Глава 3 иллюзия реальности 5 страница

Вполне довольный своим обмундированием, Сэнсэй пошел к выходу. Тут его внимание привлек небольшой чемоданчик. Он набрал мудреный код. Замок легко щёлкнул, распознав своего хозяина, и предоставил ему свои «закрома». Сэнсэй заглянул, внутрь. Там, в таком же порядке, как и раньше, хра­нились различные ампулы, шприцы, пузырьки и ко­робочки с поровдками и мазями. В том числе и крем ММП, не оставляющий отпечатков пальцев. Все было герметично упаковано. Сэнсэй взял одну из коробочек и вытащил оттуда небольшой пакетик с порошком. И, набрав код, закрыл этот «желтый чемоданчик Айболита», как его шутя прозвали на «Острове». Хотя он был черного цвета, а предназна­чение его содержимого больше соответствовало как раз процессу, обратному лечению.

Осторожно поднявшись по ступенькам, Сэнсэй замаркировал мудреный замок, тщательно расста­вил «контрольки» и посыпал это место порошком, который отбивал охоту, как говорится, любой соба­ке дышать носом. Хотя и эта предосторожность бы­ла излишней.

Место, которое когда-то выбрал себе Сэнсэй, от­личалось какой-то особой энергетикой. И он это четко ощущал. В радиусе двадцати метров это место обходили даже звери, Не говоря уже о людях, кото­рые, если бы попали в эту зону, то почувствовали дискомфорт, недомогание и даже необъяснимый страх. Сэнсэй знал это по себе. Первый раз это мес­то как раз его и заинтересовало, когда он ощутил по­добные симптомы. Другой бы бросился бежать от беспричинного страха куда подальше. Но не Сэн­сэй.» По своей природе он был достаточно любопы­тен к таким природным явлениям, и вместо страха в нем забурлила жажда исследования. Сэнсэй про­вел здесь несколько дней в определенных медитаци­ях, которые позволили настроиться на аномальную энергетику данного места. После этого он мог спо­койно находиться в этом «бермудском треугольни­ке» без особого ущерба для здоровья.

Он вышел к машине, уложил одежду в багажник и поехал назад. Когда Сэнсэй прибыл домой, уже взошло солнце. Приняв душ, он заварил крепкий кофе и начал набирать номера телефонов необходи-мых ему людей. Затем еще раз проверил спецодежду и, прихватив ее с собой, поехал на работу. Это поз­воляло в случае экстремального вызова Филера оперативно прибыть на место засады.

* * *

Весь рабочий день прошел в напряжении, но без особых проблем. Пораньше закончив работу, Сэнсэй поехал на встречу с отцом Иоанном. На оговоренном километре его уже ожидала машина Вано. Конечно, в водителе трудно было узнать прежнего батюшку. Отец Иоанн напоминал респектабельного преуспева­ющего бизнесмена. Волосы тщательно зачесаны назад и прилизаны: Бородка стильно подправлена. Строгий костюм. Несмотря на бессонную ночь;, а также службу в церкви, выглядел абсолютно свежим и бодрым. «Форд» Вано тоже больше говорил о том, что «владе­лец», скорее, принадлежит к деловым предпринима­тельским сферам, нежели к духовному миру. Так мог подумать любой обыватель со стороны. На самом деле это была всего лишь необходимая маскировка!

Подъезжая к машине отца Иоанна, Сэнсэй улыб­нулся, глядя на такую «бутафорию», и через откры­тое окошко спросил:

— Почем опиум для народа?

Отец Иоанн ухмыльнулся и, делая ударение на свое любимое «о», в шутку ответил:

— Святым бы кулаком тебе да по окаянной шее... Прельстился еси о человеке; и не веси, что гла­голешь.

— Да уж, — рассмеялся Сэнсэй. — Иные в благоденстве живущие, яко до святительства сан не унич­тожится.

— Припарковав свой автомобиль, Сэнсэй пересел в машину к Вано. Друзья тепло пожали друг другу руки. Это что, сейчас попам в счет зарплаты от по­жертвований стали такие тачки выдавать?

