в со­циум» становится каким-то далеким кошмаром, странным снови­дением. Со сказкой банкирши с ее железным скелетом и панцирем меня роднит Веничка Ерофеев, записавший в поэме «Москва-Пе­тушки» бессмертные строки:

«И вот - я торжественно объявляю: до конца моих дней я не предприму ничего, чтобы повторить мой печальный опыт воз­вышения. Я остаюсь внизу и снизу плюю на всю вашу обще­ственную лестницу. Да. На каждую ступеньку лестницы - по плевку. Чтоб по ней подыматься, надо быть жидовскою мор-

дою без страха и упрека, надо быть пидорасом, выкованным из чистой стали с головы до пят. А я - не такой».

Веничка прожил много лет в Москве без прописки в паспор­те, он отвечал за свои слова. Я живу где-то, как мне кажется, по­ближе к Петушкам, хотя тоже без прописки. Что-то заколдованное есть в этом. «Всё так. Всё на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загородиться человек, чтобы чело­век был грустен и растерян». Этим чудесным прозрением того же Венички в ситуацию неполноценности мы и закончим свой ком­ментарий.

40. Разрешение

СВЕТЛЯЧОК

(Сказка Вадима Гололобова)

Светлячок был одинок. Этой ночью он летел, не всматрива­ясь в даль, и думал о возвышенном. Вдруг он увидел огонек, мель­кнувший за Деревьями. Светлячок заинтересовался и полетел в ту сторону. «Может быть, это - Она!» - думал Светлячок и летел быстрее. Он подлетел к тому месту, где виднелся огонек, и увидел большую Каплю, в которой он отражался. Светлячок расстроенно сел, опустил крылья и смотрел на Каплю.

- Мы бы летали с Ней всю ночь и радовали бы Зверей сво­им светом, - сказал Светлячок.

- ...своим светом, - грустно отзывалось Эхо.

- Я бы показал ей самые прекрасные цветы в Лесу, - сказал Светлячок.

- ...в Лесу, - также грустно отзывалось Эхо.

- И мы были бы... - говорил Светлячок.

- ...счастливы, - отозвалось Эхо.

- Да... - согласился Светлячок и понял, что отзывалось со­всем не Эхо. Он поднял глаза и за Каплей увидел Ее. Она сидела, опустив крылья, и что-то грустно говорила сама себе.

А после Эхо узнало, что он действительно показал Ей самые красивые цветы в Лесу. И они действительно были счастливы.

Данная гексаграмма описывает ситуацию «разрешения» прежде всего в смысле разрядки напряжения, счастливого прохо­да через препятствие, освобождения таящейся силы. Это тот мо­мент в сказке про Спящую Красавицу, когда ее целует принц. Энергия течет легко и вольно, колесо дхармы вертится так просто и мило, как шар голубой из старой песенки. Очень хорошие обра­зы рисует Книга Перемен в комментариях к этой гексаграмме: «Будет счастье... Уже заранее предуготовано счастье... На охоте поймаешь трех лисиц... Друг придет и в нем будет правда...»

Ситуация эта не стабильна и не склонна быть долговремен­ной, что подчеркивается тем, что почти все черточки в гексаграм­ме стоят «не на своих» местах (сплошные на четных позициях, а прерывистые на нечетных, в то время как «гармоничное» их соче­тание требует как раз обратного местоположения).

В этой ситуации благоприятно действовать самому; пользу­ясь какой угодно поддержкой, но действовать. В критический мо­мент, как пишет И Цзин, ты можешь оказаться подобным носиль­щику, который «едет на другом», то есть ленится, «от дела лыта­ет», и этим ты «сам привлечешь приход разбойников». Чтобы пра­вильно преодолеть кризис, надо дать волю своим природным стремлениям, освободить себя от сковывающих факторов. «Разре­ши путы на больших пальцах твоих ног»! И тогда ты смело мо­жешь стремиться к высоким целям, уподобившись князю из фи­нального комментария Книги, которому «надо стрелять в ястреба на высокой стене». Это, безусловно, говорит о величии и высоте полагаемых целей. «Когда он попадет в него, то не будет ничего неблагоприятного», как будто это соединение князя и ястреба обеспечит богатство и процветание всему народу.