— Не богохульствуй, сын мой. Зависть — это грех, до зела оскудняющего душу... Надо не грешить, а исполнять заповеди Господа...

— ...Особенно в наше время, когда животное му­дрование всюду превозмогает, — закончил Сэнсэй любимую фразу отца Иоанна.

— Верно глаголешь, — все так же улыбаясь, про­изнес Вано. — Ну, раб Божий, зачем вызывал? Чай, исповедоваться решил, грехи отпустить на сто пер­вом километре? Я даже, вон, Святое Причастие на всякий случай захватил.

Отец Иоанн кивнул на багажник.

— Святое Причастие, говоришь? Это хорошо. Тут как раз есть люди, которые остро в нем нужда­ются. Надо бы причастить их, пока они греха на ду­шу не взяли.

— Тяжкого ли греха?

— Убийства.

— Это серьезно... Часом, не те ли «прихожане», что в километре отсюда ожидают участи в раздумьях о судьбе своей?

— Нет. Это их «глаза и уши».

— А-а-а, понятно. — И Вано, уже перейдя на обычную речь, уточнил: — Так в чем конкретно за­дача?

— Значит, так... У нас появились «конкуренты», которые могут внести в наши планы нежелатель­ные изменения. Люди, в общем-то, нормальные. Раньше работали в системе. Послужной список у них хороший. Один из предполагаемых участни­ков даже...

— Сэнсэй вкратце рассказал Вано кое-какие сверх­секретные сведения об условном «противнике», ко­торые удалось раздобыть Филеру. Так что убивать нельзя, травмировать тоже. Просто обезвредить. Желательно на время обездви­жить, но без последствий. — Он развернул кар­ту. — Предполагаемое место засады здесь и здесь.

— Какое у них будет оружие?

— Да мелочь. Всего лишь базуки, — с улыбкой сказал Сэнсэй.

— Ну, дают! Квалификацию, смотрю, на уровне держат, согласно требованиям времени — внаглую и наверняка.

— Возможно, следуя старой привычке диверсан­та, у них с собой будут автоматы и спецножи, — уже серьезнее добавил Сэнсэй.

— Ну, это как пить дать.

— Я беру на себя первого исполнителя. Ты — второго. Твоя задача отключить и переместить тело в точку А, то есть к первому. Задача ясна?

— Вполне. Проще пареной репы. Обезвредить. Отключить. Переместить.

— Ну, тогда вперед! Послужим на благо народа.

— О Господи, грехи мои тяжкие... — вздохнул отец Иоанн и с улыбкой добавил: — Ну что ж, для народа так для народа.

Сэнсэй пересел в свою машину, и они поехали, свернув с трассы на грунтовую дорогу. Остановив машины на значительном расстоянии от интересу­ющего места, тщательно их замаскировали. Пере­оделись в спецодежду и стали двигаться по лесопо­садочной полосе в сторону предполагаемой заса­ды. Шли на определенном расстоянии друг от друга, практически бесшумно. Ступая особой мяг­кой походкой, они, точно дикие кошки, то краду­чись, то периодически замирая, приближались к цели. Словно призраки, мелькали они между де­ревьев, растворяясь в пространстве светотеней лесных насаждений. Пройдя близко к наблюдателям, они объяснились друг с другом едва заметны­ми жестами.

В это время наблюдатели готовились к пере­сменке, поэтому настроение у них значительно улучшилось. Все-таки просидеть двенадцать часов в напряжении — тоже не сахар. Это только с виду работа наблюдателя кажется легкой. Что там осо­бенного, вроде стой да смотри! Но она настолько выматывает психологически, что у людей этой про­фессии часто бывают и перенапряжения, и даже нервные стрессы.