Так Светлячок стремится к своей единственной цели и нахо­дит ее неожиданно сам для себя.

* * *

В русском языке есть и другое значение слова «разрешение», и оно наполнено смыслом, расширяющим наше понимание ситуа-

ции. Получить чье-то разрешение на свою деятельность, то есть соразмерить свою активность с каким-то вышестоящим человеком или принципом, - значит, способствовать успеху в делах. Важно опять-таки прежде всего действовать самому и разрешения доби­ваться активно, не зацикливаясь на его исключительной важно­сти, но памятуя о его благоприятности.

* * *

Очень часто человек приходит на психотерапию вовсе не ради декларируемых целей какого-нибудь там роста или осознава­ния, но ради получения от отцовской фигуры того, что можно на­звать разрешением. Чаще всего это разрешение на освобождение в самом широком смысле слова - на освобождение от чувства вины, от ненавистной семьи или постылой работы, освобождение «внутреннего ребенка» - играющей и переливающейся «бессмыс­ленной» энергии. Это может быть и разрешение на самоубийст­во - тоже своеобразное освобождение. Психотерапевт обычно бес­сознательно «клюет» на подобную удочку и дает или не дает раз­решение согласно своим глубинным ценностям и своему «ведуще­му архетипу» («сын Зевса» легко и хорошо благословит на брак, «сын Диониса» - на разгул и так далее).

- Разреши мне быть свободным!

- Разрешаю.

Несмотря на «детский» и очевидно противоречивый харак­тер такого «разрешения», оно часто оказывается реально рабочим и благоприятным. Конечно, оно не ведет к «большому просветле­нию», но часто способствует простым и желанным жизненным достижениям. Так молодой мужчина нуждается в одобрении муж­чины взрослого и «матерого», чтобы «получить добро» на соб­ственное взросление и самостоятельность.

Убыль

СКАЗКА ПРО ЛИШНИЕ КИЛОГРАММЫ

(Вариации на основе суфийской притчи)

Однажды по пустыне шел тяжело нагруженный худой чело­век. На спине он нес здоровенный мешок, на шее у него висел ги-

гантский кошель; в каждой руке было по сумке, а к ногам были привязаны металлические ядра. Шел он, конечно, медленно, но довольно размеренно и упорно; видно было, что идет он уже очень давно.

На ночь остановился он в караван-сарае, где разговорился с хозяином. Уже поздно вечером, когда они вместе скурили целый кальян, хозяин его спросил:

- А что вы несете в мешке?

Человек приветливо открыл мешок и показал какие-то жел­тые старые листы.

- Это письма, которые писал один человек моей матери еще до моего рождения. Она прятала их от меня и от моего отца, но однажды я нашел их и одно или два прочитал. Моя мать поймала меня за этим и строго наказала. А потом она попросила меня хра­нить эти письма так, чтобы их никогда не увидел мой отец. Это очень важный семейный секрет. Я ношу их с собой, чтобы быть уверенным, что отец до них не доберется, хотя моя мать уже умер­ла. Это мой сыновний долг.

- Хм, - сказал хозяин, - вот оно что! А где живет отец?

- Он тоже умер.

- Хм!.. Тогда зачем же продолжать носить эти письма?

- Я не думал об этом, - признался человек. - Действитель­но, получается, не за чем. Может быть, я могу здесь их сжечь?

- Прекрасная идея, - подтвердил хозяин сарая. - Заодно мы с вами согреемся!

И наутро человек продолжил свой путь уже без мешка, хотя и со всем остальным скарбом. Идти ему стало полегче.

На следующий вечер он пристал к каравану купцов, с кото­рыми и заночевал. Ночью, когда они разговорились, купцы нача­ли шутить по поводу его толстого кошелька, висящего на шее.

- Если это деньги, - смеялись они, - то вы очень богатый человек, правда, до первой разбойничьей шайки. Но если это не деньги, то что же это за ценность такая?

- О, это, конечно же, не деньги, - признался человек, - но это получше, чем деньги! Вот, смотрите, - и он вытащил из кошелька исписанные листы бумаги, а также обломки каких-то мелких ве­щичек. - Это подробный перечень всех случаев в моей жизни, ког­да я оказывался прав, правее, например, чем мои родители или жена!