Через сорок минут, когда начало смеркаться, на­блюдателям сообщили по рации, чтобы те возвра­щались к «Ноль первому», то есть к машине, кото­рая их заберет. С пересменкой они провозились минут двадцать. Это вполне хватило для того, что­бы Сэнсэй и Вано заняли удобную позицию в мес­тах предполагаемой засады «конкурентов». Сэнсэю было проще в определении местонахождения, так как наблюдатели стояли в пункте, который по всем своим стратегическим показателям наиболее удо­бен для совершения диверсии. Вано же пришлось повозиться, надеясь на свою интуицию и профес­сиональную подготовку. Ведь если «конкуренты» собрались задействовать две базуки, значит, рас­стояние между стрелявшими должно быть пятнад­цать — двадцать метров. Выстрел из первой базуки по бронированному джипу не уничтожил бы его, а лишь наделал множество трещин. В это время вы­стрел из второй базуки, благодаря уже имеющимся трещинам, взорвал бы эту машину окончательно. Поэтому Вано, отсчитав приблизительно двадцать метров от основного места первого стрелка (лучше больше, чем меньше, легче зайти со спины), облю­бовал себе позицию, с которой хорошо просматри­валась дорога. Пользуясь пересменкой, он, ловко и бесшумно взобрался на дерево, стоявшее посере­дине этой миниатюрной удобной полянки. При­родная худощавость Вано позволила ему слиться с корой в единое целое.

В отличие от Вано, Сэнсэй точно знал свою пози­цию. Сложность заключалась в маскировке. Чувст­вовалось, что здесь работали профессионалы, кото­рые выставили вокруг множество «контролек». Все-таки действовали они недалеко от логова своего врага и страховались по полной программе. Сэнсэй фотографически запечатлел взглядом расположение лесного мусора на земле, разных мелких веточек. Выбирая себе убежище, он ступал осторожно, чтобы не нарушить возможную «контрольку». И тут ему удалось обнаружить разбросанные трухлявые корки дерева на дополнительном подходе к позиции. Ока­залось, это одна из лучших «контролек» в лесу. Кус­ки коры настолько прогнили, что стоило на них слегка наступить, как они тут же развалились. Сэн­сэй решил обустроиться именно здесь. Больше на­дежды на «контрольки» — меньше бдительности. Да и сама природа изготовила тут удобное лежбище" в виде небольшой ложбинки. Срезав сбоку от прохо­да, между двумя деревьями верхний слой почвы вме­сте с лежащей на ней трухлявой корой, Сэнсэй вы­рыл неглубокую ямку и прикрыл дополнительно ве­точками. И, уместившись в ней, накинул на себя маскировочную накидку. Затем аккуратно уложил пласт земли над головой. Устроился он замечатель­но. Благо, что земляной пласт представлял собой единый сросшийся ком. Сэнсэю такая удобная по­зиция давала возможность следить за происходя­щим в полном смысле слова из-под земли.

Уж что-что, а по природному фактору в целях ма­скировки в учебке на «Острове» гоняли хорошо, ус­ложняя каждый раз рельеф местности, предполагаемый обзор, маскировку и даже присутствие (и, соот­ветственно, реакцию) различных животных и птиц. Но самым сложным всегда оставалось предугадать психологию условного противника, поскольку в «противниках» значились сами учителя, настоя­щие асы этого нелегкого дела.

Сэнсэй замер в ожидании. Теперь его сила зак­лючалась в неподвижности. Полная неподвиж­ность — это надежный спутник внезапности. Недаром в природе многие животные и насекомые замирают перед нападением. Их не видно и не слышно. Они сливаются своим окрасом с окружающей местностью, словно являются продолжением, незначительной час­тью огромного массива. Их оцепенение — выигрыш­ный старт перед нападением. То же проделывают и «жертвы» природного круговорота, замирая, как вкопанные, перед опасностью. Но в этом случае это связано с сохранением жизни (вдруг «враг» не заме­тит). И в том и в другом варианте неподвиж­ность — инстинкт, выработанный искусством выжи­вания. Природная формула проста: неподвижность равна иллюзорному отсутствию. И эта формула давно подмечена людьми.

Через какое-то время появились и главные «герои», тащившие на себе базуки. Их было трое. Двое, судя по досье, — настоящие спецы по диверсион­ной работе. Кроме своей ноши, за спинами у них висели автоматы «узи». Третьим был Ворон, Шли тихо, не разговаривая. Когда они прибыли на мес­то, полковник ГРУ вытащил пистолет с глушите­лем. Еще раз проверил его и засунул за пояс. Затем внимательно осмотрел наблюдательный пункт. Очень близко прошел возле Сэнсэя, чуть не насту­пив ему на уши. Посветил фонариком с узко на­правленным световым лучом на трухлявую кору. Проверил еще пару близлежащих «контролек». И видимо, не заметив ничего подозрительного, чет­кими военными жестами молча уточнил позицию своим подчиненным. Один боец с базукой пошел, крадучись через кусты, в направлении Вано. Второй начал примеряться к базуке, выбирая наиболее оп­тимальную позицию. Старший взял бинокль и стал просматривать местность и дорогу. Наконец они за­тихли в ожидании.

Сэнсэй наблюдал из своего укрытия, медленно группируясь для стартовой позиции. Его движения были очень медленны. Просто сверхмедленны. По­добное движение остается практически незамет­ным, даже если смотреть на него в упор. Ведь глаз человека устроен так, что больше реагирует на рез­кие действия, чем на постепенное перемещение. К примеру, если взять цветок или почку, то человек замечает, что она раскрывается, лишь по очевид­ным признакам, хотя этот процесс идет постоянно и очень неторопливо. Или же в темноте мы быстро замечаем любую вспышку света. А как именно про­исходит рассвет — фиксируем неотчетливо и судим о его наступлении только потому, что начинаем раз­личать цвета и предметы. Поэтому такое сверхмед­ленное движение человеческий глаз может зафик­сировать разве что на неспешно прокручиваемой кинопленке.

Приняв стартовую позицию, Сэнсэй приготовил­ся к атаке, Уже совсем стемнело. Старший вытащил прибор ночного видения. Минут через пятнадцать он напряженным голосом тихо сказал: «Внимание...» На дороге появился роскошный джип «Мипубиси-Паджеро», последний писк автомобильной моды, в сопровождении двух БМВ. Помощник занял наме­ченную позицию. Привел базуку в боевую готов­ность. Прицелился. «Готовьсь!» — послышалась ти­хая команда. Щелкнул предохранитель. Одновременно с щелчком Сэнсэй одним прыжком выскочил из своего укрытия. Помощник лишь успел услышать легкий шорох, словно взлетела с ветки ночная птица, и приказ Старшего: «Пли!» Его мозг уже послал ко­манду в мышцы, но...

Внезапно он почувствовал легкий болевой тол­чок сзади в районе шеи. Глаза ослепила яркая вспышка, будто включили мощный прожектор какого-то желтовато-розового цвета. Тело момен­тально сковало. Несчастный с ужасом стал ощу­щать, как все мышцы, точно единый механизм, сжались в спазме помимо его воли и желания. Страшная судорога охватила все тело. И самое странное было то, что палец, лежавший на курке, вместо того, чтобы сжиматься, стал с огромным усилием разжиматься. Казалось, напряжение в теле нарастало с каждой секундой, и ничем невозможно его остановить. Мышцы сводило с такой силой, что помощнику показалось, будто он слышит хруст соб­ственного позвоночника. Следуя усвоенным когда-то в КГБ правилам, бедняга попытался усилить не­выносимую боль, чтобы потерять сознание. Но со­знание было словно заблокировано. Удивительно, но, несмотря на все метаморфозы тела и разума, он прекрасно все слышал и видел. Машина-цель спо­койно проследовала в своем направлении. Но это уже не волновало неудачливого снайпера. Все его внимание сосредоточилось на собственном ско­ванном организме. Такое состояние повергло его в шок. Ничего подобного за всю свою военную жизнь он не испытывал.

Тем временем Старший больше инстинктивно почувствовал опасность, нежели ее увидел. Маши­нально следуя четко наработанным многолетним опытом движениям, он резко кинул прибор ноч­ного видения в мелькнувшую тень. По всем правилам военной науки, если в человека резко кинуть предмет, он непременно поднимает руки, ин­стинктивно защищаясь. Но, поднимая руки, он открывает корпус, оставляя его на доли секунды незащищенным. Поэтому Старший моментально, кинув прибор в сторону предполагаемого сопер­ника, тут же с разворота нанес ногой короткий, но сильный «Маваше» предположительно в подре­берье противника. Ранее во всех подобных случаях от такого мощного удара у человека обычно лома­лись ребра и разрывалась печень, что неизбежно приводило к гибели. Но на этот раз закаленный духом войны полковник впервые в жизни ошибся. Вернее, это даже не называлось ошибкой. Это бы­ло нечто из ряда вон выходящее... Прибор ночного видения пролетел сквозь тень, а нога с шумом рас­секла пустоту.