- Ого! - говорили купцы, неохотно разглядывая содержимое кошелька. - А зачем это вам?

- О, этот перечень доставляет мне огромное удовольствие. Я нередко читаю его по вечерам. Каждая вещица означает то же са­мое - все они представляют собой символы тех случаев, когда я несомненно оказывался прав.

Он помолчал, перебирая драгоценные листы и вещи.

- Правда, - признался он, - я все эти случаи давно уже по­мню наизусть.

- Зачем же вам тогда такой большой кошелек, который того и гляди навлечет на вас разбойников? - изумились купцы.

- Да, - согласился худой человек, - пожалуй, вы правы. Дей­ствительно, мне не очень нужен этот кошелек.

И он сжег кошелек со всем содержимым в костре, у которого они сидели.

На следующий день идти ему было легче, хотя он очевидно еще сгибался под тяжестью сумок и с трудом волочил ноги, укра­шенные железными ядрами.

На следующем привале он рассказал попутчикам, что в одной сумке он несет планы своих родителей на то, кем они хотели стать, но не стали, - и остался без сумки, честно согласившись с осталь­ными, что это не очень полезный груз. А еще через ночь остался без второй сумки, где хранились его собственные планы стать ве­ликим военачальником, историком, музыкантом, писателем, со­ветником падишаха, муллой, бродячим торговцем, борцом и пти­цей Феникс.

Железные ядра, привязанные к его ногам, оказались - в его рассказах еще через несколько дней - напоминанием о том, как попал маме вишневой косточкой в глаз (правое ядро), и о том, как мама его за это стукнула (левое). Он согласился с теми, кому это рассказывал, что вряд ли имеет смысл таскать это с собой по пус­тыне, и случившийся мастер расковал железные заклепки и осво­бодил его ноги.

Когда на следующий день он впервые отправился в дорогу уже без привычных своих тяжестей, то шел странной походкой -вприпрыжку и делая огромные шаги.

И вот что интересно: вскоре он ощутимо прибавил в весе. Проще говоря, потолстел. Еще и потому, что перестал бродяжить, а осел в каком-то городе на должности судьи. Потому что издале­ка было видно - это человек честный и умный, каких мало.

Чжуан Цзы повествует о человеке, который, упорно трудясь, за три года изучил колдовское искусство убивать драконов, но за всю оставшуюся жизнь не имел ни одного случая его применить. То же наблюдение я отношу к половине школьной программы, каковой меня пичкали ДЕСЯТЬ ЛЕТ! Сколько мы дряни накап­ливаем за жизнь - это уму непостижимо.

К счастью, сознание обладает способностью забывать, выки­дывать, уничтожать все эти «пять цветов, которые слепят глаз».

* * *

Чем больше я занимаюсь Книгой Перемен, тем больше про­никаюсь пониманием того, что человеческие проблемы берут на­чало в жадности. Не только в примитивной жадности к деньгам и вещам, но в более тонких жадностях к переживаниям, статусам, ценностям и прочим вроде бы совсем эфемерным психологичес­ким процессам. Но вот поди ж ты! Человек привязывается, и от­сюда начинается череда его страданий. Кучу страданий можно прекратить одним простейшим образом - выкинуть что-нибудь вроде гордости, или завет давно умершей бабушки проклинать давно умершего дедушку, или чувство правоты, или надежду на будущее.

Но редко кто ведет себя так просто и мудро, как герой этой притчи, хотя все мы нагружены по уши всяким идиотским и гне­тущим барахлом.

Наоборот, вокруг гораздо распространеннее сюжеты вроде старой сказки о том, как дед с бабкой поспорили, кому дверь за­крывать, и вот уже их дом горит, а они продолжают с удоволь­ствием доказывать друг другу, кто прав.

* * *

В основном комментарии И Цзин к этой гексаграмме гово­рится: «Что нужно для жертвоприношения? И двух вместо вось­ми чаш достаточно для жертвоприношения». В этой фразе многое

скрыто. Между прочим, вот что: человек, как правило, накаплива­ет не для себя. Человек копит для своих богов: родительских за­ветов, общественного мнения, жен и детей. А «нормальным богам» так много не надо, и двух вместо восьми чаш достаточно. Это «го­лодному дьяволу» (гексаграмма 27) надо много - восемь, а лучше десять, а лучше пятнадцать, восемьдесят.