Почти одновременно он получил сильный удар в область сердца. Полковник владел многими при­емами и ударами, в том числе и в этот уязвимый орган. Не раз ему приходилось ощущать их на соб­ственной шкуре, и поэтому он отлично знал соот­ветствующие симптомы, связанные с нарушением деятельности сердца. Но этот странный удар не напоминал ни один из них. Его трепыхающееся сердце словно кто-то сжал невидимой рукой, и оно, колыхнувшись пару раз, моментально оста­новилось. Полковник прочувствовал весь этот процесс настолько реально, как будто у него со­вершенно не было ни кожи, ни костей, а лишь внутренние легкодоступные органы. С остановкой сердца кровообращение стало неумолимо нару­шаться, и полковник понял, что теряет сознание. Но вместо того, чтобы рухнуть всей своей массой на землю, он ощутил, что его тело плавно опуска­ется, словно в мягкий пух. Ему почему-то в этот миг вспомнилось, как в далеком детстве он так же падал, подхватываемый заботливыми родитель­скими руками. Последнее, что пришло ему в голо­ву, была мысль: «Как все глупо получилось... все глупо в этом мире...».

Вокруг полковника витала темнота. Черная без­дна засасывала его с тошнотворной скоростью. С шумом и разноголосыми криками проносились лица любимых людей, умирающих друзей, погибаю­щих врагов... Стон, плач, скрежет... И боль, невыно­симая боль, сверхсильная боль, словно душа испы­тывала нечеловеческие страдания. Это невозможно было терпеть, это оказалось за пределами его уси­лий. Внезапно вдали вспыхнул мягкий притягиваю­щий свет. Полковник почему-то понял с помощью интуиции, что если доберется к этому свету, то разом избавится от тех тяжких мучений, которые причи­няли ему метавшиеся вокруг лица и тени. Душа рва­лась к этому ослепительному мигу вечности. Но чем сильнее он туда стремился, тем медленнее станови­лись его движения, тем плотнее окутывали тени, словно толстенные веревки с грузными камнями на концах. И чем больше он пытался освободиться от них, тем крепче и жестче они его сдерживали. Нако­нец, собравшись с последними силами, он сделал отчаянный рывок... Вот она, долгожданная Свобода! Его тело, словно каменное изваяние, осталось дале­ко позади. Стремительная скорость… И когда до света оставалось совсем чуть-чуть, он увидел в нем глаза... глаза, полные Любви и в то же время Строго­сти. Они смотрели не отрываясь. В их зрачках отра­жалась бесконечность.

Вспышка яркого света... Полковник вновь ощу­тил себя в собственном теле. Только Оно больше на­поминало огромный заржавленный скафандр. Он почувствовал биение большого сердца, как кровь опять хлынула по жилам, словно прорвавшаяся во­да в гигантском тоннеле. Ему было отвратительно находиться в этом скафандре, точно он попал в за­мкнутое пространство — западню, точно кто-то на­сильно засунул его в этот аквариум. Вся его сущ­ность рвалась назад, к тому далекому свету. Но увы... Откуда-то послышался приятый мелодич­ный голос, будто кто-то пел, а не говорил: «Не вре­мя тебе еще умирать, не время...» Тут же последовал толчок извне.

Полковник очнулся. Ему показалось, что прошла целая вечность. Но его вечность укладывалась бук­вально в несколько секунд. Обманчиво время в сво­их границах, особенно если это касается сфер под­сознания. Прозрачны его рубежи: реальное — нере­альное, было — не было, вечность — секунды. Все перемешалось, все перевернулось... Все существова­ло по каким-то иным законам, превращая бытие в иллюзию, важное — в пустое, смерть — в новую жизнь. Он увидел перед собой все те же добрые гла­за. От них исходил приятный свет. На душе стало спокойно и хорошо. Такого блаженного состояния он никогда еще не испытывал. Постепенно размы­тые вокруг него неясные пятна приобрели конкрет­ные черты.