* * *

Ошо любил говорить: «Я ничего не могу вам дать, могу толь­ко отнять. Со мной вы ничего не достигнете, только потеряете». И так далее.

Ом намаха Шива! Почтение Шиве, великому разрушителю всего ненужного и иллюзорного! Мановение его руки освобожда­ет наше сознание, уничтожая наши приобретения.

42. Приумножение

КОЗЛИНЫЕ ШАЛОСТИ

Жили-были козел, коза да их семеро козлят. Вот сидят они как-то вечером дома, и думает козел: что-то у нас скучновато. А скучать он не любил. Вышел козел из дома и оборотился огром­ным страшным волком. Запел возле крыльца, завыл, а потом вло­мился в дом. Зарычал, искры из глаз посыпались. Козлят похва­тал и засунул в мешок, козу трахнул, а потом схватил мешок и побежал по лесам, по полям. Прибежал в какую-то волчью нору, где вокруг кости да черепа, засунул туда мешок и убежал. Забежал на верх горы, страшно завыл, ударился оземь и превратился об­ратно в козла.

Побежал он тогда искать своих малых детушек. Нашел их в страшной волчьей норе, где вокруг мешка с козлятами уже собра­лись волки. Козел их рогами и копытами разогнал, распугал, ос­вободил своих козлятушек и вместе с ними побежал домой. При­бежали они к дому, а там коза плачет-убивается. Сколько тут сча­стья было! Козлята запыхавшиеся маме наперебой рассказывают, как в волчьей норе побывали, как их папа освободил и как они по лесу бежали! И только один самый маленький козленок подошел

к козлу и тихонечко сказал: «Папа, а я видел, что это ты был и волком, и папой!» А козел ему так же тихонечко говорит: «Ну вот и умничка! Я тебе завтра куплю билет на космический корабль, чтобы ты полетал над землей сверху!» Потом они легли спать, ко­зел на радостях трахнул козу и все заснули.

Скажете, такого не бывает?

Ещё как бывает! Сплошь и рядом!

«И умножу я потомство твое, как пески речные» - так гово­рил Господь Аврааму в Библии, и Авраам радовался. Приумножить­ся - это ли не счастье! Где был один, становится двое, а потом де­сять, а потом сто!

Размножение, в сущности, является одним из основных про­явлений сюжета «Приумножения» (это соответствует козлиной похоти в сказке). Размножение слепо, как штамповка. Во многих смыслах оно грубо и некрасиво, как и наша сказка. История борь­бы с похотью составляет множество страниц человеческой истории, удивительно благородных и замечательно глупых. Эта тупая сила вряд ли сильно отвлекается на борьбу. Она просто есть, была и есть, есть и есть. Это просто приумножение. Во многих - в сущности, главных - смыслах она обладает «внутренней правдой», той самой, о которой постоянно твердит И Цзин, и в комментариях к этой гек­саграмме тоже. «Обладая правдой, облагодетельствуешь сердца лю­дей, - говорит комментарий к пятой, главной, черте, и мудро до­бавляет: - но не спрашивай их об этом».

* * *

Интересным развитием идеи «приумножения» является мно­жественная личность, два и больше в одном флаконе. Не завтра, а сегодня - размножу себя, как песок морской! И это я, и то я, я и мужчина, я и женщина, и ребенок внутри, и ангел в небеси! Когда психотерапевт учит клиента относиться к явлениям внешнего мира как к собственным проекциям (в чем очень много правды),

он выталкивает его на эту далеко иду­щую дорогу, где субличностям несть числа, а вот где центр и есть ли он во­обще, понять очень трудно. Идеи суб­личностей, «парциальных личностей», проекций и интроекций, множествен­ных личностей подчинены гексаграм­ме «приумножения». Они рождают богатые натуры, исключительно раз­носторонних людей, от которых окру­жающим «простым людям» становит­ся зябко и даже жутко. Карл Юнг в своей статье «Брак как психологическое взаимо­отношение» рассказывает на эту тему интересную сказку (то есть выглядит это, конечно, как солидная научная теория). Я очень ценю эту работу и позволю себе процитировать:

«Говоря о "степени духовного развития", я не имею в виду какую-то особенно богатую или великодушную натуру. Это совсем не так. Под этим я понимаю скорее определенную слож­ность ума или характера, сравнимую с играющим множеством граней самоцветом в противопоставлении его простой куби­ческой форме. Есть такие многосторонние и в известной мере проблематичные натуры, отягощенные иногда довольно труд­но согласующимися наследственными чертами.

Приспособление к таким натурам или же их приспособ­ление к более простым личностям - всегда проблема. Эти люди, обладая определенной склонностью к диссоциации, обычно наделены способностью отделять на длительное вре­мя несочетаемые черты характера, тем самым выдавая себя за гораздо более простых людей, чем есть на самом деле; или, может случиться так, что как раз их многосторонность и чрез­вычайная гибкость придадут им особое обаяние в глазах дру­гих. Их партнеры могут легко затеряться в такой, подобной лабиринту, натуре, находя там столько возможностей обога­щения личного опыта, что они целиком поглощают их соб­ственные интересы, иногда не вполне приемлемым образом, поскольку теперь их единственным занятием становится про­слеживание в другом человеке всех извивов и изгибов его ха­рактера.

На этом пути так много доступного опыта (experience), что он окружает, если не сказать - затопляет, более простую личность. Она поглощается своим более сложным партнером и не способна найти выход из такого положения. Это чуть ли не обычное явление, когда женщина, духовно, полностью уме­щается в своем муже, а мужчина, эмоционально, полностью помещается в своей жене. Пожалуй, можно было бы охаракте­ризовать это как проблему "содержимого" ("contained") и "со­держащего" ("container"). "Содержимый" ощущает себя живу­щим полностью в рамках брака. Его отношение (attitude) к брачному партнеру безраздельно: вне брака не существует су­щественных обязанностей и обязательных интересов. Непри­ятной стороной этого в других отношениях идеального парт­нерства является беспокоящая зависимость от личности, ко­торая никогда не будет не то что понята, но даже "осмотрена" во всей ее полноте, и потому не вполне заслуживает доверия».

Вот примерно так строятся отношения козы и козла в нашей сказке. Козел «смотрит на сторону» в силу своей множественнос­ти, в «разных комнатах» (по выражению Юнга) его личности жи­вут разные сущности, и коза бессильно «плачет и убивается», те­ряя надежду на определенность. Что интересно, Юнг видел в этой повседневной и довольно грустной картине зачатки благоприят­ного развития, которое начинается с развитием серьезного кризи­са «середины жизни»:

«Но с наступлением среднего возраста в нем («содержа­щем») пробуждается более настойчивое стремление к тому единству и неделимости (undividedness), которые особенно не­обходимы "содержащему" в силу его диссоциированной нату­ры. В этой фазе обычно и происходят события, доводящие кон­фликт до конца. "Содержащий" начинает сознавать, что стре­мится к полноте, ищет "вместимости" и нераздельности, которых ему всегда недоставало. Для "содержимого" это лишь еще одно подтверждение всегда болезненно переживаемой не­надежности "содержащего"; он обнаруживает, что в комнатах, которые вроде бы принадлежали ему, живут и другие, неже­ланные гости. Надежда на определенность исчезает, и эта об­манутая надежда толкает "содержимого" к самому себе, если, конечно, отчаянными усилиями он не сможет принудить сво­его партнера сдаться и не преуспеет в вымогании признания,

что его стремление к единству было не более чем детской или болезненной фантазией. Когда эта тактика не приносит успе­ха, то смирение со своей неудачей может оказаться подлин­ным благом, заставляя "содержимого" признать, что надеж­ность, которую он отчаянно искал в другом, можно найти в себе самом. Таким образом он обретает себя и открывает в сво­ей простой натуре все те сложности, которые тщетно искал в ней "содержащий".