«Ну что, очухался, вояка?» — услышал полков­ник откуда-то издали все тот же приятный голос. Не совсем еще понимая, где реальность, а где вы­мысел, он спросил слабым голосом: «Ты кто?» Спросил так, словно надеялся услышать однознач­ный ответ, связывающий его именно с той прекрас­ной реальностью, в которой он недавно побывал. «Сейчас важнее, КТО ТЫ ЕСТЬ НА САМОМ ДЕ­ЛЕ», — ответил все тот же певучий голос. «Я?» — удивился сам себе полковник. «А действи­тельно, КТО Я?» — подумал он.

Наконец последняя пелена, связывающая его с далеким, но очень родным по ощущениям миром, окончательно исчезла. Сознание полностью овладе­ло его военным мозгом. И нечто злое воцарилось в его разуме. Он увидел над собой склонившегося человека в черной униформе с откинутой лицевой сеткой. В его глазах отсвечивали блики от валявше­гося неподалеку фонарика.

— Твою мать... — тихо выругался полковник и попытался встать, но не смог даже пошевелиться, так как все тело сковало судорогой.

— Вот и хорошо... Раз материшься, значит, точно пришел в себя, — по-доброму, тихо рассуждал сидя­щий рядом человек.

Полковник по-черному выругался:

— Ах, ты... Ты еще кто такой?......... Чего смот­ришь, добивай, гад Чего мучаешь... Слабак... ненавижу тебя... Сволочи!!!

— Зачем зря воздух портишь? — спокойно сказал Сэнсэй и, наклонившись к самому уху лежащего,
тихо произнес его настоящее имя и фамилию.

Гнев полковника вмиг утих, его сменило непод­дельное удивление. Тридцать лет назад, работая в ГРУ, ему пришлось полностью изменить свое имя, инсценировав смерть и отлежав в гробу на собст­венных похоронах. Это было связано с опасным для государства инцидентом. Много лет он жил под чу­жой фамилией и внешностью. А его настоящее имя знали только два генерала, и то один из них недав­но умер.

— Как ты уз... — Слова полковника оборвались, глаза расширились от охватившего его ужаса.

— Спокойно, спокойно...

Сэнсэй снова наклонился над ухом полковника, чтобы его не смогла услышать замершая «статуя» с базукой, и тихо прошептал ему его настоящий год и место рождения, имена родителей, цифры его личного дела, личный номер бывшего разведчика, фамилии людей, фигурировавших в том инциденте, из-за которого и произошел неожиданный поворот в судьбе полковника.

— Достаточно или продолжать?

— Достаточно, — смирившимся голосом сказал бедолага.

В это время в кустах послышался легкий шорох. То Вано тащил на себе увесистый груз — второго на­блюдателя вместе с базукой. До уха Сэнсэя долетело тихое недовольное бурчание отца Иоанна: «...бо сказа­но же «не убий», «не возненавидь творящих нам напа­сти»... Господи, до чего ж ты тяжел, чадо Божье, со гре­хами своими...» Приблизившись, он уложил свою но­шу на землю и замер, словно его тут никогда и не было.

— Вы кто? — спросил полковник.

— Ну, во всяком случае не МВД, не КГБ и не ГРУ. Скажем так, у нас здесь свой интерес...

Пока Сэнсэй все это говорил, полковник лихора­дочно вычислял, кем могли быть эти ребята. Версию о бандитах он сразу же отмел, уж слишком все было профессионально выполнено. Их униформа говори­ла о принадлежности к спецподразделениям. Ору­жия нет. Но они мастерски владели неизвестными даже ему приемами. И самое главное — информа­ция, которой они обладали, говорила о том, что эти ребята принадлежали к высшей военной элите быв­шего СССР. А с этими шутки плохи. Намного легче было, если бы они принадлежали к личной охране Президента... Но почему этот парень позволил по­смотреть ему в глаза?.. Почему?! Легкий холодок пробежал по скованному телу полковника.