Если "содержащий" не теряет самообладания перед ли­цом того, что мы обыкновенно называем "супружеской невер­ностью", но упорно продолжает верить во внутреннее оправ­дание своего стремления к единству, ему придется на некото­рое время примириться с собственной раздробленностью. Диссоциация исцеляется не путем отщепления, а путем более полной дезинтеграции. Все силы, стремящиеся к единству, всякое здоровое эгоистическое желание будет сопротивлять­ся дезинтеграции, и благодаря этому он осознает возможность внутренней интеграции, которую прежде всегда искал за пре­делами себя. И тогда "содержащий" обретет вознаграждение в виде "неразделенного Я".

Вот что весьма часто происходит в полдень жизни, и та­ким способом наша удивительная человеческая природа осу­ществляет переход из первой половины жизни во вторую. Этот метаморфоз представляет собой переход от состояния, в кото­ром человек является лишь орудием инстинктивной приро­ды, к другому состоянию, где он больше не является чьим-то орудием, но становится самим собой: происходит преобразо­вание природы в культуру, инстинкта - в дух».

Выход

ПЕВИЦА СТРЕКОЗА

(По мотивам сказки Полины Власенко)

Стрекоза с детства была очень послушной девочкой. Конеч­но, в детстве ее так не звали, это уже потом ей дали сценическое имя, и она его тоже приняла послушно. Она очень хорошо пела -

или, можно сказать, она очень стильно пела, и еще в детстве это заметили ее родители и разные другие взрослые. Стрекозу стали возить на детские конкурсы, где она часто выигрывала. Когда она немного подросла, родители решили сделать из нее настоящую звезду. С ней стали заниматься преподаватели музыки и препода­ватели пения. Стрекоза очень послушно делала все, чему ее учи­ли. Когда ей исполнилось пятнадцать лет, она и вправду стала очень популярной певицей в своем районе. Тут-то ей и сшили зна­менитый ярко-зеленый костюм со звездами.

Он был очень облегающим, и в нем поначалу было очень не­уютно и жарко. Он был каким-то ужасно непрозрачным и закры­тым. Совсем ей поначалу не нравился этот сценический костюм, но Стрекоза была послушной девочкой и послушно одевала этот костюм на сцену. Звездочки кололись, но и к этому она постепен­но привыкла. Она пела и танцевала, как ее учили, делала правиль­ные движения и па, красиво улыбалась, заразительно смеялась, грациозно кланялась, и на вечера с ее участием приходило все больше молодежи. Она и вправду стала звездой. Подумать только!

Когда Стрекозе исполнилось двадцать два, она уже была по­пулярной певицей во всей стране. Ее ярко-зеленый костюм со звездочками был знаком, наверное, каждому школьнику. Конечно, его подгоняли ей под рост, но он оставался неизменным, глухим и облегающим. Она привыкла к нему давным-давно, как будто он был ее кожей. Она почти его не снимала, потому что постоянно ездила с концерта на концерт, а возлюбленного у нее не было - ну, не было времени, и родители следили, и контракты запрещали выходить замуж.

И вот однажды Стрекоза давала концерт на каком-то озере, в лесу. Конечно, там соорудили огромную сцену, поставили про­жектора, сиденья, всё, как полагается. Она дала свой обычный концерт, правильно двигаясь, правильно улыбаясь, заразительно смеясь, и когда концерт закончился, была уже ночь. После апло­дисментов и прочей шумихи Стрекоза пошла прогуляться вдоль озера, пока устроители собирали декорации, сидения и прочее. Озеро было очень красивым, спокойным, и Стрекоза сама не заме­тила, как отошла куда-то далеко от сцены. А когда она вернулась на место концерта, там уже ничего не было, все машины уехали, всю сцену свернули. Наверное, все решили, что она поехала на чьей-то чужой машине, и в результате Стрекоза осталась одна в лесу. Вот те раз!

Она вначале загрустила, а потом услышала детский плач. Ка­кой-то маленький мальчик шел по дороге, спотыкаясь и плача. Стрекоза подошла к нему и постаралась успокоить. Он тоже поте­рялся, хотя не с концерта, а просто был с родителями на озере, купался, а потом как-то вот заблудился. Он жил где-то недалеко, хотя плохо понимал, в какой стороне. Ему было холодно и страш­но. Стрекоза погладила его по голове и пообещала отвести домой. Малыш немного успокоился, и они вместе пошли по лесной дороге.