— У нас здесь свой интерес, — повторил Сэн­сэй. — А вы, ребята, своими базуками ломаете гло­бальную игру. Кроноса хотите завалить...

При имени Кроноса полковник оживился:

— Да Кронос нам на хрен не нужен! Он бандит. Можете его с потрохами забирать себе. Нам нужен
лишь Минос. Этот гад предал нас... Он давал клят­ву... Он преступил все законы офицерской Чести
и Совести! Минос предал людей, которые когда-то делили с ним последний кусок хлеба! Он превратил­ся в скотину. Вы посмотрите, что он творит! Все, че­му его учили, чтобы защищать Родину, этот перевер­тыш использовал для собственного обогащения, для процветания криминала, для уничтожения той
самой Родины, которую когда-то клялся защищать! Такой падали нет места в этой жизни!..

Во время своей пылкой, речи полковника охвати­ли безумная ярость и гнев. Казалось, попадись ему Минос сейчас на глаза, он бы растерзал его одними зубами на мелкие клочки.

— Тварь! Он все равно не уйдет от нашего воз­мездия!

Сэнсэй только вздохнул, глядя на такую кипя­щую ненависть, и сказал:

— Игра рассчитана на более высокие ставки. Кронос и Минос — это всего-навсего нужные фигу­ры. Так что кипятись не кипятись, а охладить свой пыл тебе все равно придется.

— Да я все прекрасно понимаю! Но пойми и ты нас! Минос все равно умрет, чего бы нам это ни сто­ило, даже если его смерть унесет разом все наши жизни! Это дело Чести, понимаешь? Чести!!!

Сэнсэй покачал головой:

— Да, ребята, задали вы задачку... Ну хорошо, поступим так. Раз ваши стремления столь необрати­мы, то давайте договоримся, что до окончания на­шей операции Миноса вы трогать не будете... Мо­жет, вы к тому времени и сами передумаете лишний грех на душу брать.

— Нет, — твердо заявил полковник, — не переду­маем. А как мы узнаем, что ваша операция завершена?

Голос его стал ровным и спокойным. Он понял, что никто тут не собирается никого убивать.

— Скажем, так. В день окончания операции в твоей квартире будет стоять свежий букет ярко-
красных роз. Ну, а там сам решишь: подаришь ты его любимой женщине или положишь на могилу своего
врага.

Полковник ухмыльнулся, подумав: «Ну и любят же эти ребята романтику».

— Согласен.

— Не подведешь? — Слово чести.

— Ну вот и ладушки... А теперь, брат, нам уже пора. Нас, естественно, вы никогда не видели. Счи­тайте, это был голос с небес.

Сэнсэй ткнул в какую-то точку на теле полковни­ка. Тот не увидел даже взмаха руки. То же самое Сэн­сэй проделал и с застывшим с базукой помощни­ком, но перед этим предусмотрительно отвел отто­пыренный указательный палец возле спускового крючка в сторону.

— За свое здоровье не переживайте, ребятки! Ты очухаешься полностью через четырнадцать минут, а твой помощник — через пятнадцать. А этот, — Сэн­сэй указал на человека без сознания, — через двад­цать пять минут. Все, пока! Не забудь о своем обе­щании.

Две тени мелькнули перед глазами полковника и бесшумно растворились в темноте. Он остался наедине со своими думами. Случившееся вызвало в нем целую бурю разных эмоций и мыслей, задев какой-то внутренний, глубинный смысл его жиз­ни. Но постепенно эта буря стала сама по себе ути­хать. В конце концов, что-то словно переключилось в сознании полковника. Злость куда-то исчез­ла. Легкость и блаженство снова овладели его разу­мом. Он спокойно смотрел на усыпанное звездами ночное небо. «Как они прекрасны, эти далекие ми­ры, какое их великое множество... И в каждом из них пульсирует своя гигантская жизнь, совершен­но непохожая на нашу, человеческую. Кто мы по сравнению с этими светилами?.. Ничтожества, пыль придорожная...» Полковнику почему-то вспомнилась книга по увлекательной астрономии, которую он прочитал давным-давно, в молодости. Но ее страницы просто поразили своей «вселен­ской» философией. В ней говорилось о том, что ес­ли на человека смотреть из космоса, то, с точки зрения эволюции планет, он, в полном смысле есть «ничто». Его размеры настолько малы по отноше­нию к «мегаполисам» галактик, вселенных, что его даже нельзя сравнить с пылью. Просто НИЧТО! И его жизнь в масштабах глобального космо­са — это даже не доли секунды. Это то же самое НИЧТО. «Тогда зачем живет человек? Зачем ему отведено время и этот скромный уголок Солнечной системы в огромных пространствах глобального Космоса с миллиардами звезд? Зачем?! Кто я?.. Кто я на самом деле?..»

Полковник впервые в жизни задумался над этим вопросом именно сейчас, именно в эту ночь и имен­но в этом месте. Странная все-таки эта госпожа Судьба, неожиданно наложившая отпечаток «пере­крестья» как раз в это время... В полковнике вско­лыхнулись какие-то смутные воспоминания, кото­рые тревожили его так, словно были не от мира сего. И он уже собрался в них разобраться, следуя своей обычной логической привычке объяснять все до конца. Но тут его тело словно пронзили тысяча иго­лок. Казалось, он одновременно отлежал все конечности. Полковник тихо заматерился, постепенно сжимая и разжимая пальцы на «оживающих» ногах и руках. Его сознание вновь заволокла пелена нена­висти и зла, и приятное доброе чувство вмиг куда-то пропало. От этого он еще больше разозлился.

Через минуту зашевелился и его помощник. И первое движение, которое выполнил его указательный палец правой руки — инстинктивно сжался и разжался. Наконец-то команда, посланная мозгом в эти мышцы, была выполнена.

Глава 6 «НАЕЗД»

Через несколько дней после этого важного по зна­чимости, но абсолютно никем больше не замеченно­го события Сэнсэю предстояла встреча с Бульбой. Он вновь вживался в свою старую роль, хотя все это бы­ло ему глубоко противно. Сэнсэй с великим удоволь­ствием предпочел бы сидеть в позе «лотоса» где-ни­будь на вершине старинных Алтайских гор и совер­шенствоваться в познании мира, чем снова надевать на себя камуфляж из золотых побрякушек и дорогих вещей, разыгрывая крутого авторитета, умело обхо­дящего подводные камни на пути к власти.

Загадочен мир людских желаний... Каждый в нем стремится к своим высотам. Бедным не хватает бо­гатства, богатым — счастья, счастливым — покоя. И самое любопытное, что такой круговорот много­численных желаний постоянно присутствует в не­зримых сферах человеческого общества. Люди нахо­дятся в состоянии поиска. Всем всегда чего-то не хватает до полного счастья. И именно эта внутрен­няя неудовлетворенность заставляет их снова и сно­ва с головой окунаться в омут новых испытаний. Тома, который должен был представить Сэнсэя Бульбе, вынашивал свой план мести главарю банды с последующим занятием его «трона». Обмануть лже­ца он считал своей двойной удачей и радостью. И по­этому действовал скрытно и хитро. Тома интенсивно искал лазейки к знакомству с Кроносом, чтобы по­том с наслаждением подмочить репутацию Будьбы. И главным его козырем в этой игре была ассоциация.

Первое знакомство Сэнсэя с Бульбой, естествен­но, с помощью Николая, оказалось довольно сухим. Да и сам Бульба изображал из себя слишком занято­го человека. Вокруг него бегали и суетились какие-то люди. Вернее, даже не «какие-то», а вполне узна­ваемые. Дело в том, что Сэнсэй еще при подъезде к «логову» по привычке запомнил лица без дела ша­тающейся братвы. И вот именно эти ребята и созда­вали по тупому сценарию видимость бурной дея­тельности Бульбы, бегая по очереди к нему в каби­нет и показывая всем своим видом, насколько серьезен и важен их босс. Сэнсэй незаметно усмех­нулся, глядя на эту мышиную возню, и подумал: «Чего-чего, а пыль в глаза пускать они умеют. На­верное, это в крови — ничего не делая, создавать ви­димость большой работы».